————
Диски на колёсах машины постоянно переливались от синего к фиолетовому, притягивая взгляд всех гуляющих и тех, кто стоял на светофоре. Авто пролетало по центральной улице, редко останавливаясь, ведь застрять на светофоре – не весело, а выжать педаль газа до упора и проскочить на последних секундах зелёного – адреналин. Парень плавно обгонял всех, заставляя тех лицезреть лишь отдаляющийся красный свет фонарей заднего хода. Он с серьёзным видом наблюдал за дорогой, пока умело лавировал среди огромного потока гражданских легковушек, но стоило найтись смельчаку, который провоцировал его и пытался выйти на обгон, позволил себе нахально ухмыльнуться. Он сменил передачу и прибавил скорость, за полминуты нагнав машину с соседней полосы. Одна рука спала с руля, окно опустилось вниз. Нажав несколько раз на клаксон, парень повернулся к своему «сопернику». Он медленно выставил руку из салона и направил два пальца, словно показывал воображаемый пистолет, на водителя машины, который смотрел на него с недоумением. Победная улыбка заиграла на губах, прежде чем он вновь вернул всё внимание на дорогу и с громким рёвом двигателя оторвался от хвоста за несколько секунд. – Придурок, – лениво бросил он, покосившись в зеркало заднего вида, и на следующем же повороте свернул с главной улицы. В спальном районе скорость снизилась до максимально допустимой. Чёрный спорткар ехал в сторону высоких многоэтажек, а затем заехал в подземную парковку. В пустом помещении слышались лишь тихие шаги. Камеры фиксировали невысокую фигуру, полностью одетую в чёрное, ни один угол обзора не позволял заснять лицо под кепкой, что являлось важным фактором. Парень нетерпеливо жал на кнопку вызова лифта и постукивал ногой в ожидании. Его настроение после работы всегда пробивало дно и бурлило где-то в котлах ада, а сегодня всё было значительно хуже. Как только подъехал лифт, он ступил внутрь и, нажав на «P1», вновь опустил голову вниз, избегая контакта с камерой, что была направлена ровно на него. – Продиктуйте, пожалуйста, код, – раздалось немногим позже из спикера. – Ноль, три, двадцать пять, десять. – Идентификация голоса пройдена успешно. Добро пожаловать домой! – Действительно, – раздражённо выдохнул парень и, со звуком остановки на нужном этаже, выскочил из лифта, сразу же оказываясь в просторном холле. Шторы в апартаментах, как и всегда, были завешаны, не пропуская внутрь свет города. Горел один тусклый ночник в конце коридора, что помогал избежать столкновения с мебелью. Немного оглядевшись вокруг и вслушавшись в окружающую пустоту, он целенаправленно зашагал в сторону спальной комнаты. Максимально тихо открыв дверь, парень также беззвучно достал из кобуры под курткой пистолет и подошёл к кровати, на месте сняв оружие с предохранителя. – М-м-м, убьёшь меня? – сонным голосом донеслось с кровати, после чего пара хитрых глаз посмотрела на него, беззаботно проигнорировав пистолет, направленный в голову. – Давно пора. – Но ты этого не сделаешь. А знаешь, почему? – с фелиной грацией молодой человек покинул тёплую постель, отвёл в сторону чужую руку, крепко удерживавшую оружие, и, подойдя вплотную, обнял, почти шепча в губы. – Потому что ты любишь меня, Чанни~ – Будь за это благодарен, Ли Минхо. Кто ещё согласится подтирать за тобой? – Только ты, милый. Только ты. Еле ощутимое, такое лёгкое и почти неуловимое, мимолётное касание чужих губ больше не вызывало трепет, не пугало и не выбивало почву из-под ног. Это даже не было поцелуем, а, скорее, обычной игрой в дразнилки, которую они затеяли года три тому назад. В любых отношениях имелась своя фишка. Чан убрал пистолет обратно в кобуру и приобнял Минхо за талию, смотря на довольную улыбку, что украшала его, и без того привлекательное, лицо. Давно знакомый, поистине приятный аромат геля для душа, вперемешку с шампунем, били в нос, и от этого появлялось сильное желание уткнуться в шею и вдыхать больше. Отказывать себе в таком удовольствии Чан не стал. – Щекотно, – слабо проговорил Минхо, пока слова растворялись в ночной тишине, и немного наклонил голову вбок, тем самым предоставив Чану больше пространства для наслаждения. – Как прошёл день? Ты приехал в три часа ночи и наставил на меня пистолет, неужели что-то пошло не так? – М-м, – промычал Чан в шею, оставляя после себя короткие поцелуи. – Ты веришь, что со мной у тебя дела могут пойти не по плану? – Не отвечай вопросом на вопрос, Чанни, ты же знаешь, что я это терпеть не могу. – Конечно знаю. Я знаю всего тебя, Ли Минхо. – Это называется любовь, солнце. Иди в душ, я разогрею еду. Неохотно оторвавшись от тепла, Чан всё же нашёл в себе силы взять из шкафа сменную одежду и скрыться за дверью просторной ванной. Пентхаус Минхо находился на двадцать пятом этаже