***
Об их плане под названием «Защита гетеросексуальности Шастуна» практически никто не знал, правда, Антон не исключает, что многие догадались, но тактично молчат — оно и к лучшему, нечего нос совать не в своë дело. Шаст честно признаëтся себе, что влюбился. Хотя до последнего старался убрать противную фразу, которая гласила: ради любви я готов на всё. Однако сейчас он думает, что в смелом поступке влюблённость сыграла далеко не последнюю роль. И всë-таки хочется дать понять, что он свободен, что сильный и ему не нужна защита от злого и вечно осуждающего общества. После очередных съёмок Громкого Вопроса, которые невероятно изматывают, Шастун остаётся в офисе, пытаясь просто отвлечься перед дорогой домой. Работников на этаже практически нет, за исключением монтажёров и людей, работающих с аппаратурой и светом, но те сейчас в помещении, где была запись ГВ. Арсений тоже маячил рядом, хотя Серёжа, у которого тот обычно живёт, уже уехал. Может быть, он сразу поедет в Петербург, поэтому решил не заезжать, а отправиться прямо с работы. Постоянно мелькающий перед глазами Попов уже начал раздражать, а его быстрые взгляды в сторону Шаста вызывают неподдельный интерес. Всё равно лучше сейчас, чем никогда. — Скажи уже, что не так. Ты весь день во мне дыру пытаешься просверлить; мне уже кажется, что я забыл надеть штаны и стою здесь в смешных трусах с утками, — выбрасывает все скопившиеся мысли Антон. — Пытаюсь понять одну вещь: что должно произойти, чтобы ты разорвал контракт со своей девушкой, — Арсений обозначает пальцами кавычки и смотрит на Шастуна, — и так спокойно реагировал. Неужто надоела жизнь на два фронта? — Контракт? — Антон изо всех сил пытается сымитировать недоумение. — Арс, ты переутомился явно. — Шаст, здесь вроде только я с актёрским образованием, — Попов демонстративно развёл руки и оглядел комнату, — или ты что-то скрывал всё это время? Хотя, признаться честно, игра так себе. Только полоумный поверил бы в вашу светлую любовь, которую вы отчаянно пытались всем показать. Он так спокоен. Хоть Арсений и выдаёт его с потрохами, но Антону его голос кажется усладой для ушей, колыбельной. В нём нет упрёка, пожалуй только искреннее любопытство, присуще Попову. Повисло долгое, неловкое молчание. Шастун попросту не знал, как на это реагировать. Скорее ему хотелось узнать: на какую реакцию рассчитывает Арсений? Он ведь единственный, кто сказал Шасту о своих догадках. Остальные лишь бросали взгляды, казалось, полные сочувствия, но Попов уж точно не такой, как все. Антон, видимо, ненадолго залип, поэтому Арс спокойно присел на рядом стоящее кресло и терпеливо ждал признаков жизни от парня напротив. — Ну что? Я не знаю, чего ты хочешь услышать от меня, — вымученно вздыхает Антон и откидывает голову назад, проводя руками по лицу и не отпуская их. — Я уже говорил это в самом начале: почему сейчас? Раньше тебе было как-то всё равно, да и Стас бы просто так не согласился, — Арсений продолжал говорить тихо и спокойно, как будто боялся спугнуть. — Естественно, я не дурак и догадаться, что за вашим фальшивым романом стоят обычные бумажки, было слишком легко. Но я всё ещё не понимаю значение сего мероприятия и хотелось бы поинтересоваться, если ты не против. — Я не хочу подавлять в себе чувства. Но всех, какого-то хера, волнует чужая личная жизнь! Мне прикрытие не нужно, и я просто по-человечески устал скрывать часть себя, — Антон наконец убирает руки от своего лица, сглатывает и поднимает голову, смотрит в районе Арсеньевской ключицы, просто залип и пытается собраться с мыслями. — Очень сложно пытаться быть кем-то другим. Я плохой актёр, даже не спорю. — Послушай, Антон, ты ведь прекрасно знаешь о моей истории с женой, разводом? Я понимаю, о чём ты говоришь, понимаю, как никто другой. Но и в такой ситуации нужно осознать чего хочешь — нельзя разорвать такой контракт без последствий; ты сделал это на эмоциях, но за этим последует куча событий и не самых приятных. Я не отговариваю — голова на плечах есть своя, просто приди домой и спокойно обдумай дальнейшие действия. Быть может, найдётся компромисс, и вы договоритесь о других условиях. — Как ты вышел из этого всего? Развод ведь сложно не заметить, а с учётом разных слухов. — Не сравнивай, здесь иная ситуация. Посуди сам: ты и Кузнецова, сколько вы там были якобы вместе, года три посещаете пляски, музеи, которые сопровождаются отчётами и папарацци, а потом в один миг всё это рушится. Думаю, реакцию людей ты сам в силах угадать. А я развёлся в две тысячи пятнадцатом, кажется, тогда нас толком и не знали, шумихи практически не было, а сейчас моя личная жизнь скрыта, только слухи, которые ничем не подтверждены, — Арсений хмыкает и пожимает плечами. — Арсений Сергеевич Попов — психоаналитик, готовый устроить первый сеанс бесплатно, — слегка улыбнулся Антон, — спасибо, Арс. Попов