Моя случайная любовь - это ты

ГЛАВА 68. Неожиданный подарок отца POV -Тин- Сегодня я впервые ощутил вкус настоящего безумия... Когда позвонил Кан и в приказном тоне потребовал, чтобы я немедленно вернулся домой, я был весьма удивлен... Потому что я был абсолютно точно уверен в том, что не сделал ничего плохого — так что я решил остаться на приеме до конца, а потом спокойно вернуться. Но, когда я уже сидел в машине, мне позвонил тот, кто практически никогда не звонил мне... Тот, кто называл себя моим отцом. [ — Тин, отец хочет, чтобы ты сейчас же вернулся домой. Твой друг Кан здесь.] Именно поэтому я все бросил, резко развернул машину и, втопив педаль газа на полную, помчался домой так быстро, как только мог. Я действительно был на грани безумия. Я сходил с ума... Мой мозг вскипал от одной мысли о том, в каком состоянии находился тот, кто сейчас был у меня дома... Успел ли он натворить что-то, что могло бы расстроить моих домашних?... Я люблю его взрывной характер и шебутное поведение, очень-очень! И никогда не устану от этого! Но я не могу не беспокоиться за того, кто так дорог моему сердцу. «Что ты натворил? Что ты натворил, Канталуп?!» Повернув назад, я попытался, пусть и с опозданием, дозвониться до него, но все это время его телефон был отключен. В конце концов, я громко, от всей души, выругался и чуть не сломал педаль газа, когда изо всей силы вдавил ее в пол, решив, что рискнуть своей жизнью ради того, чтобы как можно быстрее вернуться домой лучше, чем терпеть эту тишину. Я не стал тратить время на снижение скорости, влетев на территорию на полном ходу — работники с трудом успели открыть ворота, чтобы дать мне припарковаться на переднем дворе. Я поспешил выбраться из машины, не обращая внимания на прислугу, которая, приняв незаинтересованный вид, в полглаза следила за моими передвижениями. — ГДЕ КАН?!* *(Напоминаем читателю, что в Таиланде повышение голоса чревато потерей лица — а Тин кричит, причем перед прислугой. С одной стороны, они — почти «свои», а с другой — посторонние, так что Тин «одной ногой в...» — прим. пер.) — Эээ... В кабинете господина, кх'а... — пролепетала ближайшая ко мне горничная, увидев, что я собирался ворваться в дом. ...Но прежде, чем я успел сделать это, человек, которого я ненавидел больше всех, вышел на крыльцо с пакетом льда, прижатым к щеке и с выражением крайней степени страдания на лице. — Все же приехал... — Что это?... Только не говори, что это... У меня все упало — я даже застонал от отчаяния, не желая верить в происходящее. Потому что состояние моего старшего брата свидетельствовало о том, что его ударили кулаком, и вряд ли во всей округе отыскался бы иной виновник, кроме... моего парня. — Не сто́ит так сильно беспокоиться о Пи'... Все в порядке... Просто получил удар кулаком... Дважды... У твоего друга тяжелый кулак...* *(Не верьте ложным уверениям! Декларируя отсутствие особых претензий, Тул предъявляет счет, в котором «все учтено». Еще один способ заставить младшенького психовать. — прим. пер.) «Что же ты наделал?!... Сколько раз я тебя предупреждал?! Я же умолял: никогда не связывайся с ним!!! Это может стоить очень дорого... Это даже может стоить тебе жизни — он просто отдаст приказ, и всему конец!... Дурачок ты чокнутый!!...» Я сжал пальцы в кулак, пытаясь подавить свой страх, а все слова, уже готовые сорваться с моего языка, загнал глубоко в глотку... Я постарался вернуть лицу обычное отстраненное выражение, несмотря на то, что сердце безумно рвалось вперед. Но, когда я сделал шаг, поравнявшись со своим сводным братом, то услышал вкрадчивый голос, подразумевающий явный намек: — Думаешь, эта история так легко закончится? ...!!! Мои пальцы сжались сильнее... Потому что я прекрасно знал, каким человеком меня считают в этом доме. И знал, каким видели моего брата окружающие. Я — просто