Поня: Военное дело

Пони предгорий Грифоньих гор в ранний период эпохи цивилизации

https://i.imgur.com/MzoMc6I.jpg Эпоха сменяла эпоху не только на равнинах бескрылых пони. Подошли к концу времена варварства и в предгорьях. Хотя, произошло это, как и все с крылатым племенем, не совсем так, как было у равнинниц. Но обо всем по порядку. В прошлой главе мы увидели, что в предгорьях сформировалось два основных способа общественной организации: клановое государство и “договор”. Хотя эти системы в чем-то были похожи друг на друга, но в чем-то и различались. И эти различия начали теперь, когда общество горцев испытывало свою ломку и созидание сызнова, отдалять их еще более друг от друга, стирая общее и возводя различное. “Договор” https://i.imgur.com/mMNnjlt.png Ранее, в период расцвета варварства, на равнинах создался такой высокий спрос на товары горцев, что это привело к их экономическому процветанию и взрывному росту понинаселения и численности грифоньего племени. Молодые табуны и стаи начали расселяться по предгорьям, выпадая из прежних социальных отношений и формируя новые между собой. Так появились “договоры” и немногочисленные новые грифонопонячьи кланы. Но спрос на товары горцев не только не падал, но все это время стабильно рос — аппетиты вновь появившихся равнинных цивилизаций были куда выше, чем у варваров. Причем, постоянно поднимались по мере того, как классовое общество теснило родовое. То есть, горцы продолжали богатеть. Далее, по идее, их путь должен пролегать так же, как и у равнинниц: еще большее разделение труда и появление материального неравенства внутри табунов и стай, утеря ими статуса семьи и торжество семьи нового типа, появление классов. Но путь пони и грифонов “договоров” в цивилизацию пролег совсем по-другому. И дело тут в следующем. 1) Табуны и стаи горцев изначально были малочисленнее, чем у равнинных пони. И росли довольно медленно, так как вокруг был избыток земли для молоди, каковым та с удовольствием пользовалась: молодые поньки и грифоны предпочитали небезопасную самостоятельность (хоть и под крылом племени), подчинению “старым пердуньям” и “линялым курицам”. В итоге, “договоры” росли вширь, а не вглубь. А, значит, оснований для формирования материнской семьи не появлялось. Поэтому дробления табунов и стай не происходило, и они, по-прежнему, были настоящей и единственной семьей пони и грифонов. 2) Еще в варварские времена начался один интересный процесс: хоть и с трудом, но табуны разных понитипов мигрировали на встречу друг другу. Это была как неспешная миграция молодых табунов, ищущих себе владения. Так и своеобразное переселение поколений: крылья пегасов и грифонов несли их далеко и быстро, позволяя в разумные сроки покрывать огромные расстояния, а потому семя крылатых лошадок разносилось далеко — немало “полукрылок” захватывалось в военных походах, немало “молестиных шалостей” покупалось расчетливыми табунчанками у путников, да и крылатые бродяги, всем сердцем желающие примкнуть к устоявшемуся табуну, встречались. И нет ничего удивительного в том, что периодически кобылки пугали своих родственниц рогатым или, наоборот, безрогим приплодом (который иногда бывал и в полосочку). Но время шло, и странных пони становилось все больше: они рождались у недоумевающих (и ругающих Молестию на пару с Дискордом) понек, они прибредали поодиночке и, в конце концов, они приходили целыми табунами и селились под боком у местных лошадок. И, конечно же, их брали в свои расчеты грифоны, старающиеся изо всех сил породнить слабых, но небесполезных пришлых со своими плоскозубыми союзницами. Впрочем, поняшки платили своим клювастым друзьям тем же, стараясь связать их родственными узами с выгодными понькам грифоньими стаями. В итоге, к концу эпохи варварства демографически государства “договоров” представляли из себя пеструю смесь из табунов поняш различных понитипов и грифоньих стай, берущих свое начало сразу из нескольких родов, но уже не могущих разобраться в том, где кончается одна кровь и начинается другая. И вот тут-то начинается самое интересное: понитипы различаются между собой не какими-либо малозначимыми цветом шерсти или разрезом глаз, а весьма чувствительными для трудовой деятельности вещами — земнопони и зебры сильны, крепки и выносливы, тогда как единороги владеют телекинезом и способны творить заклинания. Для экономики табуна, рода, племени и “договора” в целом эти различия были крайне важны, позволяя правильным подбором работников выгадывать чувствительную экономию сил: безрогие могли куда больше наломать минералов или вспахать земли за то же время, чем в состоянии были осилить рогатые, тогда как телекинез единорогов давал им огромное преимущество в тонком ремесле — то, на что земнопонька или зебра убила бы час, единорожка могла выполнить за 10-15 минут. Таким образом, каждый табун начал регулировать свою трудовую деятельность, стараясь сосредотачиваться на том, что он мог лучше и что, соответственно, приносило ему большую прибыль. Но! табуны не были равны по составу: где-то было больше земнопони, где-то — единорогов, а где-то преобладали “полукрылки”. И это создавало интересную систему межтабунного распределения труда: одни табуны занимались сельским хозяйством, другие помогали им с погодой, третьи превращались в центры ремесла. Нечто похожее происходило и с грифонами, хотя и в меньшей мере (так как, грифоны далеко не так сильно отличаются друг от друга, как пони): одни стаи сосредотачивались на овцеводстве, вторые на ремесле, а третьи на горном деле. Эта специализация постепенно закреплялась попытками табунчан расширить возможности в своем деле через вполне определенную демографическую политику, направленную на достижение единообразия по понитипу внутри табуна. Со временем пони разных табунов занимающихся одним делом осознавали свою общность не только по крови, но и по своей профессиональной деятельности — формировались классы. Классы не были закрыты: пони и грифоны с соответствующими способностями и навыками могли свободно переходить между ними, напрашиваясь в соответствующие табуны/стаи, которые, как правило, не возражали, если умения и степень родства претендента/претендентки их удовлетворяли. https://i.imgur.com/Ohct9xy.jpg Что забавно для нас, но очень характерно для эквестрийских пони, переход к классовому обществу самым непосредственным образом повлиял на взаимоотношения между полами в обществе копытных жителей предгорий. Место бескрылых жеребцов в обществе варварок-горян было весьма незавидным: жесткие условия предгорий Грифоньих гор заставляли большинство из них отказываться от идеи стать “бродячими хвостами”, сразу отдаваясь на волю своих родственниц. Как правило, поньки использовали своих бескрылых сыновей и братьев как некий товар для мена между табунами, что обогащало табун и давало юному поню возможность стать “табунным жеребцом” минуя опасный для жизни этап пребывания в статусе “бродячего хвоста”. Но эта же практика серьезнейшим образом ограничивала свободу пони-юношей – в основанном на родстве обществе варварок не имеющие реальной возможности в любой момент покинуть табун (а куда идти? в желудок к шакалам?) жеребцы становились de facto общественной собственностью кобылиц. Так было во времена господства родоплеменных отношений. Но с приходом цивилизации ситуация стала меняться. Дело в том, что новое, основанное на профессиональной деятельности, отношение пони и грифонов друг к другу давало возможность быть не только тем, кем позволяла тебе твоя кровь, но и тем, кем ты мог сделать себя сам. А подавляющее большинство пони-жеребцов отнюдь не были для табунов нахлебниками, но осваивали какие-либо профессии (чаще всего, те, которые были распространенны и почетны в семье пребывания). И во многих профессиях, где их превосходство над кобылками в силе, выносливости и творческом мышлении давало сильному полу преимущество, жеребцы добивались больших успехов. Но если ранее эти успехи значили не так уж и много (хотя, разве произведенное на противоположный пол благоприятное впечатление и некоторый личный доходец это мелочь?), то