элитного жилого комплекса на Чондамдоне – скрытое от чужих глаз жильё, вход в которое имели только он и, конечно же, Чан. Несколько шагов идентификации личности, сканирование сетчатки через камеру и только после этого вход. Чану не нравилось постоянно проходить через скан, поэтому Минхо отключал часть безопасности ради него, когда точно знал, что тот приедет. А это частое явление. Каждую ночь, если говорить в деталях. Чан приезжал каждую ночь, чтобы Минхо ложился на его грудь, засыпал в тёплых объятьях и обретал спокойствие под тихий говор старшего, который любил перебирать его волосы одной рукой, пока вторая выводила успокаивающие круги по спине. Он действительно любил это. Они любили. Минхо вышел из комнаты в просторный, тёмный холл, попутно включив везде свет. Жмурясь от яркого освещения, он вяло потёр глаза и пошёл дальше на кухню. Путь лежал через длинный коридор, который проходил мимо огромной гостиной. Чёрный кожаный диван, светлый ковёр, мраморные полы и большой плазменный телевизор, что висел над камином. Панорамные окна в пол были задернуты тёмно-серыми плотными шторами, но даже не смотря за них, он мог сказать точно, какой именно вид открывался в данную секунду. Несколько картин и фотографий, сделанных его другом фотографом Сынмином, украшали пустые светлые стены. Стеллажи под завязку были уставлены книгами, некоторые полки служили для декоративной атрибутики в виде свечей и статуэток. Минхо прошёл мимо лестницы, ведущей на второй этаж, где располагалась настоящая главная спальня, а потом сразу свернул налево. Современная кухня, оснащённая по последнему слову техники, вмещала в себя всё, что могло понадобиться любому повару, но он не пользовался ничем. Это, скорее, была его минутная прихоть – желание воссоздать уют, которого не существовало. Иметь своё жильё, которое встречало бы с распростёртыми объятиями и дарило душевный покой. Жильё, слишком просторное для него одного. Всё казалось пустым, но при этом визуально пространство выглядело переполнено. Он тратил деньги ради собственного комфорта, наслаждался покупкой новой мебели и техники, чувствовал радость от расстановки, но воодушевление быстро сходило на нет вместе с последней безделушкой, поставленной на законное место, что должна была придать ему настроение. А после снова ничего. Тишина, темнота, не существующее удовлетворение и выдуманное подсознанием тёплое ощущение дома. Дом, которого на самом деле не было. Любимый вид самообмана и личный Алькатрас. Дом – холодная тюрьма строгого режима. Достав из холодильника два запечатанных контейнера с лазаньей, Минхо поставил их в микроволновку на три минуты, а сам приступил заваривать чай. Он бы с удовольствием выпил кофе, но знал, что подобное желание не будет оценено по достоинству. Чан не любил, когда Минхо пренебрегал своим здоровьем, когда перебарщивал с алкоголем и кофеином. И Минхо это ценил. Искренне. Ведь сейчас у него не осталось никого, кто переживал бы за его жизнь. А был ли кто-то вообще – вопрос, конечно, интересный, но знать ответ уже не хотелось. Нынешнее положение вещей его устраивало более чем, главное – он не один. Слишком глубоко уйдя в мысли, Минхо пропустил мимо ушей, как микроволновка успела несколько раз оповестить о готовности, как из душа перестал доноситься шум льющейся воды и как Чан уже шёл в его сторону в одних только домашних штанах. – Тебе не стоило вставать, спишь же, – Чан легонько погладил его по спине и достал контейнеры. Невыносимо горячая пластмасса для него была чуть прохладнее батареи – он спокойно достал нагретую посуду голыми руками. Минхо это всегда поражало. – Я не могу нормально спать без тебя. Просто лежал с закрытыми глазами. – Пора учиться, малыш. Сидя друг напротив друга, они ели в тишине, как и привыкли всегда. Молчание было их верным спутником по жизни, которое устраивало обоих. Сколько себя помнил, Минхо тяжело давалось начинать разговор первому. Среди незнакомых людей или в близком кругу он зачастую предпочитал занимать позицию наблюдающего, который тихо черпал информацию. Чан же, наоборот, оказывался центром многих сборищ ещё со студенческих времён, но даже ему было необходимо личное пространство – моменты, где не нужно держать образ, где можно просто сесть и побыть собой. С каждым годом, проведённым вместе, они учились понимать без слов, учились читать по глазам, поэтому теперь предстали абсолютной защитой друг друга. Больше гармонии обрести вряд ли являлось возможным, другим такое неподвластно точно. Они достигли самого пика в развитии своих отношений. – Так, что случилось? – Минхо поднял взгляд со стола и посмотрел на Чана, с аппетитом опустошавшего столь поздний ужин. – Были проблемы? – Один контейнер успели хорошенько помять, – Чан говорил непринуждённо, как