«Только ты ненадолго спрячешься в чужой тени, У каждого свой выход — ответить за слова свои» © Shami — В строю
Новое утро приносит с собой и новые проблемы — та самая пресс-конференция, которую упоминал строгий менеджер, неумолимо нависает над головой Хёкджэ, и «барабанщику» приходится признать, что избежать этого мероприятия никак не получится, ведь и менеджер, и начальник службы безопасности уже ждут его в гостиной. Более того, Хёку следует поторопиться, так как до него доносится спор Чонсу-хёна и Донхэ, и тон лидера группы начинает нешуточно беспокоить Хёкджэ, так что он лишь поправляет на себе ворот водолазки, не зная, стоит ли убрать кулон под одежду или же носить его, как Ынхёк — гордо, смело и поверх одежды. В итоге Хёк решается на второй вариант, хоть он продолжает чувствовать себя неуютно — хочется посмотреться в зеркало, но оно по-прежнему занавешено, так что «Ынхёк» не может узнать, как он сейчас выглядит. — «Но, наверное, это и к лучшему…» — думает Хёкджэ, тихо вздыхая и неуклюже зачёсывая свои рыжие волосы с жирными корнями — даже его собственное стремление быть чистоплотным во всём отступает на задний план, когда парень думает о своём брате. — «Мне нужно как-то заставить себя привыкнуть к бешеному ритму жизни Ынхёка… Но это так непросто…» Мобильный телефон Хёк решает оставить в квартире — раз Донхэ вышел из комнаты, Хёкджэ сумел без каких-либо проблем спрятать оба сотовых телефона в ящик стола Ынхёка, в довольно неприметном закутке, где уже лежит фотоальбом, подаренный ему братом на их последний совместный день рождения. — «Ты всегда считался старшим братом, но отныне я буду старше тебя…» — Хёк аккуратно задвигает ящик стола и, собираясь с силами, отправляется к остальным, в гостиную. — «Потому что мир продолжает двигаться дальше, пусть даже мне кажется, что моё время застыло, остановилось без тебя…» — О, наконец-то Ынхёк собрался. Рыбок, что ли, покормить решил? Очень своевременно. Всё, нам пора ехать, — Чонсу выжидательно косится на часы, игнорируя недовольный взгляд Донхэ. — Нам уже давно надо быть в салоне. Хоть в порядок тебя приведём перед пресс-конференцией. — А можно как-то потактичнее? Ынхёк сейчас носит траур, если ты не забыл, — в отличие от притихших ребят, лидер группы мгновенно закипает от слов менеджера, до сих пор сомневаясь в необходимости этой пресс-конференции, на которой Хёкджэ в образе Ынхёка должен официально рассказать о своём погибшем брате-близнеце. Хёк не успевает ни как-то замять тему, сообщив о своей готовности, ни как-то переключить внимание Донхэ на что-то другое, как между мускулистым солистом и менеджером вклинивается Хичоль, похлопав Донхэ по плечу и мягко проговаривая: — Остынь, Донхэ. Мы поедем с Ынхёком и поддержим его. Всё пройдёт хорошо, да и это единственное, что сейчас ждут от Ынхёка, верно, Шивон? — Да, мы отклоняем все предложения о встречах и скандальных интервью ради этой пресс-конференции, которая и расставит для общественности всё по своим местам, — отвечает начальник службы безопасности, положив свою тёплую руку на плечо «Ынхёка». — Все понимают, что Ынхёк носит траур, и до его окончания никаких концертов и выступлений не предвидится. Но нам действительно пора. Перед камерами вы все появиться не можете, оговорено только присутствие Донхэ в качестве лидера DAEKY, но, думаю, никто не будет против, если вы побудете за кулисами в качестве моральной поддержки. Как тебе план, Ынхёк? Хёкджэ не успевает вымолвить ни слова, так как, после того, как ребята с явным облегчением переглянулись, со стороны кухни раздаётся резковатый и в какой-то мере даже грубый ответ Кюхёна: — Я не поеду. Что я там забыл? — Кюхён, не беси меня, — Донхэ тут же поворачивает голову в его сторону, строго нахмурившись. — Сейчас не время для твоих капризов. Ты едешь вместе со всеми и это не обсуждается. Макнэ группы упрямо смотрит на Донхэ, поджимая губы и, несмотря на то, что Кюхён чуть было не съёживается под недовольным взглядом лидера, он явно не собирается отступать — и Хёкджэ понимает это на удивление быстро, в отличие от остальных. — «Зачем его заставлять?» — Хёк всегда старается идти по пути меньшего сопротивления, потому на этом важном мероприятии, по мнению пекаря, от Кюхёна толку действительно будет мало, и если тот останется в квартире и займётся своими делами, так будет проще для всех. Но при этом никто не решается остановить Донхэ — Чонсу уже ушёл