Поня: Военное дело

Пони-дикари в этот же временной период https://cdn.everypony.ru/storage/00/47/88/2016/02/18/343d7ebde5.png Начавшееся еще в период дикости бурное развитие сельского хозяйства равнинных пони создало все более возрастающий спрос на материалы для орудий труда: различные минералы, древесину, металлы. Первоначально удовлетворением потребностей земледельцев в них занимались табуны торговцев-кочевников, выделившиеся из общей массы пони-собирателей. Но спрос на их товары все рос и рос. А это приводило, с одной стороны, к тому, что кочевники уже, банально, не могли полностью удовлетворить запросы своих клиентов. С другой же стороны, на успехи торговцев засматривались молодые поньки-земледелицы с авантюрной жилкой, которые решали более не искать себе новой земли для посадок, а навострять копыта туда, откуда торгаши добывали свои товары – в леса, предгорья, болота и к океану. В этих небезопасных местах начинали основываться редкие поселения, для которых обработка земли была делом второстепенным, а основным источником пропитания становилась добыча различных материалов для мена с земледельцами. Достаточно быстро поселенки-добытчицы и торговцы-кочевники кооперировались, и между ними устанавливалось разделение труда: поселенки добывают и хранят ресурсы, торговцы же их доставляют к клиентам. В целом, система эта работала превосходно… до поры-до времени. С переходом к роду, стала возможна такая нехорошая ситуация, когда множество табунов одновременно устанавливает совершенно одинаковые правила торговли с кочевниками, лишая их изрядной части прибыли. Причем, торговец ничего не мог сделать: не согласен торговать по нашим правилам – в округе еще много кочевников, кроме тебя. Такой “грабеж без топора” категорически не нравился кочевым торговцам, благосостояние которых из-за этого падало. Их ответом стали торговые сговоры, когда сразу несколько табунов торговцев, обслуживавших данный род земледельцев, сговаривались о единых ценах на товары и на ассортимент товаров каждого табуна. Это оказалось не только весьма действенным средством в борьбе за торговые выгоды, но и позволило кочевникам резко снизить конкуренцию между собой: к примеру, если только табун Грин Ливз имел право продажи древесины дуба в пределах этого сговора, то хоть ты тресни, но купить дуб у кого-то еще не получится. И, да, сговор торговцев не формировал род, но, по большому счету, также вел их к цивилизации, но другой дорожкой, в обход варварства. Теперь уже страдали поселенки-поставщицы, так же становившиеся жертвами сговора торговцев, скупавших у них товары по бросовым ценам. Но пример правильного поведения у лесных и холмовых поняшек был перед глазами (собственно, он им эти неприятности и устроил). Так что, ответные действия не заставляли себя долго ждать. Правда, простыми торговым сговором они не ограничивались. Дело в том, что у добытчиц было куда больше серьезных повседневных проблем, чем у кочевников: в их медвежьих углах было мало “бродячих хвостов” (а вот попробуй прожить без табуна в этих местах, где тебя каждый день загрызть норовят), постоянно беспокоили опасные хищники (на торговцев они тоже нападали, но торговцы проводили не так много времени в опасных землях), поняш “крышевали” разношерстные бандюки (морские змеи, драконы, пегасы, грифоны и своя же, понячья, неприятная публика). А потому, поньки этих табунов договаривались между собой, и формировали межтабунные союзы самого широкого профиля: внутри них договаривались отнюдь не только о торговых правилах. И, да, это тоже не был род: пони объединенных союзом табунов не были родственны друг другу и родственниками союзниц считать не намеривались. Так что, это тоже был путь в обход варварского этапа. Принятие подобных мер взаимного сдерживание привело к установлению равновесия сил между равнинными родами, сговорами торговцев и пони-добытчицами, что способствовало насыщению рынка. Это, опять же, не соответствовало интересам торговцев, для которых дефицит – благо. К тому же, на насытившемся товарами рынке торговые пони оказались вынуждены вступать в конкуренцию друг с другом. Все это сподвигло кочевников к поиску новых рынков сбыта и источников новых товаров. Так как, поиск таковых в старых местах редко давал какой-то положительный результат, то пони-торговцы стали искать их за пределами известного им мира. В итоге, это как способствовало установлению новых торговых связей между поняшками одного понитипа, так и привело сначала к открытию пути “из земнопони в единороги”, а потом и к установлению контакта с Небесным Племенем и зебрами. Так что, именно дикарки-торговки воссоединили понячье племя, а вовсе не “прогрессивные” варварки-земледелицы, безвылазно сидевшие на своих наделах. Правда, стоит отметить, что источники товаров и торговые маршруты были одними из самых охраняемых тайн торговцев. Так что, широко использовавшие перец в медицинских целях равнинные единороги длительное время даже не подозревали о существовании безрогих полосатых пони, которые его и выращивали. Или крылатые, очень долго бывшие для всего прочего понячества не более, чем мифом, о котором любят потрепаться отдыхающие в поселении торговки. Что же касается военного дела…Как эта ситуация сказалась на развитии военного дела пони? Ну, на военном деле кочевников-торговцев она никак не сказалась – как не вели они войны раньше, так не стали их вести и сейчас. А причины были довольно просты. Хотя между разными сговорами торговцев отношения могли очень и очень сильно накаляться, но, с одной стороны, табуны кочевников были слишком слабы по сравнению с родами земледельцев или табунными союзами добытчиц, которые пристально следили за порядком в своих владениях, а за пределами же обжитых земель караванные пони пересекались редко. С другой стороны, подобные конфликты можно было эффективно разрешать внутри торгового сговора путем переговором (и, зачастую, под давлением прочих торговиц: бизнес любит тишину и спокойствие). Так что, основными способами борьбы между разными торгашескими табунами стало манипулирование своими клиентами и поставщиками, различные торговые махинации, мелкие пакости и политические интрижки, а вовсе не прямое насилие. Жительницы болот и лесов пока также не знали войны: воевать было не за что (там того болота или леса: бери – не хочу!), да и не с кем (не так уж и много молодых табунов подавалось в эти поганые места, а расплодиться на месте пони еще не успели – можно было неделями блуждать по лесам, и не встретить ни единой лошадки). Хотя, насилие эти поньки знали. Причем, гораздо лучше, чем им того бы хотелось: огромное число разнообразных страшных хищников не давало болотницам и лесным поняшка перевести дух, заставляя ежедневно бороться за свою жизнь. Побережницы тоже пока не знали войн: селилось их тут также немного (не настало еще время морской торговли), а с морскими поньками им делить было нечего (до пришествия же Короля Шторма и появления грифоньих морских пони были еще тысячелетия). Да и морские змеи не слишком мешали поняшкам жить: они, хоть, драконам и родичи, но драконьей жадностью не страдают – у чешуйчатых обитателей морей хватало ума брать с поняшек такую дань, чтобы мысль о бунте не закрадывалась в гривастые головенки. А вот жительницы предгорий хлебнули эту горькую чашу полным ртом – с ними те же земли делили и жадные драконы, и хищные грифоны, и воинственные пегасы. В общем, все Небесное Племя скопом и в “лучшем” своем представительстве: военное дело у холмовых понек на месте не стояло. Пони-дикарки холмов https://cdn.everypony.ru/storage/00/47/88/2016/02/18/9d2dad7b89.jpg Тогда, когда у их равнинных родственниц уже во всю развивались родовые отношения, у понек холмов формально все еще царила дикость. Но оставим формализм – что на самом деле представлял из себя табунный союз горянок? Табунов в предгорьях было поменьше, чем на равнинах, и были они несколько малочисленнее (80-160 пони в семье), но не из-за плохих урожаев (да, земля в предгорьях хуже равнинной, но немалую часть продовольствия пони получали торговлей), а из-за изначальной малочисленности пришедших сюда лошадок и местного избытка опасностей. Как того и следовало ожидать, матриархата поняшки не оставили – во главе табуна, по-прежнему, стояли кобылы. Но и родовых отношений ко времени начала проблем с торговцами они завести не успели: холмовая молодь, в отличии от равнинниц, предпочитала уходить за лучшей долей куда глаза глядят, что было обусловлено сильно неравномерным распределением ресурсов в предгорьях. А потому, союз табунов представлял из себя, хм, военно-экономический союз неродственных друг другу табунов, к тому же, разбросанных на значительной территории и имевших не самую устойчивую связь друг с другом. Высшим органом власти был регулярно собиравшийся совет вожачек. Правда, из-за отсутствия родства между ними, вожачки и помыслить не могли, чтобы делегировать свои полномочия кому-то из своего круга. Даже, если на то была объективная необходимость. А потому, при наличии какой-то серьезной угрозы, с которой способен справится только союз целиком, особые (но, все равно, сильно ограниченные) полномочия, передавались одному из жеребцов-“полукрылок”, который не только “полукрылка”, но еще и жеребец! То есть, не ангажирован в пользу какого-то конкретного табуна. Но о “полукрылках” речь пойдет ниже. Сейчас же, просто, запомним, что такой ответственный имел очень узкий спектр полномочий: только в той области, на разгребание проблем в которой он был назначен. При этом, в рамках своих полномочий он мог отдавать конкретные приказы и требовать их четкого выполнения. Решения же самого совета вожачек, обычно носили рекомендательный характер, и последнее слово в их исполнении или неисполнении было за вожачкой каждого отдельного табуна. Что также было обусловлено неродственностью семей в пределах союза, и придавало дополнительный авторитет власти назначенного “полукрылки”. Понятное дело, что подобная управленческая организация замедляла принятие решений, и табунам нередко приходилось длительное время разгребать проблемы в одиночку, пока совет вожачек решал: стоит ли делить власть и выбирать ответственного по какому-нибудь вопроса? И, если “да”, то кого? С какими же угрозами сталкиваются бескрылые горянки, что могли потребовать от табунов такой, неприятной для них, меры? Во-первых, это, конечно же, драконы. Правда, от них проще откупиться, чем победить. Но иногда безмерная жадность огнедышащих чудовищ может ставить пони перед нелегким выбором: или собрать вещи и, со слезами на глазах, покинуть свой дом, или преподать обнаглевшему вымогателю хороший урок. И вот с чем, с чем, а с драконьим самодурством советы вожачек, обожающие погрязать в спорах и обсуждениях, сами справиться не могли. Так что, волей-неволей, а приходилось назначать кого-то на роль драконоборца. Кстати, если верить приданиям, именно что силой с чешуйчатыми монстрами боролись редко: бескрылые больше предпочитали обман и хитрые трюки. Что, впрочем, и не удивительно: даже для пегасогрифоньего клана бой со взрослым драконом это изрядное испытание. Во-вторых, изрядную угрозу для табунов горянок представляли хитрости сородичей-торговок, которые всегда пытались не просто купить дешевле, а так, чтобы, в идеале, им бы еще за это и приплатили. В долгосрочной перспективе с этой угрозой отлично справлялись договоренности, заключаемые вожачками между собой. Но иногда требовалось немедленное решение. В таких случаях, опять же, назначался ответственный. А то потом тех торговок ищи-свищи… А когда в следующий раз вернутся, то, с честными мордочками, заявят: “Ну, мы же вас не заставляли. Вы все сами…” В-третьих, борьба с различными стихийными бедствиями и их последствиями также не всегда была по силам одному табуну. В таких случаях, опять же, назначался ответственный, который и организовывал помощь и устранение последствий. В-четвертых, собственно, войны. Не смотря на не самые простые условия в предгорьях Грифоньих Гор, все еще присутствовала угроза со стороны других бескрылых пони. Единоначалие же в военном деле необходимо, а потому, если эту угрозу нельзя было погасить иными способами, кроме как силой оружия, то совет вожачек поручал ведение кампании выбранному ответственному. Правда, громоздкое принятие союзом решений о начале агрессивной войны, избыток других опасностей, сложный ландшафт и небольшие выгоды от победы над другими горянками делали такие походы довольно редким явлением. Впрочем, даже если они и начинались, то по сути представляли из себя торговый конфликт, а по методам мало отличались от войн, ведшихся равнинными лошадками, а потому нет особого смысла рассматривать их отдельно. В-пятых, хотя земнопони, зебры и единороги появились в предгорьях гораздо раньше пегасов и именно им многие холмовые летуны обязаны знакомством с сельским хозяйством, но это никак не мешало крылатым разбойникам грабить “грязедавок”. И вот конфликты-то с родственниками-вымогателями и их клювастыми дружками и были основным направлением военного дела предгорных добытчиц. А, как уже говорилось, дела военные требуют единоначалия. Так что, тут тоже вожачками назначался ответственный. И, как правило, именно такие назначения были самыми длительными по времени, ибо крылатые отличаются настырностью Итак, выходит, что наиболее вероятные и значимые военные угрозы табунам бескрылых пони исходили с неба. И если в драконьем самодурстве лошадки по-первости видели стихийное бедствие, с которым ничего нельзя поделать – только убежать, то своих крылатых родственничков-грабителей и их когтистых корешей бескрылые поньки воспринимали совершенно адекватно – как кучку жадных бессовестных бандитов, которым можно и должно давать отпор, ибо они по-другому не понимают. Конфронтация бескрылых пони и пегасогрифоньих кланов https://cdn.everypony.ru/storage/00/47/88/2016/02/18/bb3299c7a7.png Как того и следует ожидать, первые столкновения с агрессией со стороны крылатых соседей обескураживали понек, непривычных ни к способности противника летать, ни к его подлой тактике, ни к жестокости крылатого племени. Пони, конечно, сопротивлялись, но ни их арсенал, ни привычные способы ведения боя, ни, тем более, их уклад жизни не давали хоть каких-то надежд на победу - только больше злили крылатую нечисть, с удовольствием вымещавшую свое раздражение на беззащитных, по большому счету, огородницах. В подавляющем большинстве случаев, все это кончалось капитуляцией и обложением данью затерроризированных клановыми бандитами поняшек. Но пегасы, в отличие от бескрылых пони, не имели никакого сочувствия к побежденным, и потому часто обдирали “бескрылок” как липку. В общем, бунт был вопросом времени – лишь очень немногие пегасьи рода действительно понимали бескрылых земледелиц и умели не переступать ту черту, где недовольство “грязедавок” начинает перевешивать их страх перед “стервятниками”. Но поняшки отнюдь не были дурами, и дважды есть одно и тоже прелое сено не хотели. Им было понятно, что с крылатым противником может воевать только крылатый же воин, иначе повторится старая история: пегасы вылавливают кобылок по одиночке, и издеваются над ними до тех пор, пока они сами не приползут к разбойникам с мольбой о прощении. Как это ни странно, но крылатые защитники у поселенок находились. И это были не драконы, рассуждавшие в ключе “Ну, эта мелкота исчезнет – новая набежит. Я без оброка не останусь”. В первую очередь, такими защитниками были грифоны. Многие стаи пернатых охотников прилетали в предгорья самостоятельно, без пегасов, и уже на месте обнаруживали, что без пони им с драконами не сжиться. Далеко не все такие стаи могли (и хотели) вернуться на Пики и не у всех получалось найти крылатых же союзников (кто был во вражде с соседними родами крылатых лошадок, где уже и не было свободных табунов, а кому просто не везло). И тогда грифоны связывали свою жизнь с поселениями бескрылых. А те, в свою очередь, с радостью выделявших землю небесным охотникам. Правда, отношения между сухопутными пони и грифонами складывались иначе, чем у грифонов с пегасами (по чести, виноваты были обе стороны). Пони воспринимали крылатых охотников как наемников, которым они платили и с которых хотели получать результаты вплоть до последнего бита (понятно, образно – денег еще не изобрели). Грифонов же, с одной стороны, раздражало такое меркантильное отношение бескрылых поняш (тем более, что у них перед глазами были пегасогрифоньи кланы, где царили совсем другие отношения), с другой стороны, пернатые охотники презирали “землетопталок” за их трусость и неумение летать. Понятно, что такое “взаимопонимание” не способствовало грифоньей лояльности – ни о каком грифоньем самопожертвовании ради бескрылых пони речи не шло. И, да, далеко не всем поселениям везло на одинокие грифоньи стаи. Так что, вторыми крылатыми заступниками земных пони перед кланами были, как это ни странно, сами пегасогрифоньи кланы. Дело в том, что с переселением в предгорья крылатые отнюдь не перестали враждовать между собой: обиды как приносились с собой с горных вершин, так и вспыхивали уже на новом месте. С клановой же точки зрения, в межродовой вендетте все средства хороши. А потому, использование “грязедавок” с целью поднасрать кровным врагам не противоречило морали крылатого племени. Тем более, что помощь от бескрылых была существенная: поселенки знали довольно много о повадках своих “защитников” (в том числе, время сбора дани и состав “инкассационного” отряда), могли предоставить надежное укрытие для засады, да и нельзя списывать со счетов “полукрылок” и “обязаных клювов” (о них позже). Всем хороши были такие защитники: и крылья у них свои, и опыта не занимать, и с враждебной крылатой нечистью они искренне хотят расправиться. Есть только одно НО: “А чем они лучше?”