будто бы разговор шёл не за миллионы долларов, а о нескольких сотен баксов. Заметив напрягшееся лицо Минхо, он тепло улыбнулся. – Твоя коллекция в целости, не переживай. Чонин успел перегнать их. – С этого и нужно было начинать. – Минхо. О, Минхо хорошо знал, что последует за этим. Он лучше кого бы то ни было знал, чем опасен серьёзный тон Чана, звавшего его полным именем. И уже заранее он готовился пустить в ход имеющиеся козыри. – Я всегда за тебя, и ты в курсе этого. Но, пожалуйста, делай свои дела не так открыто. Ты перехватываешь товар прямо перед носом Рэйса. Думаешь, он не осведомлён об этом? – Если меня ещё не пришли убить – значит, нет. – Ты ждёшь именно этого? – Чан отложил вилку и скрестил руки на груди, продолжив прожигать строгим взглядом лицо напротив. – Минхо, это не смешно. – Никто и не смеётся. Я просто забираю то, что по праву моё. Если он думал, что после предложенной мною идеи, я позволю ему скинуть себя со счетов – он ошибся. Чан устало выдохнул и покачал головой. Минхо всегда был таким: целеустремлённый, требующий справедливости во всём, бесстрашный. На первый взгляд. Идеально созданная маска, которая трещала по швам в стенах этой квартиры. Опершись локтями о поверхность стола, Чан потянулся правой рукой к Минхо и вобрал его ладонь в свою. Всегда холодная и маленькая, нежная, которую хотелось уберечь от любой существующей грязи. Но оба знали, что их руки далеко не самые чистые в городе. – Малыш, послушай меня, – Чан слегка сжал ладонь, прося взглянуть на него. – Всё это время мы справлялись со всем вместе, так оно и будет. Но, пожалуйста, будь осторожен. У меня не так много времени, чтобы находиться рядом с тобой на площадке, и я не всегда смогу успеть. – Я знаю, – Минхо крепко сжал ладонь в ответ, накрыв её сверху второй, а затем наклонился ниже и оставил невесомый поцелуй на тыльной стороне. – Обещаю быть бдительнее. – Иди ко мне. Чан встал из-за стола, раскрыв руки, в которые Минхо с радостью подался. Тепло, исходившее от старшего, окутало мгновенно, одарив непередаваемым уютом Минхо, который никогда и ни за что его не променяет. Он сделал несколько шагов вперёд, толкнув Чана к гарнитуру, а когда тот спиной упёрся в столешницу, прижался плотнее и обнял за шею. Любимый запах сильнее ударил в нос, крепкие руки нашли своё законное место на его талии, нежно приобнимая; ровное дыхание, прошедшее по шее опаляющим жаром, помогало чувствовать себя живым. Чан делал его собой. Минхо медленно проводил кончиком носа по коже, поднимаясь от шеи к щеке; тёрся, не желая терять контакт и покой, который захлестнул его. Всё крутилось вокруг Чана, который запустил ладонь под футболку и играл пальцами по голой спине. Прикосновения не возбуждали, не щекотали, было просто приятно ощущать трепетные поглаживания. Словно Чан касался напрямую его души – потерянной, в ссадинах, с которых сочилась прозрачная кровь, ранимой. Он брал её в свои руки, такие крепкие и надёжные, проводил ладонью по всем шрамам, целовал и забирал с собой всю боль, когда выпускал из объятий. Чан был источником силы, Минхо – клубком неуверенности, но они идеально дополняли друг друга. – Люблю тебя, – прошептал Минхо, зарываясь пальцами в мокрые волосы, от которых исходил его запах. – Я люблю тебя. – И я тебя, малыш. Пошли спать. Минхо нехотя отстранился и посмотрел на Чана глазами полными любви, а в ответ получил самую нежную и яркую улыбку, которую когда-либо видел. Такая настоящая, способная растопить лёд в море, и заставить волны бушевать. Особенно ямочки. Он давно стал пленником драгоценных, так называемых, меток счастья и поцелуев ангела. Никогда ещё небылицы о зарождении ямочек на щеках не подходили человеку настолько идеально. Убирать посуду они не стали. Сразу прошли в тёмную спальню, не пропускавшую ни единый источник света, по-привычному бросили одежду по разным сторонам от кровати и легли. Холодная постель почти мгновенно стала горячей, как и всё тело Минхо, которое прижималось к голой груди. Он слушал биение сердца Чана, ловил над головой его дыхание и постепенно засыпал. На этот миг проблемы перестали существовать. На эту ночь больше не волновало ничего, даже грязная кухня. Минхо знал, что когда он проснётся утром, всё будет чисто: вещи окажутся на стуле, посуда будет помыта, мусора не обнаружится. Так же, как и Чана, который уйдёт с первыми лучами солнца. Минхо знал, именно поэтому спокойно засыпал. Как и каждую ночь на протяжении нескольких лет.————