теперь, когда пони во многом оценивались по их успехам в своем деле, жеребцов вдруг стали замечать. И не просто замечать, а обращаться с ними в делах их профессий как с равными (виданное ли это дело, чтобы кто-то из поняшек или грифоньего племени в прежние времена прислушивался к словам бескрылых пони-жеребцов или стал бы воспринимать их всерьез?). И, хотя в табунах жеребцы по-прежнему были на своем месте пришлых неродственников, но вот в профессиональных объединениях они встали наравне с кобылками и грифонами, и часто занимали в них не последнее место или даже возглавляли. То есть, жеребцы теперь на полном праве влились в классовую структуру “договоров”. Но, ведь, каждый пони и грифон “договора” состоял не только в родовых, но и в классовых отношениях со всеми остальными его членами, что давало представителю класса определенные права и внутри табуна или стаи. Таким образом, бескрылые жеребцы, не изменив своего родственного положения, становились равноправными членами грифонопонячьего общества. Изменения в социуме “договоров” привели к изменениям в способах управления ими. Теперь в совместных государствах пони и грифонов было как бы два общества со своими инструментами самоуправления и взаимодействия друг между другом: род и класс, в каждом из которых одновременно состоял каждый пони и каждый грифон. На низшем уровне, уровне табуна и стаи, все оставалось по-прежнему, ибо семья не изменилась. Уровень рода тоже почти не поменялся: семьи рода превосходно ладили между собой, даже не смотря на то, что они принадлежали к разным классам — общая кровь сплачивала поняшек и грифонов. Но, если подняться выше, то отличия сразу бросятся в глаза. Делами племени, а значит и племенного государства, по-прежнему, заправлял совет представителей родов. Но! теперь существовал и еще один орган управления — собрание представителей классов/совет мастеров. Этот орган, как правило, не принимал решений сам (на это зачастую не хватало авторитета), но, при этом, мог очень сильно влиять на решения глав родов. Так как, любое решение, принятое представителями родов, имело ровно столько силы, насколько простые пони и грифоны готовы были его соблюдать. А, ведь, каждый пони и грифон “договора” состоял не только в кровных отношениях, но и в профессиональных – ему еще следовало выбрать то, что для него важнее: мнение старшего родственника или мнение старшего коллеги. Что горцами прекрасно осознавалось и что порождало для них кучу проблем в плане управления. Так во многих “договорах” одновременно представительство и от своего рода, и от своего класса понька или грифон мог получить лишь в исключительном случае, так как интересы классов и родов часто не совпадали, хотя их и формировали одни и те же поняшки и грифоны. С другой стороны, ровно эти же проблемы (на Земле бы их назвали системой сдержек и противовесов) избавили крылатых и их родственниц от беды диктаторов и узурпаторов, что все это время преследовала равнинниц. Несмотря на, казалось бы, спокойное и безобидное описание изменений, происходивших в обществе “договоров”, они не были безболезненны, а сопровождались ломкой устоев, что называется, по живому, порою встречая вооруженное сопротивление или, наоборот, продвигаясь на острие пегасьих кортиков и грифоньих когтей. Небольшое отступление: Алукорны https://ficbook.net/readfic/12819458/34653701#part_content Клановые государства https://i.imgur.com/LGH3ySb.jpg Накатывающаяся с равнин цивилизация не обошла стороной и клановые государства. Хотя, для них уход от варварства прошел почти незаметно, исподволь: их общество и ранее было поделено по исполняемым пони и грифонами функциям, а теперь эти границы оказались всего лишь формализованы. Но, обо всем по порядку. И, да, все события, что будут описаны ниже, происходили практически одновременно. В это время значительно возросли доходы всех жителей клановых государств, от клановых грифонов до “грязедавок”. Но, в отличие от птицельвов “договоров”, грифоны кланов уже были разделены по исполняемой в семье роли — ранее сложная структура клановых государств и ведущая роль в них клановых грифонов заставили их общество выделять из себя значительное число своих лучших представителей, которые профессионально занимались вопросами управления. На что еще накладывалась природная моногамия грифонов. Вместе сошлись богатство, стратификация и наследуемость. По сему, результаты ждать себя не заставили. Выросшие доходы кланов, прежде чем осесть в стае и гнездышках ее членов, проходили через лапы грифонов-управленцев, организовывавших торговлю клана и силовую защиту его интересов. Эти громадные средства вводили наделенных властью грифонов в искус, который какое-то время эффективно подавлялся варварским сознанием. Но разделение функций внутри стай постепенно отдаляло их членов друг от друга, а моногамия ускоряла разрушение стаи как семьи. В итоге, жажда наживы брала свое над осознанием общего блага, и властный грифон начинал ХАПАТЬ. Но просто так обдирать своих родственников долго не получиться: недовольные таким безобразием родичи, попросту, вышвырнут наглеца из клана, а нажитые неправедным путем богатства разделят между собой. Грифоны-управленцы превосходно понимали это, и начинали искать себе поддержку. Таковой опорой становились, во-первых, такие же грифоны, которым стая опрометчиво доверила власть, а, во-вторых, клановые пегасы. Первое вело не просто к объединению наделенных властью грифонов ради защиты своих интересов, а к осознанию ими общности этих интересов. Своей общности. А также к яростным и небезуспешным попыткам оформить безоговорочную передачу собственного положения в обществе по наследству — формировалась грифонья родовая знать. Второе же, основываясь на обещаниях знатных грифонов и прежнем приниженном положении пегасов в кланах, давало новоявленной аристократии достаточно чувствительную прослойку верных сторонников, готовых драться за интересы своих щедрых патронов. Правда, одновременно это же отдаляло чистокровных крылатых лошадок от простых грифонов. Что, впрочем, кое-кто находил не только не прискорбным, но и желанным. В итоге, кланы делились на три класса: родовую аристократию (или “высокородных”, как они любили называть себя сами), служащих ей клановых пегасов и “простокрылых” грифонов. Первые были управленцами и профессиональными воинами, чего требовало их небольшое число и не слишком-то справедливые пути обретения богатств. Кортики вторых становились надежным подспорьем аристократам в защите их интересов от внешних врагов и от своих же пернатых родственников, за что пегасы получали из лап своих благодетелей обещанные печеньки. Третьи же были простыми работягами и торговцами, кормившими клан, но до сих пор бывшими достаточно сильными для того, чтобы пернатые аристократы считались с их мнением. Все эти три группы клановых жителей участвовали в формировании армии кланового государства. Разрушение стай пегасогрифоньего клана как семьи и расслоение кланового общества. https://i.imgur.com/3U8I82C.jpg В это время происходят и другие изменения внутри пегасогрифоньего клана, каковые, в первую очередь, касаются грифоньих стай. Пример вытирающих ноги об интересы стаи аристократов оказался заразителен, а грифонья моногамия послужила отличным катализатором — стаи начали распадаться на отдельные пары супругов, самостоятельно ведущих хозяйство и совместно владеющих имуществом (хотя, родовая община и общественная собственность на земли по-прежнему играли огромную роль в жизни грифонов) — возникла моногамная семья, заместившая стаю. Сами же стаи стали чем-то вроде современных им табунов пони равнин или крестьянской/городской общины средневековой Земли. Таким образом, раскол, вызванный непомерными амбициями грифоньих лидеров, по цепочке подражаний уничтожил стаю клана как семью. Это привело к повторному расколу внутри общества клановых грифонов: пернатые аристократы, стараясь укрепить связи внутри класса и защитить интересы своего потомства, резко ограничили заключение брачных союзов за пределами своего небольшого сообщества - появились понятия “полнокрылого”, “однокрылого” и “простокрылого” птенцов. Первые являлись плодом союза двух законнорожденных представителей грифоньей знати. Вторые — плод союза аристократа и “простокрылого/ой” грифона/грифины, “обязанного клюва” или “черного когтя” (о них ниже). Третьи — все остальные клановые грифоны, не могущие достоверно подтвердить наличия в своих жилах крови аристократов. Само собой, это новшество было собизъянничено и всеми остальными (теми самыми “простокрылыми”) птицельвами, которые тоже хотели не только передать потомству свое дело, но и ограничить его от излишней конкуренции со стороны всех прочих небесных охотников и шибко ушлых понях. Само по себе это уже вносит раскол в ранее монолитные кланы. Но грифонья знать стремилась еще более снизить влияние “простокрылых” сородичей и усилить свое влияние уже на не входящих в кланы “грязекрылок” (о них ниже). А потому, умудрилась ввести практический запрет на браки с последними. Что также поддержали и наиболее зажиточные из “простокрылых” грифонов: ни новые конкуренты, ни возможность “глупой молодежи” растащить с таким трудом собранные богатства и влияние по новым семьям им были совершенно не нужны – “Одно дело, одно имя, один герб.”, как сказали бы благородные охотники в более поздние времена (и на чем они же очень сильно погорели в еще более поздние времена, когда недовольная таким подходом молодежь принялась разбегаться из старых родовых гнезд кто куда, в том числе основав известный позор небесного племени – Гриффонстоун). Так что, единственным источником свежей крови в виде “однокрылых” птенцов для аристократии вдруг стали “обязанные клювы”. Чего аристократы, устраивая свои махинации, конечно, не ожидали, но против биологии переть себе дороже, будь ты хоть трижды благородный и четырежды родовитый – браки с “обязанными клювами” пришлось заключать, дабы не выродиться. Но и стремление всех прочих грифонов обеспечить своим птенцам лучшую долю никуда не исчезло. А потому, наиболее авантюрные из них принялись добровольно подаваться в “обязательства” ради возможности заключения брачного союза со знатным или не знатным, но находящимся/ейся на ступень выше грифоном/грифиной. То есть, “обязанные семьи” стали единственным социальным лифтом для грифонов. Что в очередной раз увеличило их вес в обществе клановых государств – теперь они, собственно, ведали многим, касающимся семейной жизни грифонов. В частности, во многих кланах именно им были переданы функции регистрации актов гражданского состояния, хранение родовых книг и судейство в семейных спорах (а таковые у моногамных грифонов случаются чаще, чем может показаться). Одновременно с этим усилиями клановой знати внутри кланов происходило отделение чистокровных пегасов от их когтистых союзников и формирование из них личной гвардии грифоньих аристократов. Причем, с наследуемым правом на это положение. То есть, чистокровные клановые пегасы формировали собственный класс, отделенный от “простокрылых” грифонов и имеющий интересы совершенно отличные от их. При этом, аристократия щедро делилась с пегасами своими немалыми доходами, что обеспечивало пегасам место в кланах не ниже чем у “простокрылых” грифонов. Чем и покупалось лояльность крылатых лошадок. Более того, ради укрепления преданности пернатых пони знатные грифоны перенесли на копытных союзников некоторые собственные, грифоньи, порядки: была отменена практика “младшего родства”, к этому времени ставшая для пегасов позорным символом собственной несамостоятельности в пегасогрифоньих кланах. Не все пегасы были согласны с этим решением – у многих хватало ума, чтобы понять то, в какую ловушку попадают клановые пони. Но возмущенных потомков “полукрылок” и “шибко вумных” силой изгоняли из среды клановых пегасов, тем пополняя “обязательства” и нестройные ряды “землекрылками”. Таким образом, клановые пегасы были вновь очищены как от крови “ползенышей”, так и от всяких напоминаний о прежнем зависимом положении, что лишь укрепило их верность грифоньей аристократии, так польстившей гордыне небесных пони... И поставило в жесточайшую зависимость все от тех же “обязательств”. Так как, приток свежей крови теперь мог происходить лишь из двух источников: либо из других кланов, либо из “обязательств”. А взаимоотношения даже между дружественными кланами никогда не были простыми: брачные союзы должны быть “равными”, не принижающими и не возвышающими ни одну из сторон. То есть, сами кланы нередко пользовались посредническими услугами “обязательств” при заключении брачных союзов. Думаю, о росте влияния “обязанных крыльев” в связи с такими обычаями Небесного Племени можно даже не упоминать. https://i.imgur.com/qgSreHt.jpg “Обязательства”, само собой, тоже не оставались неизменны. Но их вхождение в классовое общество был несколько иным. Давайте еще раз взглянем на “обязанные семьи”. По большому счету, “обязательства” варварских времен представляли из себя сборище сомнительно родственных или неродственных друг другу бесперых поняш, пегасов-полукровок и грифонами сомнительного происхождения (“обязанный клюв” и “безродный” в варварские времена, по сути, были синонимами), которых никто не ждал в кланах и не жаловал в поселениях бескрылых пони. “Обязательства” варварских времен, если быть объективными, держались только на собственных военной мощи, ремесленном искусстве и торговом умении, при этом зачастую нуждаясь в притоке продовольствия и материалов извне (поселения “обязанных семей” изначально закладывали бескрылыми пони из расчета на экономическую несамостоятельность “обязанных хвостов”). Заодно, эти организации с самого их вхождения в состав кланового государства имели в нем четко проговоренные функции, часть из которых были сформулированы еще при создании “обязательств” пони-дикарками. Да и обязанности членов этого своеобразного сообщества были распределены с рождения: крылатые воюют, бескрылые обеспечивают им эту возможность. При этом, ни о какой передаче обязанностей по наследству и речи идти не могло — поньки могли запросто рожать как крылатых, так и бескрылых жеребят, тогда как пегасы и грифоны не были застрахованы от потери крыльев. К тому же, “обязательства” активнейше принимали к себе различных пришлых личностей, могущих быть для них полезными. Так что, не удивительно, что переход к цивилизации не раздробил “обязанные семьи”, а, наоборот, сплотил их, превратив в класс, сделав их внушительной силой в клановых государствах, нередко диктующей свою волю грифоньей аристократии. Но изменения произошли не только снаружи “обязательств”, значительно увеличив их вес в клановом государстве — их внутреннее устройство так же подверглось метаморфозам. Ссора с табунами бескрылых пони значительно ограничила приток в “обязательства” пони со стороны. И “обязанные семьи” внезапно оказались на гране демографической катастрофы: ранее они пополнялись в немалой степени за счет пришлых пони, в том числе за счет “возвращенных жеребят” — жеребят зачатых “обязанными хвостами” (как жеребцами, так и кобылками) по требованию традиционных табунов, но оказавшихся тем ненужными, а потому возвращенными обратно в “обязательство”. Теперь этот источник пополнения был перекрыт, а непонячий образ жизни и попытки (разной степени провальности) “обязанных хвостов” косплеить грифонью моногамию довольно ощутимо мешали воспроизводству понинаселения “обязательств”. В этой отчаянной обстановке “обязательства” шли на отчаянные меры: моногамная семья уходила в прошлая, заменяясь на небольшие табунки непостоянного состава во главе с жеребцом. При этом, все потомство, зачатое кобылицами табунка от своего жеребца или от согласованного старшими членами “обязательства” поня признавалось законным. Что решило демографическую проблему “обязательств”. Однако, гениалогический учет в новых семьях велся как никогда строго. Так как, как уже было сказано ранее, “обязательства” стали вынужденным генетическим резервуаром для клановых грифонов и пегасов, а для тех чистота крылатой крови была критична – кланы не могли позволить себе бескрылых. При этом, когда пони и пообвыкались с новым типом семьи, она претерпевала еще