. Такие союзники действовали по принципу “враг моего врага – мой друг”, и, когда общий враг пропадал, защитнички вполне могли начать грабить поселенок сами. В общем, табунным союзам приходилось всячески лавировать в межродовой и межвидовой политике крылатых, стараясь покрепче привязать к себе дружественных грифонов и пегасов и посильнее столкнуть с кем-нибудь лбами “крышующий” их клан. Но только на одни интриги полагаться нельзя – рано или поздно предадут все. И вот теперь можно перейти к третьему защитнику бескрылых пони – “полукрылкам” и “обязанным клювам”. “Полукрылки” и “обязанные клювы” https://cdn.everypony.ru/storage/00/47/88/2016/02/18/c31a34e532.jpg Впервые столкнувшись с пегасами, бескрылые пони не могли не заметить своего родства с ними: конечно, бескрылые сильно отличались от счастливых обладателей дополнительной пары оперенных конечностей, но сходство было несомненно. А крылья – штука в предгорьях полезная даже без всяких войн. Так что, попытки бескрылых поселенок завести от пегасов жеребят были закономерны. Вот таких вот пегасов-полукровок чистокровные пегасы и называли презрительно “полукрылки”, “ползеныши”, “цыплята”, “выкраски”. Небольшое отступление: Прозвища пегасов-полукровок https://ficbook.net/readfic/12819458/33131887#part_content Откуда же брались “полукрылки”? Для понимания этого нужно обратиться к обычаям как пегасов, так и бескрылых. Как поступали вожачки матриархальных “земляных” пони, когда их табуну нужны были жеребята от конкретного отца? Они пытались договориться с этим жеребцом и с его табуном. Если сделать этого не получалось, то поньки, попросту, соблазняли приглянувшегося им поня. Так же они пытались поступать и с пегасами. Но все еще патриархальное общество предгорных пегасов устроено совсем иначе: оба пола в табуне – лишь его собственность. Договариваться нужно с пегасьей семьей как целым, а, значит, и с пегасогрифоньим кланом, в который эта семья входит. И, да, о чем бы бескрылые с крылатыми ни договорились, но ни о какой передаче жеребцов в другую семью и речи быть не может – это ослабит табун. Более того, и соблазнять крылатых поней также бесполезно – пегас не посмел бы самовольно залезть на бескрылую кобылку. Так как, по представлениям крылатых, и семе жеребца или охотника, и лоно кобылки или охотницы не принадлежали им самим – это была собственность табуна и стаи/рода/клана. В этом плане, взбреди такая мысль в понячьи головы, договориться не удалось бы даже с грифонами, у которых царило равенство полов. Так что, полукровкам и взяться-то, вроде, неоткуда. Но они были. И вот каковы были их источники: 1) Сколь бы ни были уважаемы и нерушими обычаи, сколь бы ни было неотвратимо и жестоко наказание за их нарушение, но в любом обществе всегда найдутся подонки, готовые через них переступить. Такие были и среди пегасов. Пегасий обычай запрещал жеребцам иметь детей на стороне не просто так – в горах нет “бродячих хвостов”, и некому задаром обогащать пегасий генофонд. А каждый табунный пегас, доживший до своего совершеннолетия – потенциальный отец с превосходной генетикой. Так зачем давать чужакам такое богатство за просто так, если им можно втридорога продать кобылку? Это уж не считая случая, когда забеременевшая кобыла принадлежит враждебному табуну. К тому же, горные пегасы считали родство по отцу. А потому, незаконнорожденный жеребенок-мальчик мог создать много проблем между табунами. В общем, пойманного на насилии чужачки жеребца, в лучшем случае, ждала смерть на месте (причем не от клинков ее родичей – они были не так уж и против), в худшем – лишение орудий преступления и изгнание, что, в общем-то, тоже было смертью, но куда более позорной и растянутой во времени. Так было у горных пегасов. И у мигрировавших в предгорья крылатых пони нравы умягчились ненамного – еще слишком мало времени прошло, чтобы звероподобные обитатели Пиков окончательно превратились в то ветроголовое Небесное Племя, что знакомо современному эквестрийцу. Но, как было уже сказано, подонки найдутся в любом обществе. И в предгорных кланах находились любители втихую поразвлечься с бескрылыми “плотняшками”, или даже сбежать к ним, прельстившись сытой жизнью (времени прошло мало, да, но, все-таки, прошло не незаметно). Понятное дело, что за такими предателями интересов клана крылатые охотились безжалостно, не успокаиваясь до тех пор, пока хвост мерзавца не украшал собой клановое святилище. Но поселенкам от них польза, несомненно, была. 2) Бывало, что по собственному желанию примыкали к бескрылым и пегаски. Частые войны между кланами и периодическое драконье самодурство не так уж и редко оставляли табуны без жеребцов. Ну, а табуна без жеребца, как считали пегасы, быть не может. И приходилось кобылкам искать себе новое пристанище. Кобылки могли обратиться за помощью к родственному табуну. Конечно, своих дочерей и сестер жеребцы в беде не бросали и, только приняв в табун, тут же начинали подыскивать семью, где бы их хотели видеть невестами. Но не у всех были живы отцы и братья. Да и не всегда могли их принять потрепанные родственники. Тогда пегаскам приходилось предлагать себя чуждым табунам в собственность. Само собой разумеется, что если кобылку принимали таким образом в табун, то она становилась в нем пони-второго-сорта. И поняшка была этому очень рада. Ведь, в том-то и проблема, что “если”. Пегасы не очень-то доверяли таким бродяжкам: “Если их жеребцов смогли перебить, то каких же воинов они рожали?” Шанс был только у действительно безупречных кобылок. Или если чужаки срочно нуждались в притоке свежей крови. Так что, многие так и оставались неприкаянными, да и с земель такие неорганизованные группки потерянных кобылок сгонялись в два счета. Так что, будущее у них было не радужное: или умереть с голоду, или быть разорванной хищниками, или стать игрушкой и обедом случившимся поблизости чуждым грифонам, или… податься к “бескрылкам”. Некоторые из вдовых пегасок переступали через свою гордость, и летели проситься в табун к бескрылым поняшкам. Их с радостью принимали. Конечно, пегаскам было тяжеловато среди “грязедавок” (они и слабже своих новых товарок, и привыкнуть к матриархату тяжеловато, да и не родственница она им, о чем ни она, ни они не забывали), но зато это была жизнь. Ну а земным пони от принятых ими кобылиц нужны были жеребята, которых крылатые кобылки и рожали до тех пор, до каких могли (впрочем, и среди пегасов, и среди бескрылых пони тех времен частая жеребость считалась благом). В общем, все были довольны. Все, кроме ближайшего пегасогрифоньего клана, который и “крышевал” это поселение бескрылых. Его пегасы и грифоны начинали охоту за такими поняшками сразу, как только узнавали об их существовании, и не успокаивались до тех пор, пока провинившаяся не переставала дышать. Понятное дело, такое пегасье желание шло в разрез с интересами как самой, ценой своей гордости избегшей смерти, пернатой поняши, так и ждущих от нее жеребят-“полукрылок” поселенок. Если табун и союз, в который он входил, имели достаточно сил, то с желаниями крылатых разбойников никто не считался. А вот если сил не было… То за это приходилось расплачиваться самой ищущей убежище: пони ее нового табуна попросту удаляли просительнице крылья (очень больно, травматично и унизительно, но крылатая кобылка могла такое выдержать), после чего пегаска становилась похожа на очень слабую земнопони. Если нацепить ей на голову фальшивый рог – получится единорожка, а если покрасить – зебра. Вблизи такая маскировка, конечно же, никого обмануть не могла, но для пегасов, болтающихся где-то высоко в небе, этого было более чем достаточно. 3) Но был и другой вариант, когда уже сами пегасы-жеребцы по своей воле и с одобрения клана осчастливливали “грязедавок” крылатым приплодом. Дело в том, что предгорные кланы отнюдь не были чем-то единым, и между разными родами пегасов и грифонов часто шла жестокая грызня за территорию и в счет старых обид (да и превентивную пакость соседу чисто “для души” никто не отменял). Вот одной из таких гадостей и была подобная благотворительная дележка с “бескрылками” пегасьим семенем: зачав поселенкам множество “полукрылок”, пегасы обеспечивали огромные проблемы своим врагам, “крышующим” это поселение, на много лет вперед. Кстати, интересным было то, что в этом случае жеребец-“полукрылка” не мог претендовать на право официально считаться родственником зачавшего его жеребца-пегаса, хотя тот и был достоверно известен. Дело тут было в том, что потомство такого полукровки будет иметь шанс унаследовать бескрылость, чего пегасий род позволить себе не может. Но, тем не менее, появившиеся благодаря такой щедрости пегасов “ползеныши” уже связывали крылатый клан и табун бескрылых родственными узами, хоть и не признававшимися во всеуслышание. 4) Что, при должной предприимчивости клановой верхушки, могло вести к следующему, вполне логичному, шагу. Грифоны, покумекав кое-что в своих пернатых головах, объявляли обалдевшим от такого пегасам, что: “Копытные, тут такое: теперь эти земледавы – часть клана. Как хотите, так свои взаимоотношения и утрясайте, но больно уж это выго… Кхм, бесчестно было бы забыть о своей крови.” Удавалось провернуть такое редко, так как, обычно, против были и крылатые, и бескрылые пони. Но если удавалось, то клан поглощал табун бескрылых, тем значительно усиливаясь и заслуживая злое презрение от прочих крылатых. Само собой, в этом случае “бескрылый” табун оставался бескрылым недолго – очень быстро численность пегасок-полукровок в нем вырастала до более, чем заметной. Но… Но это уже не был обычный табун союза добытчиц – это была клановая интервенция в этот союз с грифоньим прицелом, если получится и если пегасы не взбунтуются, прибрать все, до чего лапы доберутся. Многие мощные пегасогрифоньи кланы, впоследствии создавшие собственные государства, а ныне являющиеся древними и уважаемыми родами, прошли именно этим путем. Правда, пенять тем же Хуррикейнам на “землекровость” их понячьей части до сих пор находятся охотники. 