решил больше не тревожить коллегу, поэтому кивнул и удалился из офиса, прихватив куртку. Шастун всё время пытался понять: какой небесной силой его тянуло к Арсению? Но быстро отложил эту идею. Всё-таки влюблённость — чувство невесомое, её причины непонятны простым смертным, она появляется в сердце с чемоданами, полными вещей, и репликой: теперь это мой дом, я к вам надолго. Хотя Антон, наверное, не особо и против, ему нравится ощущать себя в этом экстазе, когда хочется мимолётно коснуться на концерте, посмотреть на его реакцию, а потом вместе сидеть в офисе, как сегодня, или играть во что-то, наслаждаться компанией, просто от присутствия человека. Вот что любовь для него. Арсений — прекрасный собеседник, а ещё его всегда спасала поддержка парня перед концертом или важным мероприятием — простой жест как утешение или фраза с улыбкой: «На кого они пришли посмотреть? Не загоняйся». Это согревает всегда. Шаст не считает себя человеком, окрылённым любовью, который готов на всё и даже больше. Всё-таки сравнивать с воздухом, цитируя ванильные и глупые высказывания а-ля не могу без тебя дышать — немного глупо. Это давно пережитые страдания от неразделённой любви, и сейчас Антон полностью осознаёт невозможность отношений. Обречены на провал так и не начавшись.***
Следующий месяц даётся сложнее. Через пару дней прилетают скрины поклонников, где его уже не девушка отписана от Шаста. Так себе утро началось. Никогда не понимал тенденцию показушных отписок от бывших, да и Ира сделала это для всплеска сплетен, ведь заработок упорхнул в гейскую жизнь. Антон честно пытался выжать хотя бы каплю сожаления о расторженном контракте, но, к сожалению или счастью, нашёл только одну причину горевать (и то она быстро улетела, потому что тот исключил из всех интервью вопросы про отношения). Именно в этот период появляется его страсть к музыке. Она отвлекает, завораживает. Шастун полностью уходит в этот чудесный мир, туда, где ничего не беспокоит и есть только ты и мелодия. Тогда выходит самый первый трек. Антон отдаёт всего себя на запись. Для него это большой шаг навстречу чему-то новому. Раньше он пытался наигрывать что-то просто со скуки, особенно на карантине, когда ты выиграл абсолютно все игры и из интересного осталась только змейка на старом телефоне. Это всегда было просто хобби. То, чем можно побаловаться и бросить. Да и вряд ли в этом его кто-то поддержал, Ире было всё равно, а друзей Шастун в это ставить не хотел, ну, за исключением Позова и Макара. Особой нужды в выпуске своих треков не было, но сейчас, когда ты один, появилось резкое стремление к саморазвитию. Хотелось доказать самому себе, что ты талантлив, достоин. Арсений был рядом. Даже не в плане поддержки, просто его присутствие ощущалось по-другому. Становилось спокойнее, когда тот подходил ближе или беззаботно смеялся рядышком. Антон понимал, что для него стало обыденностью поглядывать за коллегой на концерте, ловить его звонкий смех, который тот больше не скрывает, объяснять правила игры «куклы» на нём сейчас стало чем-то сокровенным, даже интимным. Многие замечают томные взгляды, направленные конкретно на одного человека; хриплый голос, произносящий «Арсений, ты мой любимый, иди». И ведь самая главная проблема — в лице подставной девушки — решена — Антон свободен. Вот только не учёл, что будет чувствовать себя пятиклассником, который влюбился и не понимает как проявить внимание. Он просто не представляет их диалог на эту тему. В один миг появляется страх. А если откажет? Как нам работать дальше? Это придётся скрывать всю жизнь? Что сделать? Поцеловать? Просто сказать «я люблю тебя»? Сейчас Шастун действительно в замешательстве. Примерно с такими мыслями проходит второй месяц. Но когда-то всё равно придётся сделать первый шаг.***
Арсений не планировал влюбляться в коллегу. Но сейчас он сдаётся и признаёт свой интерес к Шастуновской персоне. Попов не страдает от неразделённой любви, нет, ему хватает того, что он имеет с Антоном сейчас, и не готов терять это, уж лучше так. Намного сложнее было, когда Шастун встречался с Ирой Кузнецовой. Та идеально ему подходила в плане внешности. Хотя Арсений, естественно, догадывался, что это всё фарс — и не более. Но уколы ревности он помнит отлично. Вот только зависть была не из-за Кузнецовой, а скорее их отношений, потому что у него самого такого никогда не будет. Делая свой выбор пару лет назад он осознавал, что не сможет ходить за руку со своим парнем по улице, обнимать его, как остальные пары, просто потому, что гетеросексуалы «нормальные», а его влечение — ошибка природы и быть такого не должно. Попов знал, на что идёт, и не жалеет, никогда не пожалеет за выбор быть собой и любить. Каждый имеет на это право. Общество считает по-другому, однако Арсений за эти годы чётко осознал, что плевать он хотел с высокой