Джисон не любил утро. Это его самое нелюбимое время суток. Ведь не было больше манящего запаха завтрака, приглушённых голосов, шума посуды. Не звучал на фоне телевизор, не доносился смех и слабо раздражавший его флирт, не было слышно ничего. Только в сознании голоса, которые он боялся забыть. Он нехотя открыл глаза и уткнулся в белый потолок. Чистый, ровный, словно новое полотно художника, куда ещё не успели приложить руку и провести карандашом. Ни единой трещины, никакой падающей штукатурки – абсолютно гладкая поверхность после ремонта. Если бы с человеческим сердцем можно было так же. Джисон вслушивался в пространство, пытаясь сконцентрироваться хоть на каком-то звуке: где-то далеко были слышны машины – совсем тихо, почти неуловимо; с площадки доносились чьи-то разговоры, где-то этажом выше бегал ребёнок, создавая отвлекающий топот. Он выдохнул, прикрыв глаза. Это не абсолютная тишина. – Слишком тихо, – бросил он, подорвавшись с постели, и подошёл к окну. Быстро отдёрнув шторы, он ловким движением руки потянул ручку рамы вниз, открыв створку, и сразу же шум города в полдень ударил по ушам. Хан стоял в одной футболке, смотря на город с высоты третьего этажа, и позволял холодному ветру касаться открытой кожи. Солнце ярко било по глазам, но он даже не жмурился, наоборот – смотрел до упора, пока не начало жечь слезящиеся глаза. Постояв ещё несколько секунд, он вернулся к кровати, взял телефон из-под подушки и вышел из комнаты, оставив окно настежь открытым. Когда-то родной город сейчас ощущался совсем чужим. Даже квартира, которую для него снял Хёнджин, казалась не такой, в какой он привык жить раньше. Это была обычная студия с маленькой кухней, которой он никогда не воспользуется, перетекающей в гостиную; с одной спальней и совмещённой душевой с туалетом. В принципе всё, что ему понадобится для жизни в этом городе. – Сеул, да? – пробормотал Джисон, взглянув на листовки, лежащие на столешнице, и пробежался глазами по буквам, которые выглядели непривычно знакомо. – Удивительно, что я ещё не забыл, как на нём говорить. За шесть лет жизни в Америке, Хан ни разу не пытался заговорить на корейском. Он намеренно избегал все азиатские районы. Когда к нему подходили и начинали диалог с корейского приветствия – делал вид, что не понимал. Хёнджин такое поведение не одобрял, но мнение оставлял при себе. И сейчас Хан сам решил вернуться. Продал тачку, оставил знакомых, друзей, любимую квартирку на окраине Лос-Анджелеса, и просто улетел, оставив беззаботного Питера там. Точно так же, как когда-то оставил юного Джисона. Он просматривал листовки с едой и выбирал меню для заказа, когда неожиданно в дверь несколько раз постучали, а затем уверенно начали вводить код. Хан не повёл бровью, привык. – Надо же, ты не в кровати, – Хёнджин прошёл на кухню с двумя пакетами и поставил их на стол. – А я хотел устроить обед в постель. Разрушил мои романтические планы. – Не начинай с утра пораньше. Я пока не готов выносить тебя, – Хан подошёл к кофемашине и нажал на кнопку «эспрессо». – Час дня, babe. Утро давно прошло. – А я только проснулся, поэтому именно оно. Что там у тебя? Хёнджин доставал из пакетов контейнеры, и аромат свежеприготовленной еды мигом разлетелся по всей квартире. Если до этого момента Хан не чувствовал голода, то теперь его живот урчал, готовый вместить в себя всё, что имелось. Они расставили на стол супы – очень красные на вид, настолько, что Джисон не был уверен, переживёт ли приём пищи. Но Хван заверил его, что ничего острого, и держа эту информацию в голове, он смог полноценно насладиться обедом – довольно плотным для первого раза за день, но его вполне хватит на весь остаток дня. Хан не был большим поклонником правильного питания в несколько раз в день. – Ликс писал, – между делом обронил Хёнджин, продолжив есть. – Он хочет встретиться с тобой. – Я так полагаю, человек, который интересовался мной – он? – без удивления спросил Джисон и отпил несколько глотков холодного кофе. Хёнджин кивнул. – Странно, что вы ещё общаетесь. – Я – не ты, и не обрубаю контакты после переезда. – Так проще живётся. И ни к чему не обязывает. Хёнджин это высказывание со знанием дела проигнорировал, ожидая подобный ответ. Если первое время его удивляло, с какой лёгкостью Хан мог вычеркнуть человека из своей жизни, полностью исчезнув со всех полей, то теперь он к этому привык. В конце концов, поэтому он находился рядом с ним и не давал нужным связям потеряться. – В любом случае, я уже согласился за тебя. – Тогда и говорить не стоило. – Брось, Хан, всё не так плохо, как ты думаешь. Тем более Ликс переживает за тебя. Нас было трое, если ты не забыл. Не забыл. Конечно же нет. Он никогда не смог бы забыть то беззаботное время, когда он улыбался во все зубы, смеялся максимально громко, наплевав на окружающих; когда пропускал последние уроки и уходил с друзьями играть в компьютерный клуб и терял счёт времени. Он никогда не забывал, не забудет, но и вспоминать больше не горел желанием. Те дни тянули за собой груз печали, лица, их