никчемный беспутный ребенок, которому и рождаться-то на свет не следовало. А Тул — Ниспосланное Небесами Дитя... — Как бы ни закончилась эта история, я не позволю тебе тронуть Кана!! Да, я был груб. Раньше я ни за что не позволил бы себе подобного обращение к Пи', потому что для меня мнение людей, находящихся в доме, имело огромное значение. Но теперь мне стало все равно. Меня больше не заботили ни мои родители, ни кто-либо еще, кроме... Одного единственного человека, сказавшего, что он никогда не бросит меня. Он — единственный, кто пообещал мне всегда быть рядом... Мой ответ заставил Тула поднять лицо и взглянуть мне в глаза — с каким-то загадочным выражением, которого я так и не понял — и усмехнуться: — В конечном итоге, самый счастливый человек, это все равно — ты... Договорив, он развернулся и побрел в другую сторону, оставив меня в недоумении: и как это понимать? Я — самый счастливый человек на свете? А разве самый счастливый человек — это не он? Человек, у которого есть все: родители, которые им восхищаются; семья, которая уважает его... У него есть сын, который унаследует все, равно как и безграничную власть. У него есть все, что только можно пожелать! У него есть все, а у меня — только один... Кан! Эта мысль заставила меня отмереть и, вскрикнув, спешно броситься в кабинет отца. Я всерьез опасался за последствия, ожидая скорой расправы, потому что в глубине души был полностью уверен в том, что такой человек, как он, не оставит это безнаказанным... Точно так же он реагировал на то, когда кто-либо причинял вред мне. Я видел это много раз... *Тук... тук... тук...* Я собрался с духом, привел мысли в порядок, постучал в дверь и открыл ее. — ...почему дядя так несправедлив к Ай'Тину, к своему собственному ребенку?!... Почему дядя так поступает?!... А дядя знает, чем занимается старший дядин сыночек, дядин «наследничек»? Знает, насколько плохо тот обращается с младшим братом? Дядя, наверняка, слишком занят на работе, чтобы интересоваться жизнью собственных детей. Извините, но это же ужас что такое! Дядя знает, сколько вреда он причинил младшему брату? Дядя знает, как вероломен и коварен этот «образцовый братец»? Знает?!... Как только я, с еле слышным скрипом, приоткрыл дверь, то услышал громкий голос Кана — мои глаза расширились: он осмелился повысить голос на моего отца! То, что я увидел, когда полностью открыл дверь, было, пожалуй, самым странным из того, что я когда-либо видел в своей жизни. Я еще никогда не видел своего отца... таким. Он все так же величественно восседал в кресле, за своим рабочим столом, и на его лице было такое же спокойствие, как и всегда, но... Прямо перед ним стоял Кан, который, глядя исподлобья, сначала обеими руками хлопнул по поверхности стола, а потом и вовсе заорал прямо ему в лицо — и орал, пока его белые щеки совсем не покраснели от гнева — так, что он даже начал задыхаться, словно все это время только и делал, что отчитывал моего отца... — Уже приехал, Тин? Мой отец повернулся и посмотрел на меня с тем же невозмутимым выражением лица, что я наблюдал всю свою жизнь. Он никогда не вел себя как любой другой отец... Сколько себя помню, отец никогда не носил меня на шее и даже не посещал школьные собрания. Ни разу. Отец целиком и полностью отдавал себя лишь работе — и не интересовался ни мамой, ни мной... Был только один человек, который мог заставить отца действительно гордиться им и вызвать у него улыбку: мой старший брат... — Ай'Тин!... Долго же ты добирался!!! Я здесь уже давно, и... Оиии!... Я успел только два раза врезать твоему старшему брату, этому гадёнышу, а его следовало бы забить до смерти! Но меня схватила прислуга! Меня задержали — вцепились так, что ни малейшей возможности не дали! Здесь что, никто не знает правды, что ли? Да что за паскудство?!... Что за идиотизм?! *(Кан мало того, что «тыкает» при старших, что очень грубо, он еще и конкретно матерится: «гад» и его производные — плохое слово, ругательное, но «паскудство» — это самое плохое тайское слово! ИК!...