башни на то, что о нём подумают незнакомые люди. Хотя всë-таки что-то внутри него действительно рушилось, стоило Ире появиться в обществе Антона, будь то обычное мероприятие, где девушка поддерживала его, а после они вместе танцевали медленный танец. Ах да, это осознание больно ударяло по голове. И Арс даже предполагал, что сам Антон не в восторге от всех подобных мероприятий. Ему тошно и душно всё это. Попов влюблён и признаётся в этом самому себе, но пока не готов об этом говорить кому-то ещё. «Переживу», — думал он в самом начале, но чем больше прятался от себя, тем быстрее начал тонуть в этом. Арсений не ведёт себя как влюблённый подросток, бегая и нюхая шмотки главного героя своих переживаний, нет. Он просто любит смотреть на Антона, изучать его лицо, пока тот спит на диване, утомившись после съëмок, — никто ведь не видит, а значит можно. И он надеется, что не похож на какого-то маньяка, ждущего пока его жертва уснёт, чтобы пырнуть её ножом. Арсению нравятся непослушные кудри парня, которые слегка развиваются на ветру, потому что тот их не стрижёт. А сонный Шастун, спускающийся из своего номера в отеле на гастролях, с взъерошенными волосами и бесформенной футболке — отдельное наслаждение, ведь тот такой домашний и уютный. Спустя долгие годы ты привыкаешь к мимолётным касаниям, которые уже кажутся приятными и невесомыми. К постоянному присутствию Антона рядом с собой, к его смеху, который словно приятная и звонкая мелодия, наполняющая весь офис или концертный зал. К тому, как он кладёт свои руки кому-либо на плечи. Как улыбается всем, напоминая довольного кота. Курить вредно — и Арс это знает, но всё равно обращает внимание на то, как Антон достаёт сигарету из пачки, обхватывает губами, подносит зажигалку и закуривает. Как тонкими, изящными пальцами, на которых колец больше, чем в ювелирном, убирает её от рта и, нахмурившись, выдыхает дым. Это доставляет эстетическое удовольствие. Хотя просто смотреть на Шастуна — уже удовольствие. Но он ему об этом не скажет.***
Пролетело ещё два месяца. На дворе уже январь. Арсений на новогодних выходных отдохнул неплохо: наконец съездил к родителям в Омск, давно не было возможности из-за гастролей и съëмок; а затем тот просто уехал в Петербург на фотосессии и прочие дела. Но вот Шастуну в этом году не повезло, он не любил активный отдых, но Шеминов взял его с собой под крыло вместе с Ирой (видимо решили немного улучшить ситуацию и заснять их вдвоём, но вот лицо Шастуна на фото они улучшить явно забыли). То ли из-за компании, а может из-за плохого настроя, вернулся тот ещё более вымотанный, чем был, когда уезжал. Тогда как раз начинался отбор Команд и их съëмки, погружаться во всю эту рутину было невероятно сложно. Антон стал слишком нервным и дёрганым, частенько ругался со Стасом или ещё с кем-то из импрокрю. Нередко можно было застать его со скучающим видом с айфоном в руках. — Шастун, прекрати ходить с лицом, будто тебя в задницу уколол ёж, — упрекнул его Арсений после переодевания для мотора злополучной ИК. — Злой здесь только ты, на, съешь дольку, — быстро засунув в рот перекус, ответил Антон. — Когда у тебя съëмки заканчиваются? — всё же сдавшись Арсений принимает кусочек фрукта, любезно предложенный Шастом. — Если зовёшь на свиданку, то заманивать куда-то после моторов, где ты на ногах еле стоишь, — такая себе идея, Арс. — Просто решил провести социальный эксперимент под названием «что в приоритете у Шастуна: пиво или усталость», — всё ещё с задором отвечает Попов, который явно рад тому, что рефери отвлёкся. — Если будем пить, то только в моей квартире, в другое место в жизни не попрусь. Антону следовало хорошенько подумать перед тем, как озвучить это вслух. Хотя что, собственно, такого? Не займутся же они сексом там. Больше его пугал беспорядок, оставленный утром из-за спешки. — Естественно я предпочту комфортные условия в квартире, где хотя бы нет тысячи человек, которые постоянно пытаются всем видом показать, что не против секса. Антон в голове посмеялся от такой иронии. Ну, не тысяча, конечно, с этим Арс перегнул, да и соблазнять Шастун никого не планирует, но в целом… — Шаст, съёмка, — вбегает Шеминов, который явно чем-то недоволен, хотя это не такая уж и новость. Этот мотор был жутким и напряжённым. Рефери никогда не нравилась идея присутствовать здесь с семи утра, так ещё и десятого января, когда ты только отходишь от предыдущей недели нихуянеделания. Некоторые участники команд, видимо, тоже устали, поэтому под конец дня все еле стояли на ногах. Поддержка зала, счастливые и довольные лица людей, которые восхищаются импровизацией, конечно, хорошо, но желание поскорее смыться побеждает. У чёрного входа нет никаких левых человек, решивших тайком сфоткаться с кумирами, поэтому в Тахо парни сели спокойно и без происшествий. Антон уже давно привык к