в коридор, обуваясь, Чхве Шивон последовал за ним, и в гостиной остаются только ребята, словно выброшенные в самый эпицентр назревающего конфликта. — Донхэ, не надо, — Хёкджэ наконец решается подать голос и, поравнявшись с застывшим на месте лидером группы, Хёк осторожно касается тёплыми пальцами его запястья, привлекая внимание Донхэ к себе. Парень понимает, что старшие участники группы не решаются остановить Донхэ, когда тот так разъярён, и Хёкджэ сам невероятно рискует, пытаясь отвлечь лидера группы — но и оставить Кюхёна фактически на растерзание только из-за того, что гитарист не хочет ехать на эту пугающую всех пресс-конференцию, Хёк тоже не может. Этот дерзкий макнэ с испуганными глазами удивительной миндалевидной формы кажется таким зашуганным из-за своей честности, что Хёкджэ, на мгновение даже позабыв о себе, тянет Донхэ за руку более ощутимо, чтобы убедиться, что тот его слушает, даже через непонятно откуда взявшуюся злость по отношению к младшему участнику группы, и тихо добавляет: — Не заставляй Кюхёна… пожалуйста. Это «пожалуйста» почему-то прозвучало очень тихо и жалобно, словно на эту просьбу Хёкджэ истратил свои последние силы — и, что удивительно, Донхэ тут же реагирует на слова Хёка, аккуратно выворачивая своё запястье из пальцев «Ынхёка» и бережно сжимая его руку в своей, без лишних слов показывая таким образом, что просьба услышана. Одновременно с этим Донхэ шумно выдыхает, ослабляя напряжение в собственных плечах, явно собирая мысли воедино, и на эти несколько секунд, казалось, время в гостиной попросту застыло: не только Кюхён, но и Чонун и Хичоль не решаются пошевелиться, неотрывно наблюдая за развернувшейся сценой. — Чтож, отлично, — практически процедил Донхэ, продолжая говорить медленно и отчётливо, чтобы каждое его слово было правильно услышано и понято. — Тогда вы с Йесоном отправляетесь в магазин — и ты готовишь ужин. И чтобы никаких полуфабрикатов, ты понял меня? Кюхён не отвечает сразу — и Хёк снова испытывает беспокойство: он помнит, как непросто было вести себя в соответствии с ожиданиями Донхэ в свой первый вечер в общежитии, и, как говорил Ынхёк, с лидером группы лучше не мямлить, а молчание младшего участника группы вполне может быть воспринято Донхэ как неподобающее поведение. По крайней мере, хотя бы Чонун решается молча кивнуть, соглашаясь с предложенными условиями, но Кюхён продолжает молчать, а время неумолимо уходит, потому Донхэ решает поторопить его, строго рыкнув: — Не слышу ответа. Ты меня понял? — Да, — нехотя промолвил Кюхён, и Хёкджэ облегчённо вздыхает, переглянувшись с обеспокоенным Хичолем, который, кажется, тоже выдохнул, одновременно с Хёком. Заметив на себе взгляд «барабанщика», корейский солист тут же широко улыбается ему, явно стараясь приподнять парню настроение после этой перепалки. От этой приветливой и искренней улыбки старшего мембера группы Хёку действительно становится немного легче — он не будет один в этом испытании. Рядом с ним, помимо строгого менеджера, с Хёкджэ будет Донхэ, и Хичоль тоже будет неподалёку, дожидаясь конца пресс-конференции за кулисами — и всё это немного успокаивает Хёка, благодаря чему его сердце перестаёт выбивать чечётку в груди, возвращаясь к привычному ритму. — «Всё должно пройти хорошо… ведь правда?» — думает Хёкджэ, молча кивая в сторону коридора и, убедившись, что угроза ссоры миновала, отправляется туда первым из мемберов группы, чтобы подать им пример, и, явно чуть помедлив, два солиста последовали за ним.***
Хёкджэ растерянно оглядывает место проведения пресс-конференции перед самым началом этого пугающего мероприятия: он ещё скрыт кулисами от множества репортёров и журналистов, от их фотокамер, что сейчас словно притаились в засаде, дожидаясь «Ынхёка», чтобы фактически растерзать его своими ослепляющими и пугающими вспышками, от видеокамер, что будут стараться запечатлеть каждый его шаг, каждый жест. — «Почему тебе это так нравилось, Ынхёк?» — Хёк очень хочет спросить это у своего брата, но не может. — «Что тебя привлекало в этом всём? Слава? Внимание? Любовь фанатов?» Как и говорил Чонсу, сперва Хёкджэ пришлось пройти через испытания салоном красоты — приятные молодые люди тут же принялись хлопотать над ним, слушаясь указаний менеджера. Но часть опасений Хёка совершенно не оправдалась: его не заставляли ни мыть голову, ни перекрашивать уже немного отросшие волосы — работники салона лишь