Время сумерек

      «Пиздец, сука, мне с Папсом об этом часами пиздеть…» — в голове вариантов тысяча, череп разрывается.       Он возвращается в VIP-зал и оглядывается, напрягая магию. Из трёх десятков монстров, находящихся в зале, вампиров здесь больше половины.       «Бля, ну так просто уёбывать… Надо с кем-то попиздеть», — и тут Санс видит, внезапно, Меттатона. — «С ним», — скелет тут же подходит к роботу с двумя телохранителями в чёрных костюмах и с тремя женщинами лёгкого поведения, они все уставляются на Санса. В принципе, обстановка возле МТТ стара как мир.       — Его пустить, — говорит вальяжно Меттатон, мерзко улыбаясь. — Теперь ты среди нас, Санс. Как это мило, — улыбается он.       — Мог бы сразу сказать, чтоб я шёл в «Кайф» регистрироваться как новый член клана по избавлению Подземелья от Асгора, а не нести двусмысленную хуйню, до которой я должен сам допереть.       — Ну, ты извини, дорогуша, так просто нельзя ничего выдавать, учитывая то, что твой брат — генерал! И плевать, что мы с ним друзья! Верить нельзя никому!!!       — Блять, да пошёл он нахуй! — рявкает Санс. — Он меня даже слушать не хочет и, сука, пиздит сам с собой и с Андайн, а дальше Асгора не видит нихера! Что он долботряс, что ты, — более угрожающе добавляет он.       — Ого, выглядишь раздражённым, бейба.       — Не называй меня так. — вылетает фраза в металлический лоб. — И очень тупо с твоей стороны то, что ты думаешь, что я с братом работаю.       — Ну ты же убиваешь других вампиров?       — Я никого важного не убиваю, ты, наверняка, это сам понимаешь.       — Ну… Саргат был хорошим певцом.       — Какой Саргат?       — Ворон, которого убил ты на последнем рейде.       Санс молчит, с презрением поглядывая на ухмыляющегося робота. Женщины, ютящиеся вокруг него, недоумённо смотрят на него, а телохранители прожигают взглядами, уже намереваясь наверняка выставить его подальше от богатея.       — Не знал, что он очередной подпольный рэпер. Извини, всех ноунеймных пиздарностей не запомнить, — хмыкает он.       Меттатон ничего не отвечает, лишь вздыхает. С Сансом спорить бесполезно. В его глазах он — низшая форма искусства, не осознающая всю важность следования течению популярности и в принципе существования современной музыки. Он знает, что Санс откровенно оскорбляет его творчество, называя музыку Меттатона «для глухих» и неслушабельной для остальных монстров, ибо такое могут слушать либо звёзды-пёзды с тонной штукатурки на лицах, либо дети, которые «сжирают любое дерьмо», либо умственно отсталых. Сам же Санс больше всех говорит о том, что настоящая музыка — у рокеров, и то, у старых. Такая категоричность робота бесит, и это при том, что он сам не видит смысла в рок жанре и считает его «изжившим своё». Вечное противостояние попсового гламура с пердящим битом и задрипанного рокера, ещё и с элементами панка.       — Тогда могу поздравить тебя с тем, что ты в наших рядах, — блаженно улыбается он и вдруг берёт бутылку коньяка, наливает в рюмку, протягивая в сторону скелета, ставя на другую часть стола.       — Это что? — спрашивает Санс, понимая, что ему предлагают выпить. А как он будет пить, если он — вампир?       — Вампирьи виски, — коротко поясняет робот. — Его могут пить вампиры, е-е-ес, — Меттатон поднимает лукавый взгляд и улыбается удивлению скелета. — А ты что так рот разил, дорогуша? — он издаёт пару смешков. — Алкоголизм даже среди вампиров не лечится, поэтому, хах, конечно, они уже придумали, как мешать кровь с напитками, чтобы они не блевали от непереносимости.       — Полагаю, от этой хуйни потом будет не только похмелье, да?       — Ну, если ты не нажрёшься, как это обычно делаешь, а выпьешь одну рюмку — нет.       Санс смотрит на бутылку, затем размеренно садится напротив робота и берёт налитую рюмку. Выпивает. Едва ли не давится. Кровь хоть и чувствуется в напитке, да, но общего вкуса это не меняет. Слишком горько и странно даже для него, будто он выпил не алкоголь, а вообще какую-то левую жидкость, не предназначенную для употребления.       — Н-ну и д-дерьмо… — цедит он с очень кислым лицом.       «Вроде в «Член Гланде» крепость большая с тех пор, как при ребрендинге сменили рецептуру. Но я не чувствую бухла. Будто дерьма попил жидкого».       — Можешь тогда больше не пить и забыть об этом, — пожимает робот плечами снова, фыркая чуть злорадно.       Санс морщится сильнее.       — И не буду.       «Кажется, мне суждено лишиться алкоголизма или ломаться… или привыкать».       — Добро пожаловать в игру, Санс, — улыбается вновь лукаво Меттатон. — Папирусу будешь всё докладывать?       — Пошёл он нахуй, бля, — повторяет скелет. — Он против вампов и Асгору поклоняется. Ты будто его не знаешь!       — А жалко, — фальшиво становится грустным он в ответ. — Был бы прекрасным главным героем моего нового шоу.       — Чё? Какого шоу? — не понимает Санс.       — Про вампиров, конечно же, — Меттатон только светится больше.       — А ты сам вампир? — тут же уточняет Санс и, как ни странно, использовав магию, он обнаруживает, что вампирской энергии в роботе нет.       — Дорогуша, — Меттатон нагибается и складывает руки на столе, сцепливая пальцы спереди, чуть-чуть приподнимая голову, становясь более надменным, уголки металлического рта растягиваются чуть выше и шире. — Как робот может быть вампиром?       «Бля, я бы мог спросить его про Блука… Но он точно заподозрит, что что-то тут не так».       — Ты призрак, а не робот, — говорит Санс, сдаваясь.       — Ну так… тем более!       «Либо он не знает, либо складно пиздит, либо меня наебали», — Санс отводит взгляд, немного размышляя. — «Интересно, что он знает про Блука…» — думает скелет снова. Ибо история выходит странноватой.       — Нет, Санс, к счастью, меня вампиром не сделать. Итак, давай-ка мы с тобой обсудим следующее, — вдруг съезжает он с темы. — Что ты планируешь делать теперь? Какую роль занимаешь? — Меттатон снова улыбается, но эта улыбка для Санса кажется приторной и тупой.       — Завтра поговорю с одной… дамой. Может, с двумя, если получится.       — С регистрацией советую не затягивать, — подмигивает Меттатон.       — А это, типа, нахуя надо?       — Формальность, — отвечает робот нейтрально, но всё ещё с улыбкой.       Санс уже заебался от этих разговоров туда-сюда и физиономия у него слегка уставшая после разговора с Деймоном.       — А вы больше одного слова с Деймоном можете сказать? — он скрещивает руки и кладёт их на стол, устало смотря на него. Всё же, какой-то небольшой эффект от коньяка он ощущает. Но его привкус от этого не меняется, который оседает во рту.       — Ты не знаешь, что такое «формальность»? — удивляется на секунду робот.       — Блять, я не про это, не строй из себя дебила, — у Санса ощущение, будто всем в этом мире нужно напоминать о том, что здесь идиот не он, а остальные, и что подобные выебоны его не волнуют. — Что рега-то в себя включает?       — Внесение тебя в базу данных. Вампиры должны знать друг друга. А ещё должны выдать хрустальный шар.       «Ничего нового не узнал».       — Ладно, — короткое молчание. — Если ты не вампир — то что делаешь тут ты? Только шоу снимаешь?       «Про Альфис, очевидно, спрашивать не стоит».       — А почему это тебя так интересует? — вопрос на вопрос, в принципе, для робота тоже не новая тактика.       — Интересует, потому что тебя бы хуй кто сюда так просто пустил. Это клуб вампиров, логично?       Меттатон многозначно хмыкает.       — Я всего лишь СМИ, дорогой, — он ещё более лукаво ему подмигивает.       — И что? Деймона не пугает, что ты куда более потенциальный распространитель конфиденциальной информации, чем тот же я?       — У нас с Деймоном достаточно хорошие отношения, об этом не переживай, солнце, — Меттатон прикрывает глазницы и всё так же лыбится, он даже немного розовеет, но всё это — актёрство. Меттатон всегда ощущает себя на сцене и считает нужным постоянно выдавать слащавость.       — Так ты тоже против Асгора?       Робот на секунду теряется.       — Ты только сейчас об этом задумался? — он становится в лице даже чуть более раздражённым, но это на всего лишь на миг. — Всё же Ал права… ты тот ещё идиот, — он вздыхает. — Не завидую твоему брату.       — А на моего бро тебе первоочерёдно должно быть похуй, — лениво отвечает Санс. Заебали эти упоминания Папируса, когда они не к месту. Санс и так в курсе про него обо всём.       — Мы с ним не такие уж и плохие друзья, Санс! Я о нём беспокоюсь.       «Бля, да он с тебя блюёт больше, чем с моих подъёбов».       — Ага. Друзья, — Санс несдержанно хмыкает.       Какое-то время Меттатон и Санс бесят друг друга, рассказывая друг другу совсем немного, а затем расходятся. Точнее, Санс от него решается отойти подальше и больше не вступать в контакт. Меттатон как из другого мира, из синдиката по производству долбаёбов. Санс в итоге садится подальше, в одиночестве. Вытаскивает телефон, заходит в сообщения.       Альфис онлайн.             — слыш, Ал.             — ты знаешь о блокаторах вампирьей энергии?       Он не надеется от неё получить ответ, особенно с тех пор, как чуть не сошёл с ума из-за голода. Поэтому сразу же после отправки, он проверяет сообщения от Папируса. Ничего.       Ответ от ящерицы появляется почти моментально, что удивляет:             — Ага             — Только их ещё даже нормально не спроектировали             — А ты откуда знаешь?             — Решил в вампирское содружество податься???             — Самонадеянно с твоей стороны: |       Череда уведомлений заполняет экран. Санс просматривает сообщение и уже намеревается ответить, но в итоге…       — Ог-о-о! — внезапно звучит резкий высокий голос. — Санс, верно? Я Эрика! Рада, что ты теперь в наших кругах!       …в тёмное и мирное одиночество Санса врывается белая ворона. Буквально. Из толпы девушка сильно выделяется короткими фиолетовыми волосами и откровенной одеждой. Эрика беззастенчиво усаживается напротив. Лицо её кажется отчего-то сильно уж радостным, будто Санс какая-то звезда популярного сериала, который обречён на провал, и голос у неё очень громкий, привлекающий внимание.       Санс не успевает возразить, как тут же принимает восторженный прилив информации, от которой хуеет по полной. Такой наглости он не ожидал.       — Я близкая подруга Элис, мы коллеги, если можно так сказать, — она отмахивается, хихикая в ладонь. Взгляд её малость… тупой. Но это не мешает ей продолжать доёбываться до скелета. — Она так гордится тем, что обратила тебя! Ты был её первым гвардейцем, считай, почётное звание. Она даже сказала, что ты ей понравился, пусть и показался каким-то долбаёбом сперва, но это не суть! Знаешь, Эл, конечно, кажется стервой, но она довольно неплохая, у неё просто… рабочий образ такой! Вот! — в какой-то момент кажется, что она тараторит на одном дыхании, чуть глотая буквы в некоторых словах. На Санса она не смотрит, пока ведёт свою эмоциональную речь, а по окончанию уставляется выпученными красными глазами на Санса, будто ожидая от него вердикта. Если у Элисон был образ стервы, то у Эрики, судя по всему, образ дурочки. — Могу заказать тебе выпить! Поболтаем. Или, если хочешь, перейдем в приватку? — она подмигивает, прикрывая накрашенные веки под цвет кислотных волос, и приторно улыбается, когда Санс какое-то время обескураженно молчит от того, насколько её много. — Первым клиентам скидка двадцать процентов, — голос вороны внезапно становится томным и более тихим, настолько резко её поведение меняется, что она видит во взгляде скелета чуть пробивающееся замешательство. — Элис сказала, что со скелетами опыт ей очень понравился.       «Она ещё и выёбывалась?» — Санс сильно напрягается от этого массивного потока информации, который даже он не способен осилить так быстро, даже если он искренне пытался выслушать всё. А с предложения выпить и «пойти в приватку» вообще едва ли не звереет:       — Пошла нахуй, — шипит Санс едко, когда она, наконец, заткнулась. — На второй раз я на такое не поведусь блять, — он дёргается, — даже, сука, не рассчитывай! — последние слова он произносит одной строкой, и тут же инстинктивно от неё отодвигается.       «Да меня прям тянет на каких-то блядей, что за хуйня?»       Эрика внезапно застывает, моргая пару раз, будто реакция Санса — что-то из рода вон выходящего.       А потом она очень громко смеётся.       — Да, Элис говорила, что у тебя сперва на неё была такая же реакция! — она вытирает несуществующие слёзы с глаз, а потом скрещивает руки, ставя их на стол.       — Что тебе от меня надо? — повторяет он строже. — Отсядь от меня, — это звучит почти так, будто Папирус приказывает немедленно выполнить это действие. — С хуя ли ты вообще решила, что меня интересуют подружки этой суки, которая, блять, завела меня в это болото???       «Пизде-е-ец, обратить бухого часового, вот это, сука, гордость… Она нихуя больше не может», — Санс думает, стоит ли говорить этой швабре, что он сегодня же пришёл на хату к Элисон с братом и разъебал её в ноль… а затем возле её же трупа они занялись умопомрачительной любовью в квартире их геев-коллег… Что ж, нет, лучше не говорить вовсе. Самое большое желание — уйти от этой ебанутой подальше, но, к сожалению, она явно имеет другие намерения.       Лицо её становится более дружелюбным, а улыбка более адекватной. Но это на первый взгляд.       — Не выделывайся! Везде нужны свои друзья! Даже таким… таким, как ты. А рожа у тебя откровенно не располагающая, ты только не обижайся, — она прыскает. — Но у нас не любят таких хмурых тихонь. К тому же, на приватке не настаиваю! — Она примирительно поднимает ладони. — Выпивкой угощаю. Просто поболтаем. У меня, знаешь, выдался не очень хороший день, а судя по твоему виду, не у меня одной. Или это просто твое лицо? — Эрика склоняет голову. — Ты сильно не обижайся на Эл, это просто её работа. Кому-то дают приказы обращать, кому-то — нет. Я тоже не выбирала, быть мне вампиром, или нет, но зато сейчас я могу использовать это во благо!       «Она… совсем ебанашка, блять? Я что ей только что сказал?»       — Ты вообще слышишь, про что я говорю? — Санс едва не угорает с комментария о его лице, но дискомфорт ломает всю возможную комичность. И тем не менее, разве скелеты вообще могут выглядеть не сурово, с их-то физиологией? Внешность — изначально не их преимущество как вида, но с этим Санс не согласен, вспоминая брата. Красота субъективна, но почему-то в случае с Папирусом, это должно быть как закон.       Санс думает её убить тоже, раз по-хорошему эта Эрика не понимает грубого и прямого «отъебаться от него и забыть о его существовании», но в последний момент его атакует интересная мысль, практически врезавшаяся с разгона в черепную коробку.       «Хотя…» — он почти что злорадно ухмыляется. — «Попробуем дипломатию. Может, она чего-то знает».       — Ладно, хуй с тобой… но выпивку я выберу себе сам, — сухо цедит он. — Иначе точно можешь идти нахер.       Уже три часа ночи, в такое время, обычно, без праздников, монстры предпочитают расходиться. Но в клубе чертовски шумно.       — Ты когда-нибудь занимался йогой? Очень помогает восстановить внутренний баланс, настроить энергию тела.       Ворона тут же закрывает глаза, странным образом складывает руки над головой и начинает шумно и глубоко дышать. Ее полупрозрачный топик поднимается вместе с конечностями.       Она ложится на стол, вытягивая руки, почти касается скелета, а после резко поднимается, смотря на него так, будто ничего только что не было.       — Попробуй как-нибудь. Помогает успокоиться!!!       Санс сперва подумал, что она солевая.       — Ага, йога, — прыскает Санс, опять вспоминая сегодняшний день. — Мои кости не предназначены для подобного дерьма, — он хмыкает. — Но растяжка, полагаю, у тебя ничего с йогой. Да и эта… Эл? — он делает вид, будто не знает её имя. — Бля, она просто имя скрыла, я не знал, типа, как её зовут, поэтому… Ок. Кхм, эта Эл… и вправду была неплоха.       «А я, вообще-то, имя её просил ещё тогда».       К ним подходит бармен, и Санс отдельно берёт себе ещё пару рюмок виски, который он выпил у Меттатона и мнимо надеется, что дальше напиваться не будет — иначе утром точно вырубится, а потом начнутся танцы с бубнами и орущим на весь Сноудин Папирусом. А Эрика берёт себе какой-то яркий и приторный коктейль.       — Давно шароёбишься в этой системе? — Санс касается фаланцами пальцев рюмки и крутит её изучающе перед собой.       Ворона коктейль выпивает залпом. Лицо её не меняется в выражении, она лишь начинает активно кивать. А потом мотать головой.       — Время — понятие относительное! — твердо и философски заявляет она, прикрывая глаза. Её уносит в совсем другое русло. — Иногда мне кажется, что за один день проходит целый год, а иногда жду, когда час закончится с очень уж мудатливыми клиентами, которые либо себя не уважают, либо весь мир, и кажется, будто время, блять, останавливается нахуй! Я даже считала секунды! Считала где-то до минут пятнадцати, а потом посмотрела на часы, — она хлопает ладонью по столу. — А прошло всего пять минут! Пять!!! И я думаю: какого вялого хера, я же считала до пятнадцати! Пятнадцать раз до шестидесяти, я точно знаю, я разбираюсь в цифрах!       Она грозит на Санса пальцем и смотрит на него так, будто он обвинил её в краже шести душ Асгора.       — «Время — движущийся образ неподвижной вечности». Вспомнила я тогда, пока тот пидрила с маленьким хером пытался меня трахать. А потом я подумала: ебать, а откуда я это вообще знаю, и какого чёрта какой-то человеческий шизоид залез ко мне в голову и понял, что я чувствую?! А то, что он человеческий, это я в Монстронете глянула! Там много подобных. Ну, психов, которые говорят какие-то абстрактные поверхностные мысли, а с ними все соглашаются! — её словесный поток точно не прекращается, а голос вновь становится звонким и громким, немного режущим слух. Эрику это, однако, не смущает. Она активно машет рукой, подзывая бармена вновь и повторяет свой коктейль, выпивая его тем же образом, что и первым. — Думаю, в системе я шароёблюсь с самого, бля, рождения. Наша жизнь это система, скелет Санс, и иногда пиздец какая дерьмовая! Но это такая фишка жизни, понимаешь? Чтобы становиться не таким дерьмом, как весь мир, понимаешь? Ну, типа, вокруг дерьмо, но ты им быть не должен, понимаешь? — она долго выдыхает, откидываясь назад. — И я вот, блять, думаю, как реально не быть дерьмом, когда вокруг видишь только его, а?       На несколько блаженных мгновений она затыкается.       — А ты когда ощутил фекальную систему на себе? — задаёт она вопрос так же резко, как до этого замолчала.       Санс отвечает далеко не сразу, поняв, что абсолютно всё слушать тут вовсе не обязательно. Такой тип монстров его раздражает.       «Боже мой… да столько Папирус не пиздит, сколько она, первого хотя бы слушать интересно хотя бы. И у него речь связная, красивая. И… и голос чарующий. И сам он… б-бля, я прям не перестаю о нём думать. Хм, интересно, он спит?»       — Э-э-э… — Санс под её философские порывы сидит с лицом ошарашенного до фибр костей мыслителя, чьё желание — сброситься нахуй с обрыва, лишь бы поток говна в его череп немедленно прекратился. — Когда твоя подруга меня укусила, — отвечает он коротко, даже не вникая в более глубокую суть её фразы. — Я про «шароёбиться» имел в виду про «Легион». Как ты здесь давно?       — А-а-а! — кричит она, выпучив глаза и раскрыв рот. — Так бы сразу и сказал! — Эрика широко и малость безумно ему улыбается. — В «Легионе» я уже тридцать четыре дня, семь часов, пятьдесят шесть минут и восемь секунд! Уже девять. Десять. Одиннадцать… — она хмурится. — Бля, или пятьдесят пять минут. Сука! Заново считать, — она рычит на стол, сжимая кулак с наманикюреными ногтями. — А чего спрашиваешь? Тоже пытаешься убежать от времени? Могу показать одну палатку на свалке в Ватерфолле, там время замедляется на полторы секунды! Я, бля, сиськами клянусь! Заходишь в неё, ждёшь две секунды, а потом убегаешь, и пиздец, всё, ты победил время, ха-ха бля, — птица скрещивает руки с видом абсолютного победителя. — А говорят, время неумолимо и безжалостно. Да они не видели одного моего постоянного клиента! Вот он пиздец будет побезжалостнее ваших сучьих минут!       «Пиздец, куда я попал…»       — Не-не, спасиб за ре-кость-мендацию, но палатка не интересует, предпочитаю течь так же размеренно, как смазка твоих клиентов при виде тебя, — Санс залпом выпивает вторую рюмку виски. Он начинает хмелеть и… делает ещё один заказ ещё одной рюмки. Ему поплохело от его же шутки. — Это не подкат, если что, — добавляет он сухо, представляя, с какой силой Папирус ломает ему рёбра за такие шутки.       Приносят ещё одну рюмку, но Санс пока не пьёт.       — И… тебе, типа, нравится быть вампиром и выполнять чьи-то приказы?       — Бля, да кто спрашивает, чё мне нравится-то?! Мне, может, конча единорогов нравится, но такого вируса пока не придумали. Не придумали же?! — тонкие пальцы впиваются в стол, и Эрика вновь поддаётся к Сансу, но совсем не ждёт от него ответа. — Мне не просто не нравится быть вампиром, мне не нравится просто быть, но хуй я позволю всему закончиться так просто! Не-е-е, вот дождусь единорожьего вируса, найду себе единорога, оседлаю его… а там можно и о забвении задумываться. Может, со смертью и время останавливается? — внезапно задумалась она. — Бля, давая проверим, — говорит исключительно серьёзно. — Мне нужно будет умереть, а ты секундомер включишь. Но только сперва найдем единорога! И чтобы… рог у него побольше был! И поцветастее.       Санс теперь точно уверен, что она обдолбанная.       «Единорожий вирус. Ага. Попробуй ещё представить двучленный вирус, когда у тебя вместо одного хуя вырастает два, а если у тебя одного не было — то вырастает вместе с вагиной. Ну… Тогда это уже не двучленный вирус, а двугенительный», — а когда он осознаёт, над каким бредом он сейчас задумывается на полном серьёзе, дёргается снова. — «Блять, сука, это что, заразно???» — Санс воззывает себя к разуму обратно. — «Мозг, блять, работать, нахуй!»       А потом приступ смеха вновь одолевает Эрику. Да так, что она откидывается на спинку сидения.       — Типа, новый вид спорта такой, понял? Соревнования по смерти — соревнование до смерти! Но, знаешь, некоторые клыкастые реально жуткие, — вновь меняет тон диалога она. — И не потому, что в единорогов не верят! Просто они, ну, заманивают других и кушают их втихаря! Полностью! Заживо! Одни! А нужно, бля, делиться. Им что, мама в детстве не говорила, что так делают только плохие дети?! В общем, ладно, хер единорожий с ними. Мы то просто выполняем приказы, знаешь! В последнее время, правда, строго требуют обращать, а там, знаешь ли, тонкости! Это не так быстро, как кажется. И казалось бы, за-ахуй им столько зубастых — половина вообще своих же палит, прикинь! Вчера была в клубе, а там хуй какой-то на весь зал орёт: «Эта ворона вампир». А я ему в ответ такая: «А ты не заплатил за выпивку». Ну его бармен и нагнул. Прям на стойке, прикинь! Красивое было зрелище! — она мечтательно вздыхает. — Ну а чё он хотел, припераясь в вампирий клуб бля. И ладно этот был просто идиотом, а кто-то так делает при гвардейцах! А эти безмозглые обрыгалыши вяжут всех подряд, только крикни!       — Ну тут ты права, гвардейцы ахуевшие, — соглашается Санс, активно кивая. — Например, мой брат. В любом вылизанном гадюшнике соринку видит, мимо него, сука, ничего не проходит! — начинает напыщенно он жаловаться, почти что в её стиле, тут же выпивая рюмку — теперь уж точно всё. — М-м-мх… — морщится он от светодиодов и громкой музыки, дерьмового вкуса, и усталости в нём лишь больше. — Сложно быть братом ебанутого генерала, особенно когда вампиром стал, блять, — рычит он.       — Ебанутый генерал? — вскидывает она брови. — Чё-то знакомое. Это тот, который, э… Папирус?.. Парайрус?.. Потртайрус? Потрахайрус? — Эрика снова громко ржёт, откровенно не скрывая счастливой лыбы, и шмыгает.       Сансу становится смешно, и он это не сдерживает.       «Пиздец, ладно, всё ж она весёлая баба, пха-ха-ха-ха!» — Санс несдержанно начинает ржать вместе с вороной. — «Сукапиздецэтогениально», — но в реальности он вряд ли так сразу найдёт достойное применение этого коверканья.       — Я, бля, как-то видела его. Приходил в этот, — она щелкает пальцами, хмурясь. — «Пиздосвет»? Сука, не помню название, помню что-то про вагину и про свет, я имена хуево запоминаю, как видишь, но вот числа! Это другое. Гвардейцев тогда в клубе было четверо, какой-то псиный отряд. Этот генерал прицокал такой, — она делает плечами хаотичные движения, будто изображая его походку. — И они, сука, все четверо до его прихода бухали минимум час, а потом, ха, будто протрезвели моментально! Это чё за хуйня?! За четыре секунды протрезвели и затихли! — Эрика всем своим видом показывает не то восхищение, не то ужас. — В клубе вообще тишина воцаряется, притом, что там метал ебашил. А потом он как заорёт! Ха-ха! Я, если честно, сперва думала, что он женщина, — ворона пожимает плечами.       Рассказ Эрики о том, как Папирус заткнул одним своим появлением гвардейцев, в глубине даже воодушевляет. Санс понимает, что если он вернётся ещё и пьяным домой (что уже исполняется), то… будет хуёво.       — Ага, в этом его «ужасно великолепное очарование», — прыскает Санс. — Папсу лучше лишний раз не перечить… Он, бля, шкуру с кого угодно сдерёт, — он беззаботно и звучно хихикает. — Даже с тех, у кого её нет.       — Сука, словами он их выебал тогда знатно, — продолжает восторгаться Эрика. Её глаза даже будто сияют — но это всего лишь неоновые вспышки под бит розово-голубого цвета.— Больше те псы в этом баре не появлялись. Орал про вампиров, кстати! Реально помешанный. Читала, что такой фанатизм иногда проецируется в сексуальных предпочтениях.       «Фанатизм проецируется в сексуальных предпочтениях. Это его зависимость ко мне, типа? Бля-я-я?» — бесцветно пролетает мысль, хотя Санс ещё утром убивался из-за того, что Папирус не хочет жить без него.       