Вы:
инфа на четвертого
Питер Хан, 24 года
кореец американского происхождения
в сеуле находится порядка двух месяцев
сорвал аукцион ди
государственная неприкосновенность
данные засекречены
Mr. R: Хорошо Что с Хваном?Вы:
ничего интересного
(Вы поделились файлом)
ДОСЬЕ
Имя: Хван Хёнджин Дата рождения: 20.03.00 Место рождения: Сеул, Южная Корея Образование: 2006-2015 – закрытая юношеская школа Ёндэ; 2015-2018 – старшая школа Чхондам; 2018-2022 – Калифорнийский государственный университет Нортриджа, факультет – бизнес и маркетинг Особые приметы: Родинка под левым глазом, два прокола в левом ухе и один в правом, не выходит на улицу без колец, на момент составления досье цвет волос – блонд Дополнительно: Является единственным наследником корпорации Хва, один из спонсоров помощи больным детям; собственное дело – покупка/продажа автомобилей с 2021, имеется стабильная база клиентов и хорошая репутация. Не появляется перед прессой, не посещает вечеринки, свободное время уделяет на выставки, галереи, музеи. В собственности имеется две недвижимости, три машины; связь с семьёй поддерживает регулярно. * * * он чист и скучен, обычный богатый затворник. кстати, перенял несколько тачек у минхо, ну разве не крут и опасен? бойся его~~ конец рапорта обращайся, дед с тебя 5к$, как только прочтешь, а я узнаю точно, во сколько ты закрыл документ :) твой единственный и неповторимый Ивел~ Woori Bank: Пополнение счёта: +5.000.000 ₩ Баланс: 5.039.500,90 ₩ – But Felix never bad… Да?————
Сынмин довольно сидел на спине Чанбина, пытавшегося замерить давление в шинах, постоянно припрыгивая, как на фитнес-мяче, напрочь игнорируя все летевшие угрозы. Чонин помогал Феликсу устанавливать камеры по всему маршруту, Хёнджин же сидел с двумя старшими, в деталях рассказывая им о встрече с Рэйсом. – Только я не понял, знает ли он, что я с вами. При знакомстве ещё руку сжал настолько сильно, у меня из глаз чуть слёзы не потекли. – И после его ухода – тоже, но не переживай, мечта моя, я буду любить тебя любым, – радостно прокричал Сынмин, находящийся недалеко от них, которого Чанбин всё же смог скинуть с себя и моментально замахнулся. – Клянусь Богом, Ким Сынмин, когда-нибудь ты доиграешься и я убью тебя. – Моя новообретённая любовь не даст меня в обиду, ха. Чан ещё какое-то время наблюдал за словесной перепалкой, желая Хёнджину сил и крепкой нервной системы, который, подавив в себе улыбку, вернулся к рассказу. Он говорил всё, что вспоминал – начиная от странных, изучающих взглядов до вопросов и неоднозначных предложений. Хван так же не упустил момент про косвенное упоминание старших. – Воруем, – усмехнулся Минхо, продолжая спокойно есть чипсы. – С какой стороны посмотреть, конечно. – Воруем у вора, – Чан открыл рот и потянулся за чипсиной, которой его дразнил младший. – Тебя не тронули, главное? – Нет. – Отлично, Рэйс бы не стал рисковать своей репутацией и вредить тебе. Можешь быть благодарен известной фамилии. – Уже. Впервые в жизни, если честно, – Хёнджин приподнял губы в полуулыбке и не громко вскрикнул, когда на него навалился Сынмин, повиснув на спине. – Осталось понять, как у них получилось быстро выйти на нас, – сказал Минхо и хотел продолжить, как Хван внезапно хлопнул в ладони и стянул Сынмина со спины, усаживая на колени, чтобы не отвлекал. – Помощник Рэйса прервал нас единожды, это было уже под конец. Он упомянул какого-то Ивела и сказал, что вторглись на четвёртую базу. – Помощник Рэйса об этом сказал при тебе? – Чан выгнул бровь, получая подтверждающий кивок. – Либо они и правда не знают о твоей причастности, либо намеренно позволили услышать, но пока склоняюсь к первому. – Меня больше волнует новое имя. Ивел? – Минхо опёрся локтями о колени и повернул голову в сторону сидящего рядом Чана, который вяло пожал плечами. За спиной старшего начали звучать приближающиеся голоса остальных, а после обладатели показались сами и Минхо, неосознанно, переместил взгляд на Джисона, присоединившегося неизвестно когда. – Феликс, ты же давно гуляешь в клубе Рэйса. – Ага. Что такое? – Слышал когда-нибудь про Ивела? – все взгляды разом устремились на идущее трио, но Минхо, не моргая, следил лишь за одним из них. Феликс задумчиво почесал затылок. – Не думаю, но могу попробовать поискать? Что с ним? – Он доложил Рэйсу, что с базы стащили тачки. Наверное, и имена уже слил. Вы же говорили, что у Рэйса хорошая защита – значит, на него работает умелый хакер, – Хёнджин, как только слова слетели с уст, посмотрел на друга. – Эй, Ликс, ты же часто гоняешь на сборища задротов, нет никого не уме? – Ивел? Такого точно не слышал, но попробую что-нибудь нарыть. И если он работает на Рэйса, то, возможно, в базе смогу зацепиться хоть за что-то. – Превосходно, – Чан встал со стула и подойдя ближе к Феликсу, похлопал того по плечу, пробегаясь взглядом по всем. – Не будем терять время. Полагаю, камеры