одну метаморфозу. Не секрет, что “сердцу не прикажешь”. Это было справедливо и для пони: жеребцы и кобылки часто испытывали друг к другу не только зов плоти, но и некоторые другие, более теплые, чувства. Этим чувствам препятствовала бесхитростная утилитарность новой семьи: зачинайте и рожайте на благо “обязательства” — остальное безразлично. При этом пони “обязанных семей” по-прежнему сохраняли в отношениях между собой равенство полов и относительное социальное равенство, что было обусловлено как традицией, так и высокой вовлеченности “обязанных хвостов” в военное дело кланового государства. Это позволяло переформировать новую полигамную семью в нечто более подходящее “обязанным хвостам”: появилось разделение кобылок в семье на “подруг долга” и “влюбленных подруг”. Первые были кобылками, на которых указал командир данного жеребца и высказал пожелание о том, что надобно на благо “обязательства” организовать с нею жеребенка. У жеребца они могли меняться по решению его начальства, часто не принадлежали к его окружению и были связаны с ним чуть ли не меньше, чем это было принято у табунниц равнин. Вторые же были поньками, испытывающие к данному поню какие-то взаимные теплые чувства, а потому связанные с ним добровольными обоюдными брачными обязательствами. Разлучить жеребца и его “влюбленных подруг” командиры, обычно, не могли. Жеребец вместе со своими “влюбленными подругами” формировал в полигамной семье “загончик влюбленных” (обычно, это было трио или квартет, реже дуэт), который и был настоящей семьей. Как правило, власти “обязательств” такие семьи старались переводить в один отряд, если это было возможно (нередко соответствующие чувства вспыхивали между представителями разных понитипов), а если же такой возможности не было, то пытались влюбленным не мешать. При этом оставалась старая, еще дикарская, система родства, когда родственниками друг другу пони считались не по отцу или матери, а по семейной группе (это же правило касалось и “обязанных клювов”). Правда, теперь таковой семейной группой был уже не полноценный табун под сотню пони, а довольно небольшие и непостоянные по составу табунки. Так что, в скором времени это приводило к тому, что практически все члены одного “обязательства” начинали воспринимать друг друга как родственников, при этом имея достаточно дальнее, сомнительное или, вообще, никакое кровное родство. То есть, “обязанная семья”, изначально семьей не будучи, превращалась в род, во многом подобный ранним пегасогрифоньим кланам. Со всеми вытекающими отсюда сплоченностью и единством, но при сохранении генетического разнообразия (о чем “обязанные хвосты” знали и за чем тщательно следили, по-прежнему, с радостью привечая полезных пришельцев). https://i.imgur.com/OSJ7fCm.jpg Что касается табунов бескрылых пони, то ситуация с ними весьма интересна. Фактически, пегасогрифоньи кланы и “обязательства” насильно протащили их, минуя варварство, в цивилизацию. Теперь табуны бескрылых пони воспринимались крылатым племенем, как чистокровым, так и не очень (в том числе и не совсем крылатым), по их занятию. То есть, как класс. Но сами поньки-табунницы имели другое мнение, и своей общности не признавали, оставаясь, по-прежнему, разрозненными и неспособными постоять за свои интересы перед крылатыми. Само собой разумеется, что при таком подходе к делу бескрылые пони продолжали находиться в самом низу социума клановых государств. К тому же, что особенно обидно, теперь за ними, как за классом, закрепились именования вроде “грязедавки” или “грязеройки”. Но сами-то “землепозки” себя классом не считали! и искренне недоумевали и обижались на то, что крылатые видят между бескрылыми пони из разных селений что-то общее. Впрочем, не в одном названии дело — изменился общественный статус этого, отчаянно непризнающего себя, класса жителей предгорий. В первую очередь, поньки-“грязедавки” лишились собственных вооруженных сил. Что, в основном, было обусловлено их собственным свинским поведением по отношению к своим же крылатым дочерям и зависимым стаям грифонов: не доверяя всему крылатому племени и желая насолить “обязанным хвостам” с клановой братией, но не имея для этого реальных сил и возможностей, бескрылые табунницы всячески третировали своих собственных крылатых, ограничивая их свободу и права. Это приводило к оттоку “полукрылок” и табунных грифонов в “обязательства” и, где нравы были посвободнее, в молодые клановые стаи, что вело к еще большему закручиванию гаек бескрылыми пони. В итоге, положение табунных “полукрылок” и грифонов становилось настолько ужасным, что происходил взрыв, и крылатые окончательно и бесповоротно порывали с табуном. Часть их подавалась в “обязательства”. Другая же часть, которой была не по нраву расписанная от рождения и до смерти жизнь “обязанных хвостов”, направлялась прямо в пегасогрифоньи кланы с прошением о предоставлении им защиты и надела. Каковые клановые грифоны им часто (и с превеликой радостью) предоставляли, получая в свое прямое распоряжение пока еще небольшой производящий класс так называемых “грязекрылок/землекрылок/черных когтей”. Но выгоды хитроподхвостных грифонов это выгоды хитроподхвостных грифонов, а вот сами пони-“грязедавки” оставались без собственных военных сил, что лишало их всякой непосредственной защиты перед крылатым племенем. То есть, ставило в полную зависимость от кланов и подчиненных им “обязательств”. Кстати, насчет последних. Утеря “грязедавками” вооруженных сил привела к потере сложившегося между горцами равновесия в совершенно неожиданном месте: раз “землеползки” стали совершенно беззащитны, то какой прок клановым грифонам от посредничества “обязанных хвостов”? Первыми это осознали сами “обязанные крылья”, и начали активно действовать. Эти действия выразились в виде заявления о своих особых наследуемых правах на защиту табунов “земледавок”. По факту же, это было заявление о своих правах на владение защищаемыми табунами. И, так как, сами табунницы никакого права голоса в клановых государствах не имели (из-за своей слабости и разобщенности), а клановая братия еще не осознала всех открывшихся перспектив, то на большинстве клановых территорий “обязательства” становились собственниками табунов “бескрылок”, тем защищая свое право на посредничество между кланами и “землеройками”. Правда, право на земли, по-прежнему, оставалось за “грязедавками”, а перегонять их с обжитого и приносящего доход места для “обязательств” было накладно как финансово, так и политически: клановые грифоны, когда смекнули, что это такое провернула ушлая “обязанная” братосестрия, принялись всячески мешать подобным начинаниям, дабы недопустить дальнейшего усиления “обязательств”. А бояться было чего. “Обязательства” во времена раннецивилизационного периода истории Небесного племени получили настолько большое число рычагов влияния на дела клановых государств, что сложись все лишь чуть-чуть иначе, то сейчас бы историки говорили не о клановых, а об “обязанных” государствах предгорий Грифоньих гор. Кстати, немного об одном из таких рычагов: об обычаи “платы за крылья”. С лишением “грязедавок” военных сил “обязательства” получили возможность вмешиваться в их дела совершенно безнаказанно, чем активно и занялись. Одним из таких обычных вмешательств стал силовой отбор “полукрылок”, все еще рождавшихся у “землеползок”: за столетия жизни в предгорьях почти все “бескрылки” породнились с крылатыми пони, и ни о какой чистокровости Земного или Волшебного племени в этих местах даже речи не шло. В общем, если у тебя есть соответствующий рычаг воздействия (грубая сила Небесного племени, к примеру), из любого “бескрылого” табуна всегда можно было набрать какое-то количество крылатых. И, само собой, такая практика “грязедавкам” не нравилось. Но ответить на силу силой они уже не могли. Потому, ответили ассиметрично: юным жеребятам-пегасам стали, попросту, удалять крылья, лишая этим привлекательности для “обязательств”. Теперь уже черед возмущаться пришел “обязанным хвостам”. Впрочем, силой они ничего решить не могли — табунчанкам ничего не стоило скрыть беременность