Когда фетиши стоит держать при себе

— До свидания, Дик, — Чарльз кивнул секретарю перед тем, как нашарить пропуск в кармане серого пиджака. Несколько дней он задерживался в офисе допоздна — и вот, сегодня в благодарность за труды, фортуна разрешила закончить работу на целых полчаса раньше. Чарльз с обычной своей пунктуальностью собирался потратить это время на то, чтобы по дороге домой завернуть в магазин. Эдгар вряд ли мог прикончить содержимое холодильника в его отсутствие — пусть и сделался в последние дни особенно прожорливым — но Чарльзу хотелось просто порадовать бойфренда. Из-за этих сверхурочных они виделись только перед сном. После офиса Чарльз непременно потел в зале около часа. Дома, вконец измотанный, он едва находил силы потискать Эдгара и тут же заваливался спать под его мягкий бок. Что уж говорить о чём-то большем. — Торопитесь к Эдди? — словно прочитав его мысли, с ласковой усмешкой спросил секретарь. Для своего солидного возраста к отношениям юриста и системного администратора мистер Набблер относился с поразительной терпимостью. — Давненько он не появлялся у нас в офисе! Передадите ему привет от меня? Чарльз торопливо пообещал исполнить это скромное пожелание, но скрыть раздражённую гримасу не сумел — болтливый секретарь только тянул время и совал длинный нос не в свои дела. На таких людей в окружении Чарльзу почему-то везло — где бы он ни оказывался, чужие глаза жадно принимались его обшаривать. Хотя внешность у него была самая обычная — в таких узких очках и затянутом мёртвым узлом галстуке себя обычно представляют студенты на первом курсе юридического факультета. Кто-то, кому нечего делать, кроме как совать нос куда не следует, удивился бы, зачем стройному подтянутому мужчине с бугрящимися под пиджаком бицепсами набирать в магазине столько нездоровой еды. Но последним, о чём думал Чарльз, стопками складывая в тележку замороженную пиццу, было мнение окружающих. Хватая разноцветные ванночки с мороженым, на цены он даже не смотрел — ведь деньги тратил не свои. Эдгар работал из дома уже несколько месяцев, и Чарльз без зазрения совести просаживал на еду всё, что капало на карточку бойфренда. Было время, когда Эдгар встречал Чарльза домашним ужином — и полезным, как любил клерк. Но последнее время ему даже встать с кровати без посторонней помощи было тяжело, какая уж тут готовка. К счастью Чарльза, Эдгар не был привередливым едоком и не отказывался от готовой еды. Как всегда, Чарльз немного переборщил — пакеты и коробки из тележки чуть ли не вываливались, а кассирша посмотрела на него так, будто он готовился пережить апокалипсис где-нибудь в бункере. Ручки пакетов нещадно врезались в ладони, но Чарльз терпеливо дотащил их до другого конца парковки. Он не раз предлагал Эдгару налепить на заднее стекло голубой прямоугольник и парковаться прямо у входа в магазин, как делали герои его любимых эротических рассказов. Но Эдгар яростно отказывался. Да, ему было тяжело передвигаться, он почти во всем просил у Чарльза помощи, но считал, что решить эту проблему легко — всего-то собрать волю в кулак и похудеть. Другой вопрос, что Чарльз не позволил бы ему этого сделать. Он давно готовился к этому разговору и с истинно юридическим подходом предусмотрел множество обходных путей, включая пиццу с кусочками брокколи и диетическую колу. *** — Боже, ты опять меня пугаешь! — Эдгар, как обычно, был в наушниках, и не услышал ни железного лязга ключей в замочной скважине, ни решительных шагов Чарльза, который бросил пакеты у холодильника и поспешно прошёл в спальню, счастливый сбросить маску офисной сдержанности. Бывший системный администратор очень смешно вздрагивал, стоило Чарльзу без предупреждения зайти в комнату, и тот никогда не упускал случая его напугать. Смотреть, как содрогаются и колышутся бледные складки, для Чарльза было настоящим наслаждением. Особенно теперь, когда этих складок их совместными трудами стало так много, что Чарльз уже не видел смысла покупать Эдгару одежду. Но сегодня Чарльз замер на пороге и в недоумении прищурился. Что-то в неряшливой до привычного обстановке показалось ему неправильным. Уходя, он складывал еду стопками на прикроватной тележке, чтобы Эдгару не приходилось утруждать себя лишними телодвижениями. Чарльз уже привык, что к его приходу кровать королевского размера напоминала мусорное ведро — столько вокруг валялось крошек и обёрток. Однако Эдгар, похоже, притронулся лишь к одной коробке с пиццей и даже не одолел двухлитровую бутылку колы. Газировку Чарльз покупал упаковками — батареи баночек хватало едва ли на день, а бутылок — ненамного дольше. Всё это было очень странно. Пока Чарльз собирал в кучу расклеившиеся после работы мозги, Эдгар немного оправился от испуга и, отложив наушники, вновь принялся щёлкать клавиатурой ноутбука. Мягкое, скользкое от пота брюхо было не самой удобной подставкой, но