5) Но бывало, что пегасы-полукровки зачинались против воли их крылатых родителей. Речь, конечно же, идет о детях плененныков. Благо, стараниями Небесного Племени, в Предгорьях всегда имелось достаточно заварушек. Но откуда брались пленники? Ведь, бескрылый крылатому, явно, не противник. Во-первых, брались они от самих пегасогрифоньих кланов, которые активно барыжили пленными с многочисленных войн. Причем, в это время овцеводство уже успело обесценить живую военную добычу как источник мяса и кожи, а потому теперь за крылатый товар грифоны давали сущую ерунду – им не была особого интереса есть ни сородичей, ни поней. А пленники были. Конечно, их можно было просто убить. Но такое бездумное разбазаривание ресурсов было не в обычаях прижимистого крылатого племени. Да и начавших чуть отмякать грифонов теперь коробило от бесцельного убийства – теперь птицельвам была нужна причина для того, чтобы лишить кого-то жизни. Но, с другой стороны, тут же жили весьма небедные “землеползки”, остро нуждающиеся в способном к полету приплоде. Понять выгоды торговли пленниками с этими новыми клиентами было несложно, а потому пегасы и грифоны зачастили в нейтральные к ним поселения бескрылых поняш, сбывая там свой живой товар. Товара этого было три разновидности: а) молодые, еще не инициированные жеребята, б) взрослые кобылицы и жеребцы, в) угодившие в плен грифоны. Пленные пегасы-жеребята, не имея уже реальных шансов вернуться в свой клан, попросту становились частью купившей их семьи, вливаясь в ряды “полукрылок” и постепенно забывая свое пегасье прошлое. Со взрослыми крылатыми пони дело обстояло сложнее. Большинство пегасов — гордые упрямцы, скорее согласящиеся умереть, чем добровольно помогать тем, кого они считают своими врагами. Так что, лишь немногие из них мирились со своим изменившимся положением и становились частью табуна бескрылых. С остальными же приходилось поступать по-другому. Жеребцам, обычно, предлагали оказать бескрылым кобылкам некоторую “помощь” в обмен на свободу. Правда, те часто отказывались, и тогда поселенкам приходилось действовать жестко: лишать упрямца крыльев и брать силой. Надолго пегаса не хватало. Потому и ценились пленники-жеребцы не очень высоко. С кобылками поступали более милосердно. Если табун и его союз был достаточно силен для того, чтобы отогнать “своих” пегасов с грифонами, рьяно охотившихся на “ползенышей” и любые их источники, то пленным пегаскам просто выщипывали перья (периодически повторяя эту болезненную и унизительную процедуру) и содержали под охраной. В остальном же, если не считать отношения (одновременно высокомерного и сострадательного со стороны “грязедавок” и неприкрыто враждебного со стороны “полукрылок”), то пленницы вели ту же жизнь, что и их хозяйки. Собственно, пони еще не знали серьезного социального разделения, а потому “ощипанные” и “бескрылки” проводили свой день бок о бок в трудах и в веселье, разделяясь лишь на время сна (пленниц, все-таки, надо было охранять). Если же силенок у “землеползок” было маловато, и разбойники-пегасы чувствовали себя над их землями как дома, то несчастных пленниц, дабы обезопасить их жизнь, лишали последней их гордости – крыльев. Но и содержали их теперь по другому: жили они вместе с остальными пони, и к каждой бескрылой пегаске приставлялась земная кобылка-“сестра”, в задачи которой входило следить за своей подопечной (дабы та не навредила сама себе – предгорные варварки вполне могли) и, заодно, создавать для парящих в небе пегасов видимость того, что ее спутница, действительно, является настоящей земнопони/ единорожкой/зеброй. Несмотря на чудовищную операцию и надзорные функции “сестры”, такие пары часто сдруживались, что делало пленницу de facto полноценным членом табуна. Правда, стоит отметить, что не всегда пленных пегасок лишали крыльев только ради их безопасности. В некоторых табунах это могло служить и мотивационным фактором для пленниц: за неповиновение пленители могли лишить пегасок их последней гордости (хоть и ощипанной). Впрочем, такая жестокость не прибавляла этим семьям популярности среди земных пони, считавших ее недостойным делом для бескрылых, а среди крылатых, если причина злодеяния вскроется, запросто могла создать множество врагов (конечно, лишенная крыльев пегаска соседнему клану чужая, но это уже слишком! Просто так подобное оставлять нельзя). https://cdn.everypony.ru/storage/00/47/88/2016/02/18/2a79653cef.png А теперь насчет третьей категории пленников – грифонов. Взять взрослого охотника или охотницу в плен живьем очень трудно, а потому на торг попадали или птенцы, или совсем юные, только недавно инициированные охотники (нередко, жестоко израненные). Как это ни странно звучит, но пони охотно их выкупали. И дело тут было в следующем: возвращаться юному грифону часто было некуда (он мог даже не знать в каком направлении находятся земли его клана, но, даже если и знал, то добраться до них в одиночку не мог), а табун предлагал ему убежище, землю, свободу и пару в обмен на верность бескрылым. При этом, пони особенно любили выкупать когтистых пленников оптом (иначе был риск, что одиночному пернатому приобретению табуна не найдется пары). Что позволяло по-первости наблюдать в понячьих поселениях довольно веселые картины кобылок-пони, обучающих молодых грифончиков искусству мышкования. Если пони удавалось вырастить достаточное количество грифонов (а кланы любили их ничуть не больше, чем “полукрылок”), то на землях табуна бескрылых формировалась полностью преданная им грифонья стая, бывшая весьма солидным аргументом в борьбе с крылатым племенем. Причем, хотя такую стаю возглавлял грифон-лидер, но верховная власть в ней принадлежала, все-таки, вожачке табуна (да, в общем-то, стая и считалась частью табуна – пони затратили на грифончиков слишком большую часть своей жизни, чтобы не привязаться к ним). Этих грифонов обычно назывались “обязанными клювами”. Вторым источником пленников были собственные трофеи табунов. Когда “земледавы” накапливали достаточно сил и посылали выплату дани небесным грабителям под их же хвост, тогда начинались вооруженные столкновения между бунтующими табунами и их “защитниками”. На этом этапе у добытчиц уже имелись свои крылатые воины, так что бои шли относительно на-равных (на самом деле, даже близко нет, но, хотя бы, обе стороны были способны к полету). А потому, случались и пленники. Угодивших же в плен к “бескрылым” клановых пегасов и грифонов ждала та же судьба, что и любых других крылатых, но отношение к ним было несравненно хуже – “грязедавы” отлично знали “своих” пернатых, и были не слишком склонны забывать им их былые “благодеяния”. В чем есть своя справедливость: чем жестче ранее обдирали “бескрылок” и чем больше издевались над ними клановые крылатые, тем горше им потом приходилось в плену у “землероек”. 5) Ну, и, конечно же, был естественный прирост. Если уж табуны добытчиц обзавелись собственными “полукрылками” и “обязанными клювами”, то те принимались плодиться естественным порядком. И, да, с грифонами все понятно. А вот про пегасов-полукровок стоит сказать пару слов отдельно. Полукрылки, не будучи чистокровными пегасами, имели шанс принести как крылатое, так и бескрылое потомство. Более того, их бескрылые дети также имели хоть и меньший, но шанс произвести на свет пегаса-полукровку. Что довольно-таки сильно затрудняло жизнь табунным вожачкам и их “советам старейшин”: вести генетическое планирование в таких условиях было очень непросто. С другой стороны, эта же неопределенность еще больше привязывала “полукрылок” к своим бескрылым родичам, а у клановым крылатым создавала не меньшие проблемы в их стремлении искоренить все источники “ползенышей”. К тому же, на все это накладывалось еще пара нюансов. Первым было то, что полукровки наследуют гены обоих родителей, а, значит, свойства самих предгорных бескрылых и “полукрылок” вскоре начинали существенно отличаться от свойств их предков. Так бескрылые горянки становились мельче и слабее равнинниц, зато приобретали завидные ловкость и чувство равновесия, а магические силы единорогов возрастали и без евгенических потугов (самих-то пегасов жестокий естественный тысячелетиями превращал в максимально магических пони). Тогда как “полукрылки” были куда крупнее, массивнее, выносливее и физически сильнее своих чистокровых крылатых предков, но, увы, летунами они при этом оказывались неважнецкими. Вторым НО, было то, что чем больше ты разбавляешь кровь Небесного Племени кровью бескрылых – тем ниже шанс рождения крылатого потомства. Так что, по этим двум причинам вожачки табунов горянок всегда были рады притоку свежей пегасьей крови в семью. https://i.imgur.com/pkvkj.jpeg Итак, с источниками “полукрылок” и табунных грифонов разобрались. Теперь пришло время рассмотреть их место в защите табуна от крылатых бандитов. И тут все