наспех спрятали жирный блеск у корней посредством странного сухого шампуня, которым Хёкджэ до этого ни разу не пользовался: эту странную консистенцию, похожую на муку, тщательно распылили на корни волос Хёка, а после — не менее тщательно просушили с помощью фена. — Приведите его в порядок, но оставьте небрежность, — сухо произнёс менеджер, сидя в кресле и то и дело поглядывая на настенные часы. — Пусть видят, что он скорбит. И Донхэ тоже подготовьте к камерам. Наверное, только факт того, что лидером группы занялся визажист, помешал Донхэ снова вспылить из-за не самых участливых слов Чонсу-хёна, на которые сам Хёкджэ практически никак не реагирует, покорившись талантам работников салона и не обращая внимание на такие мелочи — самого Хёка намного больше волнует сама пресс-конференция, чем деловые разговоры Чонсу. По крайней мере, теперь «барабанщик» выглядит более опрятным, хоть и не таким идеальным, как всегда выглядел Ынхёк, но менеджера такой расклад более, чем устраивает, раз после салона все участники и наблюдатели пресс-конференции тут же отправились в агентство, уместившись в большом фургоне, в котором обычно ездят мемберы группы. — Ынхёк, — Донхэ тихо подходит к Хёкджэ и тоже осматривает зал для пресс-конференции, пока они оба скрыты за кулисами. — Послушай, я… я думаю, что тебе это понадобится сегодня. Надень их, пожалуйста. Повернувшись на звук голоса лидера группы, Хёк с удивлением смотрит на большие солнцезащитные очки в руке Донхэ и, чуть помедлив, парень с благодарностью покачивает головой, после чего он медленно надевает эти очки, поправляя их на себе. — «Донхэ всегда принимает правильные решения», — убеждает себя Хёкджэ, сквозь тёмные стёкла наблюдая за тем, как Донхэ принимает из рук подошедшего Хичоля свои солнцезащитные очки, тоже решаясь их надеть, не то в качестве поддержки «Ынхёка», не то — по своим личным причинам. — «Наверное, он взял очки для меня, чтобы скрыть мои покрасневшие глаза, а для себя, чтобы… чтобы наблюдать за ситуацией?» — касаемо лидера группы Хёк может лишь предполагать, но почему-то он считает, что эта теория близка к истине — Хёкджэ помнит этот внимательный взгляд Донхэ во время подобных мероприятий, когда ему приходилось постоянно контролировать то, как ведут себя мемберы группы и что говорят. — А… о чём мне говорить? — тихий голос Хёка звучит неожиданно ошеломительным для остальных: Хичоль и Донхэ многозначительно переглядываются, а менеджер, оказавшийся неподалёку, тут же отреагировал на этот вопрос, спешно подходя к своим подопечным и прислушиваясь, но не привлекая к себе внимание. Судя по реакции мемберов группы, у тех было некое мысленное противостояние, словно они не знали, кому пояснять Хёкджэ положение вещей, после чего Донхэ, решившись, тихо вздыхает, поворачиваясь к Хёку и отвечая: — Говори то же, что и всегда, Ынхёк. Никто не ждёт от тебя тирад, учитывая обстоятельства. — А если тебе нечего сказать, то… — подхватывает Хичоль, явно придумав какой-то свой план, но Чонсу тут же отодвигает старшего мембера группы немного назад, решив взять слово, как человек, что отвечает за всю эту пятерку ребят и, видимо, имеет больший вес в своём мнении, чем они сами: — Говори о фанатах, Ынхёк. Раз уж вскрылось, что у тебя был брат — ври до самого конца. — Врать? — удивлённо переспрашивает парень, с сомнением покосившись в сторону ребят: лицо Донхэ кажется непроницаемым, хоть вызывающая поза в виде скрещенных на груди рук выдаёт его сомнения в идеальности этого плана, а Хичоль и вовсе нервно закусывает край своей нижней губы, ничего не говоря. Не сказать, что Хёкджэ не смирился с фактом того, что ему и так приходится во многом врать и скрывать страшную правду от окружающих, но всё-таки Хёк рассчитывал, что для группы и менеджера он хотя бы выглядеть будет как честный человек, не говоря уж об общественности. — «И что мне говорить?..» — Ну, не совсем ври, — мрачно поясняет Чонсу, закатывая глаза и нервно дёргая плечом, тоже не испытывая никакого удовольствия от предстоящего мероприятия. — Говори, что вы только недавно воссоединились, и ты ждал корейского концерта, чтобы официально представить своего брата публике, даже если ничего такого вы с братом не планировали. Не забывай, что фанаты — это наш хлеб. Постарайся не растерять их своими очередными глупостями. — Чонсу, замолчи, — хмуро отрезает Донхэ, как будто рефлекторно придвинувшись ближе к Хёкджэ и, не раздумывая, перебивает недовольного менеджера. — Ты переходишь границы. — Донхэ, ещё одно лишнее слово, и ты останешься за кулисами вместе с Хичолем, — Чонсу явно надоело слушать, как лидер группы огрызается на него по любому поводу, потому он строго хмурится, недовольно зыркнув в сторону Донхэ, после чего мужчина добавляет. — Фанаты ждут его, а не меня. Или у тебя есть идея получше? Если ты уже придумал, как Ынхёку объяснить сокрытие своего брата, чтобы фанаты не восприняли это объяснение как оскорбление — то мы с удовольствием тебя выслушаем. У тебя десять секунд. В этот раз у Донхэ не находится слов: он тяжело дышит, нерешительно покосившись на «Ынхёка» рядом с собой, и от его растерянного взгляда Хёку становится понятно — у лидера группы нет ни единой идеи того, как бы «барабанщику» выйти из положения, и не соврав, и не настроив фанатов против себя. — «Донхэ хочет защитить меня от всего этого… но он не может», — думает Хёкджэ, с сочувствием наблюдая за нервничающим лидером группы. — «А это значит, что у меня остаётся только один выход…» — Давайте тогда так и поступим, — Хёк негромко подаёт голос, привлекая внимание остальных к себе и сухо кашляя в кулак, так как парень понимает, что решение в любом случае остаётся за ним. — Мы с братом воссоединились не так давно и… мы решили выждать время, перед тем, как представить его публике официально, поскольку я не был уверен, что журналисты не полезут в нашу личную жизнь. Так я и буду говорить. — Всё звучит правдоподобно, но журналистов лучше не приплетай, — коротко советует Чонсу, хмуро покачав головой и поджав тонкие губы. — Сейчас они нам нужны, чтобы история с аварией разносилась по общественности по той версии, которую дадим им мы. Ни к чему портить отношения ни с фанатами, ни с прессой. Лучше скажи, что опасался, будто твоему брату навредят хейтеры. В это общественность легко поверит, недаром у нас такая ужесточенная система безопасности. — По системе безопасности — это уже ко мне, — отшучивается Шивон, подходя к говорившим и явно снижая накал между говорившими своим собранным видом, без слов демонстрируя всем, что у него всё под контролем. — Чонсу прав в данной ситуации, ребята. Недаром я увеличил охрану, как на входе, так и в зале. Вы будете в безопасности, да и журналисты таким образом охотнее поверят в то, что вам могут угрожать хейтеры. Ничего не бойся, Ынхёк, и говори то, что от тебя требуется. — Спасибо вам всем, — тихо отвечает Хёкджэ, согласно кивая и надеясь таким образом как можно скорее разрешить надвигающуюся ссору, пока Донхэ снова не закипел от плохо скрытого раздражения. — Так я и поступлю. Чем быстрее мы начнём, тем быстрее и закончим, верно? — Погодите, — подаёт голос молчавший до этой секунды Хичоль, и его настороженность неосознанно перенимает и сам Хёкджэ, на каком-то подсознательном уровне, пока он не понимает, к чему клонит корейский солист. — Если Донхэ спросят, знаком ли он был с братом Ынхёка и виделись ли мы с ним — что ему говорить? — «А ведь и правда…» — задумывается Хёк, поджимая губы и растерянно оглядывая ребят и собравшийся стафф. — «Если Донхэ будет присутствовать на пресс-конференции, то журналисты захотят и его спросить о моём брате… Точнее, о «брате Ынхёка». И что тогда делать?» — Я скажу, что внутри группы мы были знакомы с братом Ынхёка и что мы все были с ним близки, — глухим голосом отвечает Донхэ, решившись даже быстрее, чем Хёк успевает открыть рот для ответа. — В этой ситуации я не вижу другого выхода. — Но Донхэ, мы проболтались в больнице, что ничего не знаем о брате Ынхёка, — добавляет Хичоль, встревожившись не на шутку. — Что, если это разнесётся по общественности? — Да и… вам ни к чему врать об этом, — Хёкджэ несмело пытается возразить, понимая, что ему не хочется впутывать ребят в эту ситуацию, создавшуюся из-за обмана, который придумали оба близнеца. — Йесон и Кюхён могут не согласиться с этим решением, и раз вы говорите, что в больнице медперсонал знают обо всём… Я вполне могу сказать правду — что вы ничего не знали об этом. Раз мы с братом решили держать всё в тайне, то мне и отвечать за всё это. — Вообще, Ынхёк, в словах Донхэ есть толк, — задумчиво произносит начальник службы безопасности, потирая пальцами подбородок. — Публике будет проще воспринять новость о твоём неожиданно объявившемся брате, если все будут считать, что и агентство, и ребята были с ним знакомы. Тогда