из-за своего веса Эдгар не мог подняться с кровати и пересесть за стол, находившийся в этой же комнате. Чарльз не видел в этом ровно ничего, что должно было бы его беспокоить. Наоборот — от вида распластавшейся по кровати туши, похожей на отдыхающего тюленя, у него неизменно поднималось настроение. Он потёр переносицу, по привычке поднимая очки на лоб, и наконец произнёс: — Душа моя, я смотрю, ты ничего не ел. — Почему же ничего? — не отрываясь от экрана, бросил Эдгар в своей обычной пассивно-агрессивной манере. Зеленовато-бледное, несмотря на изобильную полноту, лицо некрасиво скривилось. — Пиццы семейного размера было вполне достаточно. — Разве? — Чарльз почувствовал, как устало полуприкрытые глаза выкатываются на лоб. — А как же трёхразовое питание? Ты хочешь испортить себе желудок? Чарльз нещадно кривил душой. Он прекрасно знал, что Эдгар ест только один раз в день — с утра и до вечера. Поэтому Чарльз и оставлял ему буквально горы еды. — Я скорее испорчу его, если съем всё это, — голос Эдгара оставался невозмутимым, но от Чарльза не укрылись едва заметно позвякивающие нотки раздражения и сердитый блеск пронзительных карих глаз. Мол, оставь меня в покое и уйди куда подальше. Чарльз подошёл к кровати и пнул пустую коробку носком своих безупречных оксфордов: — То есть, это всё, что ты съел за сегодня? Теперь раздражение медленно закипало и в нём. — А что тебя не устраивает? Эдгар понял, от него не отделаются — выключил ноутбук и откинулся на подушки. Чарльз терпеливо наблюдал, как любовник пытается устроиться поудобнее, но уже без удовольствия. Взгляд его невольно метнулся к столбику кровати, на котором висели наручники — они с Эдгаром иногда развлекались садо-мазо. Другое дело, что эти наручники Чарльз утащил с прошлой работы, когда сшивал дела в городском суде. И всё же, как Чарльз ни пытался сохранить строгое выражение лица, при виде того, как любовник упёрся в матрас в тщетной попытке приподняться, в паху разлилось болезненное возбуждение. Эдгар так тяжело дышал, со всей силы втягивая острым носом воздух, что стёкла его массивных очков запотели. Баллон с кислородом, знал Чарльз, был всего лишь вопросом времени. — Вот видишь! — Чарльз сделал вид, будто немного смягчился, — У тебя совсем нет сил. Тебе, — произнёс он с важным видом, — и твоим мозгам нужна энергия. Сколько ты наработал на одной пицце, а? Эдгар закатил глаза и попытался в замкнутом жесте сложить пухлые руки на груди. Это у него не получилось — две массивные, перетекавшие на спину складки, в которые превратилась заплывшая жиром грудь, не давала ему даже нормально прижать руки к бокам. Чарльз не хуже любовника знал, что на полный желудок тот не может работать и засыпает, но хотел выяснить причину этой загадочной сдержанности. Если это то, чего он боялся… Что ж… Чарльз был согласен довести Эдгара до сердечного приступа, но ни за что не смирился бы с его похудением. — Послушай, — он вернул своему голосу сладкую, елейную интонацию и присел на край кровати, чувствуя, как вжимается боком в мягкую, податливо-упругую массу. — Хмурое выражение тебе не идёт. Посмотри на меня. — Чарльз взял любовника за то колючее от щетины место, где у людей обычного сложения находится подбородок, и повернул к себе уворачивающуюся голову. — Я беспокоюсь за тебя. Как ты себя чувствуешь? Потому что… если ты болен, тебе тем более нужно поесть! Эдгар отцепил его руку и вжался в подушки, явно жалея, что не может покинуть спальню. — Вчера я не смог подняться с кровати без твоей помощи, — голос его был ледяным. — Мне нужно похудеть. У Чарльза спёрло дыхание. Первым чувством, которое он испытал при этих словах, был восторг, отдававший горчинкой обиды. Он хотел разделить этот переломный момент вместе с Эдгаром, возможно, устроить ему такой ужин, чтобы он уж точно не смог подняться с места. А Эдгар, выходит, собирался испортить ему удовольствие нелепой попыткой сбросить вес… В этот момент желудок Эдгара разразился предательским урчанием, сводя на нет все отговорки, и Чарльз не удержался от торжествующей ухмылки. — Что я слышу! — воскликнул он и в приступе поддельного смеха всплеснул руками. — Похудеть! Я-то думал, ты давно бросил эти дурацкие мысли! Где твоя уверенность в себе? Или… — протянул он вкрадчивым тоном, услышав сердитое сопение, — я плохо люблю тебя? Может быть, мне снова стоит доказать, что ты прекрасен? Тяжёлое дыхание Эдгара сменилось отчаянным хрипом, который бы любого заставил встревожиться — но Чарльза раззадорил ещё больше. — Разве я недостаточно о тебе забочусь? — Чарльз в недоумении вскинул широкие брови, искренне наслаждаясь паникой в чужих глазах. — Ты хочешь ходить? Ну и зачем? Ты же в любой момент можешь позвать меня! — Между прочим, тебя нет дома целый день, — процедил Эдгар, не теряя самообладания. — Мне приходится делать всё под себя в твоё отсутствие, и тебе не представить, насколько