все установлены? Пора устроить тест-драйв. На сегодня команда собралась на заброшенном заводе с огромной площадью, позволявшей им спокойно разогнать тачки для проверки. Каждые сто метров установили камеры, проезжая мимо которых, никто не должен был засветить лицо, а ещё лучше – минимально показать машину. Для успешного выполнения плана необходимы не только высокоскоростные тачки, но и умелые водилы, поэтому, пока Чан расположился у монитора, следя за фиксированием лиц, Минхо внимательно наблюдал за техникой вождения. Первым проехал Чанбин. Из пятнадцати камер его лицо чётко поймали четыре, чему он доволен не был, но принял замечания спокойно – его ролью на главной миссии будет отвлечение, поэтому и появляться вместе со всеми ему не придётся, тем не менее Бин захотел проверить себя. Вторым по очереди поехал Чонин, к которому Минхо сел на пассажирское после первого круга, чтобы корректировать стиль вождения. Его зафиксировали восемь камер и на трёх лицо заметно без смазок. Чан с максимальной концентрацией следил за передвижением через мониторы, записывая общее время, ушедшее на полный круг, скорость и отмечая слабые стороны. Чанбин сидел рядом с ним поодаль от младших, довольно кричавших в поддержку и травившие шутки в сторону друг друга. День проходил весело. – Нини, это было ужасно. Разучился кататься? – поспешил крикнуть Сынмин, как только Чонин припарковался и вышел из тачки вместе с Минхо, направившегося прямиком к дуэту у мониторов. – А я так расхваливал тебя перед нашими гостями из Америки. Какой позор. – Если под «расхваливал» ты имел в виду ставки на время, то подтверждаю, – усмехнулся Хёнджин и повернулся к старшим. – Чан-хён, какое у него время? Чан недоверчиво покосился на четверых, уж больно воодушевлённых младших, смотревших на него с предвкушением, и взглянул на секундомер. – 3:25. – Гоните деньжата, олухи! – злорадно рассмеялся Сынмин, довольно накидываясь на ничего не понимающего Чонина, замеревшего с недовольством на лице. – Ваше высочество, с вас в двойном размере. – С чего я должен больше? – возмутился Хёнджин, но из портмоне всё равно достал две купюры по пятьдесят тысяч. Джисон с Феликсом отправили деньги на счёт. – Ты серьёзно спорил на моё время? – Всё хорошо, Нини, я защитил твою честь, – не переставал смеяться Сынмин, одновременно закрываясь от кулака Чонина. – Они сказали, что ты проедешь за четыре минуты и больше, а я назвал время меньше. – Потому что, стоило ему сесть в тачку, ты начал заливать нам в уши, – не прекращал спорить Хёнджин, кидая бейсбольный мяч в Сынмина, присевшего на корточки от истерического смеха. – «Плох в поворотах, не умеет въезжать на полной». Отмена свидания. – Oh shit, точно, – Джисон прикрыл рот ладонью и состроил самое сострадательное лицо, кивая. – Good luck, bro. Мы верим, ты справишься обязательно. – Не переживай, Ханджи, я оставлю ему незабываемые впечатления. – Только будь нежен, а то он слишком чувствителен. – Приму к сведению. Чонин с долей отвращения наблюдал за происходящим, пока Хёнджин готов был провалиться под землю, пряча лицо за спиной улыбающегося Феликса. Сынмин с Джисоном, к всеобщему удивлению, каждый раз быстро находили между собой контакт, подхватывая самые разные темы и действия. Никто не поспевал уследить, как они с безобидного разговора переходили на смехотворный, иногда – абсурдный. Больше всех от их командной работы страдал Хёнджин. – Ким Сынмин, твой черёд. Время веселья подошло к концу, – крикнул Минхо, кивая на тачку. – Покажи нам, как должен откатать умелый водитель. – Ну-у, хён, я не стою вашего внимания. Все мы знаем, что гонщик из меня так себе, – попытался слиться младший, но один грозный взгляд не оставил ему никакого выбора. – Может, я лучше буду +1 у кого-нибудь? – Позиция занята. Sorry not sorry, – улыбнулся Феликс и подмигнул, довольно помахав рукой Киму. – Минхо-хён, серьёзно, ты же знаешь, что моё красивое лицо будет на всех камерах, они не устоят перед моим очарованием. Давай не будем тратить время и посадим за руль профессионалов. – Ким Сынмин. – Да-да, иду. Несмотря на все речи, результат Сынмина почти не отличался от Чонина – можно было даже сказать, что оказался лучше. Он успешно объехал все начальные камеры и держал высокую скорость на поворотах, идеально дрифтуя, своевременно разгоняясь и отворачивая лицо в нужное время, однако на половине пути стал сбавлять, намеренно замедляясь у камер и ярко улыбаясь. Чан смеялся, наблюдая за действиями младшего, а сидящие по бокам от него Минхо с Чанбином готовы были накинуться с кулаками – особенно первый, потому что Бин ожидал чего-то подобного. – Расчётливый, ленивый засранец, – усмехнулся он, фотографируя глупое выражение Сынмина на экране. Тачка остановилась медленно и так же неторопливо из нее вышел довольный Сынмин, мгновенно пустившийся в бег, стоило Минхо двинуться в его сторону. Никто