нескольких из них, а потому на деле проследить за родами “обязанные крылья” были не в состоянии. Требовалось какое-то другое решение, каковым стала плата выкупа за крылатых жеребят табунным кобылкам. Так появился обычай “платы за крылья”, значительно ослабивший влияние уже пегасогрифоньих кланов на “обязательства”. Тут стоит сделать небольшое отступление об обычаях жителей предгорий Грифоньих гор того времени. По факту, в те времена тубунницы предгорий во многом все еще оставались дикарками, для которых родство и табун стояли на первом месте. Но к этому времени среди “бескрылок” уже произошло осознание того, что не все родственницы одинаково равны между собой: “полукрылки” считались отбросами семьи, которым доставалось самое худшее отношение и самая малая свобода. А, так как, благо табуна стояло выше интересов любого его члена (в том числе и выше интересов матери крылатого жеребенка), то “грязедавки” не видели ничего зазорного в том, чтобы обменять нежеланное, слабое и презираемое “недоразумение” на какие-либо выгоды для всего табуна. Чаще всего, этими выгодами были товары или послабление в оброке: крылатых табун, попросту, продавал “обязанным хвостам” как какой-то товар. При этом, что было по ветру/на лапу “обязательству”, сами крылатые полукровки были рады такой судьбе, хоть она и сильно ограничивала их контакты с родственниками: каково бы ни было их место в “обязательстве”, но оно было гораздо лучше участи “позора семьи”, которому постоянно тычут в глаза его крыльями. Но, что было самым лакомым для “обязанных крыльев”: все горцы, кроме самих “грязедавок”, воспринимали “плату за крылья” как торговлю пони/грифонами. Что имело несколько интересных последствий. Во-первых, “пылетопталок”, в связи с этой практикой, воспринимали как существ очень низких и непорядочных, а “присмотр” за ними “обязанных крыльев” — как необходимое зло. В общем, будь у нас возможность спросить любого предгорного грифона или пони тех времен, то мы бы услышали от него осуждение “защиты” табунов “земледавок” “обязательствами” и, одновременно, что-нибудь вроде “Но по-другому нельзя: они злы и испорчены. Без пригляда они пропадут.”. Во-вторых, те, за чьи крылья было заплачено, не только были крайне лояльны своей новой семье, но и все прочие горцы молчаливо признавали права “обязательства” на этих пони/грифонов. Конечно, никакого формального права собственности не было, но были вопросы чести и долга, которые, как показывает история, для Небесного племени стоят гораздо дороже любых записанных законов. Несколько слов после: нередко пегасов-полукровок, которых не захотели или не успели выкупить “обязанные крылья”, выкупали “землекрылки”, не имевшие тех же предрассудков, что и “грязедавки”. И вот к “земляным” пегасам и грифонам мы сейчас и перейдем. “Землекрылки/черные когти” https://i.imgur.com/TnF5IzW.jpg Как говорилось ранее, на раннем цивилизационном этапе произошла вынужденная (по глупости) демилитаризация табунов “грязедавок”, за которой последовало фактическое присвоение их табунов “обязанными хвостами”, опередившими в этой афере клановых грифонов. Проще говоря, поньки довели своих крылатых защитников до того, что те сбежали. А вот, собственно, куда они навострили крылья? Во-первых, какая-то часть подалась в “обязанные семьи”, где и осела. Во-вторых, другая их часть, не желающая связываться с “обязательствами”, обратилась непосредственно к грифонам кланов с просьбой о предоставлении им права основывать поселения и вести хозяйство под клановой защитой. В-третьих, какое-то число табунных крылатых подалась за пределы клановых государств, и влилось в состав “договоров” или основали собственные. Нас интересуют из всей этой компании вторые, которые теперь стали называться “землекрылками”, “грязекрылками” или “черными когтями”. “Землекрылки” либо сами находили себе земли, либо получали их от кланов. Но, в любом случае, селились они под защитой клановых грифонов и пони. Заключив подобный договор с пегасогрифоньим кланом, бывшие табунные защитники становились посемейно зависимы от него. Впоследствии, когда клановые грифоны сообразили, что “обязательства” облапошили их присвоением табунов “грязедавок”, таковые договоры стали заключаться кланами со всеми желающими (в основном, с различными пришлыми семьями), отчего бескрылых среди “грязекрылок” было полнехонько. При этом, постоянно происходили попытки грифоньей аристократии превратить семьи “грязекрылок” из клановой собственности в свою личную. Каковым “грязекрылки” активнейше сопротивлялись, находя для этого дела союзников внутри самих кланов — в лице простородных грифонов, которым дальнейшее усиление аристократии и даром не сдалось. Так устанавливалось некое активное равновесие: “грязекрылки” помогали “простокрылым” грифонам умерять безмерные аппетиты знати, а сами “простокрылые” не позволяли аристократии загнобить зависимых от клана “черных когтей”. Но что из себя представляла семья “черных когтей”? Как правило, она была смешанной, состоявшей из пони и грифонов, и по старинке называлась табуном (изредка, стаей). Это было обусловлено тем, что изначально основывавшие ее крылатые покидали свою, затиранившую их, семью всем гуртом, как они и привыкли жить раньше. Семья “землекрылок” обычно состояла из двух частей: матриархальной понячьей и, основывавшейся на равенстве полов, грифоньей. Управление делами семьи осуществлялось, как и в материнской семье “земледавок”, вожачкой или вожаком, каковыми могли быть как пони, так и грифоны, и помогавшим ей/ему смешанным “советом старейшин”. При этом не стоит считать, что семьи “черных когтей” состояли только из крылатых. С одной стороны, пегаски “землекрылок” были полукровками — для них в рождении бескрылого потомства не было ничего необычного. С другой стороны, имелся фактор пегасогрифоньих кланов, которые, когда сообразили о том, что за прекрасной материальной опорой могут быть “черные когти”, принялись с огромным энтузиазмом раздавать это звания всем, кто изъявлял желание трудиться под клановой защитой. То есть, в какой-то момент времени среди “грязекрылок” оказалось изрядное число бескрылых табунов, не разделяющих неприязни “грязедавок” к крылатым и здраво смотрящих на Небесное племя, но испытывающих определенные трудности с неродственными кавалерами — между крылатыми и бескрылыми “грязекрылками” начались молестные союзы. Которые, конечно же, опять перемешали кровь пони, вновь сделав табуны/стаи “черных когтей” солянкой из разнообразных крылатых и бескрылых. “Грязекрылки”, будучи в значительном своем числе способны к полету, обладали собственными войсками, а также были обязаны предоставлять их по требованию своих покровителей. Впрочем, не всегда: хотя, это было одной из распространенных форм повинности “землекрылок”, но договоры не всех табунов/стай ее содержали. При этом “черные когти” вполне осознавали свою общность как класса, что, вместе с обладанием вооруженными силами, давало им достаточно широкую свободу и относительно высокое место в обществе. По крайней мере, их положение были куда выше такового “землеползок”. Это же приводило к тому, что экономически семьи “черных когтей” были в выигрышном положении по сравнению с табунами “земледавок”. С одной стороны, в своем повседневном труде они могли пользоваться кумулятивным эффектом от сотрудничества всех трех понитипов и грифонов. С другой, обирать сплоченных и вооруженных “землекрылок” грифоньей аристократии было куда сложнее, чем разобщенных и беззащитных “грязедавок” “обязанным хвостам”. Способы управления клановым государством Как можно понять из вышеописанного, на территории клановых государств проживала крайне разнообразная публика, как в видовом/понитипном плане, так и в плане своих социальной организации, экономическом положении и самопонимании себя любимых. В общем, управлять всем этим крылатым цирком по-старому было уже невозможно — пони и грифонам пришлось пойти на какое-никакое укрепление центральной власти. Впрочем, по современным меркам, та власть была слаба и скорее претендовала на место судьи и наблюдателя в делах Небесного Племени, чем на