Гипотеза — это первый структурный элемент нормы права, указывающий на жизненные обстоятельства, при которых данная норма права вступает в силу.
* * *
Жалела ли я, замужняя женщина, когда притягивала к себе и до крови кусала мужские губы, не принадлежавшие мне по закону? Ни капли. Ни капли того вина, которое мы выпили до совершения нашей «ошибки», мне не хотелось вернуть обратно в бокал, чтобы предотвратить то, чего в любом случае было не избежать. Как говорится…Если уж тебя довели до греха, то грех им не воспользоваться.
Поэтому скажи богу, чтобы выключил свет в спальне и закрыл кота в соседней комнате. Тогда ничего не помешает тебе получить милостыню и отдушину от бренных дней, которые верёвкой перетягивают горло. Аминь. Я привыкла брать от жизни всё, и мне не нужно чужое одобрение или порицание. «Хочу» как самый главный закон в Конституции, а «нельзя» бывает только для тех, кто спрашивает. Телефон на тумбочке издал звук свистка, который докладывал о входящем сообщении. Я не глядя потянулась к надоедливой лопате и через слипающиеся щёлочки глаз, в которые так некстати лезли волосы, посмотрела на имя отправителя, а затем на превью сообщения. Секретарь Сон Юци: «Напоминаю, что у вас сегодня встреча с клиентом в 9:00 по адресу…» — Чёрт, совсем забыла, — отбросив телефон, простонала в подушку я, чем разбудила раздетого парня рядом, которого, кажется, звали Лим Тэрён или Ли Тэён. По крайней мере, что-то подобное было написано у этого официанта на бейджике в том ресторане, где я вчера ужинала вином.* * *
Стиль Дженни Ким — королевская классика с бархатными штанами клёш, лакированными лабутенами и кошачьими стрелками. Но не сегодня. Чёрная бархатная маечка, как назло, помялась, духи я с собой взять забыла, машина требовала хоть немного топлива, а дорога пестрила сплошными придурками. Всё это не могло не злить. Однако умение держать ситуацию под контролем также является частью стиля Дженни Ким. На парковке у тюрьмы ко мне тут же подскочила Юци в своей коротенькой юбочке, так выгодно оголяющей стройные ножки. Молодость славится наготой души и тела, в то время как после тридцати многое уже приходится скрывать. Бесит? Даже не спрашивайте. Сон была моей ассистенткой и набиралась адвокатского опыта сразу после окончания университета. И не то чтобы у меня была неприязнь конкретно к ней. Скорее к тому, чего я уже никогда не смогу вернуть. — Вот досье на клиента, — на ходу протянула мне Юци, когда мы уже шли по узким коридорам каземата. Я приняла бумаги, но, начав вчитываться, так толком ничего не поняла. Голова болела с похмелья и всё ещё плохо соображала после сна. Мораль: никогда не пейте посреди рабочей недели. Вот только который раз я уже наступаю на эти грабли? — Вкратце расскажи мне о нём, — попросила я подопечную, вальяжно помахав рукой. — Убийство тринадцати женщин, в том числе жены. Орудие убийства — топор. Трудно идёт на контакт, практически ничего не говорит, — как по учебнику, старательно и вдохновлённо тараторила Сон, будто речь шла не об убийце-головорезе, а о герое романа. Я тяжело вздохнула, и мы остановились перед нужной дверью. — Вот только таких психопатов мне сейчас не хватало, — откинув голову на пару секунд назад с закрытыми глазами и размяв шею наклонами по сторонам, я открыла дверь и под оглушительный стук каблуков вошла внутрь. За большим металлическим столом сидел брюнет. Пирсинг на губе, кольцо в носу, штанга на брови, пять серёжек на одном ухе и три с твистором на другом. Словом проколото у него было везде, где можно и нельзя. Непонятно было только, почему с него всё это до сих пор не сняли. Я также заметила на шее парочку татуировок, торчащих из-под оранжевой тюремной формы с номером 3037. Кажется, там были набиты волк и какие-то цифры. Но, несмотря на достаточно эпатажный и опасный внешний вид, должна признаться, этот заключённый выглядел весьма и весьма недурно, особенно для головореза. Симпатичный. Первый его взгляд на меня, как я вошла — исподлобья, сухой и безразличный — отличался от тех, которые мне обычно приходилось ловить на себе при первой встрече с преступниками. Как правило, все смотрят дико, как необузданные звери, либо же с надеждой, что я смогу им чем-то помочь. Но гораздо реже попадаются такие, как этот, которым особо без разницы, есть у них адвокат или нет. Видимо, какой-то богатенький родственничек заплатил, потому что мои услуги совсем не из дешёвых. Усевшись перед преступником, я поздоровалась, на что получила ровным счётом ничего в ответ. Я даже не была уверена, что он смотрел именно на меня, потому что