это противно. — Мне ничего не мешает перевестись на работу из дома, — беспечно ответил Чарльз. — Вообще, я давно об этом подумывал, и сейчас, пожалуй, подходящий момент. Я буду просто счастлив быть с тобой рядом и окружать тебя заботой, душа моя. Эдгара такая перспектива отнюдь не радовала — судя по тому, в каком стремительном ужасе расширились маленькие, широко расставленные глаза. Чарльзу нравилось видеть его таким — растерянным, в шаге от отчаяния. В эти моменты он вдоволь тешил свою склонность к доминированию и наслаждался прекрасным чувством, когда понимаешь — чужая душа полностью в твоей власти. Но Эдгар, тоже отличавшийся упрямым характером, вовремя совпадал с собой и окинул Чарльза уничтожающим взглядом из-под бровей, на мгновение поставив его на место. Да, эти дурацкие уговоры, которые направо и налево применяли персонажи из рассказов на Deviantart, сработали бы на ком-то моложе и наивнее. Однако Эдгар иногда на них покупался. Чарльз собирался надавить на любовь Эдгара к еде, на то, что он успел сделаться рабом собственного желудка за время их совместной жизни. В кровати Чарльз хотел видеть безвольного, беспомощного обжору — а с внезапно проснувшимся своенравием Эдгар ему не нравился. Характер имел место в играх с наручниками, а то, как упрямо стоял любовник на странном желании похудеть, Чарльза изрядно напрягало. — Тебя не волнует, что я хочу сохранить независимость?! — в сдавленном крике появились нотки неуверенности — Эдгар знал, что Чарльз его не слышит. — Независимость?! — фыркнул Чарльз, насмешливо закатив глаза. — Для чего она тебе? Ты и до этого целыми днями валялся, и ничто тебя не беспокоило! Больше того — тебе это нравилось! Чарльзу было не до серьёзных разговоров. Мысль о том, что любовник отныне прикован к постели собственным весом, возбуждала его до боли в паху, до кровавого тумана перед глазами. И он не отказался бы сделать Эдгара ещё толще. *** Эдгар со страхом прислушивался к шороху пакетов в коридоре. Чарльз оборвал разговор на самом отчаянном моменте и смылся, словно дал время перевести дух. Однако успокоиться Эдгар не мог — он и вправду ничего не ел в течение последних двух часов в жалкой попытке немного себя сдержать. Жалкой — потому что Чарльз однозначно принесёт ему еды. Чарльз всегда думал только о своих желаниях. Но до Эдгара это дошло лишь сегодня. Он скомкал влажную простыню, чтобы не потерять сознание — от голода перед глазами расплывались зелёные и чёрные круги, и, кажется, начало звенеть в ушах. Нет ничего хуже пытки голодом, подумал Эдгар на мгновение, но не отступился от решения терпеть до последнего — хоть это и было ему в новинку. Он никогда не говорил себе «нет» и не привык себя ограничивать. А Чарльз оказался только рад поощрять этот порок. И всё же… сегодняшнее открытие заставило отложить еду и призадуматься над тем, что он творил с собой ради внимания Чарльза. Эдгар в который раз за день попытался сдвинуться к краю кровати. Бесполезно, да и боялся он маневрировать неподъёмно тяжёлой и массивной тушей. Если он свалится, то подняться уже не сможет. Кровать скрипнула и дёрнулась, а бесформенные складки, которые у Эдгара не получалось воспринять частью себя, задрожали, как огромное желе. От этой картины его затошнило. Замороженная и готовая еда стопками громоздилась на проклятой тележке, и Эдгару казалось, что выдержки хватит ненадолго. Обжорство всегда было сильнее его. И всё же он хотел настоять на своём. Он стиснул ближайшую складку на животе, до которой мог дотянуться, и с горечью вспомнил, каким покорным был в первые дни их знакомства. Тогда Эдгар, не в силах смириться с женитьбой младшего брата, непозволительно часто прикладывался к бутылке и даже позволял себе приходить на работу пьяным. Беспокоило это только Чарльза из юридического отдела — клерк, помешанный на фитнесе и здоровом питании, стрелял в него пронзительными взглядами, но без привычного Эдгару осуждения. Он был симпатичным, этот Чарльз, и на совместном ланче Эдгар охотно сознался ему в своих проблемах. Юрист с непонятной охотой вызвался помочь и пригласил к себе поужинать. Чарльз умел готовить, но весьма посредственно, и всё искал повод заняться этим. Печальный и угрюмый, а самое главное — толстый системный администратор показался ему идеальным кандидатом на критика и одновременно мусорное ведро, которое примет в себя что угодно. И… он не прогадал. Эдгар послушно отставлял бутылку и брался за приносимые тарелки, совершенно не думая о том, почему так происходит. Он не помнил, хороша ли была еда — ему просто хотелось чем-то занять тоску, и жевание пригоревшего оказалось неплохим вариантом. Растягивать одну порцию на весь день Эдгар никогда не умел, отчего съедал всё за раз под счастливым взглядом Чарльза и дремал на диване, ожидая следующих блюд. Именно поэтому одним утром он обнаружил своё отражение не помещающимся в