И — искренность, К — красноречие .— прим. пер.) — Кан, остановись, — глухо рявкнул я, шагнул вперед и схватил руку человека, который орал так яростно, что, казалось, вот-вот подпрыгнет и вцепится в горло моему отцу. Я не хотел, чтобы все зашло слишком далеко. Никто не сможет предсказать реакцию моего отца на такое, но он достиг своего нынешнего положения не просто так. Говоря иными словами... он способен на все. Как и его старший сын. — Я не остановлюсь, я хочу раскрыть все паскудство твоего Пи'! Полностью!! — Кан!! — Что?... Чего орешь на меня? Расскажи отцу, давай! Расскажи, что с тобой сотворил твой Пи'!! Вместо того чтобы остановиться, когда я на него прикрикнул, он, наоборот, развернулся и заорал — но уже на меня, и гневно указал пальцем на моего отца, заставив меня еще крепче вцепиться в его руку. Это немного сбило его воинственный настрой, но... Вновь и вновь безнадежно проигрывая перед лицом сохранявшего невозмутимость человека, он был готов нападать снова и снова, он был готов сражаться за меня — до последнего. Вымотанный до крайности, он не сдавался, собираясь орать, пока не докричится до моего отца. Он думает, что мой отец поверит во все это? — Перестань, сейчас же. Пошли, я провожу. — НЕТ!!! — Канталуп! — Я сказал, НЕТ!!! Я никуда не вернусь, я не сдамся, пока вы всё не проясните!!... Поговорите уже об этом!!! Это лишь подтвердило, что он был полон решимости сыграть со мной в перетягивание каната: как только я потянул его за руку в сторону выхода, чтобы увести этого бешеного зверя подальше от Большого дома, его крики стали еще громче: — Отпусти! И расскажи обо всём! Дяде будет любопытно узнать подробности о том, что натворил дядин старший сын!! — Отец!... — простонал я, не веря своим ушам, когда мой отец все же соизволил высказаться: — У папы не было возможности поговорить с тобой или с твоим братом. Ты... Возможно, пришло время и твоему отцу услышать обо всем. ...Я стоял и смотрел в глаза человека, которого ненавидел... Нет... Я уже не знаю... Я не могу понять, что чувствую к человеку, зачавшему меня... К тому, кто ни разу со мной не заговорил — даже тогда, когда мать отправила меня за границу, в Англию. — Да! Дядя очень хочет услышать. Расскажи, что значит «поведение, недостойное взрослых» и почему это дядя «предвзят и любит своих детей не одинаково». Поскольку я... молчал, Кан начал говорить, выплевывая одно обвинение за другим. А я подумал, что отец, должно быть, будет весьма огорчен тем, что этот ребенок совершенно не знает, что такое уважение: ни головы не склонил, ни к стопам не припал... Но отец лишь улыбнулся. Улыбкой, которую я ни разу не видел. — Да уж объясни старику. Позволь услышать, каким это образом дядя «не любит своего ребенка». Хотел бы я прекратить все это... Да я просто уверен в том, что даже если мне придется рассказать все и умереть на этом самом месте, то и тогда у меня не появится ни единого шанса вызвать отцовское доверие. Но я не смог произнести ни слова. Все мои мысли: все, что я хотел бы высказать — я надежно запер внутри, так и не сумев выпустить наружу. Я уже давно захлопнул эту дверь. И потом... «Неужели я все еще могу рассчитывать на любовь отца?» — подумал я, садясь и увлекая за собой Кана, которого все еще держал за руку. Несмотря на то, что он был порядком обижен и бурчал, он все же подчинился и согласился сесть, пусть и с недовольным видом. Но буквально сразу же его понесло: — Дядя знает историю о том, как Ай'Тина ложно обвинили в употреблении наркотиков и о том, как это было подстроено? Хоть Кан и говорил так, будто задавал вопросы, но он не ожидал от отца ответов, а просто продолжил выкладывать правду: — Или — холера! — дядя что, закрыл глаза и заткнул уши, чтобы ничего не знать о том, что в прошлом именно Ай'Тул обвинил своего Нонг'а в употреблении наркотиков? А что же сделал дядя? Наверно, напился, раз «сделал все, что нужно», позволив превратить собственного ребенка в мерзкого клоуна[2]! И что это за родители такие, которые равнодушно избавляются от своего ребенка, высылая его за границу? Я про это только разок услышал — и то не смог заснуть! А что сделал дядя-отец?... Молча смотрел на то, как издеваются над его младшим сыном!!... Хотел бы я посмеяться над тем, что Кан представил меня как несчастного, всеми преследуемого ребенка, но... я не мог даже улыбнуться. Я просто смотрел на лицо моего отца, который продолжал молчать. Но отец так и не взглянул на меня. Слушая сбивчивые откровения, отец смотрел только на Кана — и это заставило меня нахмуриться. — О'кей... Я, может, и не так много про это знаю... Но я только хотел показать на фактах, насколько паскудный подонок этот Ай'Тул! А дядя в курсе, что он выслал мне фото Ай'Тина, на котором тот принимает наркотики? На что он надеялся? Что я разругаюсь с Ай'Тином, что ли? Хотел, чтобы я с ним подрался? Я не уверен... Но он отправляет — бог знает кому — компрометирующие фотки человека, которого, по его словам, любит как брата! Зачем делать так, чтобы это видели посторонние? Ладно, я — а если кто-нибудь другой?... А что если я возьму и... начну шантажировать Ай'Тина? А вдруг я продам эти фотки журналистам, жадным до таких новостей? Что тогда будет с Ай'Тином?!... Негодующий голос Кана становился все громче и громче, но ни я, ни отец не пытались заставить его замолчать. — Ах, да! Если дядя думает, что на этом история закончилась, то это еще не конец, есть и более пикантное продолжение головоломки: он прислал мне видео, на котором Ай'Тин лихо сношается с женщиной! Думал, я не догадаюсь о том, чего добивался этот Пи', мерзкий гаденыш?! Он думал, что я глуп, как буйвол? Что я ни о чем не догадаюсь? Что у меня вообще мозгов нету, что ли?! Да этот Пи', гаденыш, мне уже в четвертый раз такое присылает! Ага, щас, уже разозлился и побежал драться с Ай'Тином! Спешу и падаю! Или он думал, что мы разругаемся и расстанемся, да? Ну так я еще раз повторю: я — не дурак! Он думал, я спутаю задницу своего фэна с чьей-то другой? — Фэна? ...В этот момент я почувствовал, как отец повернулся и посмотрел на меня — но я не издал ни звука. Я сидел и молчал: не опровергая, не извиняясь. Потому что я все еще думал о том, что только что услышал: «Что за видео получил Кан? Когда это я успел переспать с женщиной?...» — Ага! И как это я, его фэн, не смогу вспомнить, что у Ай'Тина есть родинка на пояснице? И что с того, что у того мужика такая же стрижка? Да даже если их задницы похожи, я что, не узнаю «свою собственную» задницу? А что до женщины, которая выкрикивала: «Ай'Ти-и-ин!» — так мне-то прекрасно известно, где и с кем он был! Он рассказывает мне обо всем! Да, мне!! И зачем ему путаться с женщинами? Вот так-то!!... Даже если мне скажут, что он изменяет мне... Да хоть покажут — мне все равно!! Можете считать меня дураком. Но я уже сказал ему, и еще раз повторю, что этот дурак будет верить только ему! Я мог только потрясенно молчать. Гнев, охвативший меня из-за того, что мой брат пытался разрушить мои отношения с Каном, испарился. Наоборот, я был счастлив от того, что Кан сказал, что верит мне. ...