Клюква после вареников.

Неплохая, в общем-то, получилась жизнь. Да, не все успела, да, не все получилось, есть о чем жалеть и есть о чем сокрушаться, но хорошего-то было больше! Впрочем, стоит подумать о том, что было в твоей жизни стоящего, и позитивный настрой сходит на нет. Семья-садик-школа-воспитание младших-универ-работа. На похоронах едва ли кто скажет что-то вроде "она запомнится людям потому что...", потому что в твоей жизни никогда не происходило ничего особенного. В какой-то умной книжке ты вычитала, что не виновата в этом, просто ты пришла в мир в такое время. Свершения, подвиги и риск остались где-то в неумытом вшивом прошлом, вместе с кринолинами, пиратами и монархией. Надо было родиться в то время, эх, надо было... Поздно, поздно, поздно. В животе ухает, закладывает уши, комок подступает к горлу густым узлом. Вот и все. Конец. В черноте отчетливо слышатся шорохи, скрип механизмов, призванных уничтожить тебя и все твои никчемные запоздалые мысли. Поздно жалеть и думать, еще пять минут и все закончится. Пальцы до хруста и побелевших, отчетливо остроугольных костяшек впиваются в кресло. Голову словно засунули внутрь царь-колокола и отзвонили утреннюю - один гудящий тупой звук пустоты. С усилием сглатываю слюну. Пустота чуть отступает, давая вобрать в себя скрипы и жалобное стенание железяк вокруг тебя. Они такие огромные и тяжелые, проржавевшие от времени и держащиеся на одних соплях, стоит одной из них сорваться с места, и все, ты мертва и фрагментарна. Что, интересно, оторвется первым? Голова живет отдельно почти минуту. Но ты не сможешь говорить, орать и плакать, а значит, не опозоришься. Значит, пусть это будет голова. Шуршание и скрипы заглушаются одним оглушающим гулом. Живот опускается на место, хотя его все еще прижимает к позвоночнику, пустота в ушах продолжает висеть вязкой тягучей массой, сердце колотится, грозясь вырваться из груди. Шорохи, шорохи, разговоры, шум, гудение тормозов. Потом все прекращается. Я открываю глаза. Погасли мониторы, раздражавшие весь полет. Мерзкий сосед, от которого воняло чесноком, вытаскивает из верхней полки свой чемодан. Девушки, обсуждавшие за моей спиной торс кого-то из новеньких в Экзо, уже стоят у выхода. Самолет медленно останавливается у трапа. - Уважаемые пассажиры, мы прибыли в аэропорт Инчхон, местное время - час дня, температура воздуха - 28 градусов, спасибо что воспользовались услугами нашей авиакомпании, до встречи на следующем рейсе! Очаровательная стюардесса с кроваво-красным ртом и местами розовыми из-за этого зубами повторяет на трех языках эту прекрасную информацию, и в этот момент она кажется мне просто божественной. Мы - выжили! Мы - смогли! Хотя, конечно, на остальных мне более чем искренне плевать, главное, что выжила я. А дядьке с чесночным запахом какая-то часть меня даже немного желает смерти. Но сейчас я благодушна настолько, что прощаю его и даже никак не поддеваю при выходе из самолета. В аэропорту, как всегда, гулко. Толпа арабов бегает по дьютикам, грузя немыслимое количество туалетных вод и дорогого алкоголя по хрустящим пакетам. Надо как-нибудь набраться смелости и спросить, зачем им виски по двести баксов за бутылку, у них же сухой закон, как мне всегда казалось. Русских видно тоже издалека, и тоже, что логично, по алкоголю. Дешевое немецкое пиво, которого у нас не купить, а если и купить, то задорого, бутылка-две чего-то покрепче "для смелости" на полет. Веселые и спокойные индийцы, улыбающиеся ланкийцы, нагловатые и чувствующие себя хозяевами американцы. Отдельный, интернациональный подвид - фанаты корейской волны. Не успев сойти с самолета, фотаются напротив рекламных плакатов со знакомыми и в пластик отфотошопленными рожами. Дети мои, через месяц вы будете рыдать из-за их засилия в любой дырке этой страны. Впрочем, неважно, это все неважно. Я жива, я долетела, я получу багаж, мило побеседую с таможенником, и на этом мои осознанные действия на сегодня закончатся. Это же Корея! А Корея - это почти Япония! Тебе не надо думать, решать, брать ответственность, сколько бы об этом не талдычили из этих ваших бложиков. Ты просто идешь за тем, кого послали тебя встретить, как бычок на привязи. Тебя отвозят из точки А в точку Б, выгружают твой багаж, отдают ключи и желают хорошего сна. Идеальная перспектива после девятичасового перелета. Можно не любить Корею за миллионы разных вещей, и она действительно слишком противоречива для слепой любви, но вот за эту бездумность в обычной жизни ее можно хотя бы уважать. Багаж, медленно ползущий по транспортеру. Таможенник, улыбающийся во все зубы, которые у него есть. Табличка с моим именем, причем правильно написанная, как ни странно. Девушка с чудесными бровями и приклеенной к холеному личику улыбкой. - Добро пожаловать в Корею, как вы добрались? - Часть ее немного волнуется, говорю ли я на ее языке хотя бы наполовину так, как указано у меня в резюме, и не придется ли ей выцарапывать из подкорки памяти корейский английский (интересно, она сама в курсе, что корейский английский имеет мало общего с любым другим английским, особенно - с оксфордским?), но мне лень ее успокаивать. Я кланяюсь, говорю что-то среднее между "прекрасно" и "в аду я видала такие перелеты", и мы бодро топочем в сторону выхода. Где-то на этом месте можно выключить мозг, но он продолжает считывать совершенно ненужную мне информацию. Морскую полоску уже носят меньше, хотя синий так и остался в фаворитах. Трижды мне попадаются азиатки с открытыми плечами, что вообще нетипично. Конечно, это вполне могут быть американские или европейские азиатки, которым всегда было можно, но я почему-то сомневаюсь, они выглядят совершенно местными, хотя я не могу сформулировать, почему. Азиатские парни вернулись к оттенкам розового и сумкам на длинных ремнях. На фоне их метросексуальные итальянцы и даже хипстеры-англичане выглядят как брызжущие тестостероном самцы. То ли еще будет, это всего лишь аэропорт, это еще не Корея, и тем более не Сеул. Уже на самом выходе мы упираемся в толпу. Ее почти невозможно обойти, она состоит сплошь из оруще-визжащих подростков женского пола, то и дело в воздух взлетают яркие надписи на черных табличках. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что это какой-то из бесчисленных айдолов улетает в мировое азиатское турне, или же из него возвращается. Мы старательно обходим их слева, пытаясь предугадать движения заранее, и когда все-таки пробиваемся к выходу, спертый и густой, хоть ножом режь, воздух июля кажется просто спасением. Я вдыхаю всей грудью, что боженька отмерял на мою долю. В воздухе стоит запах цветов, выпечки и бензина. Прекрасный, очаровательный и очень корейский аромат всего сразу. Оказывается, я так по нему соскучилась! - Следуйте за мной, - по слогам произносит моя провожатая. Ах да, черт, совсем забыла о ее присутствии в моей жизни. Я киваю и послушно тащусь за ней, как привязанная на веревочку игрушечная машинка. Ты что, забыла? Выключай мозг, ты же в Корее. На раз, два, три, выкл.