I
Сентябрь 1857. Граф Арсений Сергеевич Попов решил навестить своего знакомого, чтобы посмотреть, как тот живёт, и понять, на что можно надавить, когда будет заключать с ним сделку о продаже земли. Шеминов Станислав Владимирович был уже на грани разорения, поэтому продавал все по дешёвке и шёл на уступки. После двух дней в пути на карете граф прибыл в Московскую деревушку на окраине, которую и собрался приобрести. Весьма утомившись поездкой, решил сначала отдохнуть. Кучер открыл ему дверь, и он спустился по ступенькам, опираясь на них тростью. − Селифан, приготовь мне место для ночлега. Со столом и свечами, — сказал Арсений, расслабляя воротник в сюртуке, чтоб тот не душил. На нём ещё была надета шляпа цилиндрической формы, которая крепко держалась на голове. Для осени стояла сильно тёплая погода, даже ветерка не было. — Отвратительное место, — заключил Попов. Пока он ждёт знакомого, решил рассмотреть здешние дома, чтобы понять, сколько нужно вложить в ремонт. На улице были расположены больше напоминавшие салат жилища, в которых царила своя жизнь. В окнах были видны люди, которые стирали вещи, кто-то что-то резал за столом. Во дворах люди поливали овощи в огородах и расстилали вещи. На противоположной стороне было поле, где пахали землю. Посев всей пшеницы составлял около 300 квадратных метров, чему Попов похвально кивнул, ведь это означало, что урожая будет много, и можно получить больше денежных средств. Между дорогой и пропаханной землёй стоял хилый деревянный заборчик, возле которого чудился какой-то паренек. Сидел на коленях и вырывал сорняки. Арсению это показалось странным и он решил подойти к нему. − Эй! Холоп, — крикнул ему граф, на что мальчонок тут же повернулся и расширенными глазами таращился на невиданного гостя. Увидев, что человек из каких-то влиятельных людей, тут же встал. − Да, батюшка? — нервно ответил он. Приложил соломенную шляпу к груди, имитируя защиту. − Ты тут что шастаешь? Почему не работаешь? — у самого графа было под двести душ и, приобретая землю, последнее, что ему хотелось, приобрести в придачу бесполезных рабов. − Господин Шеминов сказал траву рвать возле забора здесь. Вот и рву, — под конец начал говорить тише и отвел взгляд, показывая на уже отсохшие сорняки. Арсений недоверчиво щурился, рассматривая паренька: тот был весь грязный с лохматыми волосами. Из-за грязи непонятно было, что они цвета пшеницы. Но руки и щеки были все в земле, также как и бежевая рубаха с закатанными руками и коричневыми штанами. Но что самое главное - он был очень худым, даже болезненно. От ответа неожиданно Арсений смягчился. Видимо просто хиляк, на которого спускают всех собак. Такие есть во всех деревеньках, так что Арсений смотрит на него с жалостью, но так как он, можно уже сказать, хозяин всего этого, он не потерпит формирование внутренней иерархии у крестьян. Ему нужно со всем этим разобраться. − Иди, отдохни, — Арсений поднял его с колен и отодвинул по направлению к домам. — А лучше вообще лицо своё умой, — указал он пальцем на его пятна на щеке и подбородке. Тот удивлённо сверкнул зелёными глазами, надел шляпу обратно и ушёл куда-то в дома. Когда он скрылся из виду, графа окликнул человек, ради которого сюда приехал. − Ваше сиятельство! — низкий мужчина, который был больше всего широк в поясе, быстрым шагом подбежал к графу. — Рад, что Вы наконец-то приехали. Вы, наверное, устали, давайте пройдем ко мне в тенёк, — Арсений усмехнулся, скрываясь под вежливой улыбкой, и пошёл за ним. − Что вас привело в наши захолустья? Неужели захотели наблюдать за моим урожаем? — они разговаривали в двухэтажном доме находящимся на окраине деревни, на случай, если барин приедет сюда на две недели. Все было дорого обставлено, но все либо простенько, либо старомодно. − Урожай у вас прекрасный, это правда, — честно сказал Арсений. — Я пришел к вам с выгодным предложением,− он сел на одно из его кресел и закинул ногу на ногу.− Хочу приобрести ваши здешние владения, — после этого повисло долгое молчание. Шеминов задумался и нахмурился. − Ой, нет, — помотал он головой, словно подумал о чём-то неприятном. − Я готов заплатить огромную сумму за весь участок и всех мужиков, тогда вам не придётся волноваться за сбежавших крестьян, — он решил зайти сразу с самого действующего аргумента, потому что знал, что по-другому его не уговорить. − К сожалению, я не готов отказаться от урожая, который, кстати, должен мне принести неплохую прибыль, — выпрямился барон. − А вы уверенны, что сможете уследить за таким количествам холопов? − Ну, я же как-то справляюсь, — Станислав Владимирович был славен довольно жестоким отношением к своим крепостным и оправдывал это тем, что у него самый лучший урожай на окраине, мол, по-другому они бы не работали так. Арсений же знал, что такие методы долго не действуют и скоро у него будут вместо пшена — сорняки. Вот Попов и решил забрать этот участок, пока горячий. − Спешу вас огорчить, мой друг, но пока вас ждал, посмотрел — так они все бездельничают. − Что?! Да как вы смеете? Вы просто хотите забрать мои пшено и картофель! − Да зачем мне ваш картофель, когда у меня самого в Крыму есть урожай, — граф наклонил голову и изогнул бровь. − В Крыму…? Когда успели приобрести? — заинтересовался Стас и сел в соседнее кресло. Между ними стоял маленький столик. − Да вот недавно. Я начал собирать хорошие земли, чтобы развить там хозяйство, — убеждал он, а потом сощурил глаза.– Могу предложить вам обмен — я не просто заплачу хорошую сумму, а ещё и продам Вам землю в Ростове. Там очень хороший климат и холопы, хорошие мужики, трудолюбивы, здоровы. Женщины плодовитые, — складно говорил граф, иногда жестикулируя правой рукой. − Зачем же вам расставаться с такими райскими землями? — недоверчиво насупился он. − Мне надоело так далеко ездить постоянно к ним и следить, как они пашут земли. Хочется чего поближе со столицей иметь, — скучающе прояснил он. После этого повисло ещё одно молчание, и Арсению показалось, что у барона сейчас пойдёт пар из ушей. − Говорите, готовы отдать мне имения в Ростове?Ͼ§Ͽ