Я хочу обнять его, хочу сказать ему, что никогда не связывался ни с кем, так как встречаюсь с ним, но мой отец опередил меня и заговорил первым: — Поэтому ты и ударил Тула? — Да!! А как мне не разозлиться на то, что Ай'Тина порочат за его спиной и плетут всякие интриги? Да он нападает из-за угла, как подлая псина! Прям как настоящая сучка![3] Несмотря на то, что ситуация накалилась, я улыбнулся... И я улыбался все больше и больше, глядя на того, кто ругал моего отца, чисто по-дружески отчитывая его так, будто он — наш ровесник. Кан никогда никого не боялся. Говоря по правде, он был намного сильнее меня. — Так это правда, Тин? Впервые отец обратился ко мне напрямую — и его голос было ровным и спокойным. — Я же говорил, что отец не поверит... — А почему ты не попытался рассказать обо всем и объясниться? — спросил меня отец. Я взглянул в его глаза, ожидая встретить привычно-суровый взгляд — но тем, что я увидел в глазах отца, была... усталость. — На самом деле, он вредил мне с самого детства — и вредит до сих пор. Отец посмотрел на меня и произнес всего одно слово, но я не мог поверить в то, что услышал: — Прости...[4] Не только я застыл — даже Кан изумленно повернулся ко мне и уставился прямо в глаза, а потом снова посмотрел на сидящего в кресле мужчину, который всю жизнь ни перед кем не склонил спины... и который сгорбился, как старик, у которого больше ничего не осталось: словно он потерял все, что у него было в этой жизни. — Прости за все, через что тебе пришлось пройти... Папа не хотел причинить тебе боль... Прости отца за то, что он так долго молчал... Прости за это вынужденное безразличие... Все это время папа был уверен в том, что давал тебе то, чего ты всегда хотел... Но в результате папа оказался в огромном долгу и перед тобой, и перед Тулом... — А при чем тут эта язва?! Это был не я. Это выкрикнул Кан. Могло показаться, что я капризничаю, но, если не ошибаюсь, отец говорил о моем Пи' так, будто тот был совершенно другим человеком... Но, если честно, я совершенно не понял, что имел в виду мой отец, когда говорил обо мне. — То, чего я всегда хотел? Но... что это? Никогда бы не подумал, что у меня есть «то, чего я всегда хотел». Пока не встретил Кана. На этот раз отец полностью развернулся ко мне и сказал только одно слово: — Свободу. — Свободу? — Да, свободу поступать как угодно. Свободу строить собственную жизнь по своему усмотрению... Свободу, которой никогда не было ни у отца, ни у Тула. Я ничего не понимал... То есть отец отстранил меня от моей семьи и от дел только потому, что хотел, чтобы я «был свободен»? — Папа никогда не рассказывал тебе... Нет... Папа никому не рассказывал... Единственным решением, которое папа принял сам, была женитьба на матери Тула. Единственный раз, когда папа поступил по своему выбору — несмотря на то, что все вокруг были против этого. Единственный свободный выбор папы... который закончился полной неудачей. Остался только несчастный одинокий мужчина с плохой кармой...[4] Теперь мой отец все больше и больше походил не на достигшего заоблачных высот успешного бизнесмена, а на человека, у которого больше ничего не осталось в этой жизни... На того, кто потерпел полное поражение. — Признаю, что не стал чинить препятствий, когда Тул с твоей матерью просили отпустить тебя на учебу за границу. Папа посчитал, что это станет прекрасной возможностью для того, чтобы увидеть мир, находящийся снаружи*. И папа признаёт, что не стал ничего говорить, когда твоя мать «устранила проблему», вернув тебя обратно после... того инцидента. Наоборот, папа даже благодарен... тому инциденту. Эти неприятности помогли папе вернуть Тина на родину. *(Вот просится на язык сравнение с золотой клеткой, ведь автор могла сказать и иначе. — прим. пер.) Отец посмотрел мне в глаза и сказал мне одну вещь, о которой я даже и не догадывался — ни разу за всю свою жизнь... — А сын знает, что это была самая приятная неожиданность? — Я ничего не понимаю, — сказал Кан. Но я-то прекрасно все понял. Я вдруг осознал то, что не понимал до тех пор, пока отец не сказал это вслух: — Благодаря этому у тебя появилась возможность зажить своей собственной жизнью. Ты мог выбрать все, что угодно — никто не мог запретить тебе мечтать и надеяться. Никто не