больше было похоже, что куда-то насквозь. Работая адвокатом, прикрывающим самые опасные задницы Южной Кореи, я набралась кучи опыта и читала преступников, как открытые книги. Но этого человека мне было не прочесть так сразу, поэтому через головную боль всё-таки пришлось пройтись взглядом по досье, подготовленному подопечной. — Ким Тэхён, также известный по кличке «V», — я слегка усмехнулась и перевела взгляд с бумаг на мужчину, вскинув бровь. — Типа знак мира? Серьёзно? Он наконец-то посмотрел на меня, буквально проткнув своим взглядом хрусталики моих глаз. От этого по телу пронёсся табун мурашек. Столько знакомого холода и одиночества передавались от него ко мне, после чего в груди что-то заныло. Своим колким замечанием я явно его заинтересовала. Его глаза начали спускаться по моему телу, откровенно засматриваться на самые аппетитные женские черты и, как мне казалось, по-тихому раздевать. К такому мне тоже было не привыкать. Правда, обычно я была более подготовлена и надевала закрытые рубашки, а не оголяющее бюст декольте, предназначенное для походов вечером по всяким развратным местам в поисках очередной мужской плоти. Что поделать, сегодня утром на чужой квартире выбирать, что надеть, не приходилось. — Уверена, что сама чиста перед законом, госпожа адвокат? — наконец подал голос он, совершенно проигнорировав мои слова, и вновь пронзил своим взглядом мои глаза. На этот раз параллельно с лёгкой улыбочкой, в которой отражались нотки нездорового рассудка. Похоже, что ему становилось весело. Как будто привели шлюшку расслабить сиськами глаза и поиграть язычком в психологические игры. Но ничего — и не с такими приходилось иметь дело. Я мастерски не подала виду, но его глаза и голос, которые параллельно умудрялись снимать с меня уже примерно лифчик, заставили слегка дрогнуть. Казалось бы, топора у этого психопата в руках уже не было, но, тем не менее, рубил он знатно. Особенно правду-матку. Всё верно. Он — опасный преступник. Но я ещё бо́льшая преступница. Я скрываюсь за мантией адвоката, остаюсь безнаказанной и продолжаю совершать преступления в кроватях мужчин с разными фамилиями. И, наверное, я совсем сошла с ума, раз прямо сейчас у меня промелькнула мысль совершить очередное преступление прямо в камере с этим жутковатым заключённым, что так надменно смотрит на меня, скалит зубами и поднимает краешек губ с засохшей кровью в усмешке. — Что бы вы не имели в виду, опустим. К делу это не относится, — я достаю из кармана ровный хладнокровный тон, как нож, какой и приятно подставлять к глоткам этих мразей. — Моя работа защищать вас в суде. Поэтому начнём с поиска смягчающих наказание обстоя… — А тебя саму кто защитит? Он вставлял палки в колёса, не давая продвигаться нашему диалогу по нужной мне дороге. — Муж, — продолжив, Тэхён на секунду посмотрел на моё обручальное кольцо, — разве бросится спасать тебя, когда узнает, что ты в тайне изменяешь ему? Я молчала, будучи конкретно сбитой с толку. Откуда он это знал? Мой наряд натолкнул на такую мысль? Или эта гнида просто блефует? В любом случае, моё затянувшееся молчание не пошло мне на пользу. — Так, значит, я прав, — кивнул сам себе он. — С чего такие выводы? — не изменившись в лице, спросила я, хотя, наверное, не стоило. Чувствовалось мне, что преступник элементарно провоцирует меня. Вот только на что и с какой целью? — Я знаю, как выглядит измена, — он говорил медленно и размеренно, смаковал каждое слово и совершенно не шевелился, а после долгой паузы дёрнул в бок головой, окинув меня волчьим взглядом. — Измена выглядит, как ты. Мы смотрели друг на друга так, словно у обоих в руках были травматы. Готовы открыть огонь. В голове слегка мутнело из-за спёртого воздуха помещения, тишина давила на виски, по которым уже скатывались первые капли солёного напряжения. Но вопреки ожиданиям убийцы моим ответным выстрелом стала усмешка. — Так вот оно что, — откинулась на стуле я. — Вы поэтому убивали всех тех женщин? Это как-то связано с изменами? Брови Тэхёна недовольно нахмурились. Кажется, не нравилось ему то, к чему меня привели мои суждения, которые, к слову о статистике, редко когда не совпадали с действительностью. Платят баснословные деньги мне далеко не за красивые глаза. Неожиданно преступник подорвался с места, ударив ладонями по холодному металлическому столу, и навис надо мной. — Ты ведь тоже это чувствуешь, — Ким кричал, запугивая безумным взглядом, — что мы похожи? Трудно поспорить с тем, что читал он меня и мои мысли вслух. А в следующую секунду этот мужчина наклонился ближе и прошептал прямо на ушко, точно дьявол: — … я хочу тебя… Точно не знаю, что сейчас произошло, но по ощущениям внутри извергся вулкан. Я повернула к нему лицо. Не знаю, сколько бы ещё мы так друг на друга смотрели, погружаясь глубже в безумие, как в желе, если бы в камеру не ворвались охранники и не увели его. Тэхён рыпался и вырывался, потому что хотел идти сам, а я сидела совершенно бездвижно с приоткрытым ртом, словно парализованная чем-то не поддающимся никаким объяснениям.* * *