реальные контроль и управление. Обычно, во главе кланового государства стоял король или королева, избираемый/ая пожизненно или, реже, на определенный срок собранием грифоньей знати из своей же среды. Иногда из числа знатных семей выделялось несколько, имеющих эксклюзивное право претендовать на трон, но таковая практика была пока еще редка. Власть короля опиралась на клановую знать и ее прихвостней-пегасов. В связи с этим, король был во многом зависим от решений совета грифоньей знати, который, как правило, имел право отменять королевские указы, вводить собственные или, даже низлагать, главу государства. Но аристократия, при всей своей власти, не была единственной реальной силой в клановом государстве. А потому, параллельно с советом грифоньей знати функционировал и совет “простокрылых” — собрание глав “обязательств”, вожаков неблагородных клановых грифонов и представителей семей “землекрылок”. Каковое нередко официально не признавалось ни королем, ни аристократией, но с которым приходилось очень крепко считаться — основные силы, как экономические, так и военные, были именно у этих пони и грифонов. Так что, “простокрылое” население клановых государств в это время, по-прежнему, оставалось весьма независимым, гордым, своевольным и крайне неудобным для грифонов благородных кровей. Тем более, что, имея свои внутренние противоречия, “обязанные хвосты”, “простокрылые” клановые грифоны и “черные когти” с легкостью объединялись в тех случаях, когда речь шла об очередных поползновениях знати против их свобод. Изменения в военном деле https://www.youtube.com/watch?v=5HAmqjFVsC0 В общем, общество предгорных жителей подверглось, где мягко и незаметно, а где болезненно и, подчас, кроваво, существенной перестройке. Само собой, изменилось и военное дело горцев, хотя масштабы войн и не увеличились: не было необходимости, как и ранее. Но изменения эти были неодинаковы для клановых государств и “договоров”. Сейчас мы их и разберем в трех пунктах: I) особые изменения в военном деле клановых государств, II) изменения в формировании вооруженных сил жителей предгорий и III) изменения в арсенале крылатых воителей. I) Особые изменения в военном деле клановых государств https://i.imgur.com/DUbvW57.jpg Во-первых, к целям ведения войны клановыми государствами прибавилось, хм, доходчивое “убеждение” табунов “земледавок” или семей “грязекрылок” в том, что “высокородная” семья, клан или “обязательство”-агрессор предоставит им лучшую защиту, чем их нынешние патроны. Таковые войны за право владения чужими табунами и стаями стали возможными именно из-за появившегося классового сознания, которое разделило общество клановых государств: пони и грифоны разных классов более не чувствовали между собой каких-то прочных уз, а потому им было совершенно все равно кто будет их обирать или кого будут обирать они. Никакого вооруженного ответа от захватываемых табунов агрессор обычно не получал — вопрос власти над семьей “грязедавок” волновал только нынешних ее собственников и захватчика. Впрочем, в случае с “грязекрылками” вооруженный ответ все-таки мог иметь место быть: если семья под крылом клана или знатной семьи чувствовала себя хорошо, то ее бойцы добровольно вставали на сторону своих нынешних покровителей. Во-вторых, множественные расколы внутри пегасогрифоньих кланов привели к тому, что иногда случалась междуусобная вооруженная грызня клановой знати со своими однокланавцами-аристократами, “простокрылыми” родственниками или с собственными же “обязательствами”. Таковые разборки подрывали как пегасогрифоньи кланы, так и их государство в целом. Поэтому попытки аристократии устроить внутренний передел собственности обычно встречали жесткое сопротивление со стороны “простокрылых” клановых грифонов и “обязанных семей”. Это пугало грифонью знать. Так что, она предпочитала, ради неразрушения своего единства, решать междуусобные проблемы втайне ото всех. Но иногда имущественные или властные противоречия были настолько велики, что “высокородным” грифонам не оставалось ничего иного, как направить оружие на своих же родственников. II) Изменения в способах формирования вооруженных сил https://i.imgur.com/lgekVSc.png “Договор” Становление классового общества не преминуло сказаться на способах формирования армий “договоров”: произошло выделение класса воинов. Дело в том, что ряд табунов пони, имевших повышенную долю “полукрылок” в своем составе, и часть грифоньих стай, в следствии сложившейся ситуации, были вовлечены в военные кампании “договора” куда больше остальных его стай и табунов. Постепенно такие семьи накапливали знания в военном деле, начинали проводить демографическую политику, направленную на увеличении доли боеспособного населения, формировали своеобразную культуру. В итоге, бойцы таких семей ощутимо превосходили своих коллег из остальных табунов и стай “договора”, но сами их семьи начинали испытывать экономические трудности. Видя такое положение дел, горцы передавали этим семьям на откуп свои военные дела в обмен на снабжение их всем необходимым. Таким образом, формировался класс, специализирующийся на выполнении воинских обязанностей, который рассматривался остальными пони и грифонами “договора” не как нечто особенное, но как остальные классы, как своеобразное ремесленное объединение. Подобное отношение обеспечивало высокую лояльность воинов остальным своим соплеменникам. Благодаря этим преобразованиям армия “договора” оказалась разделена на две части: ополчение класса воинов и ополчение остальных классов. Да, воинство “договоров” по-прежнему формировалось по принципу ополчения, что было обусловлено недостаточной централизацией их государств. Ополчение класса воинов представляло из себя основу вооруженных сил “договора”, и комплектовалось из охотников и “полукрылок” семей этого класса достигших призывного возраста. Класс воинов поставлял как рядовых бойцов, так и командиров, тем монополизируя в пределах “договора” командные функции при ведении войн. Ополчение остальных классов собиралось при необходимости, когда профессиональных воинов было недостаточно, или если для ведения кампании требовалось большое количество рабочей силы. Ополчение формировалось из охотников и достигших определенного возраста “полукрылок”, но при этом семьи имели право не отдавать в ополчение каких-то особенно ценных своих членов. Табуны и стаи предоставляли общей армии только бойцов, командиров же присылали семьи воинов. Качественно эти ополченцы сильно уступали ополченцам семей воинов, а потому чаще использовались как разнообразные вспомогательные подразделения и в бой вступали редко. Клановое государство С приходом цивилизации воинство клановых государств претерпели радикальную перестройку. Ранее существовавшее деление на клановое ополчение и силы “обязанных семей” приказало долго жить. Теперь их вооруженные силы были разделены на три части: войско грифоньей знати, ополчение “простокрылых” грифонов кланов и силы “обязательств”. При этом, эти силы не были уже так жестко подчинены центральному командованию, как то было во времена расцвета варварства. Более того, теперь временами они могли быть настроены недоверчиво друг к другу и даже враждебно. 