стал бы заставлять тебя отречься от чего-то. А если бы ты не оправдал отцовских надежд, никто не убил бы тебя за это... Папа просто хотел поступить, как отец. Папа думал, что это было самое лучшее, что только мог дать отец своему сыну. Дать то, чего сам был лишен. С одной стороны, я смотрел на своего собственного отца; с другой стороны, он был совершенно мне не знаком. Но у меня появилось ощущение, что я сначала умер, а потом в меня вдохнули новую жизнь. Я словно очнулся от тяжелого беспробудного сна... Отец только что дал понять, что всегда любил меня. — Все, что угодно? Все, что угодно, есть только у Тула! А у Ай'Тина же все отобрали! Кан был словно уста, высказывающие моему отцу то, что я не мог произнести вслух — и мой отец повернул голову и с улыбкой взглянул в его лицо. Но эта улыбка была уставшей. — Тул... Этот ребенок прошел через такое, чего лучше даже и не видеть, — сказал отец Кану и посмотрел мне в глаза: — Прошу, не сердись на старшего брата, дитя. Тул перенес столько испытаний, что их хватит на целую жизнь. Этот ребенок никогда не был счастлив — ни разу за все время. Знаю, что повел себя неправильно. Знаю, что не пытался выяснить, чем занимается Тул. Знаю, что я неправильный отец, который никогда не защищал своих детей. Но отец хочет выплатить компенсацию сыну за то, что сделал его старший брат. Я смотрел в глаза своего отца... Я много раз говорил себе, что никогда никого не прощу — никогда в жизни, но... почему мне жаль этого человека? — Тин — ребенок, которому с самого рождения прочили блестящее будущее. Счастье... Но даже спустя годы, пройдя через горечь разочарования... тебе, все же, удалось встретить свое счастье. Но твой старший брат до сих пор страдает, потому что вынужден соответствовать чужим ожиданиям. Твой старший брат никогда не был счастлив. Ни разу в жизни... Может быть, мое счастье заключается в том, что отец все еще смотрит на Кана и говорит со мной так, что хочется заплакать? — Можешь злиться на своего отца и даже ненавидеть, но, прошу тебя, умоляю... прости старшего брата. Я не хочу соглашаться, я против! Я хочу закричать, как капризный ребенок!! Почему я должен сдаться, если в глубине моей души скопилось столько злости и ненависти, что избавиться от них не хватит всей жизни — не то, чтобы одного дня?! ...И почему я все время возвращаюсь к мысли о том, что может настать такой день, когда я прощу человека, имеющего то же происхождение, что и я? — Это несправедливо! — выкрикнул Кан. Кан требовал мести, но я сказал: — Ладно. — Эй, ты! Что за... Не сдавайся! Но меня это уже не волновало. Потому что я понял, что есть кое-что поважнее мести. — Я сделаю так, как сказал отец, но взамен попрошу пообещать мне только одно. — Говори. Когда мой отец сказал это, я повернулся и обнял за плечи человека, который примчался сюда на всех пара́х, чтобы ударить моего старшего брата, сломав ему нос — а он лишь повернулся и озадаченно уставился на меня. Но я продолжал спокойно смотреть в глаза своего отца. — Свободу. Я произнес всего одно слово, но в глазах отца сверкнула искра понимания. — Я хочу свободу любить кого угодно, и чтобы никто этому не препятствовал. Я не высказывался прямо, потому что хотел, чтобы до моих родителей дошло, что под «кем угодно» я подразумевал только одного человека. Того, кто меня понимал и того, кто остаться рядом со мной. Этим человеком был Кан. Я смотрел в глаза отца, твердо дав понять, что, как бы отец ни препятствовал, я уже сделал свой выбор: я выбрал Кана. И это заставило моего отца... улыбнуться: — Отец обещает, что никто не будет тебе мешать... даже твоя мать. Услышав ответ отца, я тоже улыбнулся. Я не мог знать, что служило гарантом совершенной только что сделки, но улыбка отца и его теплый взгляд дали мне понять, что отец сдержит свое обещание и не нарушит нашего уговора. — Оиии!... Ты