зеркале, а всю одежду совершенно новой: огромной и, кажется, готовой растянуться ещё больше. Но Эдгар не сокрушался. Вообще, чем толще он становился, тем спокойней себя чувствовал. Свисающий живот притянул к земле все мечтания, а многочисленные складки не позволяли плохим воспоминаниям тревожить его. Чарльз тоже оценил такое преображение. Он влюблялся в каждую новую складочку на его боках и, страстно прикрыв глаза, намекал, что хочет сделать эти складки ещё больше. Эдгар не возражал и не видел повода что-то подозревать — тогда ему казалось, будто Чарльз любит его. В отличие от младшего брата, который по уши погряз в любви и давал знать о себе лишь редкими письмами. Чарльзу же Эдгар был благодарен. Конечно, скоро он нашёл массу неудобств, причиняемых столь огромным телом, но приятные моменты легко всё перевешивали. Долгое время Эдгар считал свою нынешнюю жизнь куда более лучшей, чем если бы Чарльз, оказавшись в первое время чуть более терпеливым, позволил бы ему шагнуть в пучину алкогольной зависимости, а затем выгнал. Но сейчас он понимал, что гораздо лучше было бы спиться. *** Чарльз появился на пороге спальни с улыбкой, не предвещавшей ничего хорошего, и коробкой из пекарни. Пиджак и галстук он снял, и широкая грудь взволнованно вздымалась под белой рубашкой. — Раз ты собрался на диету, — заявил он, — тебе следует знать, что твой желудок не такой дурак, как ты. Пока ты моришь себя голодом, он каждую, слышишь — каждую крошку! — будет откладывать в жир, чтобы не умереть. Нет ничего полезнее регулярных приемов пищи, поверь мне, — прибавил он и под исполненным ужасом взглядом Эдгара занял своё место на краю кровати. Это был ещё один нелепый уговор, один из тех, что Эдгар не раз слышал в минуты сомнения, правильно ли он поступает со своей жизнью. В коробке оказался морковный пирог, и желудок Эдгара снова скрутило невыносимой смесью голодной боли и тошноты. Он и раньше называл Чарльза извращенцем — в шутку — но от этих слов и вида пирога, украшенного кремовыми морковками, Эдгару сделалось по-настоящему страшно. — Давай же, — произнёс Чарльз, отламывая мощный кусок. — Конечно, мне бы не хотелось, чтобы ты худел — ты же знаешь, мне всё в тебе нравится… Но я должен поддержать тебя. Иначе какие это тогда отношения? Эдгар недобро на него покосился, и Чарльз, едва успевший успокоиться, начал терять терпение. Он делал всё, чтобы Эдгар не исчез, не ушёл, подобно прежним пассиям, которые замечали тревожные звоночки прежде, чем Чарльз успевал ими насладиться. А теперь этот паршивец не ценил его внимание. — Пока что я не услышал от тебя ничего, кроме насмешек, — холодно произнёс Эдгар и скривился, когда его живот снова разразился негодующим воплем. — И… я никогда не сидел на диете. Но мне кажется, морковный пирог — не совсем то блюдо, которое нужно есть, чтобы похудеть. Чарльз с трудом сдержал гневный вздох и поставил коробку на колени — разговор предстоял долгий, а ему не терпелось набить любовника под завязку. — Я правда не понимаю, откуда у тебя это странное желание. Раньше ты о похудении даже не заикался, — завёл он шарманку дрожащим от раздражения и похоти голосом. — Но раз уж на то пошло, ты не должен так резко отказываться от любимых блюд, — наклонившись к угрюмому лицу, проворковал Чарльз с деланной мягкостью. — Мы будем вводить здоровую пищу в твой рацион постепенно. Как тебе такой вариант? — То есть, ты будешь кормить меня чуть поменьше? — с надеждой спросил Эдгар и даже подался вперёд. Чарльз не удержался и потрепал его по безразмерному брюху. Эдгару близость не нравилась, но никуда деться он не мог. — Конечно! Надо же куда-то деть эту еду! Или ты хочешь, чтобы она вся сгнила? Это был серьёзный аргумент — Эдгар заколебался, но лицо его осталось хмурым. — Ну вот, ты опять дуешься. С твоим весом, — Чарльз грозно повысил голос и поднял руку с зажатой в ней вилкой, — похудеть можно, даже если не питаться куриной грудкой и салатами. — От торта я всё равно откажусь. — Эдгар сложил руки поверх складок грудей, но Чарльз рискованно продолжал игнорировать этот знак. Наоборот, придвинулся ещё ближе, чувствуя, как утопает в боку любовника, словно в кресле-мешке. — Теперь мне и побаловать тебя нельзя! Послушай — похудение никуда не убежит. Да и неподвижность — важный этап, которым можем насладиться мы оба! Я же не предлагаю тебе лежать до конца жизни! Почему бы просто не съесть всё, что я купил, а потом уже мы перейдем на диету? — По-моему, я очень мало прошу, — процедил Эдгар сквозь зубы и сжал кулаки, похожие на булочки с корицей. — И я не собираюсь «наслаждаться» тем, что не могу двигаться. — Вот значит как ты отплатил за то, что я за тобой подтираю, — прошипел Чарльз и потянулся за наручниками. *** Чарльз с удовлетворением оглядел спящего любовника и отряхнул крошки с колен. Эдгар уже храпел, положив руку на покрасневший живот, огромный и застилавший