Через два дня Арсений вернулся домой в Петербург. У него было хорошее настроение из-за успешной сделки. После сдачи документов в банк, он решил отметить всем двором и устроить небольшой пир — выпить со своими друзьями за удачную сделку. Веселились они до трёх ночи, но Арсений, так и не сумев расслабиться, с утра не выдержал и поехал в ту деревушку, чтоб наладить дела. Интеллигенция в стране уже давным-давно обсуждала, что людям нужно наконец-то дать свободу. Уже давно не идут обсуждения, нужно ли это делать, а стоял вопрос, когда и при каких обстоятельствах это будет оформлено. Арсений был из таких, поэтому относился к своим крепостным по-человечески и по-доброму. Но всё же понимал, что они такие же люди со своими пороками, и не допускал полное свободоволие необразованным людям, чтобы не случилось беды. В мыслях снова появился тот мальчишка, который вырывал сорняки. Нужно понять, каких людей он себе приобрёл, и что-то подсказывает, что земледельцы, у которых в хозяевах был помещик Шеминов, живут явно не счастливо. Через неделю он снова заехал в свои новые владения рассмотреть дома, и чтоб холопы знали нового барина в лицо. Самое главное - найти старосту. Он поручил Селифану найти его, а сам рассматривал тот самый забор. Абсолютно чистый. Ни травинки, только чистая земля с редкими камушками. Арсений нахмурился, но виду не подал и прошёл дальше в деревню. Шёл он не долго, так как увидел бежавшего к нему кучера и какого-то дядьку — староста видимо. − Вот, Ваше сиятельство, привёл! Старосту! — Арсений увидел человека с плоским лицом, одетого в лохмотья. − Спасибо, можешь идти, — Селифан побежал к карете покормить лошадей, а Арсений поманил жестом старосту. − Как звать? − Серёжа, а вы новый барин? — он наклонился, чтоб получше рассмотреть лицо. − Да. Скажи, Серёжа, как у вас тут жизнь протекает? − Ой, живём понемногу. Урожай у нас хороший всегда, но Станислав Владимирович очень большой спрос просит, поэтому, считай, не имеем ничего в доме, — последнее сказал как-то виновато, что казалось даже неуместным. − Ремонт делали когда-нибудь? − Арсений смотрел на дома. − Извините, не понял? — спросил Сережа. − Ремонт домов, меняли крыши? − Может и меняли, но отродясь никаких изменений не видел, — честно признался он. − Даже косы не меняли? — разочарованно. − Косы меняли! Только она уже ржаветь начала. Я Станиславу Владимировичу говорил, что нужно поменять. Пообещал поменять! Но не успел… − Я поменяю вам и косу и дома. Хочу только мм… Селифан! — крикнул Арсений в направлении кареты. − Поди-ка сюда! Запиши у Серёжи всё, что нужно заменить! Следующий месяц Попов сильно растратился на улучшение своих новых земель. Приближённые и родственники негодовали, почему он тратит на какую-то деревушку так много средств. Арсений удивился и на доводы сестры о том, что это бесполезное занятие, возразил, что эта «деревушка», между прочим, занимала бы целую улицу Петербурга и находится в самой южной части Москвы с самым тёплым климатом, что продажи с этих земель могут обеспечить беззаботную жизнь на поколения вперед. Он уже не мог смотреть как под Шеминовым эти земли просто гнили. Все знали о его крепостных, которые каждый год помирали. Кто убивал соседа, кто убивал себя сам. Если какой-то крепостной совершал преступление, все знали − это мужик Станислава. Через время в посёлке стало тихо, чему земледельцы были очень рады и полюбили нового барина. Во время очередной прогулки с Серёжей они разговаривали про поведение жителей, как Арсений опять замечает этого мальца. Он стоял ещё со своими ровесниками, но ему явно там не нравилось: мужик такого же роста, что и мальчик, держал украденную шляпу и дразнил ей мальчика, а тот пытался её вернуть. − А почему у вас этого пацана обижают постоянно? — спросил Арсений, хмуро смотря на эту компанию. − Кого? Антошку-то? Да не знаю, он у нас дурной немножко: дерётся со всеми, работать−то работает, но постоянно все из рук валится, и всё, чего касается, тут же ломает, поэтому все его и гоняют, ничего сделать нормально-то не может. Арсений почему-то не может отвести взгляд от Антошки и решает прервать их. − Можешь их разнять, — попросил Арсений без вопросительной интонации, указывая на толпу драчунов тростью. — Скажи, чтоб продолжали работать. Серёжа сначала стоял в смятении и посмотрел на барина удивлённо. − А зачем? Они как-то сами всегда справляю… − граф уставил на него свой тяжёлый взгляд и повернулся корпусом к нему. − Иди и разними, а то даже с моей помощью зиму не переживёте, — пригрозил он. − Слушаюсь! — он побежал на дерущуюся компанию. Сережа, оказывается, загораживал забор, который чистил мальчик. Этот забор мозолил глаза и, казалось, что Арсений купил этот участок только для того чтоб убрать его. Вдруг в груди что-то сдавило, тело будто само начало говорить о том, что мысли, которые он думает, неправильны и ни к чему хорошему не приведут. Он стоит наблюдает за тем, как Антон, крича оскорбления, убегает вглубь посёлка к заброшенным домам. Арсений идёт за ним. Несвойственная торопливость и детское нетерпение раздражает графа, но он ничего не мог с этим поделать. − Эй! Холоп! — рявкнул Арсений, на что паренёк резко повернулся и с выпученными глазами таращился на него, как будто его застали за воровством. − Как ты себя чувствуешь? — беспокойно спрашивает Арсений, чем удивляет мальца резкой сменой тона, медленно подходя к нему и опираясь двумя руками на трость. Они находились в полумраке. − Хорошо, батюшка, никаких недугов нет, — смиренно ответил, не желая злить нового хозяина. − А что работаешь тогда плохо? Я же тебе велел работать, — ответил граф вроде с упрёком, но стыда Антон не испытывал. − Я работаю! — протестующе заявил Антон, сжав руки в кулаки. − Не надо мне врать! — такой же интонацией крикнул Попов. − Не видел ни одного бревна, которое ты порубил, ни одной грядки, которую вспахал, ни одной корзины с картофелем, которую собрал. Вижу только, как дурью маешься, — Арсений уже думал, что мальчишка сейчас упадёт на колени, будет оправдываться и молить о прощении, но тот напротив только стал ещё мрачнее и выпрямил спину. − Я не буду работать с этими варварами! Не могу смотреть, как они к Матрёне пристают и кур у нас крадут, а так нельзя! Можете что угодно делать, я об этом молчать не буду! — он в сердцах махал руками, доказывая свои намерения не только словами, но и жестами. − Так ты честь у нас отстаиваешь здесь? — он улыбнулся. − Ну как, — замялся он. — Пытаюсь, но в основном получаю по шапке, да так, что желание отпадает помогать, — махнул он рукой. — Не знаю, что делать с этим всем. − Так есть же я! − Арсений добродушно развел руками, радуясь, что ошибался на его счет. — Только скажи их имена, и я с ними побеседую обо всем. − Не буду я ничего говорить! — неожиданно крикнул мальчик. — Вам скажу, а они ещё сильнее меня задирать будут, да и не верите вы мне! — и скрестил руки на груди. − С чего ты так решил? - искренне