что, и правда хочешь этого? Разве не хочешь зарядить своему Пи' по морде? Хотя бы разочка три-четыре? Если ты устал, то подожди, и я сам все устрою! Кан, мой милый и глупый дурачок, так и продолжал спорить, настаивая на том, чтобы поскорее приняться за «разборки». Он взялся за дело столь рьяно, что мой отец не выдержал и рассмеялся. Я еще ни разу не видел, чтобы мой отец так сильно смеялся... — Так вот какого человека ты полюбил! Не удивительно, что он заставил тебя влюбиться настолько, что больше никем кроме него не интересуешься! — сказал отец, а потом обратился к Кану: — Пожалуйста, позаботься о дядином ребенке. Сделай то, что не сумел сделать дядя, эта ужасная пристрастная старая задница, склонная любить своих детей не одинаково. Мой отец сказал это так, будто весело шутил, чтобы развеселить меня, но я чувствовал, что он и на самом деле так думал. А вот Кан заметно побледнел... Правда, потом все же улыбнулся: — Настолько плохими словами я дядю не ругал... — Ха-ха-ха!... Спасибо, что открыл дяде глаза, — сказал отец Кану. Это вернуло Кана к тому, с чего он начал: — Ну раз так, то я тоже кое-что попрошу у дяди. Мой отец перестал смеяться. По глазам отца я понял, что он готов услышать просьбу о чем-нибудь вроде крупной суммы денег или каких-нибудь дорогих вещей. Но я-то знал... Я был готов к этому — и даже взялся за голову, сжав виски пальцами... Потому что Кан сказал: — Можно хорошенько пнуть между ног старшего сыночка дяди? Отхватив такую удачу, я тут же смиренно паду ниц к дядиным стопам! Он все еще был уверен, что ему позволят повторно напасть на моего старшего брата, не подозревая, что уже достаточно отомстил ему за меня, выбрав наилучший способ. Так что теперь мой брат больше ничего не сможет предпринять — и ничего мне не сделает. Потому что я счастлив, и с каждым днем буду становиться еще счастливее. Все кончено. У него больше не будет ни единого шанса увидеть, как я страдаю. — Возможно... нельзя,* — сказал отец, защищая Пи', потому что он все еще оставался его отцом. *(Отец выразился в стиле «да нет», дословно сказав: «можно, невозможно» — у автора это противоречие подтверждается спец. речевым маркером. В общем, папа шутит: «Можно, но нельзя». — прим. пер.) Когда я перестал хвататься за голову, отец повернулся ко мне и сказал: — Тул собирается разводиться... Это сделает тебя счастливее, Тин? Я молчал — в моей голове промелькнули слова брата о том, что скоро я получу хорошие новости... о нем. Я долгое время мечтал о том, что когда-нибудь увижу крах моего брата, но когда мой отец рассказал мне об этом, я не почувствовал ничего: ни счастья, ни радости, ни удовлетворения... Я смотрел в глаза отца и не понимал: «Почему мой старший брат, имея настолько умную голову, вдруг дал согласие на такую вещь, как развод, рискуя вызвать всеобщее осуждение?»[5] — Ты всегда был добрым ребенком, Тин... — сказал отец, будто точно знал, что услышанное меня не обрадовало. А я просто осознал, что несчастья других людей... не принесут счастья мне. — А ты, ребенок, рожденный с благословения, ты — счастлив? Я посмотрел в лицо отца и, схватив Кана за руку, резко вскочил, потянув его за собой — а он лишь повернулся и озадаченно уставился на меня — должно быть, он думал, что все уже решено и выяснять больше нечего, но у меня оставалось... еще кое-что. — Я прошу прощения, но я все равно собираюсь доказать отцу, что у меня тоже есть способности, — сказал я отцу. А отец улыбнулся мне... — Хорошо иметь талантливых детей, готовых прийти на помощь отцу. Но все же не сто́ит заставлять себя — помни, что у тебя есть свобода и право выбирать, чем заниматься, — сказал мне отец, и я тотчас же потянул Кана, который продолжал громко возмущаться, к выходу. Последним, что я увидел, когда покидал кабинет, был мой отец, который открыл ящик стола и достал оттуда