не видел, что делал старший, заловивший Кима за колонной, но истошные, драматичные крики о помощи слышали все, не переставая смеяться. – Душу отдал, – выдохнул Сынмин, подходя ближе и держась за живот. Хёнджин, чья очередь была следующей, уступил ему место на кресле-мешке, который они с собой привезли. – Дьяволу. – Я тебя слышу, Ким Сынмин. – Ещё немного и я точно поверю, что за мной слежка, – компания вновь рассмеялась, за исключением самого Кима, гримасничавшего за спиной Минхо. Наверное, только Джисон не был заинтересован в заезде Хёнджина, который прошёл к тачке медленно, выдерживая прямую осанку, словно шёл по подиуму, а не по разваливающемуся зданию, и так же неспешно сел за руль, пристёгивая ремень. Хван бросил взгляд на Минхо, поднявшего руку, и стоило ей опуститься, резко надавил на газ, сразу меняя передачу. По всему помещению стоял громкий скрежет шин и мощный рёв мотора, все глаза были устремлены на белую тачку, пролетавшую мимо камер, точнее – под ними. Хёнджин обходил каждую из них, вплотную проезжая у стен в слепых зонах. Чан с Чанбином наблюдали за заездом с довольными улыбками, не замечая на экране лицо, лишь периодически всплывавшее размытое пятно. Минхо, в свою очередь, не нашёл ни один промах в вождении, одобрительно кивая, и неосознанно повернул голову в сторону Джисона, смотрящего в телефон. На секунду в его голове проскользнула мысль, что Хан сможет проехать ещё лучше, и эта незначительная мысль пробуждала внутри необъяснимое чувство гордости, но он поспешил от неё отмахнуться, как только перед ним с противным, протяжным свистом остановилась тачка. – Чёрт, кажется, я влюбился больше, – выдохнул Сынмин, не сводя очарованных глаз с Хёнджина, захлопнувшего дверцу и шедшего в их сторону. – Ни одного засвета, восемь камер поймали лишь белое пятно, – крикнул Чан, показывая большой палец. – Это сильно. Молодец. – Спасибо. Скрываться от камер – дело привычное, – смущённо улыбнулся Хёнджин, давая пять Джисону, вставшему с места. – Let's go, King. – Я наконец-то увижу Джи в полной красе, – воодушевился Феликс, радостно похлопывая Чонина по плечу. – Чан-хён, могу я потом взять его запись на память? – Sure. – Давай, малой, утри нос Ким Сынмину, – довольно поддержал Чанбин, получая со стороны шокированный взгляд и прилетевший бейсбольный мяч. – Я тебе руки оторву. – А причём здесь я? Ты понимаешь кого и с кем сравниваешь? – Говно с конфеткой. – Вот именно! Как можно было сравнить сладкого меня с… без обид, Ханджи, я не считаю тебя говном, но… – Джисон прошёл мимо Сынмина с весёлым выражением, сохраняя лёгкую надменность и насмешливость. Атмосфера изменилась почти мгновенно, стоило Хану приблизиться к тачке и сесть в салон. Особенно мощно смену прочувствовали Чанбин с Минхо, сидевшие рядом с Чаном; со стороны младших на них короткий взгляд бросили Феликс и Сынмин, который усмехнулся под нос, выдавая тихое «будет жарко». Джисон не торопился трогаться с места, медленно пристёгивая ремень и настраиваясь – для него всегда было важным ощутить машину, поэтому он не стал отказывать себе в удовольствии слиться с железным конём воедино. Минхо давно уже опустил руку, сигналя стартовать, но младший даже двигатель не завёл, продолжая тянуть время. И оно действительно тянулось. Мучительно долго для Минхо, который приковал пристальный взгляд на Хана, посмотревшего на него в ответ с тенью слабой улыбки. Она не была яркой, не ослепляла и не спирала дыхание, как раньше, но точным попаданием приходилась по сердцу, заставляя саднить. Минхо казалось, что он мог чувствовать, как болезненно оно сжималось, словно Джисон держал его сердце в своих руках и мстительно передавливал, вынуждая столкнуться с тем, через что прошёл сам. Сомнений, что вчера он причинил младшему боль, у него не было. И вроде бы Минхо не должен был чувствовать ничего, но собственная боль лишь усиливалась. В голове Хана пролетали десятки мыслей на огромной скорости, с какой ему предстояло проехать круг. Он не переживал за своё время, точно зная, что умело объедет все камеры – призраками их с Хёнджином прозвали не просто так, однако внутри поселилось странное ощущение нервозности, словно ему необходимо показать навыки перед судьёй, будто проходил аттестацию, влиявшую на дальнейшую жизнь, и не имел право на ошибку. Джисон ловил плотно зафиксированный на себе взгляд Минхо и не мог не радоваться, прекрасно осознавая наличие бессмысленных надежд – они исчезли в тот миг, когда Чан взглянул на него и приподнял бровь, кивая на дорогу, а затем повернулся к Минхо, сразу разорвавшего зрительный контакт. В груди заиграло неприятное чувство вины и чтобы от него избавиться, он резко нажал на газ. С первых же секунд разгона Джисон ощутил прилив адреналина и жгучую уверенность. Закрытое пространство никак не мешало показать силы в полной мере, именно поэтому он даже не пытался тормозить на