часть вопросов перейдут к Чонсу и Донхэ. А в больницу я могу после пресс-конференции съездить. Скажем им, что вы были в смятении из-за этой ситуации, да и раскрытия тайны Ынхёка боялись. В любом случае они обещали оказать полное содействие ради здоровья и безопасности наших артистов, так что и в этом вопросе, думаю, они не будут возражать и поддержат нашу версию. Что скажешь, Чонсу? — Звучит разумно, — менеджер нервно поводит плечами, но нехотя соглашается с доводами Чхве Шивона. — Тогда сойдёмся на показаниях Ынхёка о том, что они с братом встретились два года назад, и, положим, спустя пару месяцев, Ынхёк познакомил своего брата с мемберами DAEKY, и сообщил о нём в агентство, поставив условие о временном сохранении этой тайны из-за хейтеров — а Шивон едет в больницу по завершении пресс-конференции. Только не вздумают ли Чонун и Кюхён потом отказаться от этой версии? И ваши родители — не выдадут ли они этот обман? — Это уже моя забота, — негромко, но твёрдо и уверенно отвечает Донхэ, коротко покачав головой. — Нам следовало оговорить этот момент ещё вчера, после фотосессии. Парни будут говорить то же, что и я скажу сегодня перед камерами, а родителей мы оповестим. Проблем не возникнет — они все переживают за Ынхёка и охотно нам помогут. — Дорогой, не отказывайся от помощи, — мягко просит Хичоль, приободрившись от услышанного, и мягко коснувшись пальцами плеча Хёкджэ, у которого не находится слов ни для возражений, ни для согласия с доводами Донхэ и Шивона. — Ребята точно не будут против и охотно поддержат тебя. Только… как звали твоего брата, милый? Напомни нам ещё раз, пожалуйста. — Ли… Хёкджэ, — тихо, но отчётливо произносит Хёк, чуть было не запнувшись на имени «своего брата», но тут же торопливо прокашлявшись и прикрыв таким образом свою заминку. — Его звали Ли Хёкджэ, и он был простым пекарем. Надеюсь, о большем Донхэ и Чонсу-хёна не спросят. — Если он готовил не хуже того самого Рёука, то он был не «простым», а «отличным» пекарем, — осторожно добавляет Хичоль, пока Чонсу, тут же недоуменно встрепенувшись, вопросительно покосился на невозмутимого начальника службы безопасности, что упорно делал вид, будто он впервые слышит об этом. — И если он так повлиял на тебя в последние пару лет… То я бы хотел с ним познакомиться. Думаю, и ребятам тоже было бы, что ему сказать — и поблагодарить за то, что он заботился о тебе в те моменты, когда мы не могли. Так ведь, Донхэ? — «Донхэ?» — у Хёкджэ глаза снова наполняются слезами при мысли об Ынхёке, но тёмные солнцезащитные очки прекрасно скрывают его болезненный взгляд. Хёк не рассчитывал, что ребята так заинтересуются «братом Ынхёка», в том числе и лидер группы, что с первого дня показался Хёкджэ слишком строгим и неразговорчивым, но сейчас Хичоль словно ищет одобрения у Донхэ, и Хёк не понимает, почему. — «А я всегда думал, что ребята не захотят знакомиться с «братом Ынхёка», — с печалью думает Хёкджэ, поджимая губы и не зная, что сказать. — «Может, если бы я не взял слово с Хёка, что он будет молчать, то мне не пришлось бы врать… И никакой подмены бы не было, так как парни знали бы обо мне… Всему виной моё желание остаться в тени Ынхёка — и моя нерешительность…» — Да… — почему-то очень тихим и хриплым голосом отвечает Донхэ, неотрывно наблюдая за «Ынхёком» и своим ответом словно выдернув его из тяжёлых мыслей. — И раз уже мы… не сможем с ним познакомиться, то пусть так будет хотя бы для общественности. Мы хотим помочь тебе, Ынхёк, и… — Да, я понимаю, — Хёкджэ коротко вздыхает и медленно потирает свою шею, испытывая ужасную неловкость, накладывающуюся на его тяжёлую тоску по брату, перемешанную с нелюбовью ко лжи, которая сопровождает его последние дни, и с пронзительным чувством вины, которое Хёк никак не может приглушить. — Хорошо, так и поступим. Спасибо вам. — Тогда вам пора начинать, — Хичоль первый догадывается проверить время на своих наручных часах, и с неохотой торопит остальных, с привычной поразительной ловкостью лавируя между близким отношением к его «лучшему другу» и деловым подходом к работе, к которой корейский солист относится крайне ответственно. — То есть, с Ынхёком будут рядом Чонсу и Донхэ, правильно? — Всё верно. А я буду стоять неподалёку, чтобы держать ситуацию под контролем, — Шивон мягко хлопает Хичоля по спине, явно стараясь успокоить старшего участника группы своими словами. — Не переживай, Хичоль, всё будет в