удивился мужчина. − А что вы улыбаетесь? Смеетесь надо мной! Или как бывший хозяин — пообщаетесь, выслушаете, вот так же поулыбаетесь, — он ткнул в него пальцем, — а на деле будете закрывать на это глаза! А где-то и сами избивать будете, — под конец отстранился и скрестил руки на груди. − Помолчи, − резко прервал он Антона, видя, что он слишком разбушевался. — Я не он, — он подошел ещё ближе, смотря прямо в глаза. — Ты баба что ли, так истеришь? Тут Антону будто вспомнилось что-то неприятное, воспоминания, которые хотелось забыть. Арсению показалось, что он будто бы умер на месте: глаза потускнели, лицо побледнело. Он поднял глаза и посмотрел с вызовом. − Я не баба! Меня крестили под именем мужским и ношу я одежду мужчины! И молюсь я каждое воскресенье, так что у меня нет греха! — Антон сцепил руки в кулаки и глаза заострились, а от крика его щёки покраснели. Он стоял, как загнанный зверёк. Так и хотелось взять его с собой и подарить ему всю любовь этого мира. − Я тебя бить и обижать не собираюсь, — спокойным голосом сказал Арсений. — У меня другие методы воспитания для вас, — он улыбнулся, и даже сам Бог сказал бы, что он похож на черта. Он подошел, наклонил голову и прошептал. — Скажи. − Нет. − Я тебе велел говорить — говори! Ты ведь крещённый, а как Бог велит? Богу подчиняется царь, царю — бояре, боярам — крестьяне! — торжественно повёл он пальцем сначала в небо, потом на себя, потом на него. − Бог говорит не сдавать своих, иначе не ближний вы, а Иуды! − Да какие они тебе ближние, если не щадят и сами потонули в грехе? — граф обречённо развёл руками. − Если кто-то не может противостоять греху, не нужно следовать его примеру иначе весь мир погрузится в хаос! — поучительно говорит Антон, не чувствуя, что переходит грань. Арсений секунду помолчал, всё ещё улыбаясь. В нём загорелась искра. − И почему я это слышу от тебя? — он рассмотрел его с макушки до пят.− Ты вообще кто? — он взял его за подбородок, притягивая к себе и рассматривая. — Крестьяне даже читать новый завет не умеют, а ты, я увидел, можешь назвать любой стих наизусть? — с ехидством предположил граф, филигранно обходя его.− Что ты за зверь такой? Родители же у тебя тоже холопы, верно? − Холопы, батюшка. − Зови меня хозяином, — улыбается Попов. — Я же теперь не чужой человек, и довериться ты мне можешь, — Антон недоверчиво смотрел и мял в руках края рубахи, но сдался под надзором. − Матушка не всегда жила в деревне. Всё изменилось, но что случилось, меня просветить не просветили. Я слышал, что она была дочерью дворянина в провинции, и она влюбилась в отца, а тот был её крестьянином, вот они и сбежали вместе. А как её родители узнали, так и отреклись от неё. Они с отцом сюда и сбежали. Сейчас её уже нет в живых, так что и не узнаю, правда, или нет, — под конец он досадно сутулится и уходит в свои думы. − У тебя только имя? — он покивал головой. − А отца твоего как звали? − Андреем! Ремесленник, хороший мужик, как мне говорили! — глаза Антона вдруг загорелись, так сразу вокруг графа вертеться начал, а то вдруг не поверит. − Хорошо, будь так, как ты говоришь, — сказал он, достав наручные часы, и тут понял, что нужно идти. − Ну ладно, Антош, − он убрал часы обратно в карман. − У меня ещё таких как ты деревни три только еще и с девками. Я тебя покидаю. − А вы ещё вернётесь? — он подбежал к нему и посмотрел с надеждой. − Ну, куда я денусь, — он потрепал его по голове и отправился к карете, крича Селифану, чтоб тот готовил лошадей.Ͼ§Ͽ
У Арсения в поместье жила вместе с ним ещё и его старшая сестра с племянницей, и если бы та не была женщиной, ему бы пришлось несладко бороться за отцовское наследство, так что считай, ему повезло. У них были весьма тёплые отношения, и граф всегда был добр и щедр к ней, в плане подарков и денег, и даже не осуждал бы её за распутный образ жизни, какие вели обычно другие дочери знатных и уважаемых когда-то людей, но Ольга решила по-другому устроить свою жизнь и занялась предпринимательством. Все имения записывала на Арсения, но руководила лично сама. Все в деревнях её называли торжественно «барыня», и крепостные её любили. Она получила прекрасное домашнее образование, так что в дипломатических вопросах и с бумажной волокитой могла справиться и без него. Ольга успела выйти замуж, и Арсений искренне не понимает, почему она не может дождаться смерти мужа, унаследовать его богатства и до конца дней ни в чем себе не отказывать. − Дочь я как раз-таки люблю и буду воспитывать под стать этикету европейской леди, — он не стал спорить и сосредоточился на своих мыслях. − Мне нужен помощник, — вдруг обреченно признался Арсений, сидя в большом кресле и смотря в потолок. У него было достаточно крестьян в подчинении, но ни один не подходил по параметрам, чтобы стать его слугой, а Селифан у него один. − Давай съездим на рынок, я в газете видела недавно объявление о продаже крестьян, — сказала она, деловито махая веером, смотря в окно и проверяя, хорошо ли выполняют свою работу садовники. − Чистой силы и мужиков у меня навалом. Мне нужен грамотный человек, который умеет читать и писать для начала, — Арсений положил локти на кресло и сплёл руки вместе. − И где ты будешь искать? — она подошла к нему. − Не имею понятия. − Может в одной из твоих новых деревень найдется кандидат? — вдруг спросила она. − Почему в какой-то Подмосковной деревушке, которых под сотню, должен оказаться холоп с минимальным образованием? − Слушай, ну нынче крестьяне умные пошли. После реформы предыдущих монархов и снижения за ними слежки, они стали стремиться к образованию, — Арсений задумчиво посмотрел на неё. − А может просто высший класс стал более глупым? − Ну, все не так сильно придерживаются приличий как раньше, но то, что низшие начали умнеть − это факт, который трудно отрицать, — она замолчала, а Арсений задумался. Почему-то при слове «умнеть» в голове всплыл образ Антона, точнее Антошки. Граф поморщился, думая как ему не подходит это пренебрежительное имя, но и Антон звучит слишком величаво. Что же ему имя дали такое… благородное? На следующий день Арсений всё-таки решил съездить в ту деревню, чтобы поговорить со старостой и расспросить владеет ли кто письмом или грамотностью, но когда подъезжал, решил пойти сразу к Антону. Не может человек, знающий библию быть неграмотен. Не может. Подойдя к дому, Антон уже вышел заранее по просьбе Селифана. − Доброе утро, Ваше светлость! — Антон подбежал к нему, сияя от радости. − Даже обращение знаешь? — Арсений кивнул