разворотах, выполняя заносы, которым его обучил Минхо. Жёлтая тачка молниеносно проносилась вплотную к стенам, теряясь среди колонн и избегая камер. Джисон объезжал слежку по тому же принципу, что и Хёнджин – под объективом, прибавляя скорость на максимально допустимую. Ладони вспотели от напряжения, дыхание стало хаотичным, иногда учащаясь или вовсе пропадая на короткие секунды, пока руки ловко переключали передачу и удерживали руль; ноги казались невозможно тяжёлыми, постоянно в ожидании команды, но Джисон выжимал исключительно газ. Он миновал последнюю камеру, закреплённую на колонне, проезжая под ней, почти касаясь зеркалом, и резко затормозил с громким скрежетом, оставляя после себя чёрные полосы. Чанбин, всё это время смотревший не через экран, встал со стула и с гордой улыбкой начал хлопать, когда Джисон открыл дверцу; младшие зашумели, не скупясь на подколы, что среди них появился выпендрёжник, а Минхо продолжал сидеть молча, но не мог не почувствовать приятное тепло, растёкшееся в груди. – Ещё раз. Семь пар глаз одновременно устремились на Чана, расслабленно прокручивавшего в пальцах ручку. Шум спал мгновенно, стоило старшему поднять серьёзный взгляд на Хана, успевшего выйти из тачки. Все молчали, не смея заговорить в напряжённой тишине, даже у Чанбина не нашлось слов для защиты. – Я не ясно выражаюсь? – спросил Чан тоном, не терпящим возражений, и вскинул правую бровь. – Ещё раз. – Окей, но скажи, хотя бы, что не так, – к всеобщему удивлению, Джисон говорил спокойно, собираясь снова сесть за руль. Он повис на дверце, борясь с желанием посмотреть на сидящего рядом с Чаном Минхо, чей взгляд его буквально сжигал. – Ты проехал за две с половиной минуты, как и Хёнджин, но засветился на трёх камерах. Wasn't you a King, Peter? Пропуская мимо ушей насмешливые ноты в речи старшего, Хан вернулся в салон и тронулся с места, не дожидаясь сигнала. Ему было обидно не из-за слов Чана, не потому, что заставили ехать круг; обида – скорее озлобленность, появлялась на себя – попасть на камеры, имея хороший опыт теряться из виду, было неприятно, поэтому он выжимал газ, пролетая мимо камер ещё быстрее, чем до этого, тем не менее на финише его ждал повтор. – Снова, – Чан был непреклонен и говорил, не поднимая взгляда. – Это всё, на что ты способен? Джисон проезжал круг за кругом, каждый раз останавливаясь, чтобы увидеть, как старший безразличным взмахом ладони показывал ехать снова. Всем было не до смеха – младшие опасливо косились на Чана, смотревшего на экран, и неуверенно переглядывались между собой, не решаясь комментировать. Чанбин, сидевший по правую сторону, периодически бросал на друга неодобрительные взгляды, но упорно молчал до тех пор, пока Чан не отправил Хана на пятый круг. – Он же нормально проезжает, хён. Даже если и попадёт на несколько камер – не страшно, сможет без проблем оторваться. – А если не сможет? Что будешь делать, если за ним выедет несколько машин? – Чан повернулся к Минхо, неотрывно следящему за передвижением жёлтой тачки. – Его навыков достаточно, чтобы я остановился? Минхо не ответил, продолжая смотреть на Джисона, остановившегося на несколько секунд, чтобы его отправили на очередной круг. Он не смотрел в экран, не лез в споры, как Чанбин, лишь периодически бросал взгляд на секундомер, отмечая, как быстро младшему удавалось объехать не малую площадь. С каждой секундой голоса сбоку сливались в непонятную какофонию, в конец исчезнувшие под давлением мыслей. Минхо всегда был умелым игроком, использовавшим лишь голову. Ему нравилось играть, прыгать выше головы, преодолевать невозможные планки, рискуя всем и ставя на кон абсолютно всё, потому что присутствовала уверенность в победе. Выигрыш – вот, что имело настоящее значение, и ради него в ход шли всевозможные трюки и ловушки. Минхо не останавливался на своём пути, откидывая мешающиеся факторы, поэтому никогда не проигрывал, и эту черту характера он наблюдал в Хане. То, с каким терпением Джисон наматывал круги, даже не зная результата и ошибок, не подозревая о том, что камеры его и не видели вовсе – снова откидывало Минхо в прошлое, где он был таким же. Эта схожесть его не отталкивала, как случалось зачастую, потому что он терпеть не мог людей, напоминавших ему слабую версию себя; схожесть с Джисоном, наоборот, как бы не хотелось признавать, оказалась приятна. Она лёгкая, почти воздушная, невесомая, со своими сложностями и камнями преткновения; наполнена пониманием, уважением, состраданием, эмоциями – всем, что Минхо давно потерял по отношению к людям, не входившим в близкий круг. Самое страшное, что эта схожесть переполнена чувствами, которым он дал волю прошлой ночью, когда жадно целовал и крепко прижимал к себе. Вспомнив, как Джисон идеально выглядел в его руках, Минхо неосознанно провёл языком по губе и вновь вернулся в реальность под непрерывный рёв мотора – Хан