***
последующие два дня их несколько раз напрягли с помощью в саду. ваня долго и осудительно смотрел на помидоры, которые ему пришлось полить. серёжа, пока мешал удобрение для цветов, два раза чуть не задохнулся. может, это и вовсе не удобрение для почвы, а яд какой-то, и сереже бежать нужно из этого дома, где его убить хотят. родители с маленькой террасы наблюдали за этими неудачными садовниками, спокойно попивая чай. за окном цветы, овощи растут и цветут. такие же бутонами пышными и яркими в янтарных глазках распускались. целый день кудрявый губы закусывал и облизывал, на ваню поглядывая тайком, пусть и очень хотел, чтобы тот его заметил. настенные часы в гостиной этажом ниже били шесть вечера, пока бессмертных ритм пальцами по постели отстукивал. ведь перед ним божество неземной красоты, такое в их мире запрещено. да и в общем, в их стране особенно. потому что серёжа спортивки на пол роняет, поочередно высовывая ноги из штанин, доставая что-то в клеточку, и это «что-то» лежало между сплюснутых его мамой вещей. — всё это время, — русый паузу длинную делает, дабы в три шага подойти к парню сзади и руки на живот положить, просовывая пальцы под, — эта клятая срань была у тебя? — юбку. — что? назовешь меня сумашедшим? знает, — назовет. знает, — пальцы ниже толкнет. знает, потому что он уже под бессмертных. — не назову. — серёжа губы чужие облизывает, они сладким отдают. под его толстовку пальцами проникает и по торсу проходится резкими движениями, задевая соски и край его торчащих из штанов боксеров, — ты же знаешь: ты для меня уже не тот. в это же время под юбкой уже белья не оказывается, оно передаётся по рукам и кладётся на другую сторону кровати: швыряться трусами не круто. тонкая футболка пешкова кладётся туда же, а за всем этим и обратно сам серёжа. бессмертных гладит везде, куда только ладонями может попасть в положении головой меж бледных бёдер, что уже укусами и засосами покрыты. спрашивать нужно всегда, это очевидно, но когда на тебя зыркают, блестя просьбой в глазах и сами рукой жмут поближе к паху — это точно что-то да значит. русому волосы назад рукой зачёсывают, пока он розовую головку за зубами прячет и тычет ей о своё нёбо. щёки втягивает и глубже насаживается на член. как маслом по хрустящему тосту мажутся сдержанные в ладошку вздохи пешкова. приятно делать приятно, особенно когда и десяти минут не требуется, чтобы получить по ушам бёдрами и порцию белка на язык. или, если по-людски, серёжа кончает, спиной на постели выгибаясь и рукой придерживая голову вани, что ещё с минуту ей интенсивно работает. бессмертных с пола поднимается и оглядывает свои покрасневшие колени, ох, а как стыд в голову ударил. он рядом с серёжей валится на кровать, юбку ему поправляя и прикрывая не до конца упавшее возбужнение. в губы целует напоследок и удаляется из комнаты, прихватив с собой из рюкзака полотенце и зип-пакет со всякими моющими для тела. минутку пообнимавшись с ослабшим телом серёжи, что только повздыхать на ухо смог и поблагодарить. — ты в душ? — спрашивает пешков, и русый в проходе дверей вверх поднимает то, что в руках, и хмыкает. — не скучай, — уходит, оставляя сережу в одиночестве меж вещей, вазонов на подоконнике и телефона. ваниного телефона. они слишком много пробыли-прожили вместе, чтобы не знать друг друга пароли, чем розоволосый и решил сейчас воспользоваться. пешков на сайт уже запомнившийся заходит, в поиск вбивает нужное ему и тыкает «в корзину», закидывая туда и похожие вещи, просто другого цвета. розовые — одна пачка. с сейлор мун, это забавно, серёжа смотрел ее когда-то. чёрные — две пачки. с куроми и мелоди, они милые. и одна белая пачка — с хеллоу китти, конечно. презервативы. эти прелестные и милые штуки давно были им замечены на просторах интернета, и именно о них тогда говорил серёжа в видеосообщениях, предназначенных ване. но, к сожалению, именно в тот момент мистер-я-не-отдыхаю-должен-учиться, свалился со стула, заснув на полу, не посмотрев все сообщения в их совместном личном