головой в сторону. — Пойдем, пройдемся. Они вышли на толпу и молчали минут пять, потом граф начал разговор. − Откуда ты знаешь библию? — Антон удивлённо на него посмотрел, явно не вспомнив, когда о таком обмолвился, но Арсений уже догадался сам. − Мне мама в детстве читала, потом сам от скуки, — говорил он, опустив голову и смотря себе в ноги. Арсений спросил, к какому роду принадлежала его мать и действительно, он припомнил эту фамилию. Слышал когда-то в детстве, когда отец с кем-то вёл дела. − У мамы осталась только вера, и походу она решила все свои знания передать мне, чтобы после неё хоть что-то осталось. − И ты помнишь библию только по наставлению матери? — Антон кивнул. − Можешь прочесть ветхий завет? − Могу! − А написать можешь? − Могу! − Не верю, — лукавил Арсений, улыбаясь. — Холоп не может написать три стиха ветхого завета. − Могу! Поверьте, Ваша светлость! — он повернулся к нему и начал трясти кулаками перед собой вверх−вниз, чтоб выглядеть более убедительно. − Пока не напишешь, не поверю, — грф отошёл от него и отвернул голову, чтоб тот случайно не врезался в него. Антон осёкся и забегал глазами. — А дайте мне бумагу! И перо! − У меня их собой нет, − соврал Арсений. — Можешь поехать ко мне в поместье. Антон, воодушевившись, последовал за Арсением. Он рывком залез в карету, садясь в самую глубь. Попался.Ͼ§Ͽ
Поместье под названием Покровское находилось на окраине города, которая состояла из трехэтажного замка, окруженным садом, на котором росли в основном хризантемы, шиповник и анютины глазки. Если пройти пару метров, то можно выйти на берег реки, которая носит исключительно прогулочный характер, так как из-за грязи и водорослей там плавать невозможно. Арсений по приезде попросил Селифана подготовить пергамент и перо, а Антону сказал располагаться поудобнее в доме. Граф попросил служанок подготовить еду, ведь видит, что тот подустал с дороги. Вдруг Антон стал слышать звуки маленьких ножек, которые становились всё громче, а потом почувствовал, как в его ноги что-то врезалось, и он опустил взгляд. Маленькая девочка смотрела на него во все глаза, которые были такими же голубыми, как у барина. − Êtes-vous le nouveau serviteur? * − спросила девочка на чистом французском, но потом стало понятно, что ответ её не особо волнует. — Pouvez-vous jouer avec moi? ** − девочка начала трясти его за рукав и куда-то вести, но вышедшая женщина уже на русском прервала её. − Анфиса, ну-ка, отпусти его! − у Антона уже появилось куча вопросов, но из-за непривычной обстановки, в которой, скорее всего, побудет первый и последний раз в жизни, немного потерялся и не знал, что нужно делать в подобных ситуациях. Он явно не вписывается в этот культурный дом, стоя в лохмотьях. Даже эта женщина, судя по всему, гувернантка, которая прибежала вслед за девочкой и графиней, была в приличном светлом платье явно из дорогих тканей, а сам Антон был в рваных одеждах, к тому же грязных. Хоть руки с лицом он перед приходом сюда помыл. − Это моя племянница, проходи, − подошёл Попов, видя, как потерялся парнишка. − Сразу тебе скажу, − Арсений завёл руку ему за спину. − Я ищу слугу, и если твоё письмо мне понравится, то ты переедешь ко мне и будешь мне служить, так что отнесись серьезно, − сказал Арсений, смотря Антону прямо в глаза каким-то не читаемым взглядом, и после кивка Антона велел всем выйти из комнаты, оставляя его одного. Как только он оказался в соседнем зале, сел в кресло возле камина и повернул голову на ехидный голос сестры. − Слугу всё-таки нашёл? − ретировалась она, махая веером и рассматривая кусты папоротника. − А где твой предыдущий ненаглядный? − Подох, − сухо конструировал факт Арсений. − Он заболел, но отказался принимать от меня помощь и говорил, что сам скоро выздоровеет. Соврал получается. − Ясно. А этот писать-то умеет? − Арсений сказал, что умеет. − Ну и хорошо. И тут же ушла, чтобы не тормошить нервы брата. Попов не беспокоился, а был лишь немного раздражён. Сестра знала о его мужеложстве и если бы верила в Бога, то осудила бы его. Она была умной женщиной, так что сама обо всем догадалась, а граф не стал отрицать. Семья Поповых имела слегка дурную репутацию, так как никто не видел, чтоб они праздновали Рождество не в уединённой семейной обстановке, а Пасху так вообще игнорировали. Они не украшают дом и всегда уезжают либо к родственникам, либо к друзьям. Некоторые родственники, заметившие это, неловко хотели уточнить у Арсения, что он по этому поводу думает, но тот тактично избегал прямого разговора на эту тему, а люди, боясь поссориться, не решались узнать подробности. На том вопрос решили оставить не поднятым. Благо Арсений был довольно интересным собеседником и даже без обсуждения веры, с ним можно было занимательно побеседовать. Вера, по мнению Арсения, бессмысленна, жить надо исключительно для своего удовольствия и радовать своих близких, если есть такая возможность. Она у него есть, и он пользуется ей сполна. Ему нравилось так жить, ведь чувствовал себя свободным и ничем не обнесённым. Также он перестал себя мучить и стал более спокойным из-за чего его стали обвинять в холодности (здесь они его не побоялись). Чем человек религиозен, тем он и эмоционален и горяч. Поэтому думает, что с Антоном у него точно будут возникать конфликты на этой почве, если они будут проводить слишком много времени вместе, так что нужно пытаться не затрагивать эту тему при нём, учитывая, как часто Антон интересуется его мнением. Подытожив, Арсений прошёл в гостиную, чтоб посмотреть как там его новенький слуга. Тот сидел на коленях на полу, сгорбившись над столиком, перечитывал всё, что написал и охнул, когда перед собой увидел графа. − Давай то, что написал — он вытянул руку и поманил пальцами. Антон, немного помявшись, смотря то на бумагу, то на графа, на коленях прошёл к нему и протянул пергамент в руку Арсения. Граф недолго рассматривал строчки и начал ходить неторопливо по кругу медленными шагами, а Антон сидел на коленях и смиренно наблюдал. Арсений долго смотрел на ровно выведенные буквы без ошибок и приятно удивился. Чтоб холоп в случайной деревушке умел писать. Хотел насолить одному нечестному человеку, а в итоге сорвал куш, но виду не давал и хмурился напоказ одного единственного зрителя. Эффект был достигнут: Антона вдруг начало потряхивать. − Хороший почерк, − похвалил Арсений, смотря на него. − И пишешь ты хорошо, не соврал, − огладил он его по голове в знак похвалы. — Встань, − скомандовал граф. Антон поднялся с колен, нервно перебирая кофту пальцами, а глазищи свои уставил на графа, нет, на Его Светлость, Божие творение, выслушивая все его указания. − Не будем терять времени, так что давай — похлопал он по предплечьям. – Обустраивайся, − он хлопнул в ладоши и растер их.