непросто. “Полукрылки” жили в матриархальном обществе бескрылых пони, а потому крылатые кобылки считались членами того табуна, из которого происходила их мать. То есть, мы сразу же видим основы для разделения крылатых воительниц. И так оно и было. Законнорожденные (ясен пень, тогда законов еще не было – был обычай) кобылки-“полукрылки”, чья родительница происходила из табуна бескрылых, жили вместе со своими родственницами, и выполняли функции защитниц своей собственной семьи прямо тут, на месте. Как и прочие кобылки их табуна, законнорожденные пегаски-полукровки подчинялись вожачке табуна и прочим его старейшинам. В общем, в военном плане они были частью табунного ополчения. Если же матерью полупегаски была кобылица из другого табуна (к примеру, пленница или добровольно присоединившаяся к семье пегаска), то такая кобылка не могла претендовать на место в табуне – она не была родственницей прочим его членам. Точно так же на место в табуне не могли претендовать и “полукрылки”-жеребцы – как и для бескрылых товарищей по полу, по достижению совершеннолетия, места внутри табуна матери для них уже не было. То есть, огромное количество пегасов-“полукрылок” оставалось вне табунных отношений. Но на них уже были потрачены немалые ресурсы табуна – просто так выпереть этих пони за околицу было уже невозможно даже для самых черствых и глупых поселенок. Приходилось что-то выдумывать. В условиях межтабунных союзов эта проблема неясного родства решалась довольно оригинально: табуны союза организовывали всех этих не-пойми-кому-родственников (и еще лишних бескрылых жеребцов и кобылок сомнительного происхождения вместе с оказавшимися не к месту грифонами) в отдельный сводный табун, и выделяли им земли и содержание в обмен на обязательства служить семьям союза как военная сила и как своеобразный генетический резервуар для них. В итоге, в пределах союза образовывался табун, состоящий из неродственных друг другу, но связанных общими обязательствами пони, более известный как “обязанная семья” или “обязательство”, члены которого назывались “обязанными хвостами” или “обязанными крыльями”. Во главе “обязательства” вожачки союза, обычно, назначали жеребца-“полукрылку” или охотника (который, уж точно, непредвзят по отношению к каким-то из семей союза), а в последствии такой сводный табун уже сам выбирал себе вожака или вожачку (в силу искусственного происхождения таких семей в них царило относительное равенство полов с умеренным перекосом в ту или иную сторону). В целом, “обязанные семьи” подчинялись совету вожачек, и были обязаны служить интересам союза. Правда, со временем они становились все более и более самостоятельными, и начинали бороться за равное место в союзе. Одним из выражений этой борьбы был обычай моногамии в пределах “обязательства”: хотя каждый “полукрылка” был обязан предоставлять свое лоно или семя по первому требованию других табунов или главы “обязательства”, но в пределах своей сводной семьи “обязанные хвосты” выбирали себе постоянного партнера, потомство от которого признавалось их товарищами единственно законным. Это не только способствовало укреплению связей в пределах боевой пары, но и четко указывало на то, кто является родителями жеребенка, затрудняя обычным табунам предъявление претензий на потомство этой пары. Также “обязанные хвосты” вместе с табунными “полукрылками” и грифонами часто выступали цементирующим материалом в отношениях табунных союзов и союзных им пегасогрифоньих кланов. Последнее было связано с тем, что, хотя пегасы крайне редко официально признавали родство с полукровками, но, тем не менее, отношения отцов-пегасов и их детей-“полукрылок” были достаточно теплыми, а грифонам было гораздо проще договариваться с другими грифонами или пегасами, чем с бескрылыми пони, которых они не слишком хорошо понимали. Место для поселения “обязательства”, обычно, выбиралось из расчета на его недоступность враждебным кланам и на удобство и быстроту переброски сил из него на помощь другим табунам союза. Наличие в пределах территории “обязанной семьи” плодородных почв или еще каких-либо ресурсов было при выборе места для поселения вопросом очень второстепенным. Что еще больше способствовало привязанности “обязанных крыльев” к союзу, делая их зависимыми от поставок из других табунов. В отличии от обычных табунов, пони “обязательств”, изначально созданных как военные образования, были четко разделены на бойцов (тех кто имел крылья) и обслугу (тех кто их лишился или не имел от рождения), отношения между которыми строились по принципу боевого братства/сестринства. Последнее было в равной степени обусловлено как возможность рождения рабочими пони “полукрылок”, так и той легкость, с которой воины лишались в бою своей оперенной гордости, а также зависимостью крылатого и бескрылого населения “обязательства” друг от друга. В свою очередь, бойцы разделялись на постоянные отряды. Численность и название отряда разнились от случая к случаю, но, de facto, это был вполне современный табунок из 6-15 кобылиц вместе с жеребцом, возглавляемый своей альфой, обычно, одновременно бывшей официальной кобылой жеребца (если, конечно, доминирующим не оказывался сам понь – тогда и отряд возглавлял он же). Эти подразделения, одновременно бывшие и реальными семьями внутри “обязанной семьи”, подчинялись главе “обязательства”. Тот же, свою очередь, исполнял приказы совета вожачек или, если тот был назначен, ответственного союза по обороне. Но, при этом, на поле боя “обязанные крылья” подчинялись только своим непосредственным командирам, напрочь игнорируя приказы всех прочих, хотя бы и формально вышестоящих. А потому, бойцы “обязательств” могли действовать достаточно независимо от воли вожачек традиционных семей. Такая независимость давала отрядам “обязанных семей” большую, чем у их табунных коллег стратегическую и тактическую гибкость, и позволяла ответственному союза использовать этих бойцов не тратя время на дрязги с вожачками. К тому же, стоит иметь ввиду, что первостепенность военных функций “обязанной семьи” заставляла ее накапливать вполне конкретный опыт, тем со временем превращая ее в профессиональное военное объединение со всеми вытекающими из этого преимуществами. Кроме боевых, “обязанные крылья” имели дозорные и связные функции, организовывая дополнительные посты наблюдения в удаленных от поселений местностях и обеспечивая постоянной связью табуны союза между собой и во вне. https://i.imgur.com/wrBjzxP.jpg Правда, не все союзы предгорных добытчиц могли организовать “обязанную семью”. Пока союз не накопил достаточно крылатых войск, дабы убедить чистокровую пегасню вести себя по-понячьи, создание отдельного поселения, прекрасно теми крылатыми варварами отслеживаемого, означало бы смертный приговор всем пони новообразованной “обязанной семьи”. Так что, пока союз поселенок был слаб, жеребята-“полукрылки” не разделялись по признаку происхождения, а жили все вместе в том поселении, где родились. Для защиты от пегасов их крылья прикрывались одеждами, которые приходилось носить и остальным табунчанкам. Периодически юных “ползенышей” отсылали под разными благовидными предлогами в малопосещаемые клановым народом места, где они и тренировали свои летные и боевые навыки. Все это делалось из-за того, что не получающие отпора и не боящиеся возмездия пегасы и грифоны кланов убивали всех встреченных им “полукрылок”. Что также обуславливало редкую жестокость запуганных постоянной пегасьей угрозой полукровок по отношению к своим чистокровным родичам. Собственно, если верить легендам, доходило до того, что вожачки не доверяли крылатым жеребцам покрытие пленных пегасок: дорвавшийся до живого воплощения своих кошмаров, кавалер мог увлечься “предварительными ласками” до такой степени, что ни о каком зачатии и речи идти не могло – откачать бы крылатую. Впрочем, при соответствующем усилении союза, он мог поставить “стервятников” на место, и вывести взаимоотношений с кланами на более-менее равный уровень. Тогда такие практики исчезали, заменяясь куда более удобной для бескрылых “обязанной семьей”, а непоньское поведение “ползенышей” сменялось простой неприязнью к неродственным им пегасам. Что касается “обязанных клювов”, то, как и говорились раньше, их стаи считались неотъемлемой частью приютивших их табунов. Что забавно, этот трюк позволяла провернуть именно несовместимость пони и грифонов: раз рождение гибридов невозможно, то вожачки могли не беспокоиться за возможные неучтенные плодовитые связи родственниц и птицельвов, а потому в том, чтобы называть малопонятных грифонов родственниками реальной опасности не было. Благо, метафизическое родство было известно как бескрылым пони (чьи легенды изобилуют самыми возмутительными и невозможными родственными связями), так и грифонам, которые на регулярной основе практиковали родство названное. Обычно, табунные грифоны проживали в поселении своих “родственниц”, где им выделялась определенная его часть. Что было связанно не с какой-то неприязнью к ним пони, а с диетой грифонов, требовавшей другого подхода к способам обработки, хранения и употребления продуктов питания. К тому же, это четко отделяло табунных и