его ноги почти до лодыжек. Широкие складки мерно раскачивались от дыхания — любителю раскармливания картина могла бы показаться идиллической, если бы не зловещий хрип, такой громкий, что от него чуть ли не дрожали стёкла. Эдгар сопротивлялся недолго — наручники, едва сомкнувшиеся на жирных запястьях, заставили его сменить гнев на милость. И то, он ещё смел сжимать зубы и протестующе отворачиваться. Чарльз потом под негодующие стоны старательно сцеловывал крем и крошки с его жидкой бородки и щёк, похожих на складки шарпея. Чарльзу пришлось сесть на Эдгара сверху, чтобы тот не сопротивлялся — если отчаянное ёрзанье можно назвать сопротивлением. При желании он мог бы навалиться на Чарльза и переломать ему все ребра — герои тёмной липофильской эротики часто такое проворачивали. Но Эдгар такой литературой не увлекался и не подозревал, на что способно его на первый взгляд беспомощное тело. И, смаргивая слёзы, глотал куски, которые Чарльз со злобной заботой вкладывал ему в рот. Вцепляясь твёрдыми пальцами в мягкие, колышущиеся плечи любовника, Чарльз был счастлив делать тому больно. Кормить до потери сознания — вот лучшее наказание. Чарльз скормил ему не только пирог, но и большую часть потерявших свежесть утренних остатков. Эдгар всхлипывал и умолял прекратить — в него не лезло, но Чарльза это не останавливало. Желудок человека, который весит почти семьсот фунтов, если верить встроенным в кровать весам, должен быть бездонным. По крайней мере, так в один голос утверждали эротические рассказы. Чарльз потёр ладони и удалился на кухню — разогревать ужин. Эдгар может упираться сколько угодно, но голодать ему больше не позволят. Пожалуй, если кормить его так каждый день, Эдгар забудет о дурацкой идее — заплывёт жиром настолько, что даже думать станет для него страшным усилием. Усиленное питание — это, конечно, затратно, но ради того, чтобы иметь покорную свинью, Чарльз был согласен устроиться на вторую работу. Или… продавать фотографии Эдгара на форуме фетишистов. Тоже хороший способ заработать. Женщины-фидеры постоянно ноют, что огромных мужчин надо искать днём с огнём. За такое сокровище кормилицы порвали бы Чарльза на куски. Складывая мусор в углу у входной двери, Чарльз в очередной раз похвалил себя за решение пригласить нелюдимого сисадмина на ланч. Уломать его оказалось легче, чем Дика, к которому Чарльз не раз пытался подкатывать. В отличие от секретаря, всегда одетого с иголочки, Эдгар не был образцом стиля и опрятности. Бледное лицо с острым носом, широко расставленными глазами и козлиной бородкой плохо вписывалось в стандарты красоты, а стянутые в хвостик чёрные волосы всегда выглядели грязными. Но Чарльза, падкого на мягкое и большое, с первого взгляда покорили пышные формы коллеги. Эдгар уже имел изрядный лишний вес, и судя по тому, что в карманах у него постоянно шуршали фантики, он не был лишён потенциала. Чарльз редко общался с толстяками, не желая, чтобы по офису расходились слухи о его фетише, но перед Эдгаром не смог устоять. Первый раз сисадмин появился у него в кабинете починить заевший дисковод, и Чарльз с трудом сдержался при виде того, как неряшливый мужчина в массивных очках отклячил задницу, склоняясь над клавиатурой. Эдгар был весь мягкий, рыхлый, колышущийся, что среди мужчин встречается редко, и Чарльз загорелся идеей овладеть этим сокровищем. Поэтому он, не раздумывая, стащил пончики со стола отлучившегося коллеги, и заставил сисадмина съесть несколько. Эдгар смущался и одергивал плохо сидящий пиджак, чтобы скрыть пятна на футболке, а Чарльз от возбуждения ёрзал на вертящемся кресле и прикладывал платок к взмокшему лбу. Потом он несколько раз спускался за картриджами в подвальное помещение, где Эдгар целыми днями сидел среди проводов и микросхем. Чарльза завораживало то, как сисадмин, садясь за стол, брал в руки свою грудь и опускал её на столешницу, а уже потом придвигался сам. Это было до восхитительного грязно, но вот Эдгару было явно не до этого. Он постоянно что-то жевал и предпочитал не подниматься с места даже во время перерыва на ланч. Ожившая мечта, не иначе. Тогда Чарльз и задался мыслью сделать коллегу таким толстым, чтобы поразить воображение офисных ханжей — чтобы модник секретарь понял, какого мужчину потерял. Эдгар был очень опечален, что его младший брат женился на красавице и уехал к ней в другой город. Из-за этого он и приходил на работу красный от похмелья и пахнущий вином. Чарльз посочувствовал для вида и не придумал другого способа утешить любовника, кроме как кормить до потери пульса. Он стал приносить сисадмину пончики и вытаскивать его на ланч в соседнюю закусочную «съешь сколько влезет». Эдгар ворчал, что его воспринимают стереотипным обжорой, но таял под уговорами Чарльза и соглашался поесть ещё, хоть и чувствовал себя набитым под завязку. В опутанное проводами логово Чарльз провожал