улыбки. Они тянули за собой события, от которых он всегда убегал. Убегал, чтобы в итоге вернуться обратно и попытаться встретиться со страхом. – Было, – незаинтересованно бросил Джисон и отвернулся к окну. – Вот именно – было. И из того, что было, остались неизменные вещи, например – мы. И дружба, которая всё ещё держится. Мы вернулись ради этого. Хёнджин смотрел на Хана, видел привычное спокойное лицо, что не выражало никаких эмоций, но прекрасно знал, какая ожесточённая борьба шла внутри. В очередной раз бросить всё и прилететь в город, из которого убегал в слезах и полном опустошении – не просто, именно поэтому он гордился своим другом. Гордился и хотел помочь. – Ты вернулся. Джисон знал это. Вот только страх, сидящий внутри, было не так легко побороть. На словах можно было сказать многое, при желании возможно было и на луну улететь, но на деле требовались стойкость и трезвость ума в первую очередь. К сожалению, таким набором он пока похвастаться не мог. – Когда там встреча? – сдавшись, поинтересовался Хан, и потянулся к стакану, залпом выпив потерявший вкус кофе. – Я напишу позже, – улыбнулся Хёнджин, пока внутри по всем каналам растекалась гордость, которую он озвучивать не стал. Ко всему стоило подходить медленно и с огромной осторожностью, только если это не было финишной прямой, где на кон ставилось абсолютно всё. Джисон всегда ставил жизнь. Как оказалось, «позже» – вечером того же дня. Хёнджин заехал за Ханом, и вместе они тронулись к Феликсу, который жил в самом центре Сеула. Пока ехали, от Хвана он успел поверхностно узнать, чем Ликс занимался все эти годы, что делал после их переезда. В груди неприятно защемило от осознания, что он просто оставил хорошего друга за бортом, а сам отправился в свободное плавание по необъятному океану, не видя никаких преград. Плохой ли он друг? Да, Джисон был уверен в этом. Но также у него не нашлось никаких сомнений о том, что Ликс опровергнет все слова и будет общаться с ним, как и раньше. И от подобной мысли уголки губ слегка дёрнулись к верху. Как Хан того и ожидал, Феликс встретил его с распростёртыми объятьями, крепко сжав в своих, когда-то маленьких, ручонках. Ему всё ещё было неудобно, тем не менее он отпустил шутку, что теперь Ликс подкачался и сможет сам давать отпор обидчикам. – Yeah, с моим профилем работы безопасность превыше всего, u know, – согласился Феликс, ярко улыбнувшись. Вечер проходил на удивление спокойно, но что потрясло Джисона больше всего – осознание, что он действительно скучал по этой атмосфере. Ему не хватало блондинистой макушки в поле зрения, басистого голоса на слуху, «oh shit» через каждое предложение и глубокого, заразительного смеха, после которого поневоле улыбаешься сам. Он давно не видел, как Хёнджин смеялся истерично громко, откидываясь на спину и хлопая ладонями или по колену; как тот хватался за живот в приступе, пытаясь перевести дыхание и успокоиться; каким поистине счастливым и настоящим друг мог быть. В Америке с Питером наравне стоял Сэм Хван – саркастичный, безбашенный и холодный принц, тень короля, его излюбленная пешка, как все говорили. Но сейчас он видел именно Хван Хёнджина – весёлого, заботливого, искреннего и нежного друга, каким он его знал всегда. Наверное, возвращение было хорошим решением. Не только для него. – Кстати, Джи, – Феликс оторвался от экрана телевизора и посмотрел на Хана, сидящего позади него. – Я знаю, что ты продал свою тачку, но не хочешь сгонять на местную площадку? – Так и знал, что красный МакЛарен на парковке твой, – усмехнулся Джисон и получил в ответ игривое подмигивание. – Лёгкие деньги – красивые деньги, но вопрос актуален. Думаю, вам будет интересно глянуть на местных рейсеров. – Не знаю, как он, но я точно хочу, – Хёнджин поднялся с пола и налетел на Хана с высоты своего роста. – Let's go, king. Отвлечёмся немного, а после, если захочешь, можешь взять мою тачку. Остудишься. – Или мою, – вставил Феликс, улыбаясь. – Её ещё не касались руки мастера. – Вы ведь не отстанете? – вопрос был, скорее, риторический, но довольное «не-а» всё равно прозвучало. Два раза. Почти эхом. – Окей, но мы только посмотрим. Наблюдая за радостными улыбками друзей, Джисон не сомневался в своём ответе, вот только он не хотел оказаться среди рейсеров так скоро. На следующий день после прилёта. Однако ребята сделали довольно чёткое замечание – ему правда интересно было увидеть местных гонщиков и их тачки. Два спорткара подъехали к зданию недалеко от центра Сеула, спрятанному между домами и заведениями в спальном районе. Ничем неприметное, полностью скрытое от посторонних глаз и без единого окна, но очень большое. Один заезд, ведущий вниз, и внутри огромное пространство, под завязку уставленное машинами. – Парковка, серьёзно? – скептично