больше не останавливался, чтобы узнать результат, он продолжал обкатывать круги дальше. – Он же разобьётся на такой скорости, – донёсся обеспокоенный голос Сынмина. – Какое у него хоть время? – 1:43, – ответил Чанбин, снова накидываясь на Чана. – Это не смешно, хён. – А похоже, что я смеюсь? – Лучше бы смеялся. Смотри, у него время шикарно подходит под зашифрованное признание: 143 – i love you, – вставил Сынмин, пытаясь разрядить обстановку, но суровый взгляд быстро остудил пыл. А Джисон, тем временем, ушёл на восьмой круг. С безразличным лицом он стирал покрышки, не заботясь о перегреве и продолжая наращивать скорость. Моментами тачку заносило сильнее и несколько раз он оказывался на грани аварии, почти влетая в стену, но до последнего держал концентрацию, не позволяя сбиться; не желая разбиться. Вид перед глазами уже начинал расплываться и сливаться, он едва замечал колонны; голова кружилась от повторных трюков, гудела от мыслей, тем не менее Джисон не собирался сдаваться так просто. Ему не хотелось позорно проиграть Чану, который явно пытался преподать ему очередной урок – в этот раз он был более чем заслуженный. – При всём моём уважении, Бан Чан, ты перегибаешь, – Чанбин не повышал голоса, но говорил с нажимом, давая понять свою позицию. Он даже отбросил суффикс, обращаясь только по имени, что допускал крайне редко. – Этих навыков хватает. – Видимо, не очень. – Ты издеваешься? Он буквально мог влететь в стену. – Он опытный, не переживай. – Его лица нет на камерах, – прикрикнул Чанбин, раздражённо ударяя кулаком по столу. – Хён, ты- – Что думаешь, Минхо? – Чан снова повернулся влево, сталкиваясь с неоднозначным взглядом Хо, но эти глаза ему хорошо были знакомы, он знал каждое выражение на лице младшего, поэтому продолжал смотреть с вызовом. – Уверен, он сможет проехать ещё раз пять. В памяти Минхо, моментов, когда Чан на него давил, практически и не было. Может, пару тройку раз старший говорил обидные на тот период, но правдивые слова, от которых хотелось бежать прочь, потому что правда всегда колола глаза; возможно, Чан делал то, что несло за собой болезненные последствия, но они были направлены на благо, поэтому сейчас, оказавшись оттеснённым к краю обрыва, Минхо не видел другого выбора, кроме как сдаться – не признать поражение и полететь вниз, а дать отпор. Слова «проигрыш» в его жизни не существовало. – Можешь сменить его за рулём. Хан стремительно близко подъезжал к предполагаемому финишу, и так же стремительно быстро Минхо шёл к нему навстречу, останавливаясь прямо на пути. Увидев перед собой старшего, Джисону пришлось резко вывернуть руль и сменить направление, потому что вовремя затормозить он бы не смог, но даже так тачка проехала непозволительно близко. Со свистом остановившись, Хан выбежал из машины и торопливо двинулся к Минхо, начиная осматривать с ног до головы. – Эй, ты в порядке? – проговорил он с паникой в голосе и страхом в глазах. – Я мог тебя сбить, зачем вышел? – Но не сбил, расслабься. Ты молодец. Чанбин сидел молча, пытаясь успокоиться и перевести дыхание, которое сбилось за напряжённое время, наполненное переживанием за Джисона. Он переводил взгляд от младшего с Минхо, по-прежнему стоящих у тачки, до Чана, ни разу не посмотревшего в их сторону. Ни для кого в команде не было секретом, что Хан засматривался на Минхо и питал какие-то чувства, но никому не было известно, что чувствовала вторая сторона; никому, кроме Чана. Чанбин больше в этом не сомневался. – Неужели нужно было доводить до такого? – тихо спросил он, снова переводя глаза на двоих. – Впервые вижу, чтобы тебе ответили. – Прилетали ответы и похуже, – на губах Чана появилась горькая усмешка, от которой у Чанбина неприятно отдалось в груди. Ожидание неизбежного. – Мне хочется верить, что я понимаю твои мотивы, но иногда кажется, что не понимаю вообще ни черта. Серьёзно, хён, неужели это действительно необходимо? Чего ты добиваешься? – Он хочет свободы. – Ему никто не мешает. – Ни одна птица не выберется из клетки самостоятельно, Бин. Ни один человек не способен вытащить себя со дна, пока не появится кто-то, готовый протянуть руку помощи. Не мне тебе об этом говорить. Чанбин смотрел на Чана долго, пытаясь прочесть на непроницаемом лице хоть что-то; хоть малейший намёк на какую-то эмоцию, но не видел ничего. Никакого сожаления, сострадания, переживаний, страхов – ничего, только пугающая пустота, как во время их первой встречи. Он прекрасно понимал слова друга, был согласен, поэтому не мог даже возразить, чувствуя бессилие и обиду. Чан не думал о себе. Снова. – И что дальше? Чанбин привык. Ему действительно хотелось думать, что он давно свыкся со многими заскоками друзей, их взглядами на ситуации, позициями, мыслями, которые, порой, доводили его до нервного тика. Он предпочитал не встревать в их споры, не лезть в отношения, осознавая дальность – старшие