− Евдокия тебе даст одежду и устроит экскурсию по поместью, а потом я тебе расскажу про твои обязанности, − Антон немного потупился, не веря своему слуху. Он явно чего-то не понял, и Арсений это заметил. − Что неясно? − А мы не будем заезжать в деревню за вещами? − Они тебе не понадобятся, − спокойно, но твёрдо сказал Арсений. − Все, что тебе нужно уже тебе могут предоставить, − Антон открыл рот в удивлении, но тут же появилось какое-то замешательство. − Что ещё? — уже без любезностей. — Не сочтите за наглость, Ваша светлость, может… Вы сами покажете дворец, — и опустил голову, боясь реакции. − Это наглость, − пресёк Попов. − На первый раз я тебя прощаю, а теперь будь хорошим мальчиком и жди здесь Евдокию, − он начал жестикулировать правой рукой.− Женщина такая худая высокая сильно старше тебя в темно-коричневом платье, не ошибись, − чуть настороженно сказал Арсений, давая мальчонку понять, чем должна быть забита его голова. − А мне нужно по делам, − Арсений спустился на первый этаж, что было слышно по стуку его каблуков, уходящим в глубь замка. Антон опустил голову, погружаясь в свои мысли. Он ещё не осознал, но чувствовал, что только что произошёл самый важный поворот его жизни и она больше никогда не будет прежней, и даже не заметил, что улыбается.Ͼ§Ͽ
Арсений любит мужчин, любит их попытки выглядеть серьезными и сильными перед дамами, их сдерживаемый смех, их тягу к природе, к охоте, к их рыболовству или делам, на которые они ходят, чтобы от этих самых дел уйти. А когда они оправдывались, выглядели ещё более милыми. Некоторые наоборот этими моментами раздражали. Особенно до тупости упёртые, устраивающие истерики о совращении, о том, что заставил пойти на грех. От этого у Арсения уже закатывались глаза. Но были и более покладистые. Они графу нравились. Особенно их сбившиеся дыхание и несдержанные полустоны-полувсхлипы, когда они позволяют вкусить запретной плоти, ведь зачем жить жизнь без греха, со скуки ведь и умереть можно. Он обожал то чувство вожделения и власти, сжимая на удивление мягкие губы, которые становились припухшими после поцелуев и окрашивались в цвет яркой спелой малины. И бёдра, которые так хорошо лежали в его ладонях и поддавались темпу графа. Они плавились в ладонях как воск, из которого делают самое настоящее произведение искусства. К нему постоянно захаживали гости, так как дом его был большой. Он каждую неделю принимал к себе гостей, в том числе и семью Позовых, состоящую из жены Катерины, дочери Савины и сына Теодора. Ещё часто к ним приходил офицер Кузнецов с его женой Ириной. Довольно легкомысленная особа, которая постоянно со всеми флиртовала. Больше всех с Арсением. Он с самого начала не был против и даже подумывал провести с ней ночь, но все же решил придерживаться условной вежливости и дистанции. − Господин Попов, а зачем вы себе заводите нового слугу? — вдруг спросила Ирина, прервав разговор, чем смутила всех присутствующих. Арсений ответил в доброй манере, чтобы избавить всех от неловких ощущений. − У меня за последние годы появилось много имений, а вместе с ними и обязанностей, соответственно и макулатуры всякой становится больше, а её должен же кто-то делать. − Но он же крестьянин! — возмутилась она. — Как можно доверить ему такую ответственную работу? − Думаю, господин Попов не стал бы давать такую должность, кому попало, — вступился муж Катерины. — У моей знакомой есть крестьяне, которые и читать умеют. − Поди и крепостное право вовсе отменят, − все улыбнулись, потому что никто не верил его словам, принимая их за сказку. − Уже полторы сотни лет об этом говорят, скорее в Америке отменят рабство, чем у нас, — уверенно начал Кузнецов. — По-хорошему это должен был еще сделать ещё дядюшка Монарха, но тот решил заниматься войнами. − Как можно говорить про царя плохо?! — воскликнула Ирина. − Так он уже давно не царь, дорогая, — обратился он к жене, — знаешь ведь: о мертвых говорят либо хорошо, либо ничего кроме правды. − И то верно, сударь! — Арсений снял шляпу в признак почтения. — Кстати как раз его племянник, Его Величество Император, начал развивать образование не для детей дворян и военнослужащих и, Господин Попов, как вы думаете, наш Император станет дальше развивать эту сферу? — Позов и все подняли взор на него желая поскорее узнать его мнение. Арсений, стоя возле них, немного подумал, начал свой рассказ. − Все предпосылки к этому идут. Эти манифесты, взгляды и его речи. Да и выбора у него, в общем-то, нет. Во всей Европе уже развиваются условия для равноправных отношений для всех, а мы всё ещё живём в средневековье. Нас уже считают самой отсталой страной континента и с экономической точки зрения нужны перемены, так как крестьяне не могут покупать импортные товары, да и производим мы мало продуктов, так что скоро никакая страна не захочет сотрудничать с нами. Поэтому в этом даже у самих верхов не будет никаких выгод продолжать такую политику. Но главное проблема в том что, такие как Шеминов, не могут так просто отказаться от холопов, которые обеспечивают им лучшую жизнь на несколько поколений вперед. И отказаться от них будет для них тяжким трудом, и к тому же отменна крепостного права повлечёт более глобальные последствия, чем у других стран. Это не обойдется отменой целого сословия. Дворянство тоже пропадёт. Это пропадёт не сразу, но, как показывает опыт французов, это ждет всех. За пропажей сословия следует сменой режима. А так как мы сильно запоздали с этими изменениями, произойдёт много трудностей и проблем, — он закончил и после продолжительной тишины все начали болтовню вновь. − Никогда ничего не будет сделано, пока не зажмут со всех сторон, — ворчливо подытожил Дмитрий. − Да ладно тебе, голубчик! — улыбнулся широкой улыбкой Арсений, раскинув руки вверх. Они ещё немного поболтали, и Арсений решил подняться на второй этаж от основного шума и выпить немного шампанского (он не любил вино и из крепкого предпочитал только коньяк и виски и, за редким исключением, водку). Рядом с алкоголем стоял сын одного из знатных офицеров, и видно было, что юноша пришёл немного развлечься и отдохнуть. Он был совсем молодой, подошёл к графу и спросил, откуда у него такой стильный фрак и кто его гладит. Арсений слегка удивился, но не