спросил Хан, в окно смотря на собравшуюся молодёжь. – Другая страна – другие правила. Хёнджин ехал за Феликсом, который ориентировался там как рыба в воде и знал многих. Джисон мог только наблюдать, как друг сигналил каким-то группам, что поднимали руки тому в ответ. Они остановились подальше от всеобщей тусовки недалеко от выезда. По ушам ударила музыка, а в нос – запах шин и дизеля. Помещение не было слишком светлым, а в сочетании с серыми стенами и вовсе казалось приглушённым. Тачки различных цветов и марок, от старых моделей до экземпляров этого года, чьи презентации прошли относительно недавно. Многие стояли с поднятыми капотами, показывая всем мощные движки: кто-то с головой уходил в разглядывание, кто-то менял детали и тестировал рёв. Девушки плавной походкой вышагивали от одной машины к другой, держа в руках пиво; какие-то пары страстно целовались у всех на виду, заставляя остальных завидовать, а ещё некоторые занюхивали дорожку прямо с капота. Атмосфера царила совсем иная. – Как ощущения? – спросил Ликс, держа в руках съёмный руль Ламбо. – Весело. – Необычно, – ответил Джисон одновременно с Хваном, который присоединился к нему и облокотился на тачку. – Мы собирались на улицах за городом. – Здесь есть хорошо покрываемые люди, – усмехнулся Феликс, кивнув куда-то в сторону, но Хан даже не удосужился проследить. – Я покину вас ненадолго. Закину трофей. Хёнджин согласно кивнул, проводив младшего взглядом, а после повернулся к Хану и слегка подтолкнул плечом. – О чём думаешь? – Ни о чём. – Хотя бы сделай вид, что тебе интересно. – Мне интересно, ты же видишь, что я взгляд не могу оторвать от тачек. – И про себя отмечаешь, что все они показушники, не умеющие гонять. Вижу. Джисон закатил глаза, не желая препираться, ведь Хёнджин, отчасти, оказался прав. Все стоявшие машины кричали об отличном финансовом состоянии своих хозяев, вот только их навыки он ставил под сомнение. Разве можно было показать, чего ты стоишь, в столь закрытом пространстве? – Не знаю, как ты, но я не хочу упускать такую возможность, – Хёнджин похлопал друга по плечу и, коротко осмотревшись по сторонам, пошёл к Феликсу в сторону других рейсеров, чтобы глубже заглянуть и оценить чужие движки. Джисон же запрыгнул на капот, согнув одну ногу в колене, достал телефон и начал лениво пролистывать ленту инстаграма. Новые фотографии от оставшихся в Америке друзей и знакомых, их видео с рейсов и множество тачек. Все они выглядели такими же радостными, какими Хан их запомнил. От этого внутри появилась нелепая зависть и, возможно, немного грусти. Он бы с радостью сейчас находился в их кругу, продолжал гонять и получал бы за это крышесносные суммы, но его там не было. Хан знал, что не сможет вернуться в привычный ритм жизни, сделав вид, будто ничего не волновало; словно его дни по-прежнему были наполнены смыслом и красками, которые даже не начали сходить. Последние полгода в США стали для него самыми тяжёлыми. Глупая тоска мешала спать, огромная дыра в груди не давала наслаждаться жизнью, потому что мучала совесть, и постепенно все проблемы наваливались друг на друга. Каждая из них давила морально, вынуждала сомневаться в собственных силах, медленно убивала. Настолько, что хотелось снова сменить локацию. И вот он здесь. Очередная смена обстановки, и он вновь оборачивается назад, уже жалея обо всём. Но нельзя. В конце концов, он вернулся в Сеул не для того, чтобы продолжать бегать от самого себя. Внезапные оглушительные крики и визги вытянули Хана из пузыря мыслей, а толпа, бежавшая в другую сторону парковки, заставила оторвать взгляд от телефона и заинтересованно наблюдать за происходящим. Плавно проезжая меж всех колонн парковки, оранжево-чёрная Audi R8 остановилась прямо в центре мероприятия – место предназначенное только для одной тачки, как понял Джисон, ведь вокруг больше не было никого. Дверца водительского сидения медленно открылась и из салона вышел невысокий парень крепкого телосложения. Одет он был во всё чёрное: рваные джинсы, толстовка с косухой поверх и кепка. Парень медленно обошёл машину спереди, кивнув нескольким лицам, и обернулся на второго пассажира. Чёрный ботинок коснулся покрытого краской бетона, затем – второй, а после перед глазами Хана появился ещё один молодой человек. Он не взглянул ни на кого, лишь поправил ворот своей куртки, прежде чем присоединился к уже ожидавшему его парню. Тачку мгновенно окружили со всех сторон, многие здоровались, давая пять, и оживлённо жестикулировали. Двое парней держались очень расслабленно и уверенно, от них исходила аура людей, давно привыкших к такому столь обильному вниманию. Местная элита, – подумал про себя Джисон, задержав взгляд ещё на несколько коротких и скучных секунд, и перед