Дальше фразы от этой Эрики идут ещё интереснее:       — Мне аж захотелось самой пойти и сдаться ему! — не затыкается она.       И эта фраза заставляет сжаться.       «Сдаться ему?.. Ч-Чё-ё-ё-ё???»       — Бля, если трахается он так же, как орёт, то пиздец, конечно — мечта, — Эрика смотрит в потолок.       Санс едва ли не вспыхивает, и только тогда понимает, что алкоголь начал недурно действовать. На его мысли так точно.       «Блять, ёбаная ты хуйня многопиздная, ты даже не представляешь, насколько ты сейчас права, о-о-о да-а-а-а-а», — Санса на мгновение одолевает волна возбуждения, но это лишь влажные воспоминания сегодняшнего дня. — «Мх… Ему бы выдержки побольше, а так идеально п-пиздец».       — Я на слова просто плохо реагирую! Так что некоторым мозг ебать бесполезно. Да и тех гвардейцев мы обратить не успели, твой брателло решил, что обратит сам. Их жизнь в сущий ад! Ха! Но они сами по себе бесполезными казались, базарили про ипотеки, про кредиты, будто не сами их оформляли, мне их даже обращать не захотелось, нахуй такие нытики нудные и пидрилы нам нужны, тут одного твоего лица достаточно!       Санс резко выходит из мыслей и, поняв, что ворона вообще, на самом деле, не смотрит на его лицо, тут же приходит в себя.       «Возбуждаюсь от одних мыслей. Пиздец, я в прошлое попал. Видимо, есть ещё порох… в пороховницах», — половину Санс не слушает, он и так лучше всех знает, что его брат — самый устрашающий, опасный, сексуальный, пиздатый и великолепный монстр. Уж кому-кому, а Сансу доказывать это даже не нужно. И несмотря на свой возраст, по брату течёт он почти как школьница с бьющими в голову гормонами.       — Только вот, Кайла потом пиздец недовольная была, — не открывается от рассказа Эрика. — Или Клая? Бля, не помню, имена — вообще хуйня. Вот она, блять, реально стерва, и это не образ! Изнасиловала меня морально о том, что её Маффет выебет всеми своими четырьмя руками. И тогда я подумала: блять, а может мне начать с Маф общаться лично? Такое упускать вообще не в моем стиле, жаль, конечно, её заныкали в пизду какую-то, это я не про тот клуб, если что.       Санс не слушает ворону, пока не улавливает молву про Маффет.       «Маффет… Что?»       — Стоп, что с Маффет? — опешивает он басом. — Куда… к-куда её «заныкали»? — он тут же вспомнил слова Мэттью и Матильды.       Несмотря на чёткий вопрос Санса, Эрика начинает, как ей характерно:       — Маффет же свои паучьи булочки пекла в Хотлэнде, и я не только про фирменную выпечку! Так вот, нагрузка с Хотлэнда перевалилась на этого фрика Деймона, вот он и ходит, как сучка нетраханная. Сперва ныл о том что способен на большее, а как дали ответственности больше, так сразу и понял, что нихуя это не круто, когда тебя не один хуй трахает, а два! Серьёзно, два — уже перебор, не советую. Да и число два тоже хуйня какая-то. Лучше один, но зато какой! — она оценивающе кивает головой, вспоминая своего постоянного клиента, который безжалостнее самого времени.       — Да Деймон долбаёб, блять, пиздохмыльный, — чеканит Санс хрипло. — Такую хуйню нёс сегодня, когда я с ним на собеседовании был, я чуть е… ебало не разбил… и ему, и себе. Бля, я там обоссаться был готов с его пиздежа. — он снова едко прыскает.       «То есть, Христ теперь за две территории? Бля, а он, как по мне, вообще не выглядел уставшим, бля, лол. Я сегодня и то заёбан сильнее, а завтра… чую, завтра мне пизда».       — Буду иметь в виду про два хуя, — прыскает Санс. — Спасибо за отзыв.       И пока Эрика вспоминает постоянного клиента, Санс снова вспоминает Папируса. На этот раз мысль делает внутри теплее, приятнее. Даже несмотря на то, что Санс не очень трезв. «Но в сознании!» — напоминает он себе.       — А вообще, тут не только Деймон пидорас, — о, чудо: Эрика возвращается к теме. — Законов «не срать начальство» вроде нет, но мне как-то похуй, не убьют же они меня! Это больше как-то по-Асгоровски. Но если такое случится, ты таймер всё же включи! Скажешь мне потом, остановилось время или нет, — продолжает она кивать вдумчиво, и интонация её больше не скачет. — Но, бля, у них тут такие правила через жопу высранные, Деймон хоть и пиздит всем, как всё прекрасно, но сам-то довольным особо не выглядит!!! Серьёзно, ты его ухмылку видел? Жуткая! Так улыбаются только те, кто в единорогов не верит, а монстры тут обычно мрачные, — мгновение тишины. — Мне Маффет нравилась больше, — честно признаётся она. — И не потому, что у неё четыре руки! Честно! Хотя…       В голове происходят сложные мыслительные процессы.       — Ладно, из-за четырёх рук тоже, — уверенно выдает Эрика.       Мигающая подсветка сливается с её кислотной одеждой. Неоновый ультрафиолет меняет оттенки.       — Но куда её цепкие ручонки дели — хуй знает. Говорят, слишком уж они шаловливыми были, — она странно хихикает. — Нам об этом говорить как-то запрещено, но всё равно говорят. Даже если сами не понимают, о чём! Недавно говорили, что нельзя кровь мешать с коксом, а я такая: а ты и не пробовал! Что значит «нельзя», бля? Нельзя жопой занюхивать, а можно всё! — логики в этих словах нет, но Эрику такое не смущает никогда. — Если хорошо постараться! — добавляет. — Ну, паучиха и говорила, потому что могла. Собственно, пиздела она про какой-то изначальный план, говорила, что мы все сдохнем, и что вообще начинали они с другого. Чё за план — не ебу. Это она бухая говорила, а потом выблевала, прикинь! Кровавый коньяк за две сотки золотых! А я, бля, его выблевать бы себе не позволила! Мне казалось, к деньгам она относится бережно, но вот к хорошему бухлу — вообще нет. Такое я не уважаю. Да и власть эту не уважаю тоже. Помнишь, что я про систему говорила? Она — дерьмо. Хоть жизненная, хоть вампирья. И там, и там воняет. И все этот запашок игнорируют. Но, эй, — она серьезно хмурится, выпрямляясь. — Мне почему-то кажется, что заставлять считать дерьмо золотом так просто нельзя. Даже слепой, если не видит, то чувствует. Это, блять, вещи очевидные. А я знаю, что говорю! У меня знакомый слепой! Так он дерьмо годами жрёт, что уже одно от другого не отличает. Ну, ты знаешь, вкусы меняются, может, ему просто нравится лакомиться какашками. Может и с этим Деймоном такая хуйня?       «Маффет точно невиновна. Блять. А где её искать-то? Ладно… Л-логично, что эта Эрика нихуя не знает. Но теперь я знаю, что насчёт Маф мне не напиздели».       