компании Арсения, который в поездках в шутку говорит о том, что нужно держать руль двумя руками, — а то вдруг бревно. Его присутствие всегда ощущалось по-особенному, правильно. Вот так ездить на большой чёрной машине, купленной за собственные средства, вместе с нужным человеком, который приподнимает уголки губ, смотря в окно и наблюдая за вечерней Москвой. Мужчина рядом такой домашний в этой обстановке, хочется запечатлеть это и оставить на всю жизнь, но, увы, здесь Шаст может воспользоваться только фотографической памятью, поэтому бессовестно подглядывает на красных цветах светофора в сторону Попова. — Всё ещё пытаешься невзначай коситься в мою сторону? — не отрывая свой взгляд от окна, проговаривает Арсений несколько скучающим голосом. — М-м, — задумчиво протянул Шаст, прикусив губу, но не отвлекаясь от дороги, — я не могу себе позволить развернуться на девяносто градусов, чтобы в открытую смотреть на тебя. — Знаешь, в чём плюс сидеть на пассажирском? Я могу сделать вот так, — сказал Арсений и наконец отвернулся от чудесного вида. Видимо, разглядывать столицу ему совсем надоело, а вот коллега рядом вызывал любопытство. — Прекрати отвлекать меня. — Шастун, мы уже ушли в открытый флирт, с меня взятки гладки. Не хотелось бы говорить это так, но сколько можно уже заниматься глупыми вещами, если есть вариант просто поцеловаться и перестать пудрить мозги, — Арсений отчеканил это так, будто готовился всю жизнь. — Арс, ты серьёзно решил выдать мне всё это, пока я за рулём, блять? Антон вмиг становится рассерженным, потому что нельзя просто взять и рассказать всë на светофоре, уж точно не так в любви признаются, да и Попову далось это слишком легко. Он просто взял и сказал всё это без смущения, с полной уверенностью, что его не пошлют. А теперь сидит, как ни в чём не бывало, и ждёт хоть какого-то ответа, а не неловкого молчания, что повисло между ними. Даже музыка не играет. — Давай поговорим дома, здесь не так долго осталось, а то мы куда-то влетим, — бросает Шаст лишь бы поскорее сосредоточиться на дороге, — это просто было внезапно. — Прости, и впрямь резко, — поправляя свою отросшую чёлку, произнёс Арсений и откинулся на спинку кресла, смотря вперëд. — Не в этом плане, — отрезал Антон, осознавая как это звучало с его стороны, — нужно переварить, но в более подходящей остановке, ты сам понимаешь. Шастун позволил себе окинуть взглядом рядом сидящего парня. Тот прикрыл глаза, видимо, тоже устал, да и темнота вокруг окутывала и манила погрузиться в сон. Еле подрагивающие ресницы придавали всей картине какую-то свою особенность. Арсений решился на такой шаг, сделал его сам. И всё-таки сквозь эту лёгкость и несокрушимость можно было разглядеть частицы страха и неуверенности. Конечно, он волновался, но не даром же актёр — поэтому и скрыл за маской неприступности, которую Антон с лёгкостью снял стоило ему отойти от приятного шока. В машине стало тихо, умиротворенно и уютно. Шаст даже осмелился прикоснуться к коленке Арсения, успев быстренько сжать, на что получил бормотание: «Антон, руки на руль, а то как в Пункте назначения.» — Не можешь включить печку? А то я боюсь, что превращусь в ледяную статую, — попросил Арсений сонно, начав тереть ладони друг о друга, а позже преподнося к губам и выдыхая горячий воздух. — Чего раньше не сказал? Антон в ту же секунду обеспечил Попову комфортную температуру в салоне, всë-таки перспектива стать снежным королём не очень радовала. Остаток дороги они провели в тишине, но это скорее приятная, а не тягучая и давящая атмосфера. Арсений сначала упрямо смотрел в окно, наблюдая за жизнью в столице. А позже и вовсе стал клевать своим носом-кнопкой. Шастуна это не напрягало, даже наоборот — умиляло. Он всегда обращал внимание на такого Арса — домашнего, уютного и до боли родного. Пришла пора собраться с мыслями. Шаст в плане совмещения вождения и рефлексии мастер с большой буквы. Все самые главные задачи решаются именно здесь, в автомобиле. Даже признание в симпатии произошло в Тахо. За окном идёт снег, хлопьями валится на землю, напоминая Антону уверенность в своих действиях, ведь та падает, ударяясь об асфальт и застывая, будто определилась со своим нахождением окончательно. Но Арсений рядышком, как слеза феникса из «Гарри Поттера», лечит и достаёт из того света. Шастун понимает, что придётся пройти, чтобы жить спокойно, а не выживать. Радует только Попов, который в точно такой же ситуации, как и сам Антон, ведь сфера деятельности у них одна, а значит придётся проходить всё вместе. Он действительно этого хочет, потому знает — Арс его не бросит, а вдвоём они точно справятся. Наконец, отстояв пробки, которые были, видимо, до самого Петербурга, до пункта назначения остаётся не так уж и много километров. Погода всё ещё ужасная, потому что снегопад разошёлся не на шутку, заставляя внимательнее относиться к дороге, ведь не все могут противостоять таким условиям, а значит прибыть домой целыми и невредимыми звучит как цель жизни. Антон даже бурчит что-то под нос, когда какой-то баран чуть не влетает в него. — Я всё ещё сплю, или ты всë-таки держишь руль двумя руками? — хихикает его пассажир, просыпаясь и потирая глаза, чтобы избавиться от сонливости. — Я тебя разбудил? — Я дремал, а не спал, — фыркнул в ответ Арсений, поглядев в айфон для проверки времени. — Ну да, коты ведь не спят, а дремлют. Антон не увидел смущённую улыбку Арсения, ибо был занят дорогой, но зато точно уверен, что она вообще была на его лице.***