растерялся и даже обрадовался такому быстрому развитию событий и напористости этого юного дворянина. Он явно дал понять, как и с кем он захочет закончить этот вечер и уже готов был погрузится в него с головой на один вечер как заметил Антона, сидящего за маленьким столиком за ним. Он сидел на кресле со скучающим видом, и по нему явно было видно, как его угнетает это общество. Теперь он был одет в более приличные вещи и был очищен от грязи. Арсений без зазрения совести любовался им, будто всё стало на свои места. Графу не хотелось его оставлять, и, пообещав прибыть через минуту, подошел к своему слуге. − Антош, ты что тут сидишь? — весело начал граф. — Давай тоже выпей! − Я когда выпивший начинаю нести несуразицу. Не хочу вас позорить, — Антон покачал головой. − Тут все пьют. Явно не будешь выделяться, — он потянул его на себя, заставляя встать, и протянул бокал. Антон, побоявшись отказать барину начал пить, не смотря на содержимое, скривил лицо и попытался скрыть проступающий пот на голове, ведь до этого дня он не пил ни глотка. У Графа были уже розовые щеки, а Антон прекрасно знал, что с пьяными мужчинами лучше не спорить. − Мы же тут живем, так что найди, где будешь дремать? — он обнял его одной рукой за плечи и притянул к себе. — Эй! — позвал он кого-то из далека, — барышня, будь добра, покажи моему ненаглядному, где он будет спать! — на секунду граф уже хотел пойти за ним, но тут вспомнил, что обещал ночь с сыном офицера. Отстранился, уходя в другую сторону, даже не узнав, как Антон громко выдохнул, потому что все время задерживал дыхание.Ͼ§Ͽ
Арсений сидел в зале и читал книгу. Послышались быстрые шаги, и он подумал сначала, что это бежит Антон, но потом услышал детские вопли и смех и не прогадал. Вмиг из-за двери ворвался Антон, который катал Анфису на спине, представляя, что он пони. − Можете не шуметь?! — прикрикнул Арсений, после чего веселье у них как с доски стерли и они уставились на хозяина дома. — Что вы беситесь? Идите на улицу, пока не разнесли тут все! − Доброе утро, батюшка! — благородно поздоровался Антон. — Мы ничего не снесли, всё цело! — заверил Антон. − Антон меня катает! — сказала весело Анфиса. − Dire les mêmes mots en français.*** − потребовал Арсений. Она повторила. Слуга немного помялся и с интересом посмотрел на девочку, восхищаясь ее умом. Вскоре они решили выйти на улицу. Там он спросил её, что граф сказал и что она ответила. Тогда Арсений понял, как он смог найти общий язык с восьмилетним ребенком. Видимо общий уровень развития позволяет, ну или они в принципе они были схожи характером. − Антон, ты что баба с детьми возится? — раздраженно спросил граф. Антон, стоя возле коридора, который вел к выходу, остановился и повернулся к графу. − Анфиса Алексеевна попросила меня, её покатать. Я не мог отказать, — Арсений сам не понимал, почему разозлился. — Я тебе что велел сделать? − Убраться на втором этаже и составить документы на новую деревню. − Сделал? − Н-Нет…− он спустил Анфису со спины. − Вот и иди, а Анфисе пора к Евдокии повторять язык, — посмотрел он на юной леди, она сама обиженно надула губы. Девочка чуть не плача убежала наверх. Антон провожал её жалостливым взглядом. − Она учит французский, и с твоим появлением её успехи замедлились, — с упрёком граф тыкнул в него пальцем. − Извините… − опустил он взгляд. − Обычно служанки и няньки возятся с ней ты то что? − Я… Она выглядела грустной, вот мне и захотелось её подбодрить. Да и в деревне мне частенько доводилось смотреть за чужими детьми… − признался слуга и уже шёл к лестнице на второй этаж. − Так стой, — Арсений встал с кресла и подошёл к Антону вплотную, — она тебе не чужой человек, а твой родственник как и я! Мы теперь близкие люди и не нужно читать её чужой только из-за того, что вы не достаточно долго знакомы. Это ясно? − Ясно, — послушно сказал Антон. − Хорошо, — и продолжил смотреть на него, о чём-то задумавшись. — Ладно, пусть отдохнет немного, но лучше пусть Евдокия с ней играет, а ты иди работай, — Арсений сам был удивлён своему из ниоткуда взявшемуся раздражению, но не мог не признать, что Антон с Анфисой на руках выглядел довольно мило.Ͼ§Ͽ
Граф в последнее время чувствовал себя странно и немного нервозно, не мог сосредоточиться на работе и расчетах. Плохо мог составлять жалования и поэтому все дела скидывал на Антона (тот ещё, оказывается, считать умеет) Антон… очень странный и очень одарённый мальчик. Таких мало среди его общества. Он жаловался сестре на свои недуги. − Брат, с каких пор тебя потянуло на бобылей? — В один день спросила сестра. − Ты о чём? — Он обратил на неё внимание и убрал газету с лица. − Я и так с трудом смирилась с тем, что ты никогда не женишься, но чтоб со своим слугой? − Что ты говоришь? Он мне не интересен в этом плане. Скорее я с твоим умершим мужем завёл бы роман, — Оля осмотрела на него сверху вниз и недоверчиво ухмыльнулась. − Ты в последнее время как будто летаешь в облаках. И на Антона странно смотришь. − Что ты имеешь в виду под этим «странно»? — она присела к нему на подлокотник. − Слишком сильно его изучаешь. Гораздо больше чем всех остальных. Изучаешь, как будто хочешь узнать больше. Арсений сделал вид, что не увидел шаловливый блеск в глазах сестры, и пошёл дальше по своим делам. Но самому себе он не мог врать. Этот парень ему интересен, как предположительный предмет для утоления плотских утех. Все-таки, несмотря на его развитие, с ним нельзя было поговорить обо всем на свете. Он не читал Руссо, Пушкина и никогда не посещал «Ясную поляну». И спать со своими слугами считалось низким поступком, даже ниже чем спать с сыновьями офицеров. Арсений поморщился. Как он докатился до этого? Он ведь думал, что способен к анализу и рассудительному мышлению, и способен распознавать свои побуждения и реальные мотивы. Он думал, что нанял его именно из-за интеллекта. Как жаль. Но было бы ещё хуже, если бы Антон не справлялся со своими обязанностями, но он каким-то образом как-то выживал. Граф заглянул на первый этаж в прачечную, где был Антон с Софьей и другие служанки. Слуга помогал переложить бельё. − Антон! — позвал он его, и слуга тут же повернул голову в сторону графа. — Пошли в мой кабинет, — он поманил его пальцем, и они поднялись на второй этаж. — Иди, садись, мне нужно написать письмо родственнику из Москвы. Договориться насчёт общего наследства,− деловито объяснял, сцепив руки за спиной и начав ходить по кабинету. Антон сидел за столом с пером, пергаментом и чернилами. Арсений диктовал