союзных (которые жили хоть и неподалеку, но отдельно) грифонов, четко давая понять кто тут есть кто. Тем не менее, несмотря на то, что формально табунные грифоны были частью табуна пони, они, как правило, формировали вполне обычную грифонью стаю. Для упрощения жизни и пони, и грифонов, глава этой непризнанной стаи, обычно, был членом “совета старейшин” семьи, и отвечал за все грифоньи дела табуна. Благо, упрощать было что: бескрылые пони придерживались матриархата, тогда как у грифонов царило равенство полов – непонятно, как такой симбиоз мог бы работать на ранних этапах “притирки” Небесного Племени и “приземных” пони, если бы не такие живые “адаптеры” в виде охотников и понячьих вожачек. В военном же плане “обязанные клювов” выполняли те же функции, что и табунные “полукрылки” (как правило, бок-о-бок с ними): на них возлагалась функция защиты табуна от агрессии со стороны кланов или драконов. Также табунные грифоны часто являлись связующим звеном между пони и союзными стаями птицельвов, сглаживая острые углы между ними, тем самым укрепляя лояльность крылатых охотников “бескрылкам”. В целом, функции крылатых бойцов союзов пони-добытчиц распределялись следующим образом. Табунные “полукрылки” и грифоны были первой линией защиты табуна, используясь за пределами владений своей семьи лишь в случае крайней нужды. Тогда как пони “обязательств” выступали в ролях как сил наблюдения и оповещения о нападении, так и в роли основных мобильных сил союза, на плечи которых ложилась задачи поддержки собственных бойцов атакованных семей и проведение ответных военных акций против агрессора. Небольшое отступление: Из фольклора жителей Грифоньей Империи - Сказ о споре Адаманты с пегасами https://ficbook.net/readfic/12819458/33131918#part_content Вооружение и способы ведения боя холмовых пони-дикарей https://i.imgur.com/PvPtK.jpeg В целом, как методики боя, так и вооружение “полукрылок” и “обязанных клювов” были аналогичны таковым пегасогрифоньих кланов. Что и неудивительно: крылатые бескрылых союзов, просто, копировали вековой опыт своих чистокровых предков из пегасогрифоньих кланов – наработать собственный у них еще не было времени. Хотя, все-таки, свои особенности имели место быть. И появились они, как раз, благодаря бескрылым. Обладавшие большими ресурсами и ремесленным опытом “бескрылки” могли позволить себе экспериментировать и оснащать своих защитников гораздо более качественным вооружением чем то, что было у клановых бойцов. Так “полукрылки” практически не знали каменных или костяных пегасьих кортиков, столь распространенных среди их чистокровных соседей. Оружие “ползенышей” изготовлялось из металла, причем, часто кортик был монолитным, не разнимаясь на отдельные клинок и древко. То же самое касалось и “обязанных клювов”, которые носили усиленные медью и бронзой, а позже и железом “холмовые” налапники. Более того, появлялись и новые виды вооружения, не менявшие, конечно, радикально методик боя, позаимствованных у клановых бойцов, но как-то сглаживавшие отставание “ползенышей” от небеснорожденных оппонентов. Из таких новинок стоит отметить следующее: 1) Металлические боевые когти грифонов, без которых сейчас невозможно представить ни одно героическое или эпическое произведение о небесных охотниках, появились именно благодаря бескрылым поняшкам, у которых были в достатке и материалы, и умения, и желание как-то усилить своих хищных защитников. Первоначально это прославленное оружие представляли из себя простые металлические накладки, перед боем приматывавшиеся к пальцам и, для верности, дополнительно смазывавшиеся клеем. Что, конечно, было крайне неудобно и ненадежно. Так что, впоследствии они превратились в сложную систему из металлических когтей-накладок и ременной упряжи, с помощью которой оружие прикрепляли к кисти и предплечью. В таком виде они уже напоминали те боевые когти, чей образ был широко популяризирован в современной Эквестрии благодаря богатой художественной культуре Небесного Племени. И, все-таки, это был все еще лишь прообраз тех сложных и безотказных устройств. Так что, многие “обязанные клювы” древности отказывались от металлического снаряжения, предпочитая драться собственными когтями. 2) Раздражающие и удушающие зелья были важной частью арсенала “выкрасков”. В воздушном бою крылатый противник часто старался зайти к “полукрылке” сзади, где отбиться от него кортиком было невозможно. Пегасы, грифоны и крылатые дети единорогов в таком случае пытались оторваться от противника и сбросить его со своего хвоста активным маневром. А вот для медлительных полузебр-полупегасов провернуть этот трюк было проблематично. И тут им на помощь приходили широкие травнические познания их бескрыло-полосатой семьи. Зебры готовили для своих крылатых защитников различные агрессивные порошки, которые засыпали в мешочки из плотной ткани. В бой их брали по нескольку штук, подвешивая на специальных ремнях к левой ноге или к груди. При попытки противника подлететь к “выкраску” сзади, последний брал один из мешочков копытокинезом, и, распустив зубами завязки, высыпал содержимое рядом с собой. Ветер от взмахов крыльев рассеивал получившуюся воздушную взвесь, превращая ее в достаточно приличного размера облачко. Влетавший в это препятствие преследователь получал изрядную дозу раздражающего порошка в глаза и легкие, что, как минимум, вынуждало его прекратить преследование, а, как максимум, заставляло искать место для посадки (и не факт, что там не будет зебр с веревками и топорами). 3) Легкие сети из поньского волоса решали ту же проблему крылатого потомства земнопони. “Полукрылки”-земнопоньки тоже не были отличными летунами, и потому использовали небольшие легковесные сети, которые они раскидывали за собой копытокинезом или зубами. Будучи весьма легки, эти сети падали достаточно медленно для того, чтобы преследующий поньку противник мог со всего маху влететь в них, и хорошенько запутаться (при особой неудаче – даже, покалечиться), что давало “цыпленку” время сбросить преследователя с хвоста или атаковать кортиком. 4) Впрочем, низкая скорость в сочетании с высокой для пегаса физической силой не всегда были слабостью “полукрылок”. У крылатого потомства земнопони была одна довольно интересная тактика, в основе которой лежал с измальства известный им аркан: “цыплята” собирались в неплотный шаровидный строй, где грифоны и/или наиболее быстрые и маневренные пони занимали верхний ярус, отбивая атаки врага традиционным способом, а средний и нижний уровни построения были заняты “полукрылками”-арканщиками, старавшимися связать пролетающих мимо противников своим гибким оружием. Данное построение, по очевидным причинам, было исключительно оборонительным, но позволяло “цыплятам” сгладить свое отставание от клановых бойцов в летных качествах — нанося частые удары арканами, “полукрылки” попросту не позволяли противникам сблизиться, и пустить в ход кортики и когти. Хотя, стоит упомянуть, что у подобной тактики был один серьезный недостаток, из-за которого ей пользовались почти только “обязанные крылья” – бой в строю требует регулярных тренировок и боевой слаженности. https://i.imgur.com/QLOAg.jpeg В бою с клановыми грабителями бескрылые пони полагались не только на своих крылатых защитников и союзников. Они и сами участвовали в борьбе со ”стервятниками”. Правда, из-за отсутствия крыльев, роль “земледавок” была сугубо вспомогательной. Обычно, они обеспечивали небольшую безопасную зону у самой земли, где могли укрыться и передохнуть дружественные крылатые бойцы. Для выполнения этой функции в поселении понек формировались постоянные команды из родных и двоюродных сестер, во главе которых стояли их матери. В мирное время такие группки поняш проходили периодическую военную подготовку (включая обучение оказания первой помощи крылатой братии). В период войны в их функции входило попеременная охрана работающих за пределами поселения понек (пока одни пони работают, другие их охраняют — потом они меняются) и обеспечение безопасной приземной зоны для отдыха и оказание первой помощи своим крылатым защитникам. В связи со специфическими задачами, выполняемыми такими отрядами, их арсенал отличался от такового равнинных понек. 1) Сети. Для выполнения своих задач отряды самообороны земнопони и единорогов использовали крупноячеистые сети из кожаных ремней (спасибо грифонам) или травяной веревки, утяжеленные по краям грузами. Такая плотно свернутая сеть металась телекинезом или наподобие бола (нередко еще неизвестного дикаркам), раскручиваясь хвостом за специальную веревку. Хотя, после броска сеть летела весьма недалеко, но раскрываясь перекрывала значительный объем. Попавший в сеть противник, обычно, терял равновесие и ориентацию в пространстве, и падал. С упавшим же пегасом могли поступать по разному: его могли как тут же заколоть копьями или забить топорами (если к сбитому были ОЧЕНЬ серьезные претензии), так и связать или перебить крыло и взять в плен. Также земнопони использовали арканы и, где было известно, бола, а единороги применяли привычные дротики и метательные ножи. Правда, весь этот равнинный арсенал, выигрывая у сетей за счет куда меньшей громоздкости, проигрывал им по эффективности в реальном бою. Крылатые союзов добытчиц тоже не брезговали сетями, применяя их для ловли пленников. Собственно, распространенных способов применения было два: несколько бойцов брали сеть в зубы или лапы, и либо набрасывали ее на свою жертву сверху, либо ловили будущего пленника в вертикально развернутую сеть. Для отлова цели на снижении, чем на различных массовых мероприятиях занимаются современные службы обеспечения воздушной безопасности, древним воителям, как правило, не хватало тактической организованности. 