тем как он собирался окончательно отвернуться, заметил пару глаз, пристально смотревших ровно на него. Чёрная чёлка спадала на глаза парня, но это не помешало Хану оценить, насколько красивыми чертами обладал тот человек. Утончённый, слегка вздёрнутый нос, кошачий разрез хитрых глаз, которые сейчас, при полном макияже, казались выразительнее, чем у любой профессиональной модели. Его расслабленное лицо не выражало никаких эмоций, одна лишь слабая ухмылка на губах. Но и та стёрлась, когда парень вытолкнул языком жвачку и надул небольшой шарик, намеренно громко лопнув его губами. Алыми. Припухлыми. – Эй, Ли! – раздался крик недалеко от Джисона, через громкую музыку, и вся спонтанная игра в гляделки с незнакомцем прервалась. Но не прежде, чем Хан увидел, как тот ему игриво подмигнул и лениво провёл языком по губам. – Сон, там стоит старенькая Mazda RX, но движок у неё многообещающий, – Хёнджин появился очень неожиданно, чем напугал немного выпавшего из реальности Хана. – Не хочешь глянуть? – Я пас, настроение не то, – отмахнулся он, не сводя глаз с тачки по центру. Двое парней сейчас весело смеялись и разговаривали с несколькими другими ребятами, присоединившимся к ним. Тот, кто приковал его внимание, уже сидел на капоте тачки, согнув одну ногу в колене, прямо как он сам, а вторую свесил, пока руки служили опорой за спиной. Второй же стоял к нему боком, пряча ладони в карманах джинс, и периодически качал головой в знак согласия. Картина для глаз Джисона оказалась крайне знакомой. Раньше он был в таком же эпицентре. – Ты слушаешь? – голос Феликса был схож с громом посреди ясного дня. Также внезапно и громко. – Задумался. О чём шла речь? – Хан повернул голову к друзьям и сразу получил в ответ смешок от Хвана. – Дай угадаю, ты залип на одну оранжевую Ауди, вокруг которой сейчас крутятся все девушки в коротких юбках и с открытым декольте? Джисон намеренно проигнорировал вопрос, вновь вернувшись к просмотру телефона. Он краем уха слышал разговор Хёнджина с Феликсом, но в суть не вникал, желая абстрагироваться. Вот только при постоянном скрежете шин, рёве моторов, свистов и громкой музыке получалось это крайне плохо. Можно было даже сказать, что невозможно. Однако, раз уж ему было интересно посмотреть, как гоняли в Сеуле, что здесь было принято и как развлекались местные рейсеры, приходилось терпеть многое. Отличия от Америки выявились всё же колоссальные. К примеру, в Лос-Анджелесе рейсеры не собирались на парковке посреди города, где полиция могла настигнуть в любой момент. Здесь не было яркого бара и танцев на шесте, как он привык видеть, огненного шоу и сцены, где отдельная группа девушек показывала свои номера. На этой площадке не было никакой свободы действий, и в случае чего, разъезжаться пришлось бы крайне тяжело – повяжут абсолютно всех. В Сеуле гонщики собирались здесь – в высотке на шесть этажей, где конечный пункт – крыша, просто чтобы показать свои тачки и словить кайф. Тем не менее, нашлось одно наблюдение, которое он не мог оставить без внимания – дрифт. Здесь рейсеры гоняли не на скорость – а ловкость. То, в чём он был никчёмно слаб, к сожалению. Ночь продолжала течь в своём привычном ритме, и большую её часть Джисон просидел на капоте, иногда обращая внимание на друзей и заезды, но намного чаще его взгляд так и уходил в центр. Он сам не осознавал, что смотрел именно туда, пока ему об этом с издевательством в голосе не говорил Хёнджин, или же тот самый рейсер, объект его несвойственной заинтересованности, не смотрел в ответ. Хан старался не задерживаться на нём дольше, чем на десять секунд, но даже в этом он не преуспел. Незнакомец поднял голову ровно в тот момент, когда Джисон бесстыдно гулял взглядом по силуэту, внимательно изучая и запоминая мелкие детали: как тот закатывал глаза, кусал губу или как его взгляд за мгновение становился раздражительным, если кто-то пытался коснуться. Он правда не хотел. Всё происходило само по себе. – Пя-лишь-ся, – незнакомец медленно разделял слово по слогам, Джисон его моментально считывал. Ехидно улыбаясь, парень наклонил голову набок, и вопросительно приподнял правую бровь. Хан тут же отвернулся, а до ушей сквозь весь шум донёсся слабый смех, который, он подумал, принадлежал тому самому рейсеру. – Блять, – выругался Джисон себе под нос и полностью поменял своё положение, окончательно повернувшись к Ауди спиной. Время протекало крайне быстро, что не могло не удивить, ведь Хан всё это время больше терялся в телефоне, нежели в происходящем. Они приехали сюда в одиннадцать, а сейчас его часы показывали три ночи. – Ликс перехватит у знакомых камеру и можем ехать, – Хёнджин сел на капот рядом, осматриваясь по сторонам. – Ауди трогает. Сам того не осознавая, именно на это высказывание