Поспать в машине было верным решением, потому что иначе стоять в пробках было бы невозможно. Москва, конечно, прекрасна, но водитель машины Арсению был больше по душе, да и ничего впредь не мешало, так что бросать взгляды можно спокойно. Всё равно сдал себя с потрохами, чего теперь-то беспокоиться? Они, конечно, ещё обсудят это позже. Во всяком случае, Арсений уверен, что Антон его не оттолкнет, не в том смысле, что Шаст поведется на такого красивого, невероятного и очень скромного парня, нет, просто за такое количество времени обоим уже стало всё понятно. Попов раньше, наверное, поломался бы ещё пару месяцев, а-ля вдруг я ошибся. Однако на этот раз тот решил действовать: либо сейчас, либо никогда. Актёрское образование даёт о себе знать, поэтому изобразить уверенность в своих словах и даже отчасти нейтральность ему удаётся, вот только ненадолго, ведь Антон, скорее всего, и так заметил его переживания из-за сложившейся ситуации. Но они справятся. Вдвоём.***
Антон, естественно, высказал своё недовольство насчёт обтягивающих джинсов в минус тридцать градусов в привычной форме: «Ну ты б ещё плавки надел, Арс, замерзнешь». А позже и вовсе пихнул тому в руки тёплый плед, чтобы укутался и отогрелся, как следует. Однако, как только они оказались на кухне, вся невозмутимость испарилась. Взамен неожиданно постучались неловкость и напряжение, ведь парни поняли, что разговор неизбежен, вот только взять на себя первый шаг никто из них не хотел. Словами через рот давалось сложно. Антон уже отчаялся на адекватный и спокойный диалог, хотя всё ещё не понимал, почему Арсений в машине был намного раскрепощеннее и открытее, чем сейчас. Но и обвинять того в молчании нельзя. Лучше подумать и взвесить всё с каждой стороны, чем допустить ошибку. Вот только решение принимать нужно вдвоём, ведь оба уже обладают первичной информацией, а значит выбирать, что с ней делать, придётся вместе. Ответственность взять трудно. Оба это осознают, перекидываясь парочкой фраз в стиле какой тебе кофе, нужно ли что-нибудь. Приход в дом стал точкой невозврата: либо они выйдут отсюда в ином статусе отношений, либо всё останется как прежде, а инцидент забудется со временем. — Я курить на балкон, если что, то ты знаешь где и чё лежит, — не выдерживает Антон и выходит на лоджию, открывая окно, чтобы проветриться. Вдыхая холодный воздух, становится легче. Всё то, что давило, вмиг перестало чувствоваться как камень на душе. Но осадок всё равно остаётся до конца. Антон, конечно, знал о своей зависимости от сигарет, но продолжал убеждать себя в том, что курит только при необходимости перевести дух или просто из-за растерянности, а-ля думается легче. — Ну здесь и Арктика. Ты сдурел совсем в одной футболке тут стоять? — а Арс тут как тут, вон фыркает даже недовольно, смотря на прикид, а потом тыкает пальцем по носу. — Даже нос холодный, Шаст, заканчивай мёрзнуть. Руки до конца не опускает, кладёт их на Антоновы плечи, слегка поглаживая. Дым окутывает их, затем сразу исчезая в открытом окне. Арсений уже привык к запаху сигарет, потому что частенько находится поблизости, когда коллеги курят. — Давай сюда, — разворачивая плед, говорит Попов, укутывая Антона и себя им, благо тот длинный. Шастун чувствует чужую ладонь у себя на плече даже через ткань и не может понять: тепло стало от парня рядом или из-за одеяла? — Я, кажется, влюбился в тебя, — докуривая, довольно тихо произносит Шаст, поворачивая голову, сталкиваясь с нежным взглядом собеседника. Хочется утонуть, пойти на дно, можете даже не спасать, потому что тут помощь бессмысленна. А Арсений всё ещё улыбается, так мягко, легко и беззаботно, что действительно веришь — ты в безопасности и ничего кроме вас двоих не существует, остальное — иллюзия, обман. За окном всё те же хлопья снега валятся на асфальт, намереваясь сделать сугробы ещё толще. А на балконе Антон решается на важный поступок, на первый шаг. Глаза в глаза — друг напротив друга. Шастун медленно прикасается к такой родной улыбке, что та растворяется в тягучем поцелуе, тает от невесомого прикосновения губ. Сначала это может показаться невинным прикосновением, которым хвастаются в девятом классе, но Арсений перехватывает бразды