Он чуть молчит, думая, а затем украдкой смотрит на Эрику.       — А… кто приказы раздаёт, кого там кусать надо? Я уж понял, что гвардейцев уменьшать в количестве или обращать в информаторов — это хорошо, лады. И… много ли гвардейцев уже обращено? Просто мне интересно, с чем мне теперь предстоит работать.       «Если я Папсу про эту ебанутую расскажу — он даже не посмеётся. Сука. А никому больше и не рассказать про эту умалишённую», — Санс старается держать серьёзность в лице.        — Гвардейцы — вообще нажива лёгкая, — откровенно заявляет Эрика с видом профессионала. — Чувак, не обижайся, но ты тоже пиздец лох в этом. Четырнадцать дней, то есть две недели назад, стабильно обращали по пять гвардейцев в два дня! А сейчас, внезапно, решили увеличить их обратимость втрое. Не были бы эти гвардейцы такими выебливыми! А получается обращать только говноедов всяких, которые даже команду лежать не знают, серьёзно, их кто дрессирует? Точно не генерал, там и команду умереть выучишь за один его взгляд! И на колени, и открыть рот…       Мысли в виде монолога самим с собой чередуются с нужной информацией, и крайне интенсивно. Скелет чувствует, как череп покалывает от боли. А руки и ноги вялые.       «То есть, сначала было пять вампиров в сутки, теперь пятнадцать? Нихуя себе обороты».       Санс невольно растекается на диване и смотрит на Эрику с улыбкой.       — Я знаю, что я лох, — Санс не отрицает этого, потому что ситуация и впрямь вышла сосихуйской. — Мне сразу Элисон не понравилась, но я тогда давно не трахался, потому и… — на мгновение задумывается. — Согласился я, с-сука, — мутно бурчит он.       — Эл много кому сразу не нравится. Она не всегда умеет себя сразу правильно подать, ну, типа, как ты. Хотя ты вроде уже не с таким блевотным ебалом, говорила же, что охуенно поболтаем! — довольно ухмыляется Эрика, скрещивая руки на груди.       — И чё, это вся твоя работа? — продолжает спрашивать Санс. — А что делают другие вампиры? И делают ли что-то помимо обращений бо́льшего количества монстров в кровососок?       — Не, чувак основная моя работа — это трахать монстров за деньги, обращение монстров — это так, для души, — Эрика ухмыляется, отмахиваясь.       Санс же прыскает в ответ, пропуская на сей раз небольшой лишний информационный поток и мучаясь от болей в голове.       У Эрики интонация становится напряжённой и заговорщической, а глаза осторожно щурятся. Но в следующий момент она запрокидывает назад голову, издавая смешок. А после кивает своим мыслям.       — Конечно, делают.       Она тут же тыкает пальцем в какого-то ящероподобного монстра.       — Вот он бумажки подписывает и следит, чтобы никто не ливал без причины. Но, типа, бля, как ты это себе представляешь? Вот вдруг причина в отсутствии причины? Я у него спросила об этом, он на меня нахмурился, пробубнил что-то, накуренный наверное был, там же очевидно, что причина есть!       Тот самый ящер вновь бросает на Эрику хмурый взгляд, а после отворачивается. Кажется, он требует от бармена счёт.       — Ебать, опять под веществами, конечно! Я могу определить — я в этом спец.       Санс смеётся — он уверен, что Эрика сама под ними сейчас.       Хотя, когда она говорила, что системы — дерьмо, то Санс был с ней согласен. И вправду дерьмо. Но без них никуда, если требуется восстановить порядок в мире.       — И чё, многого хочешь добиться, работая телом, дырками и клыками? — хмыкая, спрашивает Санс.       — Настолько Асгора не любишь? Или тебе обещали гарем из сексуальных кобелей на единорогах? Почему ты здесь? А ты чего хочешь добиться, работая отсиживанием жопы по хую часов в день и… в чём ты, кста, зубки свои использовать будешь? — просто хмыкает Эрика, повторяя манеру Санса, и качает ногами. Её тон скелета не задевает совершенно.       — А я вот не знаю, как я буду зубки свои использовать, помимо того, чтобы питаться, — пожимает Санс плечами, уже не ведая, в какой раз. — Мне вот тоже интересно. А насчёт работы часового… — он на мгновение задумывается, и пока отвечает следом одно, в голове появляется другое. — Я тебя удивлю, но я вообще работать не хочу, — Санс тут же затыкает Эрику, не давая ей вставить слова. — Да, работать не хочет никто, знаю прекрасно, но, бля. Я просто в душе не ебал, чем заниматься ещё, типа… Блять, я уже работал на Гастера около десятка лет, ещё десяток проебал на суды и прочую лабуду, потом до этого ещё в каких-то конторах подрабатывал, но это уже было совсем давно… — Санс лениво потягивается. — Я, вообще, думал, на самом деле, податься в музыканты, но брат высмеял эту идею и сказал, что он заебался видеть, как я каждый день сижу бревном дома и ни-ху-яшечки не делаю. А музыканты, дескать, нихуя не получают, хуи сосут, и я не Меттатон, чтобы рыгать в микрофон про любовь и деньги, — он артистично разводит руками. — Да он, сука, не знает меня! — вдруг злится он. — Сначала я был против и упирался, мол, бля, иди нахуй со своей работой часового, я не буду на тебя, пидора вшивого, работать, а потом… — он беззлобно фыркает. — Нашёл ряд своих преимуществ в этом, — алкоголь развязывает язык. — Да и тем более, мне платят бабло за то, что я сплю, — да и то, Санс лишь частично всё сочиняет, выставляя Папируса чокнутым тираном, а себя — ярым похуистом. — Ну, правда, это тоже запрещено, — Санс снова хихикает. — Но пизды даёт, опять же, брат, остальным коллегам вообще поебать, чё я там делаю, они сами, бля, только рады съебать в туман.       Эрика Санса внимательно слушает. Или же делает вид, что слушает — по её лицу сложно определить. Однако факт того, что он вдруг замолчала — удивителен.       Рукой она подпирает голову, и вроде бы взгляд направлен на скелета (или сквозь него?) — вид всё ещё неоднозначный. Она молчит ещё пару мгновений, после чего мечтательно вздыхает…       — Да… Гарем звучит слишком сладко, чтобы быть правдой, — видимо, это единственное, о чём она думала всю душещипательную речь Санса. — Жаль, что такое не в их силах! Да и Асгор, конечно, пиздец ещё тот, но он, вроде, мало отличается от этих пидрюх. Хотя нет. Эти кормят, скидки в клубах вампирских дают! Я не могу, как Маф, всё дорогое бухло выблёвывать, потому что я его не покупаю! Но вот Элис как-то купила мне выпить… — она выразительно смотрит на скелета. — Пиздец, чел, это было лучшее бухло в моей жизни. Не думаю, что только оно меня подтолкнуло стать обратителем (важно звучит, да?), но Элис в этом купалась дольше меня. Могу дать тебе её адрес съемной хаты, если ты пиздец любопытный такой!       «Блять, пиздец. Где Маффе?»       — Адрес? — Санс почти что нервно улыбается, а Эрика только продолжает говорить, кивая       — Ты только не говори ей, что она тебе сразу не понравилась, и не говори, что адрес спалила я! Там у неё два качка трахаются периодически, ты им лучше не мешай, и вопросов при них вампирьих не задавай. Те ребята особо наивные, их даже жалко немного. Ну а я тут по бо́льшей части выживаю. Одной было бы совсем тоскливо, — она как-то бесцветно хмыкает. — Элисон мне сильно помогла адаптироваться с этой вампирской хернёй. Она хорошая. Ты не вини её сильно. Просто так… жизнь случилась, а жизнь — дерьмо. И как я говорила, сложно не быть дерьмом, когда видишь его повсюду, — голос её на секунду теряет звонкость, и становится каким-то приглушённым и смирившимся, будто адекватным — но для Эрики такое обозначает обратное. Но она по-прежнему улыбается.       «Два качка трахаются… Это она про Фрэнка и Гэвина. И они не знали, что Элисон — вампир. А захуя они её приютили тогда? А эта Эрика вообще знает, что те два её сожителя — гвардейцы?»       — Лучше дай её контакты, сразу так в дом к ней приходить я не готов, иначе со злости угандошу, — Санс прыскает и неясно, шутит он или нет. — Я ещё в тот раз телефон хотел получить у неё.       И Эрика пишет контактный номер телефона, протягивая скелету салфетку.       — А ты сам-то? Нахуя припёрся? Не думаю, что твой брателло оценит этот поступок по чести. Да и ебать, ты нахуя себе проблемы на жопу наматываешь. Сидел бы на своем посту. А то, вроде, говорил, что пиздец сложно от секси-генерала скрывать всё, а тут… Подставляешь сам себя. Хотя генерал не казался тогда жестоким, хуй знает, он, конечно, орал на них без милосердия, но орал справедливо. Да и твоя рожа кислая кого угодно выбесит, — интонация вновь повышается на несколько октав, и говорит она уже веселее. — Странный ты какой-то.       Санс посмеивается снова, считая себя гениальным стратегом и не скрывает ухмылки.       — Что касательно меня… — он загадочно протягивает. — Я решил, что Асгор может идти смело нахуй, — короткое молчание. — Да и тем более, я… привык выбирать ту сторону, при наличии выбора, где процент вероятности победы выше. На этот раз КГ быстро сливается, а вас становится больше. Не знаю как, но вы, бля, гении. Хотя, должен признать, методы странные, да и тем более, всё ещё интересно, кто у вас там главным хочет стать вместо него, — кажется, Эрика его не поняла. — Ладно, если проще: я прост согласен с тем, что этому дохлому миру пора меняться. Ну, а ещё, думаю, что будет неплохо брату помочь, когда он поймёт, что обосрался, — Санс гордо усмехается. — Ну, сама понимаешь. Он лишится своей должности, может, даже в тюрягу посадят, раз уж он такой неподатливый и не соглашается ни на какие сотрудничества с кровососами. Я, бля, просто знаю, что ему в детстве ещё со школы мозг промыли, он ежедневно этим страдает и не понимает этого, ещё и характер у него говно, и вообще он хуйло ебаное сам по себе, но, блять, он мой бро, и я его лю. Я прост уверен, что время, то самое, о котором ты говорила, всё расставит по своим местам, и он, наконец, откроет свои глазницы, — Санс лениво машет рукой и чуть ударяет стол. — А, в пизду, если у тебя нет родни, то хуй ты чё поймёшь. Но, надеюсь, так тебе понятнее. И… да, думаю наперёд. Всегда.       Эрика с широко распахнутыми красными глазами пялится на скелета, продолжая кивать, даже когда тот заканчивает свою речь.       А потом она резко мотает головой.       — Время пиздецки ленивое. Даже ленивее тебя. Поэтому я и говорю, что обогнать его, бля, даже с помощью палатки на свалке можно. Ты думаешь, это хуйло будет что-то расставлять по местам?! Пф-ф-ф! — громкий смех. — Не, скелет Санс, хуйню говоришь. Вот если ты лично, бля, пойдешь создавать единорожий вирус, тогда да, всё встанет на места идеально как чьи-то хуи в чьи-то пёзды! Но если ничего не делать, всё останется прежним дерьмом. Слушай, я живу дохуя лет, хотя по мне и не скажешь! Но я не хочу мириться с тем, что вся хуйня, которая происходит — это «свои места». Вот моё место вообще не здесь. Не скажу, где конкретно! Но и твоё место не здесь тоже! Это, на самом деле, ничего, если ты не вовремя это осознаешь, главное, чтобы твоё место тебе кто-то занял и не было пизделовки о том, чтобы кто-то кому-то уступил! Не, на один хуй несколько жоп сразу не поместятся. Потому что два — уже перебор! И не только члена, — уверенно и деловито завершает она свою мысль, приподнимая подбородок и начинает крутить в руках пустой высокий стакан от своего коктейля.       Эрика чуть замолкает, вспоминая, о чем Санс говорил до.      Концентрироваться на нём ей явно сложно.       — А родня у меня есть. Родня у всех есть, только не всегда родная. Она, знаешь ли, на крови не всегда начинается или заканчивается, с вампирской поеботой звучит как шутка почти! Они все пидорасы конечно в чём-то. Да, бля, все мы в чём-то пидорасы, это не удивительно. Но я бы посмотрела на людей, которые имеют чёртово Солнце, и вот если среди них пидорасы есть тоже, то это уже совсем отстой. Ибо нахуя монстры хотят на Поверхность? Чтобы жизнь свою сделать лучше? А может, дело не в жизни нихуя? Может, насмотревшись на дерьмо, мы стали дерьмом, типа, знаешь, смотрели в бездну столько, пока у неё не появилось наше лицо. Только вместо бездны там другое слово нужно подставить, но ты и сам понял. И во-о-от! Мы такие вылезем с дерьмовыми ёблами, люди на нас насмотрятся, и станут такими же! А потом насмотрится весь мир, и мы утонем в говне! — Эрика панически держится за свою голову. Через секунду её отпускает.       «Тебе ли мне объяснять, что не у каждого "своё место"? Если бы ты не хотела быть шлюхой — ты бы ей не была», — Санс думает кинуть ей подобную предъяву тут же, но молчит. — «Ты ещё меня поучать вздумала, бля?» — Санс, кажется, вынюхивает всё, что можно. Он только задумывается на тему Поверхности. Санс знает: люди ещё то дерьмо, но этой клуше доказывать явно смысла нет. Дело далеко не в наличии звезды под названием Солнце, дело в сущностях. Будь всё так просто — они бы в этой дыре сейчас не гнили.       