Хан повернул голову назад, чтобы увидеть, как парень с хитрыми глазами сел за руль и завёл тачку. Толпа сразу же разошлась, расчистив путь, а Джисон мог думать лишь о том, что второго рядом не наблюдалось. Ауди медленно тронулась с места и начала проезжать мимо других тачек, сигналя нескольким из них на прощание, а когда подъехала к ним, остановилась полностью. – Понравился вид? – стекло опустилось вниз, и парень, медленно высунув голову, уложил её на руку на окне. – Взгляд оторвать не мог. – Могу сказать, что не я один, – отозвался Джисон, чем вызвал у того довольный смешок. – Да неужели? Вот так совпадение, не считаешь? Отвечать Хан не стал, предпочёл пристально всматриваться в чужие глаза, что с близкого расстояния оказались намного красивее, чем он предполагал. – Новенькие? Никогда раньше вас не видел. – То, что ты нас не видел, не говорит о нашей принадлежности. – О-оу, – низко протянул парень и самодовольно улыбнулся. – Какой острый язык, режет меня без ножа. Не хочешь прокатиться, раз уж на то пошло? – Не умею. На этих словах дружелюбная улыбка с лица незнакомца резко спала. Теперь она больше была похожа на едкую ухмылку. Тот ещё какое-то время внимательно изучал Джисона, а затем вернул корпус обратно в салон, откинулся на сиденье и плавно положил левую руку на руль. – В таком случае, держи свой язычок за зубами – в этих кругах до добра не доведёт. Радуйся, что тебе попался всего лишь я. Тонированное окно начало медленно подниматься вверх, полностью закрывая за собой обзор на водителя. Джисон напоследок успел увидеть, как тот вернул на лицо серьёзный вид и, сменив передачу, с противным свистом шин рванул вперёд, оставив после себя большие чёрные полосы. Многие провожали взглядом чёрно-оранжевую Ауди вплоть до момента, пока она не скрылась из виду. Джисон в том числе. – Не умею, – подал голос Хёнджин, молча наблюдавший за всем разговором. – Красиво заливаешь, конечно. 10 out of 10. Настоящий king behavior. – Завались. Хван не стал подавлять ухмылку, так и рвавшуюся наружу, но вместо этого промолчал. Джисон же продолжал смотреть на пустующий выезд, а перед глазами застыла чужая ухмылка. Почему-то его она сейчас раздражала меньше всего.————
Хан ехал по ночному городу с открытым окном, запуская в салон холодный ветер, остужавший голову. Урчание двигателя звучало приятнее любой музыки, которая жила в его плейлисте, и действовала лучше любого антидепрессанта. Их он перестал пить три года назад. Было непривычно катать не по побережью под прибой волн, а среди зеркальных высоток и множества ярких вывесок, что продолжали ярко гореть даже в ночи. Джисон всё ещё не мог поверить, что нашёл в себе силы вернуться. Всего год назад эта мысль казалась невозможной, неправильной, непозволительной; полгода назад – страшной, а сейчас – ненастоящей. И ведь страх никуда не делся, казалось, он даже усилился. Стоило только подумать, что ему придётся одному ехать в сторону моря, проезжать по заученным улицам и увидеть до боли знакомый дом – к горлу подступала тошнота. Но ближайшие несколько месяцев этого делать он не был намерен. Медленно сбавив скорость, Хан остановился на светофоре и устало откинулся на спинку кожаного сиденья. Две минуты. Ему нужно было прождать в тишине целых сто двадцать мучительных секунд, что протянутся вечность. Наедине с собой. Какой страшный сон наяву. Закрыв глаза, Хан попытался уловить другие звуки ночи, но был слышен только его приглушённый двигатель. Он тихо напевал мелодию, стараясь заполнить тишину, пока стремительно быстро не начал приближаться ещё один звук мотора. В одну линию с ним встал чёрный байк, а фигура на нём плавно разминала шею. Джисон повернул голову в её сторону, только чтобы лучше слышать и оценить такого же жителя ночи. Он никогда не любил смотреть до упора, предпочитал отворачиваться первым, но водитель притягивал взгляд. Молодой человек также посмотрел на него, Джисону хотелось верить, что на него, ведь за шлемом ничего не разглядеть, но время, что тянулось до этого так долго, понемногу начинало набирать обороты. А ведь он просто смотрел на какого-то мотоциклиста. Мотоциклиста, который плавно помахал ему рукой и еле слышно усмехнулся, что-то проговорив. Хан впервые возненавидел звук заведённого мотора, ведь именно он заглушил всё сказанное. Индикатор сменился на зелёный, и вместе с ним незнакомец молниеносно рванул вперёд, оставив Джисона далеко позади. Он сидел неподвижно, смотря, как фигура в чёрном быстро исчезала по прямой, сливаясь с полотном ночи, а затем медленно нажал на газ, включил поворотник и свернул вправо. Ночь была длинной, намного длиннее, чем дорога до дома. Но он обязательно доедет до финиша, чего бы это ему ни стоило. Медленно, но верно, ставя на кон свою жизнь.