правления, пытаясь легонько кусаться и проникать в рот уже не совсем коллеги. А второму остаётся только страстно отвечать, кладя руку на шею, потому что стоять с опущенными конечностями выглядит как-то так себе, да и нужно ведь занять их чем-то полезным и приятным. Попов в какой-то момент перемещает свои руки в кудри Шастуна, зарываясь в них и накручивая на палец. Всё это выглядит как сказка. Но и она, увы, заканчивается, потому что Арсений мычит в губы напротив слегка недовольно и прерывает поцелуй. — Если мы продолжим здесь, то ты заболеешь какой-то фигнёй и будешь кашлять непрерывно, а целоваться слишком приятно, так что я бы пока не хотел отказываться от такого удовольствия, — выпаливает Арс, слегка отдышавшись. — Моя мать прислала сюда своих приспешников? — насмешливо буркнул Шаст, вылетая с балкона, ещё и гаденько хихикая. — Ты ведь понимаешь, что сейчас нам нужно либо остановиться и остаться в дружеских, рабочих отношениях, либо... — вздыхает Шастун, недоговаривая предложение. Арсений плюхнулся на стул, который стоит напротив Антона. — Либо пойдём во все тяжкие, и Стас совсем потеряет веру в твою гетеросексуальность, м-м, звучит великолепно, — якобы задумчиво, но с насмешкой отвечает Попов, подперев голову ладонью. — Именно это я и хотел сказать. — Не подумай, что давлю, но я хочу быть с тобой, даже если придётся скрываться, а нам действительно придётся, — делает акцент на этом Арсений, который выглядит слегка растерянным, но всё равно продолжает говорить, — да и какая разница? В отношениях участвуют двое людей, если это, конечно, не полигамия, и нам не так важно кричать о любви на публике. Многие и так говорят о наших взаимодействиях, поэтому те, кто захотят, — поймут, нам даже особых усилий прилагать не нужно. Я не стану орать о своих чувствах, ты всё равно узнаешь, а с остальными делиться не обязательно. Ты действительно мне нравишься, и мы пройдём всё это вместе, если ты позволишь. Антон коротко выдыхает, медленно прикрывая глаза в попытке закрыться и переварить услышанное. Его ресницы слегка подрагивают — переживает. Арсений понимает, поэтому и не торопит, даёт время — Шастун благодарен за это. — Я разорвал контракт со Стасом и Ирой, чтобы почувствовать себя свободным, тем, кто вправе решать как жить. В этом решении есть и твоя заслуга, — слова даются тяжело, Антон никогда откровенно не говорил о своих чувствах прямо перед тем человеком, но Арс поделился с ним интимным, попробовал словами через рот; Шаст готов раскрыться перед ним, потому что это какой-никакой первый шаг навстречу друг другу. — Я не изменял партнёрам в отношениях, но с ней, даже не имея физических контактов на стороне, я всё равно предавал. Каждый раз, когда ловил твою улыбку взглядом и не хотел, чтобы она прекращалась. На концертах, когда мы сидим вместе за столиком, я всегда смотрю на тебя в поиске искр в глазах, живых эмоций — и получаю их. И я попросту не готов потерять всё то, что есть сейчас и может быть дальше. Арсений осмеливается встать со своего места, чтобы подойти к Антону, который прислонился к шкафчику спиной. Он вложил всю свою любовь и нежность в лёгкое прикосновение к щеке парня, что смотрел на него зелёными глазами, полными растерянности. Шастун ластится, словно кот, который нежится на солнышке, подставляясь, пока хозяин гладит его по животу. На его лице светлая, любимая Поповым улыбка с очаровательными ямочками. Даже не верится, что всё это происходит именно так, в домашней обстановке, пока за окном бушует снегопад, а люди, видимо, до сих пор празднуют новый год, потому что иногда слышны отголоски фейерверков. — Как ты относишься к сексу на первом свидании? — Антон вдруг ожил и даже решил придвинуться вплотную к Арсению, проводя кончиком своего носа по его щеке. — Мы, конечно, можем ещё подождать пару лет… — Шастун, свидание в твоей квартире, даже не до конца выпив кофе — у тебя прям все шансы, — со смешком произносит Попов, кладя свои руки на чужую талию и слегка откидывая голову назад. Его партнёр не глупый — намёки (тем более такие очевидные) понимает, поэтому губы сразу же оказываются в районе Арсеньева подбородка, немного прикусывая и мгновенно зализывая укус. Затем заводит одну руку за спину, придерживая, но по-прежнему прижимая к себе. Следом идут нежные, тягучие поцелуи в шею, от которых Попов буквально тает и начинает сдержанно мычать. — Я выбираю тебя, — Арсений чувствует горячее дыхание в районе шеи, а сердце и вовсе готово остановиться, в памяти хочется сохранить этот момент на всю оставшуюся жизнь, потому что Антон сделал свой выбор, в его пользу. Руки, которые только что были на чужой талии, незамедлительно поднимаются вверх, доходя до изгиба шеи, чтобы слегка оттянуть от себя Шастуна. Тот не понимает причину, по которой его оторвали от исследования желанного места. Однако ответы находятся