порядке. И это последнее, что помнит Хёкджэ, так как то, что происходило дальше, совершенно не отпечатывалось в памяти: все эти вспышки камер, приглушённые тёмными стёклами солнцезащитных очков, этот разномастный гул взбудораженной толпы журналистов, что, казалось, были готовы накинуться на него, словно дикие звери, растерзать, урвать кусочек появившейся сенсации, поймать под прицелом камер какую-то пикантную подробность, которую ни в коем случае не должны углядеть конкуренты — всё это одновременно и обезоруживает, и беспокоит, и даже пугает Хёка, не привыкшего к такому вниманию. — «Я еле как выношу внимание других мемберов Ынхёка, а здесь — такая толпа…» — ноги Хёкджэ словно одеревенели, с таким трудом он переставляет их, чтобы не осесть где-нибудь на полу, и он едва успевает радоваться предусмотрительности Шивона: при его появлении журналисты лавиной хлынули вперёд, словно желая похоронить «барабанщика» под собой, и только благодаря тому, что начальник службы безопасности созвал на это мероприятие, наверное, практически всю охрану, что числится в штате агентства, никому не удаётся добраться даже до края сцены, которая сейчас больше напоминает Хёку позорный эшафот, чем возвышенный пьедестал для пресс-конференции. — «Если кто-то из охраны отвлечётся, они попросту разорвут меня на части…» — Хёкджэ поёжился, но, заметив посередине широкого стола, установленного на сцене, табличку с надписью «Ли Ынхёк», парень понимает, что это место предназначено для «Ынхёка», и, пододвинув к себе стул, Хёк молча садится на «своё» место. Краем глаза замечая, что строгий менеджер садится слева от него, а Донхэ, проходя за спиной «барабанщика» и словно украдкой скользнув тёплыми пальцами по пояснице парня, занимает своё место справа, Хёкджэ, по-прежнему ничего не говоря, старается смотреть вниз, в спины охранников — так эти белоснежные, яркие вспышки камер кажутся лишь какими-то далёкими всполохами, сверкающими кометами, что скользят высоко в небе, слишком высоко, чтобы заметить его, но зато достаточно высоко, чтобы осветить путь таланту Ынхёка, благодаря которому он и нашёл своё призвание. — Мы начинаем пресс-конференцию, посвящённую участнику группы DAEKY, Ли Ынхёку, — удивительно громко произносит Чонсу, и от его голоса, как по волшебству, разом стихает давящий на уши гул толпы журналистов. — После произошедшей автокатастрофы многие распространяли различные сплетни и слухи, к которым агентство LMNt’s Entertainment не имеет никакого отношения, но мы готовы ответить на ваши вопросы. Убедительно просим всех не толпиться и не перебивать ни тех, кто задаёт вопросы, ни тех, кто отвечает. — Скажите, Ли Ынхёк, то заявление, которое было сделано от Вашего имени — оно правдиво? — прозвучал первый, и, пожалуй, самый ожидаемый вопрос, к которому Хёкджэ наспех успел подготовиться. — У Вас действительно был брат-близнец, который погиб в автокатастрофе? — «Ну вот, Ынхёк… мне снова нужно лгать от твоего имени», — вздрогнув от упоминания имени близнеца, Хёкджэ приподнимает голову немного выше, чтобы встретить испытывающе-любопытный взгляд журналиста с микрофоном в одной руке, подсоединённый к небольшому диктофону в другой руке. — «Мне просто нужно сказать то же, что сказал бы и ты, если бы… если бы выжил ты. Я должен быть таким же уверенным и невозмутимым, как и ты… но это так трудно». С другой стороны, Хёк так кстати вспоминает интервью группы, которые парень обычно не пропускал и пересматривал, слушая не только краткие и дерзкие ответы Ынхёка, но и более подробные и рассудительные суждения Донхэ, как лидера группы. — «Может, мне попробовать вести себя, как Донхэ?» — предполагает Хёкджэ, считая такой вариант ведения диалогов с журналистами более приемлемым, ведь спокойная манера поведения для самого Хёка намного ближе. Собираясь с силами, парень делает глубокий вдох и, надеясь, что он не наговорит глупостей, «барабанщик» готовит себя к ответу. — Да, заявление, данное менеджером Пак несколько дней назад, правдиво, — осторожно произносит Хёкджэ, немного наклонившись вперёд, к установленному на столе микрофону. — Из-за моего нестабильного состояния здоровья, после произошедшей аварии, я не мог выступить перед прессой официально, но теперь я готов ответить на интересующие вас вопросы. Что касается моего брата-близнеца, Ли Хёкджэ, то он действительно был в машине в момент аварии, и, к сожалению… он не выжил. На последних словах