чате. возможно, серёжа получит за это. возможно, пешкову потом придётся долго прощения просить. он ведь не против совсем. очистил историю, переодел штаны и теперь самый прилежный, нежный лежит на кровати, мотыляя ножками в разные стороны, иногда волосы спавшие поправляя. слышит звук отрытой двери, когда в тик токе видео очередное скучное и надоевшее перелистывает. от вани пахнет вкусными цитрусами, что в нос бьют. — не меняешься ни ты, ни твои вкусы, — на задницу серёжи приземляется влажный бессмертных. — кто бы говорил, нефор. словно любовь у них неизменная и вечная. денис, тот самый хозяин и их работодатель, с горем пополам выдал им недельный выходной, чтобы они поехали на свою дачу. и не потому что серёжа снял его бухого и пригрозил выложить на сайт кофейни. чисто по-дружески. так же по-дружески после приезда домой ваня делает коломийцу его любимый тыквенный пряный латте. не описать, как ему было тошно стоять и нюхать этот запах, пока ждал, когда денис уже нарежет все свои салаты на кухне. за ним из кухни и сережа вышел в милом фартучке и с заляпанными в чем-то руками. была суббота и, так как эти двое парнишек взяли отгул, им самим пришлось забирать поставку и проверять: совпадает ли по весу всё. белобрысому было ох как смешно наблюдать за двумя мельтешащими перед глазами бессмертных и пешковым. они через весь зал перекрикивались и кидались планшетом с листиком и ручкой: отмечали, что на месте. и снова школа, снова учителя, читающие свои нотации что-то по типу «вы ничего не сдадите, если не будете готовиться» и «не забывайте, что этот экзамен самый важный в вашей жизни». было бы страшно, трусились бы руки, голова бы шла кругом во время этих речей. всё это было бы при бессмертных, но. но серёжа принял положение поудобнее и разлегся на парте, тихо сопя, пока под партой его ваня по руке гладил, перебирая браслеты. сам же русый в это время со всех сил пытался не крикнуть матом, как ему надоели эти все конспекты и «угрозы» насчёт егэ. пытался так же не упасть башкой прямо туда же, где голова серёжи, конечно, ведь ахуенная была идея целую ночь смотреть фильм по дискорду вместо сна. зато теперь пешков знает сюжет в первом и втором сезонах шерлока. отлично, просто замечательно. — пошли уже, сплюх ты мой, урок окончился и пора домой. не поверишь, все мои дома, нам гулять с морфеем и еще у меня кончился весь чай, — трактует ваня в весёлой саркастичной форме и тянет пешкова вверх за подмышки, чтобы поднять со стула. — я щас прямо тут кончусь, — всё же сам поднимается, провожая бессмертных глазами, что у доски стоял и ждал его, — мне точно нужно идти к тебе? — жалосливо тянет кудрявый и подходит ближе, накидывая кофту, что висела все уроки на спинке его стула, и глазами кота в сапогах глядит на ваню, явно выпрашивая отгул от помощи по математике. — я бы хотел чтобы ты мне помог сейчас с заданиями, — двери из вестибюля распахивает и выходит на душную улицу. апрель, а значит уже нихуя нехолодно, и дожди не идут, и снег растаять успел за полторы недели с ваниного последнего выхода на улицу в москве, — или ты хочешь помогать следователям с рассказом у диктофона как самый близкий человек, находившийся всегда рядом со мной, слушая их вопросы «почему иван покончил жизнь самоубийством? ваши предположения». — гениально, ватсон. — элементарно, ватсон, — поправляет бессмертных. — там вообще не было такой реплики, дурак. — дурак тут ты, и я знаю всё, — ваня хватает серёжину руку и побыстрее вперед тащит, мысленно проклиная духоту улицы, — и я конан дойла читал, если ты не знал. — да мне поебать так-то. в пятерочке пешков выбирает сразу три чая — малиновый, персиковый и манговый. к его сожалению, все они не в пакетиках, а рассыпные, да и вообще, это были в принципе лучшие чаи, которые только можно было найти во всём магазине. а это, блять, еще и пятёрочка, там вообще хуй чё найдешь, а если найдешь, то это только показалось, потому что либо висят только ценники, либо полка пуста. почти десять минут серёжа кружил над двумя стелажами чаёв, выбирая и