довольно быстро, потому что Арсений с жадностью впивается в чужие губы, как будто ждал много времени. А Антон и рад отвечать, но не перетягивать на себя одеяло, давая возможность полностью проникнуть в свой рот, которой Попов успешно воспользовался. Ладонь, что до этого лежала на Арсовой спине, перемещается к ремню, минуя его и целясь прямо под футболку. Лёгкий холод и касание пальцев, что умело гладят по бокам и забираются чуть-чуть повыше, тут же опускаясь обратно, вызывают мурашки у Арсения, который мычит от наслаждения сквозь поцелуй и — Шаст уверен — закатывает глаза от удовольствия. Кольца на фалангах, которые придётся снять позже, слишком приятно ощущаются на мягкой коже. Ещё немного и они оба распадутся на атомы. Хочется быть ближе, касаться везде, лишь бы разделить нежность с партнёром. Чувства острее, но они не хотят торопиться, наслаждаются моментом, запоминая чужую реакцию на всякие махинации. Руки всё ещё бродят по телу, пытаясь взять от него всё и нащупать каждое место, получать довольные полустоны в ответ. Поцелуй выходит судорожным с перерывами на подышать, рвано глотая воздух, в попытке выровнять сбившееся дыхание. Антон, окончательно потеряв рассудок и вместе с ним совесть, выныривает из-под чужой футболки, опуская руки вниз, чтобы сжать чужие ягодицы. За проникновение на такую территорию тот получает оттягивание нижней губы совместно с мычанием прямо в поцелуй. Арсений обвивает обе конечности вокруг шеи, прижимаясь к губам, ничего не делая и просто стоя в обнимку. — Мы не будем заниматься сексом на кухне, не сегодня уж точно, я спину подорвать не хочу, — говорит прямо в чужой рот Антон, параллельно отрываясь и касаясь своим носом чужого — есть в этом действии что-то сокровенное, он любит такое проявление нежности. — У тебя очень комфортабельная барная стойка, которую я бы хотел опробовать, но в другой раз, прекрати! — Арсений чувствует широкий мазок языка на своей скуле, поэтому убирает; Шастун, не медля ни секунды, идёт за ним, явно не ожидая перфоманса в виде сбрасывания футболки прямо по дороге. — Эффектно, — бросает Шаст, хватая мужчину за подборок и влажно целуя. При тусклом освещении (которое как нельзя кстати и лишь придаёт более интимную обстановку) комната кажется не такой большой, но вот зеркальный шкаф, который стоит сбоку от самой кровати, действительно впечатляет. Арсений сразу же усмехается, мимолётно пытаясь представить не совсем приличную картину, что скоро воплотится в реальность. Слегка толкнув Шастуна на постель, Попов садится сверху, нависая и наклоняясь к ключицам, манящим с самого начала вечера. В голове делает себе пометку, чтобы поблагодарить своего партнёра за такую проницательность и, собственно, удачный выбор одежды, ведь вырез позволяет целовать кожу, даже не снимая ткань, которая всё равно оказывается отвергнутой и валяющейся на полу спустя пару минут. Арсений, прогнувшись в спине для удобства, нежно целует Антово лицо, особенно внимание уделяя скулам и уголкам губ. — Ты такой красивый, — шепчет Попов, опускаясь вниз и оставляя дорожку поцелуев от ключиц до живота, чувствуя, как его партнёр вздрагивает. Антона будто током бьёт, но нет, это всего лишь осознание того, что мягкие, влажные и горячие губы, которые он целовал со страстью пару минут назад, сейчас окажутся на его члене. Ремень от джинс оказывается на полу через пару секунд, а затем туда же отправляется и ненужная сейчас одежда. Влажный язык скользит по внутренней стороне бедра, заставляя Антона прогнуться от неожиданности и удовольствия, которое доставляет Арсений своим жарким дыханием и мокрыми от слюны следами. Посасывая кожу, зализывая языком красное пятно, которое вскоре пропадает, Попов даже и не думает прикасаться к аккуратному члену, который уже стоит и сочиться смазкой от махинаций вокруг. Шастун и вовсе нетерпеливо ёрзает, запуская свою руку в тёмные волосы парня, влажно целует его ноги. — Ты себя сдерживаешь, — говорит куда-то в кожу Арсений, всё-таки поглаживая головку большим пальцем, чтобы распределить предэякулят. Антон тихо стонет от прикосновений, слегка толкаясь в кольцо пальцев, — слишком долго ждал внимания. — Даже за смазкой далеко ходить не нужно, весьма предусмотрительно, — продолжает тот, отмечая предприимчивость Шастуна, когда видит на поверхности ещё и презервативы, но всё равно хватает и их, кидая в сторону подушек, чтобы потом не копаться. Прохладная вязкая жидкость медленно стекает с органа, когда Арсова рука оказывается на нём, поглаживая. Мелкая дрожь тела от удовольствия, получаемого за счёт прикосновений, чувствуется, и Арсений наклоняется ниже, облизывая головку (благо смазка съедобна) будто на пробу, а затем очерчивает уздечку языком, полностью вбирая головку. Слушать стоны Антона — услада для ушей и мотивация, хотя и его наказание тоже. Понимать, что под тобой