находились на другом уровне, в своём маленьком мире, неподвластный для понимания других, тем не менее иногда считал нужным вставить отстранённое и независимое мнение, как сейчас. Он наблюдал за тем, как Чан медленно поднял голову и посмотрел в сторону Минхо, который ни на секунду не отводил взгляда от Джисона, словно тот мог исчезнуть в любую минуту. Чан смотрел бездушными глазами, будто сквозь; смотрел так, будто мир рушился и не было никакого шанса на спасение, как перед лицом неизбежного. И Чанбин понимал, почему. От этого становилась больнее. – Что будет, когда птица выберется? – Обретёт свободу выбора. – А клетка? – Чан отвернулся, замирая взглядом на экране, где хорошо было видно Минхо. Он улыбался Джисону, неловко переминавшемуся с ноги на ногу и отвечавшего со смущением, и эту улыбку Чан не видел мучительно долгие годы. Та самая, которая раньше озаряла его дни. – А с клеткой ничего не будет. Она продолжит стоять, может, её уберут, отдадут, выкинут, но ничего с ней не случится. Лишь потреплется с годами, – грустная улыбка, усталые глаза. Чанбин не выносил этого. Не на людях, всегда казавшимися сильными, ведь когда они сдавались, создавалось впечатление конца; когда они опускали руки, вера в собственные силы пропадала с ними. – Птица может прилететь вновь. – Но клетки уже не будет. Такова жизнь. Сынмин поспешил снова развеять давящую атмосферу и в этот раз его подхватили все, начиная вразнобой кричать Джисону комплименты, кто-то – шутки, а особо находчивые – подкаты. К младшим присоединился и Чанбин, оставляя Чана позади, потому что слова не находились, а голова казалась слишком тяжёлой для размышлений. – Ханджи, твоё сердце свободно? У меня есть подходящая кандидатура. – Прости, но рядом со мной ты припеваючи жить не будешь. Не Хёнджин, к сожалению. И общий гогот быстро заполнил помещение, словно не было никакого давления, напряжения; ребята смеялись громко, высмеивали друг друга ещё громче, затевая безобидные драки. И всё было как всегда, за исключением одного. Минхо стоял позади Джисона, снова засиявшего ярко. Он наслаждался его смехом, тёплыми вибрациями в голосе и едкими нотами при сарказме; вслушивался внимательно, очарованно наблюдая за быстрой сменой выражений, увлечённой жестикуляцией и улыбкой. В какой-то момент Минхо начал улыбаться сам, но не понял этого, пока не заметил Чана, одиноко сидящего в стороне. Старший смотрел на них нежно, слегка приподняв уголки губ, и этот вид заставил Минхо проснуться – опомниться, потому что он никогда не осмелился бы произнести вслух, что забыл про Чана, с головой уходя в… во что? – Какое у меня время? – спросил Джисон у Чанбина, для чего-то прихватившего с собой секундомер. – 1:45. – I love Minho, – вставил Сынмин, но никто не воспринял его слова всерьёз, качая головой. Джисон и вовсе не понял шутку, поэтому отстоялся в стороне, когда на того накинулись с претензиями. В кого? Минхо знал ответ – он был ясен, как день. Хотел ли признавать его – вопрос уже совсем иной – более сложный, требовавший выдуманных в голове споров, размышлений и одобрений, поэтому он снова от него отмахнулся, стирая с лица улыбку и уходя к Чану. Чану, встретившему его привычным теплом нежных объятий, с ударившим в нос ароматом морского бриза, который казался родным – был родным, но смешивался с посторонним. Минхо, который всегда находил покой в запахе старшего, не замечая другие; Минхо, который буквально зависел от запахов и относился к ним слишком щепетильно, сейчас не мог определить точно, кого чувствовал. Нет, даже не так. Он не мог понять, к кому именно тянулся, на ком хотел сделать акцент. И это его жутко бесило.————
Минхо сидел на диване, взглядом прожигая угасающий огонь камина. В голове стоял настоящий круговорот мыслей, больше похожий на торнадо в лице одного человека, к которому всё и сводилось – он чувствовал сильное влечение. Он бы не сказал, что за последние месяцы жизнь подверглась кардинальным изменениям, но они всё же были – новые лица, связи, больше ответственности, опасностей и рисков, которые терзали тяжёлую голову, не позволяя расслабиться; больше смеха в их узком кругу, улыбок, беззаботности и тепла, потому что ребята стали сплочённее, живее и намного радостнее, чем когда их было четверо и иногда заезжал Чанбин. И на первый взгляд не поменялось ничего, но стоило заглянуть за занавес, копнуть чуть глубже, и открывался совершенно иной вид, особенно для Минхо, знавшего себя лучше остальных – сильным изменениям подверглось его сердце. – Хан, чёртов, Питер Джисон, – устало прошептал он в воздух, откидывая голову на спинку дивана. Джисон – настоящее ходячее противоречие для израненной души Минхо. Он мало говорит, когда компания собирается вместе, но это компенсируется его действиями – поможет починить, отогнать, накроет, если станет холодно, и много других незначительных вещей, которым не придают