голос Хёка дрогнул, и парень нервно сжал руки под столом в кулаки, боясь, что толпа это заметит, но, судя по тому, как бурно журналисты начали обсуждать услышанное между собой, и как активно защёлкали затворы фотокамер и засияли вспышки, его ответ был воспринят толпой как вполне приемлемый. — «Я всё правильно сказал?» — Хёкджэ осторожно косится сперва в левую сторону, а затем и в правую, чтобы убедиться в том, что менеджер и лидер группы одобряют его выбранную манеру поведения. Чонсу-хён, как Хёк и ожидал, выглядит настолько невозмутимым и собранным, он даже не поворачивает голову в сторону «Ынхёка», но, словно заметив взгляд своего подопечного, менеджер еле заметно кивает, что отчасти успокаивает Хёкджэ. — «Значит, я всё делаю правильно…» — с этой мыслью парень переводит взгляд направо, чтобы пронаблюдать за реакцией Донхэ, и, от неожиданности, он чуть было не падает со стула, когда видит этот ошарашенный взгляд лидера группы, видимый из-под слегка спадающих с переносицы солнцезащитных очков: у Донхэ чуть было челюсть не отвисает от нескрываемого удивления, настолько слова «Ынхёка» выбили его из состояния равновесия. — «Что тебя так удивило, Донхэ?» — Хёкджэ бы очень хотел спросить об этом, но новые вопросы, что посыпались на него ворохом, не располагают к разговору с лидером группы: — Где жил всё это время Ваш брат, Ли Ынхёк? — Ли Ынхёк, долгое время общественности было известно только о Вашем отце. Что же стало с Вашей матерью? — Почему Вы с братом оказались порознь, Ли Ынхёк? — Кто был за рулём Вашей машины, Ли Ынхёк? Мог ли Ваш брат не справиться с управлением? Хёкджэ держится, как может, чтобы не разрыдаться вновь при мысли о матери и об Ынхёке, но выбора у него сейчас нет — никто другой не сможет дать ответы о семье «Ынхёка», потому парню приходится справляться с этими вопросами самому. Парень честно рассказывает о разводе родителей, о том, как «его брат» жил с матерью в Корее, но из-за переезда Ынхёк не мог с ним связаться, о том, как их мама умерла от рака кишечника — и о том, как братья, наконец, воссоединились, и как, из-за гололёда на трассе, машина слетела с дороги. Конечно, не обошлось и без лжи — Хёк умолчал о том, что говорил Ынхёк в последние минуты своей жизни, о том, что кто-то подспустил ему шины, и также «барабанщику» пришлось воспользоваться задумкой Чонсу-хёна и сказать, что он и его брат пришли к выводу, что из-за обострившихся нападок хейтеров открывать общественности наличие у «Ынхёка» брата-близнеца в ближайшее время не только неразумно, но и небезопасно. А дальше, к счастью для него, ход беседы ловко подхватил менеджер, объявив о том, что Ынхёк и его брат-близнец посоветовались касаемо этого решения с агентством, и что ими было принято решение повременить с объявлением о воссоединении Ынхёка с братом-близнецом. — А другие участники группы DAEKY были знакомы с Ли Хёкджэ? — неожиданно звучит новый вопрос, который так предусмотрительно поднял Хичоль с полчаса назад, и не успевает Хёкджэ собраться с мыслями, как Донхэ, который до этого лишь внушительно сидел рядом, создавая поддержку «барабанщику» одним лишь своим видом, тут же наклоняется к своему микрофону, уверенно отвечая: — Да, Ынхёк познакомил нас со своим братом два года назад, и мы поддерживали с ним связь, как и с другими членами наших семей. Мы, как и агентство, согласились с желанием Ынхёка уберечь Хёкджэ от нападок хейтеров, потому мы не распространялись о нём. Хёк неосознанно вздрагивает, когда слышит своё имя из уст Донхэ, не понимая, почему ему слышится, что от лидера группы настоящее имя выжившего близнеца звучит так бархатно и бережно, словно с плохо скрытой нежностью… или Хёкджэ так только кажется? — «Наверное, это я сам себе придумываю…» — тихо вздыхает Хёк, стараясь выглядеть невозмутимо перед камерами, которые словно и не устают моргать вспышками снова и снова, с характерными щелчками, похожими на пулемётную очередь. А тем временем, под череду вспышек и быстрых щелчков, дело принимает всё более странный оборот — вопросы от журналистов становятся смелее и раскованнее, и больше напоминают вызов, или даже капканы, расставленные на лесной тропе и наспех прикрытые листвой, так и сквозят опасностью: — Встречался ли с кем-то Ваш брат, Ли Ынхёк? — Приобретали ли Вы какую-либо недвижимость на имя Вашего брата, Ли Ынхёк? — Как так вышло, что за рулём Вашей машины оказался Ваш брат, Ли Ынхёк? Вы были