Каким был мой муж, раз я решилась на измены? Наверное, тираном или, допустим, последним похуистом на этой планете, не уделяющим мне никакого внимания, — подумаете вы. Но нет, как же вы ошибаетесь… Чонин не бил меня, не пил и, могу покляться собственной матерью, не изменял — не такой человек. Он был слишком правильным, дипломатичным, воспитанным, да ещё и красивым. Его огромной страстью была работа, а единственной маленькой слабостью — двойной эспрессо с пенкой. Когда-то в прошлом он подвозил меня до моей адвокатской конторы, пока я не заработала себе на машину, баловал всякими подарками и ужинами в дорогущих ресторанах, а иногда даже ходил со мной по магазинам. Сейчас такое редкость, но и я не то чтобы хочу подобного. Я наелась его деньгами в этих ресторанах и выпила бокал с полусладким Кимом тридцатилетней выдержки до дна. Тем не менее, сложно поспорить, что этот мужчина был и остаётся действительно хорошим человеком и прекрасным мужем, что заставляет с каждой новой изменой чувствовать себя ещё бо́льшей сукой. Почему я изменяю такому человеку? Возможно, вы не заметили, но я уже ответила на ваш вопрос. Он был моим мужем — я не испытывала с ним огня, одну лишь рутину, от которой порой хотелось выхватить у преступников пистолет и застрелиться. Моё сердце не билось чаще от его прикосновений, а щёки не пылали румянцем от сказанных им слов. Мне было спокойно с ним, а хотелось чего-то другого. Такого, чтобы забыть обо всём на свете и просто утонуть в моменте, не думать, что существует «завтра». Полёт на самолёте без возможности аварийной посадки — либо ты на седьмом небе, либо разбиваешься вдребезги. Примерно так. Он был моим мужем, как по документам, так и по характеру, причём уже девять лет. Всякий брак изживает себя за это время. Точнее, гаснет любовь, а брак остаётся, подобно оковам. Между нами была страсть. Когда-то. Наверное. Но теперь отношения скатились в чисто дружеские и деловые. Мы коллеги по быту, партнёры по недвижимости, сослуживцы по некоторым рабочим вопросам, а также соседи по кровати, в которой уже несколько лет ничего, кроме сна, не происходит. Мы давно жили каждый своей жизнью, не очень много разговаривали. Да и о чём? Темы все исчерпаны, мнения и взгляды раскрыты, ценности узнаны и проигнорированы. Всё и обо всём давно набито на коже татуировками, которые видят только супруги. Меня окружала скучная размеренная жизнь (не) рядом с ним, и этим всё сказано. — Переночую у подруги, — так лживо и легко бросила я, пока надевала алые каблуки, как будто номер в мотеле был зарезервирован совсем не мной, а под юбкой уж точно не красовалось кружевного белья. За все годы брака мастерство моего вранья мог вычислить разве что детектор лжи, но никак не человек. Конечно, идти на встречу с подругой ночью в каблуках и с вишнёвой помадой на губах — так правдоподобно. Но я знала, что Чонин не будет меня провожать и не увидит, в чём я пошла. Обычно вечером он продолжал работать дома и поэтому ложился достаточно поздно. Трудоголик. — Хорошо, — послышалось из его кабинета, и через секунду меня уже не было на пороге нашего прогнившего моими изменами семейного гнёздышка. Когда я вышла, меня продолжало преследовать липкое чувство вины, которое я по своему обыкновению привыкла игнорировать. Фонарь сменялся следующим, новый незнакомый переулок появлялся за старым. Голова немного кружилась, но всё же здесь мне было гораздо лучше — на улице я могла дышать чуть свободнее, чем дома. Разве что зябкий холод пронизывался под мой пиджак и кончиками ледяных пальцев поглаживал по спине, эдаким своим домогательством заставляя дрожать кости. О чём я думала в тот момент в ядовитой тьме и одиночестве? Лишь о том, как хочется потеряться где-то, забыться с кем-то, ни о чём не думать под чем-то и совершенно ничего не чувствовать. Глубоко в душе я понимала, кто меня с нетерпением ждёт. Я знала, что каблуки неминуемо приведут меня туда этой ночью. К нему. К этому дьяволу. Вопрос заключался в другом: чего хотелось замужней женщине-адвокату от своего преступника? И ответ был весьма очевиден:уж точно ничего законного.