быстрее обычного. − Дорогой родственник, пишу тебе важное сообщение, которое требует срочного ответа… − из-за этого Антон был немного напряжёнее, чем обычно, но справлялся, правда, буквы выходили довольно резкие, но все было цело и все фразы записаны полностью. Арсений вырвал из рук Антона пергамент и смотрел на него, сощурив глаза. − Переписывай, − хоть это незаметно из-за стола, но у Антона затряслись ноги. Он быстро поменял бумагу думая, что это единичный случай его погрешности, не думая, что это было только начало. Арсений начал придираться к Антону каждый день. То одет не так, как надо, то посчитает не так как надо, то почерк у него ухудшился, и слова походят больше на кляксы. В один день Антон отстранился ненадолго, после того как Арсений наорал на него за недостаточно хорошо промытый пол, и отошёл в глубь замка в маленькую кладовку, куда редко кто заглядывал и свет поступал только через маленькое окошко. Было в ней очень пыльно и темно. Антон зашел туда, закрыв дверь, и тихонько заплакал. Чем он мог вызвать гнев у барина, он не понимал, но подозревал, что это связано в основном с его недообразованостью, но осознание ничем не помогало. Антон не знал, как обрадовать графа и вымолить у него прощение, узнать, в чём он ошибся. Боится спросить. Немного поплакав, он успокоился, собрался с мыслями и вышел из комнаты. Решил пока что просто не попадаться графу лишний раз на глаза и постоянно находиться в компании остальных служанок: кухарок и прачек. − А что ты графа избегаешь? Что успел натворить? − неожиданно обратилась к нему одна из поварих, когда они на кухне готовили ужин. Антон вздрогнул. − Не знаю, честное слово. Наверное, слишком легкомысленно отношусь к своим обязанностям. — Предполагал он раскладывая посуду по полкам. − Ой, это плохо, − поучительно сказала она, кидая нарезанную морковь в кастрюлю. − Ты поди к нему, − она кивнула в сторону дома, где сидел граф, − и попроси прощения. Она особо не интересовалась отношениями между Арсением и Антоном как все остальные слуги. Ей больше нравилось обсуждать интрижки между ними, но не могла уже смотреть на его скисшее как кисель лицо. − Покайся, может, и причину узнаёшь, — она громко разговаривала, так как на кухне царила своя жизнь: все кричали и было жарко. − Я трусю, − тихо признался Антон, будто кто-то мог их услышать. Так как они стояли рядом повариха услышала. − Ты давай свою гордость не выпускай перед барином! − дала она ему подзатыльник, на что Антон жалобно ойкнул. − А то так и в Сибирь может отправить! − В Сибирь?! − завопил он, на что прачка дала ещё один подзатыльник. − Ай! − Не ори ты, безобразник, − проворчала она. − Он уже делал так однажды, когда одна девочка не могла нормально выполнять свою работу. − Даже баб.? − в ужасе осознал Антон. − Даже баб, − обречённо выдохнула прачка. − Поэтому пойди и извинись, даже если ты прав — для твоего же блага, если хочешь дальше жить припеваючи! Антон немного насупился и не смог собраться. Он пока отмыл от основной грязи ноги и руки, выпрямился и пошёл к барину в кабинет. Все бабки, которые занимались его воспитанием, говорили, что нужно всегда слушаться барина. Тогда он точно тебя отблагодарит, да и Господин Попов вытащили его из затхлой деревушки, где у него не было бы будущего, так что он должен был быть благодарен. «Надо к нему подойти». Антон поднялся на второй этаж к кабинету графа. Он стоял и чувствовал страх перед неизвестностью, ушёл в раздумья, пытался предугадать, что скажет граф на его наглое появление, но вариантов в голове всплывало настолько много, что у него закружилась голова и он так и не смог придумать тактику действий. Он выдохнул, постучал два раза и после возгласа открыл дверь. − Добрый день, Арсений Сергеевич, − граф сидел боком между рабочим столом и окном. Он повернул голову к выходу, рассматривая причину его беспокойства. − Зачем пришел? − Антон на секунду замялся, не зная, куда себя деть. Он зашёл, встал перед ним и сел на колени. − Дорогой Господин, — начал он, скрестив ладони в мольбе. — Недавно вы обозлились на меня. Я посмел вас расстроить своим поведением. Вы дали мне и чины, и кров, поэтому не имею права вас огорчать. Я прошу прощения за все то, что натворил, — в конце чуть не перешёл на молитву. Арсений спустил ногу с ноги на пол и в изумлении наклонился к нему. — В чем толк твоего извинения, если не знаешь что натворил? — Антон спустил руки на колени, сжал голову в плечи и весь затрясся. − Батюшка, Ваша светлость, ну я же вижу, что виноват, — казалось, он сейчас расплачется. − Да с чего ты это взял? — он погладил Антона по голове. — Ничуть ты меня не разочаровал, — Ласково начал он. — И я донельзя польщён твоей покорностью и желанием служить мне, — Арсений говорил настолько ласковым и мелодичным голосом, что Антон смутился. − А-а-а… а что же мне делать, чтобы не вызывать у вас гнев? — осмелился спросить слуга, хоть граф не разрешал говорить. Арсений резко помрачнел и убрал руку с плеча. − Я не знаю, — напрямую сказал он. Мальчик расширил глаза от удивления и в конец растерялся. − Господин? — Антон не понял ответа. − Ступай, — Арсений выпрямился в сидении и уже хотел продолжить чтение газеты. — Я на тебя не сержусь, и никуда ты от меня не денешься, — Антон, потупив взгляд, встал и уже хотел уйти, но почувствовал что что-то не так. Арсений не договаривал и явно не прекратит свою линию поведения в дальнейшем, и он не хотел уходить без ничего. − Господин, − он заметил какой-то странный секундный взгляд у Попова, когда он его позвал такой интонацией, поэтому позвал ещё раз. Арсений повернулся на него и зыркнул своим этим нечитаемым взглядом. — Смилуйтесь, Господин, — умоляющее начал Антон. − Прекрати, − отрезал граф. — Ты хоть и мой слуга, но всё равно мужчина. Не нужно так унижаться, — Попов повернулся вновь к столу и хотел продолжить читать. — Ступай. Но Антон продолжал сидеть на коленях, продолжая настаивать на своём. Спустя пару минут Попов заметил, что мальчишка не сдвинулся с места и смотрит на него. Арсений думает, как этого дьяволенка и уничтожителя спокойствия прогнать. Просто орать он не хотел: Антон на него обидится и начнёт уже по-настоящему его раздражать, поэтому он решил проверить, как далеко тот сможет зайти. Наклонившись к нему, Арсений положил руку ему на его лицо и начал поглаживать его щёку большим пальцем. Реакция была ожидаемой — Антон наклонил голову, и начал притираться к ладони, льня к ней и принимая неожиданную ласку со стороны графа. Далее он прислонил