1) Войско грифоньей знати также делилось на две части: отряды грифоньей знати и ополчения “черных когтей”. а) Отряды грифоньей знати в свою очередь состояли из двух элементов: знатных грифонов, которые формировались из “полнокрылых” и “однокрылых” грифонов знатных семей, и поддерживающих их чистокровных пегасов. Будучи небедными профессиональными воинами, грифоны и пегасы этих отрядов были превосходно вооружены, обучены и мотивированы, что компенсировало их небольшую численность. Смешанный характер подразделений, при правильном применении, в бою нивелировал отставание грифонов по маневренности от пегасов, которые защищали своих патронов от враждебных крылатых лошадок. Но, из-за разницы в скорости, чрезмерно раздутой гордости знатных грифонов и слабости командирской власти, мог происходить отрыв бойцов-грифонов от союзных пегасов, что имело неплохие шансы кончиться для знатных гордецов весьма печально. б) Ополчения “черных когтей” собирались грифоньей аристократией при военной необходимости как один из оброков, которые, согласно заключенным договоренностям, обязаны были платить им “землекрылки”. Ополчение посемейно собиралось самими “грязекрылками” по требованию знатного грифона и было достаточно разношерстно. В плане организации и по боевой ценности оно чувствительно уступало ополчению “простородных” грифонов. Что касается лояльности знатным семьям, то бывало по-разному: если “грязекрылкам” хорошо жилось под покровительством аристократической семьи, то они были готовы всерьез драться за ее интересы, если же жизнь “черных когтей” под началом “высокородных стервятников” медом не казалась, то ополченцы искали малейшую возможность чтобы слинять из армии своего патрона. На поле боя ополчения “землекрылок”, в основном, выполняли функции поддержки и обеспечения безопасного тыла отрядам знати. Хотя, если знатные грифоны достаточно доверяли своим простородным соплеменникам, “черные когти” могли использоваться для поддержки “простокрылых” грифонов или “обязанных крыльев”. 2) Ополчение “простокрылых” формировалось точно так же, как это было во времена варварства. То есть, из всех охотников и охотниц клана. “Простокрылые” охотники, из-за традиционно жесткого отбора в семьях, превосходили по своим боевым качествам любых ополченцев-“землекрылок”, но, будучи бойцами непрофессиональными, существенно проигрывали по своей боевой ценности аристократам и их прихвостням-пегасам, а также “обязанным крыльям” (те нивилировали свою средненькую генетику прекрасными выучкой и дисциплиной). Впрочем, будучи по-грифоньи бесстрашны и привычны к охоте, ополченцы “простокрылых” представляли достаточно весомую часть войска кланового государства, что заставляло когтистых аристократов считаться со своими незнатными родичами. Дополнительно весу им придавало то, что кланы как целое тоже владели семьями “землекрылок”, а потому ополчение “простокрылых” часто сопровождали и ополченцы “черных когтей”. 3) Силы “обязательств” существенному изменению со времен варварства не подверглись, изменяясь скорее эволюционно, чем революционно. Они, по-прежнему, были представлены регулярными подразделениями наследственно обязанных крылатых бойцов с превосходной дисциплиной и четко отлаженной системой управления. Качественно обязанные крылья не уступали грифоньей аристократии и ее чистокровным приспешникам, превосходя ее в дисциплине, организованности и численности, но уступая в качестве вооружения, что, впрочем, в текущих условия значило не так уж и много. В целом, войска “обязательств” были наиболее боеспособной частью воинства клановых государств, что превосходно осознавалось и использовалось “обязанными хвостами”. III) Изменения в арсенале жителей предгорий https://i.imgur.com/LORmHgy.jpg В этот период времени основной арсенал крылатого воинства оставался неизменен: пегасы предпочитали кортики и щиты, тогда как грифонам были ближе копья и боевые когти. Тем не менее, изменения в нем происходили: получивший широкое развитие класс профессиональных воинов стал создавать свой собственный спектр вооружений, который позволял ему раскрыть в полной мере свое превосходство в воинском мастерстве. Справедливости ради надо сказать, что на этом поприще отметились в основном грифоны — пегасы уже нашли свой идеал в виде кортика, и пока больше ни в чем не нуждались. 1) Дабы не обижать любителей крылатых лошадок, начнем с очень нишевого, в войнах не употреблявшегося, но сугубо пегасьего оружия, с “драконьей пики”. “Драконья пика” — длинное (до 170см, а иногда и длиннее) копье с листовидным наконечником, иногда имевшим не две, а три или четыре лопасти, и перпендикулярно отходящими от древка в ближайшей к наконечнику его трети лапами-ограничителями, а также обладавшее очень специфическими ременными крепежами, позволяющими пегасу быстро избавиться от ставшего ненужным оружия. “Драконьи пики” были специально предназначены для боя с драконами, где паршивая маневренность данного оружия, ввиду солидных габаритов цели, не имела принципиального значения, тогда как чудовищные проникающая способность и наносимый урон были очень кстати. В бою пика прикреплялась к правому боку пегаса, под крыло, при помощи ременных крепежей, которые при необходимости с легкостью распускались пегасом — надо было только взять конец крепежного ремня в зубы, и хорошенько его дернуть на себя. Против драконов пики применялись так: по обнаружению цели, пегас брал на нее курс и разгонялся до максимально возможной скорости, стараясь протаранить дракона острием пики. При столкновении с драконьей тушей пика ломалась в ослабленной своей дистальной трети (то есть той, что ближе к наконечнику), если же этого не происходило, то разогнавшегося пегаса останавливали упирающиеся в тело противника лапы-ограничители, после чего крылатому бойцу следовало в срочном порядке сбрасывать обломки своего оружия и ретироваться. Масса и скорость крылатого пони гарантировали пробитие драконьей брони, а широкий наконечник и обломки древка наносили существенный ущерб самому дракону, повреждая мягкие ткани и внутренние органы, вызывая кровотечения. Правда, с приходом этого нового оружия бой с драконом, как и прежде, продолжал подразумевать под собой существенные потери со стороны “мелкоты”. Зато, теперь у пегасов появлялся реальный шанс справиться с чешуйчатыми вымогателями и без помощи грифонов. Но стоит заметить, что платить дань дракону чаще всего было куда разумнее, чем драться с ним. А потому, “драконья пика” пегасов, как и “драконьи шила” грифонов, применялась только в крайнем случае, когда возможности договориться с драконом были исчерпаны. 2) Но взглянем на то новое оружие, что предназначалось именно для войн между пернатыми горцами. И тут у нас только грифоньи образцы, самым значимым из которых был грифоний меч. Меч был изобретен горными охотниками совершенно независимо от поней, и представлял из себя легкий относительно короткий (от 50 до 60 сантиметров) обоюдоострый клинок оканчивающийся острием, а на противоположном конце имеющий однолапную рукоять с небольшой крестообразной гардой. Как это видно из конструкции, грифоний меч предназначался в основном для колющих ударов, но среди когтистых бойцов были также популярны своеобразные колюще-режущие удары, когда мечем били под крыло или ногу противника, а потом с силой вытаскивали его назад и вверх, что наносило серьезные раны конечностям жертвы. Данное оружие имело немало преимуществ: 1) его можно было держать одной лапой, комбинирую с боевыми когтями или щитом на второй, 2) оно универсально, позволяя бойцу одинаково уверенно себя чувствовать как в воздухе, так и на земле или облаках, 3) практически не ухудшает летных качеств грифона, 4) замечательная маневренность меча, огромное богатство приемов с его использованием и возможность достаточно надежного парирование вражьих выпадов, а также 5) способно клинка наносить очень серьезные раны противнику. Но имелись и недостатки, в каковые входили немалая стоимость меча, меньшая, чем у копья (но большая чем у когтей и пегасьего кортика) дистанция угрозы и, наиболее важное, высокие требования этого оружия к навыкам бойца. Такое сочетание свойств делало грифоний меч сугубо оружием профессионалов, среди которых он и появился. Первые мечи начали выковываться кузнецами пегасогрифоньих кланов для воинов-аристократов, которые их быстро оценили и сделали меч своим основным оружие (и символом), полностью отказавшись от копья (грифоны-аристократы настолько не признавали “палки простокрылых”, что если не имели возможности взять в лапы другое оружие, то предпочитали драться голыми когтями). Но меч понравился не только грифонам благородных кровей — его по достоинству оценили и “обязанные клювы”. Правда, средств у “обязательств” на поголовное вооружение мечами своих грифонов не было (да и мозги имелись, чтобы этого не делать). Так что, вытеснения копий мечами среди когтистых “обязанных крыльев” не произошло. Постепенно, с торговцами и набегами, мечи мигрировали и в “договоры”, где приглянулись стаям грифонов-воинов. Правда, со средствами у них было куда как похуже, чем у профессиональных бойцов клановых государств, так что мечи были оружием достаточно редким и чрезвычайно ценимым. Зачастую вопрос о праве владения мечем был причиной нешуточных страстей, торга и даже смертоубийства среди грифонов-воинов. 