2) Раздражающие и удушающие зелья. То же варево, что они давали “выкраскам”, зебры использовали и как оружие наземных команд. Зелье помещалось в матерчатые мешочки с прорезями, мешочки оснащались веревкой для удержания во рту (это оружие не имело какого-то более-менее общепринятого названия, называясь в разных табунных союзах по-разному: «колдовская сумка», «чихалка», «приглашение-на-груши» и тд.). Веревка бралась в зубы, мешочек раскручивался, зебра разжимала зубы, снаряд устремлялся ввысь. Какой-то точности от броска не требовалось, так как цели попасть в противника не ставилось: по мере полета из прорезей в мешочке высыпалась отрава, и повисала в воздухе в виде взвеси, формируя обширное облако жгучей завесы. Попавшие в нее противники были вынуждены либо подниматься выше, убегая от невыносимого жжения в глазах и легких, либо, полуослепленные и задыхающиеся, искать место для посадки. Севший после такого “теплого приема” “стервятник”, как правило, уже не мог сопротивляться, а потому, зебры бесхитростно вязали незадачливого воина. Правда, это оружие было весьма опасно и для самих зебр — во время броска отрава обильно высыпалась из мешочка, и попадала в ноздри и глаза самой метательнице. А потому, в каждой команде метала его лишь одна зебра за раз. Которую вскоре подменяла следующая, совершая ротацию для продления времени участия команды полосатых воительниц в бою. Во время же броска все остальные члены команды держались на почтительном расстоянии от метательницы. Мешочки с ядом переносила в плотно закрытых корзинах или седельных сумках одна конкретная пони, которая больше никак в бою не участвовала. Так же все зебры боевой команды (кроме той, которая на данный момент времени исполняла обязанности метательницы) носили тканевые повязки, призванные защитить их от вдыхания собственной отравы. Все боевые команды несли с собой изрядный запас воды и соды. Кроме команд простых ополченок, от бескрылых в бою участвовали самые настоящие военные специалисты, полагавшиеся на весьма своеобразное оружие. Оным были сторожевые птицы. В предгорьях водилось множество птиц, в том числе и крупных хищников, таких как орлы. Хотя, эти птицы не представляли серьезной угрозы для “бескрылок”, но достаточно сильно мешали жить пегасам, клювами и когтями отгоняя цветастых лошадок от своих гнездовий. Наблюдая за тем, как неуверенно держится в воздухе пегас, атакованный парой хищных птиц и как он старается побыстрей убраться от них подальше, земные пони пришли к идее о том, что неплохо бы приручить таких полезных пернатых. Приручением, выращиванием и тренировкой хищных птиц занимались особые пони – сокольничие. Они выращивали птиц с птенцов и приручали их к поселению понек. Одновременно, хищников натаскивали на пегасов и грифонов, не забывая, однако, обучать их различать и не нападать на табунных “полукрылок” и “обязанных клювов”. Дело это нелегкое, требующее особого таланта – как и магия, в то время стезя сокольничего еще не стала ремеслом. А потому, вожачки отправляли в обучение к сокольничим всех пустобоких жеребят-кобылок без разбора, не взирая на то, есть у них крылья или нет. Что было не только еще одним занятием для CMCок, но и повышало шансы на обнаружение столь дефицитного таланта к обращению с пернатыми хищниками. В итоге, воздушное пространство над поселением оказывалось разбито множеством личных территорий пар прирученных пернатых хищников, которые яростно защищали каждая свой участок от всех незнакомых летунов. Конечно, сами по себе хищные птицы серьезной угрозы клановым воинам не представляли. Но во время боя они сильно мешали и отвлекали пегасов и грифонов, чем немало облегчали жизнь “полукрылкам” и “обязанным клювам”. Правда, птицы не разбирали кто поселению друг, а кто враг: попросту, атаковали всех летающих незнакомцев. А потому, если в бою были задействованы пегасы “обязательств” или какие-либо другие союзники табуна, птиц удерживали на земле. Другими крылатыми помощниками приземных пони были фениксы. И, пожалуй, обитавших в предгорьях фениксов нельзя назвать просто живым оружием “бескрылок”, наподобие хищных птиц. Фениксы вполне разумны и действуют исходя из своих собственных интересов, а не по указке “приручивших” их. Скорее, это союзники поселенок. Правда, союзники весьма своеобразные. Фениксы – одиночки, живущие парами, понятие общества им незнакомо. Не смотря на разумность, почти полное отсутствие социальной сферы в сознании феникса делает его жизнь в предгорьях ничуть не легче жизни любой другой из крупных птиц. С другой стороны, в те времена перед глазами фениксов постоянно маячат достаточно неплохо живущие пегасы, грифоны и “бескрылки”. Потому-то огненные птицы и являлись одними из самых гадких полевых вредителей, с ловкостью обчищая фруктовые сады и воруя зерно прямо из амбаров. Но не все фениксы были таковы – многие пары замечали, что что-то неладно во взаимоотношениях их успешных четвероногих соседей. Конечно, фениксам было невдомек, что именно не могут поделить пони и грифоны. Но огненные птицы чувствовали, что четвероногим требуется какая-то дополнительная сила, и они готовы за нее хорошо заплатить. Такие продумные пары пламенноперых подавались в услужение к “бескрылкам” (кланы в подобных ландскнехтах не шибко-то нуждались, да у бескрылых поселенок и печеньки вкуснее). Служили фениксы понькам за кров и стол (фениксы – существа, преимущественно, растительноядны, но и от мяса с яйцами других птиц очень даже не откажутся), а потому обходились табуну дешево. При том, сами огненоперые в бою являлись очень грозной силой: хоть и ненадолго, но фениксы способны раскалять свое огненное оперение до немыслимых температур, попросту сжигая и испаряя все, что окажется неподалеку. В воздушном бою до появления уже в индустриальную эпоху хоть сколько-либо удовлетворительных средств дистанционного поражения летунов фениксы были как почти неуязвимы, так и могли запросто сокрушить любого противника, что не успел уйти от огненной птицы или не был драконом. Правда, вот тут-то негативно и сказывалось непонимание фениксами социальной сферы других разумных эквестрийцев: пламенноперые не в состоянии понять концепцию взаимоподчинения стайных и стадных животных, а потому неспособны и вычленить в коллективе четвероногих его лидера. А, ведь, именно против вражеских командиров атаки фениксов были максимально эффективны, разрушая примитивную систему командования крылатых варваров и подавляя их боевой дух. Потому, к фениксам пони приставляли сокольничьих, которые могли направить огненные пары в бою. С первого взгляда кажется, что фениксы это супероружие, способное раз и навсегда сместить баланс в борьбе союзов добытчиц и пегасогрифоньих кланов на сторону бескрылых пони, но это не так. Даже если не учитывать общее небольшое число огненных птиц, то вот тот факт, что фениксы были на редкость нелояльны своим нанимателям, проигнорировать не получится. Да, фениксы способны очень сильно привязываться к кому-то – настолько сильно, что могут провести с ним всю свою жизнь (а, учитывая, что им неизвестна настоящая смерть от старости, то это очень и очень продолжительный срок). Но фениксы, как уже говорилось, попросту, неспособны понять социальную сферу, крайне важную для прочих разумных эквестрийцев. А потому, такие понятия как “долг” и “верность” у них распространяются только на отдельные личности, но не на общество: феникс верен своей подруге, что-то должен кому-то из пони, к которой он привязался, но перед табуном у него обязательств нет. Вот таким образом и получалось, что в самый ответственный момент боя фениксы могли всех подвести, тем склонив чашу весов на сторону противника. Ну, а потому, предгорные пони им не очень-то и доверяли: фениксы всегда были только средством обороны и только на них одних бескрылые пони никогда не полагались. https://i.imgur.com/qLdC0.png Стоит отметить и то, что частые и тяжелые травмы, получаемые в бою крылатыми защитниками “бескрылок” тоже не остались без последствий для общества пони, приведя к значительному развитию медицины (особенно, хирургии) у союзов горянок. Так, именно благодаря регулярному лечению открытых травм, предгорные пони пришли к идее возникновения воспалительных поражений благодаря микроскопическим организмам, и выработали концепции асептики и антисептики, коих добивались на практики разными способами: использовали различные растительные и минеральные яды, спиртосодержащие жидкости и уксус, первые, годные только для борьбы с не слишком крупными микроорганизмами, формы антивитальных заклинаний, а также обрабатывали инструменты кипячением