его, кряхтящего и взмокшего, под руки. К счастью, сисадмин против однополой близости не возражал. После того, как под Эдгаром сломалось офисное кресло, Чарльз решил, что их отношениям стоит перейти на новый уровень — и предложил жить вместе. Эдгар упирался — мол, ему будет далеко ездить в офис — а сам стал присматривать работу на дому. Дом юриста и вправду стоял на отшибе, но Чарльз не жаловался — вдали от любопытных глаз никто не мешал ему воплотить в жизнь грязные фантазии, взрощенные эротическим чтивом с Deviantart и липофильскими форумами. Эдгару не стоило оставаться в офисе — ему и так не единожды делали выговоры за пьянство и неопрятный вид. Чарльз не посвящал любовника в тонкости своего фетиша, но Эдгару, кажется, было достаточно того, что кто-то находит удовольствием кормить его и заниматься с ним любовью. Чарльз тоже не нуждался в большем — если не считать желания превратить Эдгара в неподвижную груду жира. Если признаться, в липофилии Чарльз восхищался не столько жиром, сколько возможностью подчинить себе человека, сделать его зависимым и беспомощным. Он любил контроль и вдобавок настолько строго относился к своей диете и тренировкам, что ему нравилось наблюдать за беспечными толстяками. Поэтому, когда Эдгар пожаловался на боль в коленях, Чарльз без раздумий предложил ему побольше времени проводить в постели, но даже не задался мыслью купить скутер или ходунки. В тот момент Эдгар едва протискивался в двери, но ещё мог ходить — пусть и очень медленно. А это Чарльза не устраивало. В офисе Набблер постоянно, словно в издёвку или что-то подозревая, спрашивал, не хочет ли Эдгар вернуться на работу. Чарльз повторял одни и те же отговорки, не краснея. Эдгар останется с ним, в этом Чарльз не сомневался. Всё-таки, он слишком толстый, чтобы уйти. *** — Лавона, милая, мне кажется, мой брат не приедет к нам на день Благодарения, — Эрик, похожий на старшего брата длинным носом и широко расставленными глазами, но тощий и тёмно-русый, остановился на пороге кухни и нерешительно почесал затылок. — Почему бы и нет? — Спросила высокая брюнетка, нарезая морковь. Эрик прикусил губу и в растерянности уставился на экран телефона с открытым окном почты. Лавона как ни в чём ни бывало шинковала овощи для салата, и Эрику не хотелось рушить безмятежную картину. Но он сам завёл этот разговор и не мог от него уйти. Поэтому снова пробежался глазами по письму Эдгара и произнёс: — Он пишет, что весит почти семьсот фунтов… Ритмичное нарезание овощей прекратилось, и Эрика почувствовал, как истерически колотится его сердце. Несмотря на всю любовь к жене, он боялся её вспыльчивости и знал — ничего хорошего не следует за тем, когда она внезапно замолкает. Обычно Лавона обрушивала гнев на людей, смевших плохо обращаться с её более кротким мужем, но Эрику всегда было неприятно наблюдать за конфликтом. Лавона не осознавала всю степень его ранимости, пока не пошутила, будто Эрик прячет старшего брата. Мол, чтобы Эдгар не украл её своим обаянием. Эрик же всерьёз беспокоился о верности девушки и крепко обиделся. Лавоне его брат и вправду понравился. К счастью, с тех пор она изо всех сил старалась гасить любые ростки раздражения — но случались моменты, когда гневная натура прорывалось наружу. Конечно, Эрик солгал бы, сказав, будто вместе со страхом не испытывает какой-то обиды. Его брат упоминал Чарльза только один раз до этого, но Лавона пожаловалась на него, просмотрев его онлайн-профили. Эрик считал глупым так сильно не доверять кому-то из-за того, что вы увидели в социальных сетях, но в то же время опасался. Вдруг поспешное суждение Лавоны окажется правильным… Она стиснула разделочную доску, бормоча что-то на своём родном немецком — наверное, ругательства. — Грёбаный ублюдок, я знала, с ним что-то не так! Как он позволил Эдди стать таким огромным? Эрик вздохнул и развёл руками. Хотя он никогда не обсуждал это, было совершенно очевидно, что у Эдгара имелись некоторые проблемы с едой. Перед переездом к Чарльзу он провёл у них Рождество, и Эрик с тревогой заметил, что брат за время отношений с коллегой успел заметно поправиться. А наблюдательная Лавона довольно легко определила склонность Эдгара наведываться к холодильнику всякий раз, когда его что-то расстраивало, и то, как быстро он, казалось, терял контроль. В день отъезда Эдгар, старательно налегавший на индейку и имбирные печеньки, с трудом втиснулся в одежду. Это уже о чём-то говорило. Пренебрежение — вот что было первой мыслью Эрика при виде жуткой цифры в письме. Партнер Эдгара, должно быть, закрывал глаза на его стресс и ничего не делал, когда он продолжал объедаться. У Эдгара имелась склонность игнорировать свои пороки, даже если это становилось пагубным. Лишь из-за беспокойной мольбы Эрика он потрудился озаботиться своим здоровьем. Эрик всё равно чувствовал себя виноватым — после его женитьбы на Лавоне Эдгар