внимания, но Минхо знал обо всех. Хан не часто высказывал своё мнение на всеобщее услышание, при этом всегда внимательно слушал точку зрения остальных и тщательно всё анализировал. Минхо замечал в нём все качества, которыми не обладал сам, поэтому тянулся, желая перекрыть эту пустоту. Джисон действовал на него как наркотик, испробовав который, хотелось всё больше и больше, зарабатывая зависимость. И похоже, что Минхо совсем не был против подсесть на него. Из холла донёсся звон лифта, и по всей квартире раздались тихие шаги. Минхо повернул голову, ожидая. – Не спится? – Чан прошёл в гостиную, не удивляясь, что младший ещё не спал. Они разъехались в разное время, поэтому он и понятия не имел, что делал и во сколько Минхо вернулся домой. – Слишком много ненужных мыслей. Старший снял с себя куртку и положил её на подлокотник дивана, а сам сел рядом с Хо, который сразу же уложил голову к нему на колени. Треск брёвен в камине не позволял тишине приобрести тяжёлый оттенок, потому что, пусть каждый из них был тяжёлой личностью по отдельности, вместе они приобретали лёгкость. В их взаимоотношениях не было места недосказанности, обидам, бессмысленным ссорам, но с каждым днём что-то из этого проскальзывало, давая трещину в идеальности. Они были превосходными актёрами, идеальными партнёрами, когда имелась аудитория, когда стояла необходимость показать гармонию, потому что без зрителей игра спадала, маски исчезали, как и идеальность, являя их фальшивость – они не были идеальны, не умели читать мысли, всего лишь хорошо изучили поведение друг друга, запомнив всевозможные эмоции, поэтому могли провести остальных. Они легко вводили всех в заблуждение, но никак не себя. Не друг друга. – Ты же знаешь, что ближе тебя у меня никого нет? – тихо спросил Минхо, закрывая глаза из-за нежных прикосновений к волосам. Он готов был спать сутками напролёт, если старший будет избавлять его от стресса лёгким массажем. – Знаю, – в тон ответил Чан, смотря, как напряжённое лицо младшего сменялось расслабленным. – И что заменить тебя не сможет никто? – Да. – Ты же знаешь, что мне не нужен лишний груз? Это не про меня. Мне хватает только тебя. Мне нужен только ты. – Только если ты правда так считаешь. Я не хочу снова видеть твои страдания, малыш. Минхо резко распахнул глаза, встречаясь с нежным взглядом Чана. Слабый свет исходящий от камина красиво падал на его лицо, окрашивая бледную кожу в золотой. Чан словно светился. Он был светом Минхо на протяжении долгих лет. Тем самым единственным источником света, который помогал не сбиваться с пути, направляя вперёд, защищая от темноты и оберегая от страхов. И даже сейчас, Чан – первый человек, который всплывает в голове при словах «уют» и «дом»; он всегда будет стоять первым, не имея достойной конкуренции, потому что нет и не будет больше людей, которым Минхо сможет раскрыться полностью, обнажиться не просто телом – душой. Чан всегда будет лидировать, но… – Ты помнишь наш первый поцелуй? – тихо спросил он, поднимая голову, и сел на колени, рукой проводя по волосам старшего. – Я бы не посмел его забыть. – Мы можем повторить? Могу я тебя поцеловать? – Чан кивнул, всматриваясь в неуверенность в родных глазах, и по привычному положил руки на талию. Минхо по сей день помнил тот момент: как сильно трепетало сердце и громко стучало в ушах, готовое взорваться; как мягко ощущались губы Чана, целовавшего его нежно, прикасавшегося осторожно, будто боясь разбить. Он хорошо запомнил сам поцелуй – первый, волнительный, самый искренний и долгожданный; поцелуй, который сейчас не мог воспроизвести. Минхо подался вперёд, как привык делать в повседневности, соприкоснулся кончиками носа, но больше приблизиться не получалось. Он замер в несчастных миллиметрах, которые раньше мог с лёгкостью преодолеть, и сильно сжал плечи Чана, давя в себе всхлипы; пытаясь удержать слёзы отчаяния, бессилия, говорившие намного громче слов. – Люблю, – прошептал Минхо, немного отстраняясь. Он смотрел в карамельные глаза напротив, видел в них горящий огонь, чувствовал заботу и поддержку, и от этого по всему телу пронёсся страх – за них, которые всегда были неразлучны, и за будущее, таившее неизвестность, но убегать больше не было сил. – Люблю, – ещё тише прошептал Минхо прямо в приоткрытые губы Чана, снова пытаясь поцеловать, и уткнулся носом в шею, обнимая, принимая реальность собственного положения. – Знаю, малыш. Я всё знаю. Крепкие руки обвили дрожащее тело, обнимая в ответ, но прикосновения этих самых рук были самыми успокаивающими. Так же, как и аромат его одеколона – свежий морской бриз. Сейчас Минхо чувствовал лишь его. – Я боюсь. – Я никому не позволю вновь сломать тебя. Я с тобой, малыш. «Малыш» – разница в год, но именно с Чаном Минхо действительно ощущал себя ребёнком. Дитё, что пряталось за маской независимого взрослого. С Чаном он хотел быть этим