3) Только что, при описании грифоньего меча, был упомянут щит. Да, в этот период грифоны переняли у своих соседей-пегасов это нехитрое защитное средство, послужившее превосходным дополнением к их традиционному защитному снаряжению: налапников, шлема и, редко, кожаного жилета. При этом грифоний щит, по большому счету, минимально отличался от пегасьего: крепежные петли были приспособлены под грифоньи лапы, да в размерах он немного подрос, достигая теперь 25-30 сантиметров. Почему, грифоны вдруг заинтересовались пегасьим снаряжением, до которого им ранее не было никакого дела? А все очень просто: с появлением профессиональных бойцов появилось и их вооружение, которое практически в полном составе было однолапным. Так почему бы не взять во вторую лапу что-нибудь, что сохранит твою шкуру целой? Кстати, грифоны почти никогда не использовали щит с боевыми когтями, предпочитая драться обеими лапами и одновременно помогая себе клювом. Это было связанно как с врожденной привычкой грифонов действовать обеими лапами, так и их охотничьими традициями. Исключения были. Но были они редки. 4) Но только пара “меч-щит” не удовлетворяла грифонью аристократию, постоянно находящуюся в меньшинстве по отношению к остальным бойцам-грифонам. Пернатой знати хотелось чего-то такого, что поставило бы ее даже над не уступающими умением “обязанными клювами”. Таковым оружием стала булава – привычное для Земли, но крайне необычное для Эквестрии оружие. Грифонья булава была точь-в-точь похожа на своих земных родственниц – металлический шар, часто имеющий небольшие шишковидные выступы, насаженный на недлинное (50-60 сантиметров) древко, нередко имеющее на противоположном своем конце противовес (иногда в виде небольшого металлического острия или ножа). Конечно, булава имела смысл только против грифонов – идти с нею на устойчивых к ударным воздействиям пегасов было бы самоубийством. В связи с чем в военном деле горцев появилось такое, ранее неизвестное, понятие как вспомогательное вооружение, одним из представителей которого и была булава. Но какой смысл грифону использовать такое неуниверсальное оружие, если есть дротики, копья, боевые когти и мечи? Ну, во-первых, стоит сказать, что пользовались им не все грифоны, а, преимущественно, знать кланов. Что было обусловлено их большей, чем у “обязанных клювов”, свободой действий, а также воспитанным с детства чрезмерным тщеславием, которому во всю потакало ведение боя “ради счета и чести”. А во-вторых, у булавы были очень существенные преимущества. А) Просто чудовищный ущерб наносимый непрочным грифоньим телам, в плане которого булава оставляла меч далеко позади. Б) Огромное богатство возможных приемов, доступное этому оружию за счет его симметричности, а, значит, и отсутствия необходимости доворачивать его в лапе при нанесении удара. Меч и тут отставал от этого невзрачного, на первый взгляд, оружия. В) Возможность использовать свою силу и скорость по делу – все, что вложено в удар, пойдет на нанесение ущерба, а не как у большинства холодного оружия. Г) Бесполезность против булавы всего известного грифонам защитного снаряжения: подставишь налапник – сломает лапу, ударит по шлему – разобьет голову или оглушит, что в воздушном бою почти одно и то же. Щит тоже не спасал: булава в лапе разогнавшегося до более чем сотни километров в час охотника могла сообщить на него такое усилие, что конечность, которую он защищал, неизбежно оказывалась сломана. Д) Булава превосходно “цепляется” к атакуемой цели и не любит соскальзывать. Это значит, что меч, когти или, в особенности, копье могут сорваться со шлема или налапника, скользнуть поперек ребер или не удержаться на перьях крыла, а потому могут и не нанести должного ущерба. А вот булава при любом раскладе попросту сломает то, на что упадет. Но у булавы, помимо сверхпрочности поняшек, есть и еще два серьезных недостатка, делавших ее хоть и популярным, но не единственным вспомогательным вооружением знатных грифонов. Дело в том, что из-за особенностей ее баланса у булавы а) очень небольшая дистанция угрозы, вплотную приближающаяся к дистанции когтевого боя, б) вдобавок, булаву еще и непросто использовать для парирования ударов противника (хотя, и возможно). 5) Другим вспомогательным оружием грифонов был боевой кнут, каковой произошел от пастушеского кнута, использовавшегося грифонами-овцеводами. От своего мирного собрата боевой кнут отличался наличием на конце небольшого грузика, который служил как для нанесения удара противнику, так и в качестве противовеса, когда в качестве боевой части использовался ремень кнута. Обычно кнут не имел кнутовища, просто навязываясь на предплечье грифона. Это было весьма распространенное вспомогательное оружие среди грифоньей аристократии, которое в бою использовалось наподобие “циплячьего гасила” “полукрылок”: на небольших скоростях грифоны наносили кнутом удары с широким замахом, тогда, как хорошенько разогнавшись, пернатый боец попросту позволял грузику или хлыстику врезаться в противника. При этом кнут обладал такими достоинствами, как большая дистанция угрозы (больше чем у копья), достаточной для не слишком прочных грифонов и высоких скоростей воздушного боя убойной силой, а также способностью запутываться вокруг своей цели, что знатные грифоны, в отличие от “цыплят”, ценили — можно было не только выдернуть копье из лап противника и сблизиться с ним на дистанцию удара мечем, но и запутать его крылья, сильно ограничив или лишив способности летать, что делало боевой кнут относительно эффективным средством против пегасов. Еще одним достоинством было то, что навязанный на предплечье кнут можно было быстро закрутить вокруг ноги и взяться за меч, при этом используя повязку из кнута как дополнительный налапник. На лапу грифонам играла и дешевизна этого оружия: если кнут запутывался, то его просто сбрасывали с запястья или обрезали мечем/перекусывали клювом (клювом — не лучший вариант, но выпендриться на пустом месте любят не только пегасы). Был у кнута и недостаток в виде бесполезности в ближнем бою, что особенно сказывалось в схватке на твердой земле или облаках. Вот и подошло время подводить итоги этого периода развития общества пони Предгорий. Чего они достигли в развитии военного дела? Что изменилось в их подходе к ведению войн? Что произошло с воинским делом в клановых государствах? Во-первых, в клановых государствах завершилось сословное размежевание общества. В том числе, сословное подтверждение получило и право быть воином, став теперь привилегией. Во-вторых, произошла децентрализация армии: власть единого командования ослабла, различные ее части не доверяли друг другу. Это было обусловлено переходом к классовому обществу, который раздробил общество клановых государств на сословия с несовпадающими интересами. В-третьих, в военном деле клановых государства появилась идея ведения войн за право обладания производящими силами — семьями “землекрылок” и “грязедавок”. В-четвертых, произошло разделение арсенала грифонов на профессиональный и непрофессиональный. Среди грифонов появилось представление о вспомогательном вооружении. Что произошло с воинским делом в “договорах”? Во-первых, классовое разделение общества “договоров” привело к тому, что в нем выделился класс профессиональных бойцов, чье право быть воином было не привилегией, как в клановых государствах, а ремеслом, способом заработать себе на пропитание. Во-вторых, значительно выросла централизованность армий “договоров”, что было обусловлено передачей организации его вооруженных сил на откуп семьям профессиональных бойцов. В-третьих, произошла миграция грифоньего меча от клановых государств к семьям воителей “договоров”, положившее началу разделению оружия на профессиональное и непрофессиональное. Возник культ меча.