пережил короткий период злоупотребления алкоголем. Благодаря Чарльзу он преодолел зависимость, но Эрик боялся, что однажды не сможет оказаться рядом и помочь. Он знал, ему нужно доверять старшему брату как взрослому. Но всё ещё надеялся — Эдгар найдёт кого-то, кто позаботится о нём. Какое-то время Эрик был убеждён — Чарльз будет тем, кто исполнит эту роль. Эрик кашлянул и поправил очки. — Очевидно, он позволил Эдгару стать таким большим, накормив его. И… Чарльз настаивает сделать его ещё больше. Лавона повернулась к нему, напряжённый взгляд исказил острые черты её лица — слегка покрасневшего, как и у Эрика. Ситуация явно приводила Лавону в бешенство, но в гробовой тишине ощущалась неловкость затруднительного положения. Лавона принадлежала к тем горячим девушкам, которые определённо не против исследовать разные штуки в спальне. Эрик не был таким опытным, однако знал — раз Чарльз так сильно увлёкся, за этим стояла… интимная причина. — Я готова убить этого ублюдка, — кухонный нож, который Лавона сжимала в руке, только подчёркивал её мысль. — Лавона… — Эрик скривился от зверского выражения её лица и не осмелился приблизиться к жене. — Я тоже расстроен из-за Чарльза! Но я разговаривал с Эдгаром, и он рассказал, что Чарльз проводит большую часть дня в офисе. Он ещё сказал, может прислать фотографии дома. Ну, чтобы знать, куда войти. — Боже, Эрик, он весит семьсот грёбаных фунтов, что мы можем сделать, даже если доберемся туда?! — Нам нужно нанять фургон, — мягко произнёс Эрик, наконец подойдя к ней. — Знаешь одного парня, Эдгар общался с ним на старой работе, реально сильного альбиноса? Мы могли бы попросить его о помощи, и, может быть, он смог бы найти одного-двух друзей. Лавона с напряжённым видом сжимала рукоятку ножа. Задача предстояла сложная — по сути, они бы совершили взлом. Но её шурин не мог там оставаться. Лавона привыкла к тому, что робкий Эрик приходил к ней за советом. Однако сейчас она должна была полностью доверять ему, если хотела помочь человеку, который был дорог им обоим. — Ладно, — Лавона с усилием подняла взгляд на застенчиво и нетерпеливо мнущегося рядом мужа. — Пиши Эдгару, пусть присылает адрес. Думаю, я смогу о нём позаботиться. *** — Боже, — вздохнул Эдгар, откидываясь на спинку сиденья своего скутера в надежде скрыть урчание в животе. На большее у него не хватило сил. — Ты сегодня хорошо поработал, Эдди, — просиял его брат и протянул платок — вытереть лишний пот со лба. — Отлично держишься! Наверное, уже можешь попросить Лавону приготовить тебе что-нибудь вкусненькое, — прибавил он с хитрой улыбкой и осёкся, видя, как похолодело лицо Эдгара от этих слов. — Душа моя, не заставляй меня злиться, — после короткой прогулки по кварталу Эдгар слишком устал и при всём желании не смог бы произнести это с тем раздражением, с которым хотел. Эдгар был благодарен мелкому за более мягкий характер, зная — тот не зашёл бы с ним так далеко, как его суровая партнёрша. Идея ежедневных прогулок пришла в голову Эрику, но если бы решение приняла Лавона, Эдгара ждала бы ежедневная пробежка на милю. — Знаешь, бывает легко забыть, какими простыми были прогулки раньше, — немного придя в себя, извинился он за свою грубость. — Я никогда по-настоящему не задумывался об этом… принимал как должное. Глядя на живот, мешавший дотянуться до приборной панели скутера, Эдгар вспомнил о своём прежнем размере, сейчас казавшийся стройностью, и пожалел, что раньше никогда не гулял помногу и не воспользовался каждой возможностью насладиться этим. По лёгкости, которую он когда-то испытывал при ходьбе, Эдгар очень скучал. По крайней мере, Эрик давал ему ещё один шанс на это. Лавона встретила их бутылками с водой, когда они вернулись домой. Эдгар осушил свою бутылку за считанные секунды — усилие, которое пришлось приложить, чтобы встать и протиснуться в дверь, доконало его окончательно. — Я думаю, ты готовишься пробежать марафон, — ухмыльнулась она и, не удержавшись, потрепала его по свисающему фартуку жира. Эдгар слабо улыбнулся в ответ, слишком запыхавшись, чтобы говорить. Лавона знала, он не такой чувствительный, как Эрик, вот и дразнила его. Однако она внимательно относилась к потребностям Эдгара и была куда наблюдательнее мужа. Лавона легко догадывалась, когда нужно быть более деликатной, и за это Эдгар прощал ей постоянные заигрывания. Как независимый человек, он был очень расстроен, потеряв всякую подвижность. В людях, которые заботились бы о нём, Эдгар нуждался гораздо больше, чем в любви. Чарльз часто писал ему, но Эдгар удалял письма, не глядя. С бывшим он привык делать всё, не вставая с кровати, а в доме брата его подобной заботой не баловали. Раньше, если Эдгар хотел есть, он мог просто позвать на помощь — а здесь приходилось каждый раз подниматься и ползти на кухню в другом конце дома. К счастью, Эрик и Лавона не были настолько жестоки, чтобы отвести