осматривая каждый. на кассе платит ваня, закидывая пару жвачек, и, пока парень выбирает себе самые жгучие-мятные, кудрявый на презервативы косится, ликуя внутри и вспоминая фотку экрана с заказом в своей галерее. дома их встречают мама и папа вани. они здороваются мило с серёжей и об уроках обоих спрашивают, на что те одновременно отвечают «нормально» и уходят, оставляя рюкзаки у бессмертных в комнате и беря морфея с собой на улицу на прогулку. ваня не ленивый и не злой хозяин, но всё же поводок на время отдаёт серёже, чтобы доберман и его потаскал хоть немного, пока русый ментоловую курит. и ване пиздец как смешно наблюдать за серёжей, которого пёс то в кусты тащит, то почти на дорогу выводит. морфей — воспитанная и послушная собака, но ведь ни одна порода не может устоять перед тем, чтобы погавкать на какую-то мимо идущую собаку со своим хозяином. они решают сильно друг друга не таскать, чтобы и морфей в грязи не вымазался, и чтобы ваня не устал перед заданиями и мог нормально мыслить за чашкой персикового чая, да и серёжа тоже живым еще нужен. поэтому они срезают немного с привычного маршрута и возвращаются домой через пол часа, а не как всегда через час. серёжа целый час за столом ваниным охает и ахает. бессмертных наконец, кажется, понимает и решает абсолютно всё. вау, это что, подарок в честь его дня рождения? пусть оно и было два месяца назад. задания летят со стола вместе с листами исписанными, за ними на кровать летит кричащий от радости ваня и возле него серёжа. конечно, в комнату потом и мама вани влетает, спрашивая: «что случилось?», но она решает их не отвлекать, так как видит странную картину пред собой: её сын и его друг лежат на кровати в обнимку возле бумаг, на столе надпись «решено» светится зелёным и рядом «всё верно». пешков решил найти какой-то тест, где задания схожи на задания егэ, и о чудо, у бессмертных вышло всё просто безупречно. на телефон уведомление приходит через пару дней. через пару дней постоянной учебы и нервов. через пару дней постоянной поддержки и нескончаемых чашек кофе, и пешков уверен: вовремя. сообщение из почты с кодом поссылки. ваня в ахуе перебирает в голове моменты, когда мог заказывать что-то, а серёжа в этот же момент, курящий рядом, пытается не сдать себя и держит лицо до последнего. вокруг всё точно те же разрисованные стены на заброшке. под рукой портфель, в одном из них любимые пластыри, розовенькие, а под жопой чья-то кофта. серёжа взглядом из-под ресниц со всем удивлением, правда, слишком уж наигранным, смотрит на ваню. который обо всем догадался, стоило серёженьке улыбнуться. — по дороге домой на почту зайдём. кудрявый в ответ губки в гигиенической помаде облизывает и на сигарете этот клубничный вкус оставляет. после и на бледной шее бессмертных, перед этим потушив окурок о бетонный пол. у пешкова кофта спадает с плеча, а ваня, словно самый заботливый, поправляет. после чего в благодарность получает поцелуй. они оба знают, что только ради этого. но ради серёжи, нежного и трепетного, хочется что-то постоянно и беспрекословно выполнять. потому что пешков в долгу не остаётся. ни-ког-да. русый рукой убирает мусор, что на кофте остался, и серёже отдает. заботливый, сука. карие глаза с прищуром вслед уходящему парню смотрят и, кажется, пешков понимает наконец всё. ваня же не тупой, и историю серёжа чистить вовсе не умеет. потому что вот не может бессмертных ни с чего быть таким нежным, чувственным и, блять, заботливым. серёжа впервые себя удовлетворённым чувствует, ведь ваня, похоже, не против. не против — это о презервативах с hello kitty. тётя в очках за окошком сотый раз просит код поссылки произнести, глухая, блять. бессмертных улыбаться пытается самой искренней улыбкой и наконец коробочку в серой целофанке получает. серёжа, голову опустив, около входа стоит и курит снова. в голове слишком красивые картинки предстоящего, а перед глазами ваня, как голограмма, появляется. неужели сегодня получится — я за это пол косаря отдал, — русый в руках перекидывает упаковку и