или прокаливанием – кто на что был горазд. Одновременно активно развивалась травматология: пони умели эффективно вправлять кости и сращивать переломы (хотя и то, и то заработать поню непросто, но Небесное Племя справлялось с этой задачей в древние времена ничуть не хуже, чем сейчас), сшивать разорванные мышцы и сухожилия (им уже было известно восстановление функции конечностей с помощью костного вытяжения), широко практиковалась первичная хирургическая обработка ран, успешно проводились ампутации чрезмерно поврежденных крыльев, а обезболивание при операциях было обычным делом. Благодаря применению принципов асептики и антисептики в сочетании с практикой обезболивания у горянок началось развитие полостной хирургии, что обеспечивало высокую выживаемость “полукрылок”, ”обязанных клювов” и остальной дружественной “бескрылкам” крылатой братии: большая часть смертей при ранениях пегасьим кортиком обуславливалась развитием обильного внутреннего кровотечения, которое можно остановить только оперативным путем. Также не менее хорошо, в отличии от кланов, в союзах “земледавок” была развита и реабилитация. Бескрылые пони умели не только спасти и выходить раненого “ползеныша” или охотника, но и находили ему подходящее место в табуне: лишившихся способности летать “цыплят” и “обязанных клювов” нередко можно было видеть работающими вместе с бескрылыми пони. При этом нельзя сказать, что крылатая часть семей “бескрылых” была лишь потребителем плодов лекарского мастерства своих более приземленных родичей. В медицинской сфере союзов предгорных добытчиц они брали на себя не слишком благодарную, но необходимую функцию. Дело в том, что травницы и лекарши разных табунов, не будучи родственницами друг другу, предпочитали знаниями внутри союза не делиться. Страдали от этого все, но, в первую очередь, крылатые защитники бескрылых, на плечи которых ложилась львиная доля воинской работы, а, значит, и ранений. И если табунные “полукрылки” и “обязанные клювы” пытались блюсти интересы своего табуна, то у “обязанных хвостов” (вне зависимости от биологического вида) обязательства были только перед союзом как целым, и их крайне возмущало то, что из-за всяких межтабунных интрижек они должны умирать или становится калеками. Так что, набрав хоть какой-то вес, “обязательства” начинали заниматься принуждением (иногда, физическим) союзных травниц и лекарш к дележке знаниями со своими коллегами из других семей союза. Что, с одной стороны, крайне не нравилось самим табунам союза и их вожачкам, а, с другой стороны, крайне им же нравилось. Каковое шизофреничное отношение к делам “обязанных хвостов” пораждало такую ситуацию, что на долговременной основе табунные кобылицы не помогали и не мешали “обязанным крыльям” в их борьбе с норовистыми целительницами. Зато, на их стороне постоянно были бродячие лекари, значительной частью которых в это время были жеребцы (дикарки как раньше выпинывали достигших совершеннолетия жеребчиков из табунов, так и продолжали), у которых, вообще, не было никаких обязательств ни перед кем, но были свои проблемы и интересы. Такие кочующие лекари не только делали жеребят в разных табунах и даже союзах, но и разносили медицинские знания между ними, за что пользовались покровительством “обязанных крыльев”. Но лекарской науке нужно сначала выучиться. А если табунные кобылы секретничают и не хотят делиться знаниями, то где ты чему научишься? Так что, учащиеся где кто сможет, бродячие лекари всячески поддерживали начинания “обязанных крыльев” по распространению медицинских знаний, а также помогали им своим искусством. В ответ для них открывались двери “обязательств”, где жеребцы-целители и селились. При этом, не теряя привычки делиться знаниями с жаждущими. Постепенно вокруг таких источников ремесленной мудрости скапливалось изрядное число желающих к ней приобщиться и пойти по стезе лекаря – в пределах “обязательства” формировался некий гибрид госпиталя и медицинского училища. “Обязанные хвосты” были этим крайне довольны, как и почти все живущие в округе поняшки и грифоны, включая крылатых из пегасогрифоньих кланов (у которых с собственной медициной традиционны был образцовый швах). Что касается пегасогрифоньих кланов, то в плане развития медицины с ними очень плохую шутку играла их собственная чистокровость: полностью крылатые рода не могли позволить себе нелетающих членов. Таким образом, слабое развитие реабилитации в кланах было обусловлено не их отсталостью (вряд ли можно назвать отсталыми тех, кто успешно проводил операции на грифоньем черепе), а отсутствием возможности найти хоть какое-то место в клане для потерявшего способность летать члена семьи. Так что, во многих случаях тяжелораненый пегас или охотник мог рассчитывать только на “тяжелое прощание/милосердие к раненному”. То есть, на быструю смерть от клинков/когтей своих сородичей. Впрочем, с развитием союзных отношений между некоторыми кланами и табунными союзами раненные члены клановых табунов/стай получили возможность рассчитывать на приют у “бескрылок". Хотя, добровольный переход под опеку “грязедавок” (на самом деле их пристраивали поближе к крылатым союза) был достаточно тяжел для раненных клановых гордецов, но подобное деяние, в отличии от плена, не считалось чем-то позорным, так как шло на благо клана в целом. Заодно, такие пациенты пополняли медицинские знания и ряды “обязательств”, а также способствовали сближению между кланами и бескрылыми. Включая то, что клановые лекари были готовы как делиться знаниями с теми, кто помогает их родичам, так и учиться у них. Что, опять же, только помогало развитию понячьей медицины и “обязательств” как центров медицинского (и не только) образования. Что же можно сказать в итоге? Об уровне развития военного дела у пони-дикарок того промежутка времени, что у основной части пони равнин соответствует начальному периоду эпохи варварства, можно утверждать следующее. Во-первых, из всех дикарок только горянки вели войны и развивали военное дело. Остальные дикие пони того времени в войнах не нуждались. Потому, все дальнейшие пункты будут касаться только дикарок предгорий Грифоньих Гор. Во-вторых, отсутствие родовых отношений во время появления торговых сговоров между кочевницами-торговками привело к формированию поняшами-добытчицами межтабунных военно-торговых союзов, чья система управления общими делами была крайне неповоротлива. И, хотя, в повседневной жизни поняшам это не мешало (лаг принятия решений в несколько месяцев для дикарок-добытчиц был приемлем), но в случае возникновения каких-то непредвиденных обстоятельств обычный механизм управления межтабунным союзом, фактически, отказывался работать. Что заставляло отдельные табуны стремится решать свои проблемы самостоятельно, не надеясь на помощь союзников. В военном плане это резко снизило частоту начала агрессивных войн горянками по сравнению с их равнинными родственницами. Также это приводило к тому, что, в случае начала оборонительной войны, помощь к атакованному табуну приходила довольно поздно, заставляя его более основательно готовится к обороне, чем это делали равнинницы или пегасогрифоньи кланы. Предпринимавшиеся же для нивелирования этого недостатка табунных союзов дикарок усилия (назначение ответственных и создание “обязательств”) признать достаточными нельзя – проблему неповоротливости союзов бескрылых они не снимали. Во-третьих, основная угроза поселениям исходила с неба, что заставило “бескрылок” искать способы получения помощи крылатых воинов. Собственно, война для горянок стала исключительно воздушной. В-четвертых, необходимость защиты от крылатых противников толкнула бескрылых пони к выработке концепции межвидовых отношений. Горянки стали устанавливать военные союзы с грифонами и нанимать на службу фениксов. В-пятых, все та же воздушная угроза спровоцировало бескрылых пони к кровосмешению с пегасами и искусственному созданию грифоньих стай как части собственных табунов. Это привело к формированию в обществе предгорных поняшек прослойки полупрофессиональных бойцов, формирующейся по принципу права рождения — “полукрылок” и “обязанных клювов”. От данного способа военной организации до формирования сословного типа общества менее чем один шаг. К тому же, выступавшие на правах своеобразного социального адаптера между кланами и табунными союзами, крылатые “земледавок” спровоцировали медленное, но верное сращение дружественных кланов и табунных союзов, что впоследствии привело к формированию первых очагов государственности в предгорьях. В-шестых, занятие воздушным боем доминирующего положения в способах ведения войны табунными союзами привело к практически полному копированию бойцами последних вооружения, приемов, тактики и стратегии пегасогрифоньих кланов. В том числе, укрепления, игравшие решающую роль в войнах пони-равнинниц, не имела никакого военного значения в Предгорьях, применяясь лишь для защиты поселений от хищников и для удержания овец. В-седьмых, весьма жестокие способы ведения войн крылатым племенем в сочетании с достаточно большими ресурсами табунов бескрылых добытчиц привели к бурному развитию медицины среди горянок. Особенно, военно-полевой.