этот же большой палец к уголку рта, но Антон не растерялся и приоткрыл рот, пропуская его внутрь. Мальчик не понял, что делать дальше, и что хочет Арсений, но понял, что его задача сейчас не мешать графу делать своё дело. Хоть он и начал сомневаться, что происходящее сейчас подходит под понятие «прощения», но у Попова начали светиться глаза, так что он продолжил. Арсений поводил пальцем по языку, и Антон на каком-то инстинкте решил, что нужно палец пососать, как ложку мёда, которую недавно попробовал. По его телу прошла приятная дрожь волнения, как каждый раз, когда пробуешь что-то новое, и ему нравился процесс, поэтому Арсений перешёл к новому этапу. − Какой послушный, — тихо подметил граф и встал с места, вытащив палец со чмоком. Он встает перед ним. — Ты у нас прям на всё готов чтобы получить прощение? — Антон должен был что-то ответить, но неожиданно испугался вмиг оказавшейся интимной обстановки и, как только Арсений прикоснулся к бляшке ремня, резко отпрыгнул в сторону и упал на пол. Тут же встал, и подбежал к двери, вышел в коридор и побежал прочь, не закрыв за собой дверь. В его голове пронеслась мысль, что Попов сейчас разозлится и наорет на него, но за спиной не были слышны крики, и Антон не увидел, как граф смотря на дверь довольно ухмылялся. Тот убежал на первый этаж и забежал за угол, где редко кто бывает. − «Что только что происходило? Арсений Сергеевич странный», — подумал Антон, так и не придя ни к одному выводу.Ͼ§Ͽ
С этого дня Антон стал избегать графа. Арсений Сергеевич раньше чуть ли не убивать был готов, каждый раз, когда его видел, но теперь, после того разговора, гнев сменился частично на милость. Проблема была в том, что изменение в линии поведение происходили слишком часто, если бы другие слуги говорили, что это обыденное поведение графа, то он бы не задавал вопросов. «Ну у барина такой буйный характер, ну что с этим поделать», но со слов других слуг он всегда холоден и отстранен. А Антон видел же, чувствовал всегда, что добра у него больше чем зла, поэтому приходил в смятение, когда Арсений ходил хмурым без причины. Он сам любил графа, и нравилось ему служить у него, но когда вспоминал их последнюю встречу — щёки горели, и возникало чувство, что нужно куда-то убежать. Не куда-то конкретно, а от своих мыслей. Свои обязанности по дому он знал и выполнял; либо ему ещё могла давать поручения одна из гувернанток, так что он мог не пересекаться с Арсением какое-то время. Если его позовут поработать с каким-нибудь письмом, то он будет обязан подчиниться. Вообще любые приказы, которые велит ему господин, нужно выполнять безукоризненно, поэтому Антон всегда находился в напряжении. Арсений принял свою глубокую симпатию к Антону с огромным трудом, потому что отношения людей слишком разных сословий никогда не оканчивались счастливым концом. Он боялся повторить судьбу матери Антона. Да и он сам не подходил для роли долгосрочного партнера, хотя, он вспомнил Антона, стоящего на коленях и смотрящего его большими глазищами так верно и так искренне, словно Арсений самое главное, что есть в его жизни. Он любил страстных и слегка истеричных партнеров, которые уверенны в себе и могут ясно изложить чего хотят, а Антон явно таким не был. Да и Арсений никогда не принимал особых усилий, чтобы завоевать право быть вместе с кем-либо. Он бывал на дуэлях − в основном вызывали отцы мужчин, с которым он проводил вечера, чтобы отстоять свою честь, но тут в случае чего за Антона явно никто не заступился бы кроме него самого. Арсений привык к тому, что люди статного происхождения сами к нему льстились и бесстыдно предлагали себя без остатка. Иногда, конечно, попадались недотроги, за которых нужно было немного побороться, но видно было, что те просто игрались и хотели попасть в сильные графские объятья. Но Антон, сын фермера и несчастной женщины, не обращает на графа никакого внимания и не рассматривает его в качестве спутника жизни. Чувствовалась какая-то несправедливость. Видит Антона, выполняющего поручения, и, докладывающего одно письмо за другим, после этого каждый раз без слов ступающего обратно к другим обязанностям, оставляя за собой только упущенную возможность подойти обнять, поцеловать или пощипать, хотя ему не понравится, скорее всего, ведь смех — это от дьявола. Кстати, Арсений не видел ни разу, чтобы Антон ходил в церковь. Хотя к комнате есть и свечи, и Ветхий Завет, и иконы. Мужеложство для него грех, но, может, он не настолько религиозен, как показался на первый взгляд. Арсений устало потёр лицо. Он сидел в раздумьях, как бы подстроиться под холопов, и бесился с этого. Снял пиджак, оставаясь в одних штанах и рубашке из-за того, что ему стало жарко. Ад его, видимо, уже ждёт.Ͼ§Ͽ
Антон складывал свеженькое бельё, которое с трудом принесли с холодной улицы. На улице было холодно, но снега, слабо Богу, не было — просто холодный ветер, но уже нужно переходить на домашнюю сушку. − Тошка! − крикнула Софья с кухни. − Принеси картошку из сарая на кухню, сейчас будем готовить! А, ещё! − он уже хотел уйти, но Софья ещё кое-что вспомнила. − Отнеси эту корзину с бельём в комнату барину. Это его вещи! − Антон перед этим шёл в сарай и даже не успел умыться — только руки, так что нёс корзину максимально аккуратно на второй этаж. Он сначала забрался в предбанник замка, потом прошёл по коридору, забрался на второй этаж и как только положил корзину, еле отдышался. Он решил сменить постель и тут в комнату заходит граф в полном наряде. Они обменялись некоторыми словами. Неожиданно Арсений аккуратно подошёл сзади и что-то увидел у него за ухом. − Что такое? — в испуге дернулся Антон. − У тебя странное пятно за ухом, — хмуро сообщил Арсений. Он считал, что это проявление сифилиса. − Я шел в сарай за картошкой может это грязь? — сказал он и дернулся ещё раз от того что пальцы сменились горячим дыханием, слава богу, из ноздрей. Арсений взял его за предплечья, чтоб тот не дёргался. Он повернул его к себе лицом и увидел, что пятно обладает больше коричнево-сероватым оттенком, нежели красным. − Антон, а ты ведь не болеешь ничем? — слуга посмотрел на него с недоверием. − Господин, если бы я болел, то сейчас бы в грязи не был, — пояснил Антон. − Конечно, — разочарованно выдохнул Арсений, не найдя у него никаких болезней, и выпрямился. Он встряхнул руки, как-то странно посмотрел на него и отвернулся. — Иди, умойся. Антон потупил взгляд, так как ему ещё работать двенадцать часов, но выдохнув, пошёл в ближайшую баню на первом этаже.