в переулок сворачивает, что к дому ведет. пешков сзади идёт и деревья рассматривает. сезон цветения прошёл, и лишь на немногих ветках остались крохотные розовые цветы – всё остальное зародышами зелёными покрылось. кудри, что за год почти в разных оттенках розового побывали, отросли по плечи и кудряшки чуть выпрямились. пешков всё чаще хвостики заплетать начал, хотя и раньше не отказывался от них, потому что и правда удобно. да и до одури они сереже подходят. пешков удивляется, как сегодня всё ему на руку ложится. мамы бессмертных дома нет: та ушла с подругами раз в год культурно отдыхать у одной из них дома и, главное, не у вани. а Валера, этот странный и неприятный дядька, как пешков его называет, уехал в командировку. дома только он и ваня. ваня красиво чёлку рукой поправляет и руками своими изящными ножницы держит, наконец пакет разрезая. в зелёных глазах котлы, ад и чёртики. в карих — жажда и радость. неужели. внутри коробочка, а в ней, ко всему удивлению, наигранному, конечно же, — в красивых упаковочках контрацептивы. серёжа улыбается. бессмертных лицо в самой недовольной мине кривит. потому что он же не педик. или здесь должен быть знак вопроса? совсем не педик, когда кудрявое чудо в одних трусах зажимал в его же квартире. когда целовал, а под ним пешков в бордовой юбке таял и все в ней же ему отсасывал. противоречия в голове штормом и серёжа победит. пешков не спрашивает, когда опрокидывает на кровать ваню. серёжа поцелуями медовыми дорожки мокрые оставляет, начиная с щёк, переходя на шею. парень ни слова не произносит, сверху сидит и бёдрами шевелит из раза в раз. — бессмертных, — пальцами в футболку впивается и голову на бок склоняет, продолжая всё так же ваню доводить движениями и своим видом, — выеби меня. глаза принято считать зеркалом души. чаще всего люди добры и открыты ко всем, но есть, конечно, и интроверты, ненавидящие себя. в некоторых случаях кроме себя они ненавидят и всех вокруг. сейчас же глаза зелёные словно стекло. сквозь них видно не, как всегда, сарказм и полную уверенность в себе. на дне всегда на маленьких волнах колыхался страх учёбы и собственных родителей. но сквозь это зеленоватое стекло, что представляет собой роговицу и радужку, видно лишь глазные нервы, сетчатку и стекловидное тело. ваня под серёжей тает и рассыпается на песчинки. перед глазами плывёт и печёт на роговице. дождём капает на постель и мочит правую щёку. другие капли текут в ухо, создавая еще большую неприятность. тёмная радужка раскрывается полностью, и ванин торс приподнимают, большим пальцем вытирая влагу. ах, это всего лишь слезы. — это всё так странно, я чувствую себя так странно — тихо, на грани слышимости шепчет бессмертных, но сережа все слышит. глаза покрасневшие снова суховаты, и ваня тянется к бутылке рядом с кроватью на тумбочке. пешков слазит с него и слов найти не может, лишь по спине гладит, переходя на руки. бессмертных молчит, молчит. смотрит. оглядывает свою комнату, серёжу. кудрявый начинает раздеваться спустя где-то с минуту полного молчания во всей вселенной. или всего лишь в собственной голове. русый мягкий, его приятно гладить, приятно целовать, пусть и ощущения словно немного соли наелся. мягкие голые бёдра, мягкая гладкая спина, его шея, пальцы, щеки, торс. он приятный. серёжа под ним. всё не так, как всегда. всё интимно не так, как всегда. оголённые тела не такие, как всегда. всё всегда меняется. но лишь одно — никогда. — пошёл ты на хуй, нефор. — только на твой. — я согласен. светя своей голой задницей перед ваней, серёжа поднимается и идет к столу, подхватывая коробочки и поворачивается к ване. тот, так же раздевшись, тычет в ту, что в правой руке. белая. выбрал хеллоу китти, как мило. бессмертных садится, опираясь на стенку спиной, внимательно следя за всеми движениями серёжи. но он отказывается так, поэтому откидывает ваню от себя. своими руками осторожно разрывает алюминивую упаковку и достаёт прозрачный латекс. бессмертных на коленях рядом стоит и слюнями давится, смотря на прекрасную