ему спальню на втором этаже. Эдгар почти целиком занимал собой диван и свешивался с составленных вместе двух стульев, но его заставляли есть на кухне и смотреть вместе со всеми телевизор в гостиной. Брать еду в постель Лавона сразу запретила. Живот его, пусть и немного опавший, до сих пор оставался настолько обширным, что устроиться за столом было просто невозможно. В какой-то степени Эдгар ел мало и неохотно именно из-за этого. Лавона берегла фигуру и готовила всем то, что любила сама — пресное и безвкусное. Эрик изредка баловал брата шоколадными батончиками, но Эдгар не скучал по изобилию, к которому успел привыкнуть у Чарльза. Страшная цифра на весах наконец перестала расти, а с недавних пор начала потихоньку уменьшаться. Иногда снились бургеры и пирожные, но Эдгар старательно сдерживался. Заказать себе что-то вкусненькое он всё равно не мог — все деньги отдавал Лавоне, лишь бы не найти повод для соблазна. Сейчас Эдгару было смешно вспоминать страх, будто Эрик и Лавона последуют примеру Чарльза и не дадут ему голодать. С участью остаться неподвижным он и так почти смирился. К счастью, они восприняли его как больного, а не предмет фетиша, и это почему-то было приятно. Эдгар вскоре обнаружил, что ходить всё-таки может, пусть и с поддержкой — вот только размякшие за время лежания мышцы отказывались подчиняться. Лавона и Эрик, когда были дома, в четыре руки стаскивали Эдгара с кровати и ворочали его тяжеленные конечности, чтобы он хоть немного шевелился. Они постоянно заставляли его выбираться из дома, невзирая на хрипы и отговорки, угрожали диабетом и сеансами диализа, если он не станет хоть чуточку активнее. Даже купили уродливый красный скутер ради этого. После прогулок и упражнений всё болело, но Эдгар ни разу не опускался до просьб оставить его в покое. Эдгар понимал, это делается ради его же блага. Он всё равно ни за какие коврижки не сорвался бы, если смог похудеть. Пережитых ужасов было достаточно, чтобы сохранить силу воли. *** Чарльз долго приходил в себя после того, как обнаружил дом пустым: писал Эдгару на почту то гневные, то ласковые сообщения, пытался вспомнить название города, где жила жена его младшего брата и тешился надеждой, что любовник одумается. Но Эдгар как сквозь землю провалился, и Чарльз, покусав с досады локти, бросил затею его выследить. Если честно, смелость, с которой выкрали Эдгара, иначе и быть не могло, его восхищала. На памяти Чарльза это было самое аккуратное и незаметное ограбление. Несомненно, к нему был причастен брат Эдгара, возможно, даже со своей женой. Надо было думать головой, выбирая дом на окраине, ругал он себя. Упустить такое достижение! Все его друзья по переписке на форуме удавились бы от зависти, узнав про неподвижного парня. Многие на огромные размеры только облизывались, но и не помышляли сотворить в реальности что-то подобное — с собой или половинкой. Чарльзу безумно повезло, но теперь он мог наслаждаться только воспоминаниями. Хотя… Эдгар был не единственным. Всегда оставались форумы фетишистов, где можно найти пару по своему вкусу в любом штате. Каждый вряд ли согласится разрешить довести себя до размеров призовой свиньи, однако Чарльз хотел повторить это и окончательно удовлетворить нестерпимую потребность к контролю. Только попозже — и с кем-то более сговорчивым. Складывая в офисный портфель остатки еды, у которой ещё не вышел срок годности, Чарльз вспомнил свою старую симпатию — секретаря Набблера. Дик был старше, но у него тоже имелся потенциал — и куда более приятная внешность. С первого рабочего дня Чарльз не стеснялся с ним флиртовать — читай, подкармливать пончиками. Увы, секретарь любил модную одежду и следил за фигурой, что логично — но возраст и сидячая работа не играли ему на руку. Все пончики — знаки внимания Чарльза — надёжно отложились спасательным кругом у Дика на талии. Дик не раз жаловался ему, что поправился, но от Чарльза не ускользали игривые искорки в глазах секретаря, мелькавшие за массивными очками. Набблер не мог не заметить, что с неряхой-сисадмином Чарльз проводил столько времени неспроста. И, может быть, тоже надеялся заполучить обожание самого серьёзного парня в офисе. Чарльз был не против помочь секретарю избавиться от комплексов, а себе — дать второй шанс. Теперь-то он точно не облажается. Поэтому он оставил всю еду в комнате отдыха, куда последнее время секретарь наведывался подозрительно часто, и остановился у его столика. Дик строчил что-то в компьютере с деловым видом, но игнорировать присутствие коллеги не смог. — Мистер Набблер, — Чарльз облокотился на стол в красивой позе и томно взглянул на секретаря поверх очков. — Мне жаль, что общение у нас с вами не ладится… Но мне искренне хотелось бы это исправить и пообщаться с вами о чём-то кроме бумаги и скрепок. Может быть… Вы не откажетесь со мной поужинать? 1 февраля 2023 г. — 20 февраля 2023 г.