ребёнком, потому что чувствовал себя в безопасности. Всегда. И он бы хотел сохранить это ощущение, продлить его, однако у жизни всегда имелись свои планы, как и у сердца, которому невозможно было приказать. Минхо любил играть, потому что в нём всегда жила уверенность в победу. Он не был тем, кто мог сойти с пути из-за промаха, неудачи или давления, поэтому не понимал людей, опускавших руки – особенно тех, кто делал это в пользу слабостей. Подобное было тяжёлым для его понимания – сделать шаг назад, уступить в борьбе, потому что Минхо привык побеждать во всём. Даже в борьбе головы и сердца. – Люблю. И так, обычно, проигрывают. Позволяют слабостям взять контроль и утянуть на дно – прямо как Минхо, полетевший вниз с обрыва.————
– Хён, ты когда-нибудь любил? Чанбин поперхнулся от неожиданного вопроса, но поспешил откашляться и взглянул на Джисона, лежавшего на полу, с недоумением. – Если бы у меня было время, то, думаю, с радостью испытал нечто подобное. Хотел спросить совета? – Скорее, как избавиться от этого чувства. – Зачем избавляться? – Потому что они только мешают. Джисон смотрел на потолок Чанбина, радуясь, что на нём имелись небольшие трещины – они напоминали ему, что не всё в жизни может быть гладко. Это напоминание особенно хорошо вписывалось сейчас, когда всё в нём кричало о безысходности, о необходимости сделать шаг назад, сдаться и не терзать никого. В первую очередь он не хотел причинять боль Минхо, которому пришлось бы делать выбор, а затем и Чану. Перед ним он чувствовал вину за поцелуй и весь сегодняшний день не находил покоя, поэтому, когда Минхо возник перед тачкой и начал хвалить, смеяться, улыбаться – вовсе начал избегать зрительного контакта. Последнее, чего хотел Джисон – чтобы Минхо поймали на измене. Но считалось ли это изменой? – Если ты целуешься с человеком, у которого уже есть любимый, то это, получается, измена? – спокойно спросил Хан, переворачиваясь на бок и встречаясь взглядом с Чанбином, смотрящим на него с подозрением и ещё большим смятением. – Зависит от человека. Кто-то и косой взгляд сочтёт за измену, а кому-то и на половую связь всё равно. – Сложно. – В жизни из лёгкого мало что имеется. Но к чему ты об этом спрашиваешь? – поинтересовался Бин, проходя к дивану с большим подносом еды. Джисон даже не двинулся с места, продолжая лежать по середине гостиной. – Мне казалось, тебе нравится Минхо. – Так и есть. – Тогда зачем спрашиваешь про измену? – Потому что у него есть любимый? – Хён с кем-то встречается?! – от удивления прикрикнул Чанбин, получая от младшего подозрительный взгляд. – Почему я не знал об этом? – Прикалываешься? Если ты таким образом хочешь меня приободрить – знай, что получается у тебя плохо, – пробурчал Джисон, снова переворачиваясь, но уже к спиной старшему. Он был благодарен Чанбину за многое, тем не менее не хотел получать жалость. Ему она ни к чему, он сможет преодолеть свои чувства. – Нет, правда. Я не думал, что у Минхо-хёна появился кто-то. – Кто-то, с кем ты не только работаешь, но и дружишь уже неизвестно сколько. Кто-то, кто загонял меня сегодня до звёзд перед глазами. Не напоминает никого? – Малой, я очень устал и не понимаю твоих загадок, – вздохнул Чанбин, потирая глаза. – Ты можешь прямым текстом сказать, при чём там Чан? – При том, что он парень Минхо. – За исключением того, что они не встречаются? Джисон никогда в жизни не подрывался с места настолько быстро, как сейчас. Он уставился на Чанбина с подозрением, пытаясь уловить в выражении шутливый подтекст, но не видел ничего, кроме твёрдости, уверенности. Старший же смотрел по-прежнему с долей непонимания, но быстро соединил пазл и рассмеялся, получая осуждающий взгляд. – Я первое время тоже думал, что они вместе, но это не так, – говорил он, забавляясь с реакции Хана, который застыл в шоке, даже не двигаясь. – Понимаю, в это тяжело поверить, однако правда именно такая. – Они буквально слиплись. Мне кажется, если я хорошо напрягу мозг, то обязательно вспомню их поцелуй. – Это особенность их связи, но они не целуются, насколько я знаю – когда-то в прошлом слышал. В их отношениях вообще лучше не копаться, иначе можно перегреть голову. Тебе придётся сложно, если захочешь стать ближе к Минхо-хёну. – Да я несколько минут назад думал о том, каким говном являюсь, ломая чью-то любовь, а сейчас ты говоришь, что мне придётся сложно? – усмехнулся Джисон, поднимаясь на ноги. – Сложнее уже точно не будет. Мне надо покурить. Выскочив на балкон в одной кофте, Хан сразу поморщился от пронизывающего ветра, но всё равно достал сигарету и подкурил, глубоко затягиваясь. В груди чувства смешивались в неразборчивую смесь, порождая ещё больше мыслей, вопросов, однако одно он знал точно – Минхо его не оттолкнул. Минхо, который целовал нежно и жадно одновременно, не отверг его чувства, оставляя между ними просвет. Джисон упускать его не собирался.