картину того, как пешков раскатывает презерватив по его члену и ложится на кровать обратно. серёжа, маркерами будто, рисуется перед глазами. его целовать хочется бесконечно — и он целует. серёжу хочется держать в руках бесконечно — и он держит. сжимает бока, заправляет яркие волосы за уши и целует в мочку. в бутылке рядом едва слышался треск лопающихся пузырей — всего лишь кола. из черныша выходили похожие звуки, вот только шипения — ваня дразнил. не проходит и минуты, как шипением заходится серёжа: ухо красным цветом покрывается, и ваня отдаляется от хряща, чтобы взглянуть на оголенное тело. вот, что действительно впервые — секс. ваня член в руку берёт и за бедро придерживает кудрявого. входит очень медленно под вздохи серёжи: он пытается отползти от внезапной маленькой заполненности. но ваня лишь бедром подушку свою тащит с края и подкладывает под задницу пешкова, входя во всю длину. не долго медля, бессмертных с медленных толчков переходит на более быстрые, держа свой темп. серёже в легких хватает воздуха лишь на то, чтобы охать. на этот раз он даже не собирается прикрывать рот: дома никого. через раз толчки бессмертных особо грубые: он тоже не собирается сдерживаться, да и самочувствие не спрашивает. потому что знает, что пешков будет рад любому сексу: ещё с недели две назад в поиске сайт с презервативами увидел. серёжа просто тупой дурак. или это просто синонимы? да что там о самочувствии, ни о какой подготовке и речи не шло. ни о каком промывании желудка и голодовке почти сутки сережа не слышал. ваня в голове хмыкает и представляет эмоции серёжи. сейчас он сто пудов со всех сил сдерживается, чтобы дел не натворить. он вокруг члена так сильно сжимается, что ваня просто не может не делать ещё более грубых толчков. «не думаешь, как мне больно может быть? что ж, я тоже не собираюсь об этом думать сейчас» бессмертых под колени подхватывает розоволосого и вбивается еще сильнее, наслаждаясь стонами серёжи при каждом толчке. чувствует, что на грани, но по серёже того же не видно, поэтому он снимает его ноги с плеч и наклоняется к нему. большой палец в приоткрытый рот сует и заставляет взглядом его обхватить, когда серёжа глаза, которые до этого со всех сил жмурил, открывает. ох боже, как же ему приятно. серёжа сосет, блять, да, он просто сосет его палец. языком по подушечке щекочет и щёки втягивает, всасывая полностью. но как же ваня с этого тащится. — кончай, ебаный бессмертных. и кончает, пиздец как кончает. прямо внутри серёжи в презерватив изливается и рукой пешкова доводит, доводя и себя, потому что во время фейерверков перед глазами серёжи он сжимает его внутри. и ваня хочет больше. но сил нет. он выходит и поднимается с кровати, не оборачиваясь на серёжу, который ноги в коленях согнув, головку своего члена тер, размазывая собственную сперму. — тебе понравилось? — серёжа тоже за ваней поднимается, проходя к столу за салфетками и своей одеждой. — да, — сухо. и удаляется в душ. — понятно. — и собирайся побыстрее, скоро моя мама вернется. в горле першит, жжет и тошнота подкатывает от этого всего. разве так он всё представлял? конечно, нет. что серёжа чувствует сейчас, стоя в проходе входных дверей в уличной одежде и сжимая пачку сигарет в кармане? — пока, вань. — пока. да кто его спрашивал вообще. ваня в ванной долго в зеркало смотрит. себя рассматривает и кожу трогает. он не понимает, как такое можно любить. как можно чувствовать, помогать и целовать такое убожество. бессмертных кончиками пальцев тянет кожу вниз, улыбку вытягивает, душит себя. словно хочет порвать эту оболочку. словно под ней что-то прекрасное увидит. другие не смотрят туда, не видят бабочек и острые лезвия. ничего нет в глазах других. и ваня сомневается, что пешков выделяется из этих людей. — ты мерзкий. в отражение зеркала говорит русый. потому что оттуда на него ужасное создание смотрит. смотрит и ухмыляется, всё понимает и сережу не жалеет. от слова совсем. тот ваня, что внутри сидит и ненавидит каждое движение свое, чужое — неважно. важно, что