пьяны после церемонии вручения награды Вашему американскому представителю? — Хватит… — не выдерживая этого напряжения и глупого потока нелогичных и даже неприятных вопросов, шепчет Хёкджэ, чуть наклонившись к Чонсу, избегая микрофонов, чтобы пресса его не слышала. — Пожалуйста, хватит… — Ынхёк, потерпи ещё немного, — коротко отвечает строгий менеджер, постучав пальцами по столу и явно не собираясь прерывать мероприятие. — Мы почти закончили. Ты хорошо справляешься. Но терпеть Хёк уже не может: он понимает, что ещё пара таких вопросов от этих посторонних людей, что гонятся лишь за сплетнями, и Хёкджэ не выдержит и расплачется, ведь об Ынхёке ему до сих пор тяжело даже не то, чтобы говорить — думать тяжело. Ещё и эти репортёры, что желают лишь сенсации и сплетни, стараясь ради этого ухватить любую неосторожную фразу «Ынхёка», чтобы вывернуть её так, как нужно этим бессовестным журналистам, которые обожают раздувать скандалы из обычного недопонимания — они противны Хёку, и он по-прежнему не понимает, что его брату так нравилось в этом общении с прессой. Строгий менеджер не собирается помогать Хёкджэ в этом вопросе, потому, еле сдерживая подступающие к горлу рыдания, парень поворачивает голову к и без того напряжённому лидеру группы и тихо выдавливает из себя мольбу о помощи, уже не задумываясь о последствиях: — Донхэ… прошу, хватит… — Пресс-конференция закончена, — тут же твёрдо произносит Донхэ и, под звуки участившихся вспышек фотокамер и под недовольный гул толпы, не успевшей задать все подобранные ими вопросы, парень поднимается на ноги и, протянув Хёкджэ руку, Донхэ тут же помогает ему подняться с места, уверенным жестом приобнимая «барабанщика» за плечо и закрывая его таким образом от журналистов, пока Хёк не разрыдался окончательно. Хёкджэ успевает заметить, что ближние ряды корреспондентов тут же надавили на оцепление охраны, словно желая пробраться ближе и любой ценой сфотографировать «артиста», особенно если тот действительно не сдержит свои эмоции и, возможно, даже расплачется. Но начальник службы безопасности отлично знает своё дело: охрана крепко держит «оборону», не подпуская журналистов к сцене, а сам Шивон и вовсе подходит ближе к Хёкджэ, закрывая его своей спиной от объективов камер и помогая Донхэ уводить парня за кулисы. — Ты молодец, Ынхёк, — успокаивающе произносит Чхве Шивон, пропуская Хёка и Донхэ первыми за кулисы, где их обоих уже ждут нервничающий Хичоль со стаканами горячего чая в своих руках и суетливый невысокий парень, Сонмин, помощник Чонсу-хёна. — Больше никаких интервью, я тебе обещаю. Отдыхай и ни о чём не беспокойся. Сейчас Сонмин и мои люди проводят вас к машине — и Ёнун отвезёт вас в общежитие. — Ёнун уже ждёт нас в машине, — отчитывается Хичоль, нервно переступая с ноги на ногу и подпихивая локтем помощника менеджера, который, словно очнувшись, спешно забормотал: — Да, я только что проверил: на парковке нет никого постороннего, так что можно уже отправляться к фургону. Вы же уже закончили, да, Ынхёк? — Спасибо… — сипло отвечает Хёкджэ, не решаясь поднять голову, чтобы посмотреть на всех этих людей, что изо всех сил стараются помочь ему и уберечь от лишнего внимания — и которым он ничем не может отплатить, кроме прямого выражения своей признательности. — Мне очень жаль, но я… я просто больше не могу… — Ты и так продержался дольше, чем это было необходимо, — Донхэ берёт один стакан из рук Хичоля, снимает с него крышку, чтобы горячий чай хоть немного остыл, и аккуратно вкладывает его в дрожащие руки Хёкджэ, помогая тому удержать стакан, обхватив пальцы Хёка своими тёплыми руками. — Шивон прав. Нам пора возвращаться. Ты всё сделал, как надо. — Вы что творите? — позади Хёкджэ раздаётся недовольное шипение Чонсу-хёна, спешно вышедшего из зала за кулисы, к остальным. — Пресс-конференция ещё не закончена. Вы не можете увезти Ынхёка так просто. Хёк ощущает, что хватка Донхэ на его руках становится крепче — ещё немного, и лидер группы вполне может не сдержаться и сорваться на крик, что только усугубит ситуацию, но высокий начальник службы безопасности реагирует на слова менеджера первым: положив руку на плечо Хёкджэ, Шивон разом словно стирает улыбку со своего лица и резко отвечает: — Ынхёк возвращается в общежитие, Чонсу. Больше его присутствие здесь не нужно. А ты останься здесь и отвечай на вопросы вместо него, раз у тебя язык подвешен. Хватит его мучать.