Он уже думает, как по-тихому уйти домой, размышляет, что с Эрикой говорить ему не о чем больше, но это ему так кажется, пока он не слышит от неё следующее:        — А ты что ли не знал, что всех необращенных или непримкнувших гвардейцев у них в планах… — ворона показательно проводит большим когтистым пальцем по своему горлу, откидывая её и высовывая язык. — Тебе такое явно не грозит! Ты и обращён, и один из нас! Какой-то хуй важный в нашем правительстве нынешнем считает, что все гвардейцы слишком помешаны на Короле, что он им мозги промыл!!! — она крутит пальцами у висков с обоих сторон. — И что их спасение — заражение. Или желание сотрудничества! Но там уже ближе к свержению дело вскроется, как их глотки вскроют, судя по всему! А то нахуя новому челу на троне монстры, которые поддерживали Асгорову политику!       Как только Эрика затыкается, Санс тут же подрывается с места и, грубо опираясь о спинку дивана и поверхности стола, смотрит возмущённо и выпаливает:       — То есть, вы сознательно хотите вообще всех монстров перерезать? Даже если вычесть из всех нас львиную долю обычных жителей и предателей… нас же реально тогда нихуя не останется! — эта мысль едва ли полностью не отрезвляет его. — Просто за то, что кто-то не успел стать вампиром или за то, что он, ну, не знаю, притворялся Асгоровым жополизом, — короткое молчание, ворона хочет опять возразить. — Да, а ты что думала? Я знаю ряд монстров, которые ещё и пиздят, что они любят Асгора, а на деле сами бы ему в рот плюнули по возможности и, в идеале, без последствий. Народ-то у нас, бля, зашуганный. И, скажем, ты бы могла в лицо ему сказать, что он — хуйло? Не боясь, что он захочет не сразу тебе отсечь голову, а выебать? Скажем, маленьким хуем сантиметров десять при эрекции своего слуги без резинки, у которого какой-нибудь ВИЧ? — Санс приподнимает бровь и сам же не очень доволен своими сравнениями. — Знаешь, что меня останавливало вступать к вам? Как раз подобное решение. Потому что это… не имеет смысла.       «Пиздец», — Санс даже думает набрать Папирусу в мессенджере, но не хочет его тревожить, если он спит. Поговорят утром… как-нибудь.       — Можешь со мной не соглашаться, окей. Но я, например, не хочу, чтобы ряд моих хороших друзей с братом сверху только из-за собственных страхов или слепой веры так могли лишиться жизней. Это весьма несправедливо и их жизни я воспринимаю как нечто больше.       «Да если с Папсом что-нибудь случится…» — эта мысль неминуемо бесит, и Санс не хочет о ней думать. — «Я, сука, сожгу вас всех нахуй. Взорву Ядро к чёрту».       Когда Санс резко подрывается, она даже не вздрагивает. Ей, кажется, немного похуй.       — Еба-а-а, нервный ты, — протягивает ворона. — Йоу, не, не всех, только гвардейцев, я ж говорю! Обычные монстры никому нахуй не сдались. А гвардейцев явно меньше, чем всех остальных. Меньше примерно на процентов сорок пять! А может, сорок семь?.. — Эрика делает задумчивый вид. — Слушай, бля, несмотря на то, что ты сейчас говоришь, будто всё здесь дерьмо, ты всё равно здесь. Я тоже считаю, что процентов семьдесят здешних правил кто-то явно надристал, но я тоже здесь. Они тебе разве не угрожали? Помнишь укуренного ящера? Так тут таких, как он, дохуя, я даже число конкретное назвать не могу! С этим здесь строго. Да и всех вампирш моей рабочей специальности они будто сразу завербовали, потому что это, видите ли, дохуя удобно! Заразили одну, а потом заставили её перекусать остальных, и вот, пожалуйста, отряд клыкастых шлюх! Может, у кого-то фетиш такой?.. Все мои знакомые коллеги — кровоядные. А у меня их, поверь, много! Да, бля, вероятность существования шлюхи без клыков сейчас на один процент с существованием единорогов! Так что бро своему скажи, чтобы пользовался проверенными услугами! Хотя, если его заразят, может, и в будущем кончины избежит. Грустно конечно такого убивать, — она пожимает плечами, хмыкая, смотря на Санса нейтрально.       Тот не отвечает. Но Эрику это совсем не смущает и, чуть покачивая головой музыке в такт, она задаёт другую тему:       — А музыкой ты какой заниматься хотел? На нервах брата играть? — вставляет она, а после её смех снова разрывается вокруг.       Санс, кажется, чуть внешне успокаивается и снова садится на место. Но внутри ему неспокойно.       — На нервах брата а.к.а на гитаре я играю и так каждый день. Уже явный про в этом, думал даже податься на шоу талантов, — Санс подмигивает. — А так, эм… нитарой когда-то давно занимался, в подростковом возрасте. Знаешь, играл бы пост-панк какой-нибудь на житейские исключительно темы. Хотя я почти любой рок предпочту, да и металл люблю, думаю, гроулинг в моём исполнении звучал бы мощно, — Санс уверен, что такое слово она даже и не знает, да и более того, рок-группы? Пф, она скорее похожа на расфуфыренную фанатку Меттатона.       Санс решает, что на этом достаточно разговоров. Как-то сам бесцветно мямлит в ответ о том, что он хочет только убить Асгора и что ему никто не говорил, что они хотят убить или подчинить себе всех гвардейцев, а затем сам же переводит тему и на этом расспросы окончены. Они общаются на нейтральные темы, а по мере того, как Эрика без какой-либо устали болтает обо всём на свете, Санса клонит в жуткий сон.       Даже ворона в итоге заметила, что Санс ведёт себя вяло, тогда они прощаются.       — Извини, — говорит Санс. — Сутки не спал. После бухла тянет спать. Я тогда пойду… — Санс ей на прощание заказывает ещё один коктейль, в знак некого товарищества и благодарности за интересно проведённое время, хотя трезвым он бы ни за что не начал с ней говорить. — Хороших тебе… клиентов в костюмах единорогов, с палатками временем по съёбам… И… А, ну ты поняла, успехов.       На часах четыре с хером утра. Санс доходит до дома к пяти. Телепортация в пьяном или крайне сонном состоянии нестабильна, поэтому добирается он пешком. Лишь возле веранды дома коротко телепортируется, оказываясь в гостиной, не желая вытаскивать ключи.       «Блять, вставать через ёбаный час», — череп изнывает от боли, тело свинцовое. Санс чувствует себя трупом.       В доме тихо. Папирус, кажется, спит. И слава богу. А Санс понимает, что если хоть немного не поспит, то однозначно ёбнется. Он даже не думает сейчас идти к брату. Он, конечно, говорил, что поговорят утром, но, кажется, у Санса на это не будет сил тоже. Или он выпьет кофе… а он поможет? Ещё с прошлых двух ночей Санс спит плохо: в одну его будят, в другой он шароёбится с Христодулом опять.       «Всего сутки не дал ответ — и такая истерия».       Санс без задней мысли бросается мёртвым грузом на диван, не снимая даже обуви. Он моментально впадает в спячку. Через час будет пиздец. И работа. И извечная борьба со сном. А ведь ему ещё говорить с Ториэль и с некой Стеф… Вот же ж блядство.