остальная часть вани безумно влюблена. в серёжу пешкова. на удивление любит так, что хочется умереть за него. противоположности в ване борются, а серёжа в переулке около дома бессмертных пытается сдержать слёзы накатившие. вдох – и чувство вишнёвой заполненности. выдох – и дрожь в теле, блять, увеличивается. пешков на небо смотрит, что звёздами заполнилось красиво. пепел слетает на землю из догоревшего окурка. парень фильтр выкидывает и садится, опираясь на кирпичную стену. ноги под себя поджимает и смеётся, потому что делать больше нечего. лучше смеяться, как сумасшедший, чем разрывать свое сердце. — сука, как так. перед глазами кадры всего того, как ванины волосы из-за влаги ко лбу липли, как он целовал и до дрожи в коленках доводил, а потом выгнал. пешков отойти от всего не успел, быстро одевшись, пока бессмертных в душ отошел. в теле усталость безумная и парню мерзко. от себя в первую очередь. — бля, а презы у него остались, — серёжа с пустой головой поднимается и по направлению дома своего, тепленького и родного, уходит, чуть подтанцовывая очередной песенке в голове, — жаль. кружок на тридцать секунд приходит в самой ночи, когда ваня уснуть пытался. под утро даже. серёжа отправил его в надежде, что потом удалить успеет, но всё не так просто. бессмертных сразу же в телеграмм заходит и смотрит. в размытых глазах видно, что пешков на улице под открытым небом и с сигаретой меж губ. бурчит что-то и вид показывает. пешков на крыше, блять. «я не умирать пришел, не волнуйся» — у вани в ушах звон едкий и неприятный, он мешает сережу слушать чётко и половину слов глушит. «это крыша нашей заброшки» — ваня без слов вылетает из дома, даже мама на лестничной клетке, что домой возвращается, не помешала. «ты там наверное бежишь уже, куртку не забудь одеть» — следующее видеосообщение автоматически воспроизводится, и бессмертных искренне похуй на куртку, похуй на всё, сейчас главное в следующем кружке летящее тело вниз не увидеть. «я дурак, конечно, но не буду себя убивать» — смеется, сука. «придурок, идиот», – у вани в голове все обзывания генерируются, потому что да, он волнуется. «ахуенно ты ебешь, а потом выходишь из комнаты молча» — пешков думает, что терять нечего, можно и всякой хуйни сказать. получит же в любом случае. ваня отголосками слова слышит. уже виднеется здание нужное. бессмертных дышать уже тяжко: столько без единой остановки бежал. от ветра в глазах раздражение и он уверен, что этот пешков скажет о том, что он плакал. из-за него. лестница. почему так много ступенек прямо сейчас, почему ноги ломит от боли в мышцах именно в этот момент? в лёгких воздуха мало, в теле сил ещё меньше. ваня уверен, что пешков не настолько конченный, чтобы сделать что-то. но что-то с треском в груди каждую упущенную минуту режет. — ух ты, как быстро, — серёжа улыбается искренне, голову кудрявую назад под потоком ветра откидывает. бессмертных кашляет долго, пока кислород обратно по трахее не пошел, пока в глазах темнеть не перестало, будто у того гипертония. возле пешкова много окурков и отброшенная куртка. её он поднимает и на бессмертных перекидывает, на его хрупкие и замёрзшие плечи. русый ближе подходит, на перегородку, что от свободного полета защищает, облокачивается и обнимает серёжу. долго. пока всхлипы не услышал, пока не осознал всю обречённость. пока серёжа кричать не начал громко и надрывно. а потом наступила тишина. на телефоне пять процентов и ваня режет чирканьем зажигалки эту тишину добивающую. из динамиков «girl in red» и что-то о любви в октябре. теперь ваня, кажется, понимает. и смотрит вдаль прекрасного города. затяг за затягом, а на плече кудрявый повис, вовсе не собирается отпускать. никто никого не отпустит. — улыбнись, дурак. и ваня улыбается, словно последний раз.smoking cigarettes on the roof you look so pretty and i love this view don't bother looking down
we're not going that way аt least i know, i am here to say
«we fell in love in оctober» that's why, i love fall looking at the stars admiring from afar