фотографию в рамке. Я не знал, кто был на этом фото. Но я понял, что мой отец — обычный человек, который тоже может... плакать. ---------------------------------------------------- Переводчик, редактор тайского: I_Babochka ---------------------------------------------------- Примечания: [1] Дядя. Кан называет главу семьи Меттанан... А впрочем, чего это мы? Ему же пофиг, кто это — для него этот мужчина — отец Тина! Так вот, он называет его ลุง [lung]: «дядя, брат отца или матери либо мужчина, к-й старше по возрасту». Нам было интересно, как же взбешенный Кан будет говорить с отцом мужа — но Кан, все же, был вежлив — по понятиям самого Кана. [2] Клоун. В Таиланде это не безобидный комик, это та еще злобная тварь. Он не просто издевается и насмехается над людьми так, что это часто принимают за шутку, он еще и выглядит преотвратно. Сволочь, в общем, пугало огородное, ОМЕН прям... Мы добавили слово «мерзкий», чтобы стало понятно, что «что-то не так», ведь Кан говорит от души и явно имеет в виду не Бонифация, развлекающего детвору на каникулах в Африке. Так что обвинения Кана в том, что из Тина сделали клоуна, означают то, что из него сделали образчик представителя Мирового Зла. У нас получается классический шут, который маленько «съехал с катушек», «пошел вразнос» и т.д. В семантике данного слова значится หฺลก: «уморительно смешной», но насмешить можно и до слез... И часто сами шуты — весьма угрюмые люди. [3] Сучка. Есть очень нехороший жест и характерное для этого слова поведение, которым тайцы описывают крайне агрессивных женщин (и не только) с вызывающим поведением: ไอ้หน้าตัวเมีย [âi nâa dtua mia]. Они провоцируют мужчину, унижая его, потому заранее знают, что он не способен ответить им тем же. Некоторые словари переводят это как «та еще пизда», что, по сути, верно. И сравнение с собаками априори грязное. Фу быть такими, в общем. Кстати, основной смысл зиждется на слове «самка», т.е. «особь женского пола» или «сука», частью которого является слово... «жена», так широко распространенное в BL и вообще в Таиланде. Вот почему оно считается не совсем приличным. Спасибо Кану за еще один вклад в наши знания о происхождении неприличных слов! [3] Прости. По правилам тайского языка отец сказал не одно, а два слова. Первым было «отец», вторым — просьба о прощении. Если оставить слово «отец», то получится сложная грамматическая конструкция, судя по которой, будет невозможно понять, что отец был краток. [4] Плохая карма. В Таиланде слово «карма» имеет негативную окраску: карма хорошей не бывает, потому что карма — это всегда воздаяние за что-либо плохое, за грехи. Антонимом к этому слову служат «Заслуги», улучшающие карму в традиционном понимании буддизма. Говоря о себе в подобном ключе, отец Тина имеет в виду, что во всем виноват именно он, потому что именно его смелый эгоистичный поступок вызвал череду столь прискорбных последствий. Оставим это на совести автора, но, вообще-то, виновата бабка Тина — это вам спойлер из др. новеллы. Вот уж кто был истинной сучкой! Но... «маму обижать низзя». [5] Развод. По-тайски развод звучит как «сломанная кровать». Запомните это слово: เตียงหัก [dtiang-hàk]. Сломанная кровать в стране, где вся ваша жизнь зависит от примет и предсказаний, дело настолько серьезное, что... Ну, не знаем даже, с чем и сравнить... Кстати, согласиться на развод, будучи наследником крупной корпорации, тоже... дурная примета — от вас многие отвернутся, что бы они сами ни творили за спиной супругов. Главное — видимость внешнего благополучия. То есть у Тина реально повысились шансы... Правда, не на то, чтобы унаследовать компанию — он же не женится на женщине. Но новость определенно ему на пользу, даже если он станет участвовать в жизни компании, находясь в тени, ибо публично афишировать свою связь и остаться у власти никогда не сможет.