стонут от удовольствия и толкаются в рот, — ещё хуже. Попов минеты делать любит и знает, как сделать приятно и заставить человека судорожно глотать воздух, однако с Шастом так не хочется. Ему только дарить всю нежность, плавно двигаясь вверх-вниз, а не резко и грубо; неспешно посасывать, пока тот плавно и медленно, чтобы не вызвать рвотный рефлекс, двигает бедрами навстречу. В любом случае, доводить до оргазма сейчас совсем не в его приоритете. Но кто не противоречит самому себе и не проверяет на прочность, тот не пьёт шампанское. Арсений медленно вбирает в рот половой орган, даже не подавившись (осторожничал ведь), наслаждаясь громким стоном Шастуна, который чуть ли не извивается на постели. Рука Попова перемещается на острую коленку, придерживая и поглаживая от бедра и обратно. Самый пик наслаждения — смотреть на него с членом во рту, продолжая насаживаться и подставлять щеку для блядского вида как из самого настоящего порно. А Антон этот взгляд ловит, но видит не так отчётливо из-за собственной пелены в глазах. Боже, как же хорошо. У Антона мутный взгляд и кудрявая чёлка уже немного промокла от пота, но тот продолжает выгибаться и подставляться под ласку парня, что сейчас умело отсасывает ему. — У меня уже... — начинает было Попов, но с членом во рту это оказывается не совсем практичным, — затекло всё, что могло затечь, поэтому давай другую. Шастун, уже готовый кончить, приходит в более-менее адекватное состояние и встаёт, радуясь, что теперь хоть чем-то отличается от безвольной куклы, лежащей без дела. Арсений решает встать в коленно-локтевую, открывая Антону прекрасный вид сзади, красноречиво крича о своей готовности к дальнейшим действиям. Судорожно закончив с кольцами, Антон заводит руку, кладя её на чужой орган, и надавливает большим пальцем на головку, склоняясь к пояснице, чтобы оставить поцелуй на нежной коже. Очерчивает другой спину так, что Попов прогибается, отдавая всего себя ласкам нежным, но настойчивым рукам. Стоя на четвереньках полностью обнажённым, нет ни капли смущения, даже наоборот — только рваные стоны от приятных прикосновений к половому органу. Шастун же пребывает в состоянии невесомости, видя дырочку, по которой так и хочется провести мокрым языком, а затем загнать внутрь, вылизывая и слушая звуки наслаждения. Но это потом. Решив закончить пытку и приступить к сладкому, Шастун выдавливает из тюбика себе на пальцы смазку, а другую руку перемещает на бок, удерживая. Кажется, что если тот ещё дольше будет тянуть время, то Арсений отнимет бразды правления и сам начнёт насаживаться на Шастуновские пальцы, но тот явно не готов к такому зрелищу, поэтому приставляет ко входу сначала одну фалангу, медленно водя по кругу и постепенно погружая внутрь. Слышать довольное мычание Попова, который подаётся бедрами вперёд, хотя Шаст и зафиксировал позицию, не давая растягивать того самому, равносильно выбиванию из колеи. Арсений любит быть громким и вовсе не стесняется показывать это. Краем уха уловив «ещё, Антон», в ход идёт второй палец, который проникает гораздо лучше первого. Да и сам Арсений принимает его с лёгкостью, только вначале поморщившись, потом сменив эмоцию на сладкий стон. Попова бросает в лёгкую дрожь, когда Шастун попадает по простате, параллельно подаваясь бёдрами вперёд, желая ещё раз ощутить кайф от пальцев. Уже нет сил терпеть. Мужчина сзади буквально трахает тебя пальцами, доводя до скулежа, оргазм точно уже близко, а ведь Шаст даже ещё не пытался вставить в него свой член. Оба уже готовы переходить к финальной точке, а Антону действительно не помешало бы отвлечься от сексуальной фантазии в виде римминга, доводящего до срывающего «Антон, глубже». — Стой-стой-стой, я буду сверху, — пытается прийти в себя Попов, переворачиваясь, пока Шастун надевает презерватив, наконец прекратив его растягивать. Кажется, стоит поблагодарить Антона за постель без одеяла, потому что сейчас оно давно было бы скомкано или, что ещё хуже, они бы просто запутались в нём, постоянно меняя позы. — Смотри сюда, — приближается к уху, заранее устроившись у того на животе минуя твёрдый член, который упирается куда-то в бедро. Поворачивает за подбородок кудрявую голову и произносит тихим шёпотом, а затем кусает мочку уха, — закроешь глаза — я перестану двигаться. А вот это уже действительно звучит как угроза. Арсений работой своей доволен. Сам также выбирает просмотр через зеркало, с гордостью глядя на затраханного в хорошем смысле себя с лохматой и мокрой чёлкой, а потом на их голые тела, что будто бы слились в одно. Этот вид даже лучше, чем он себе представлял, от одного взгляда Антона хочется кончить и раствориться. А тот, видимо, не очень оценил возможность смотреть на процесс сквозь стекло, ведь видеть Арсения, который сидит у тебя на бёдрах, расставив ноги по бокам и показывая себя во всей красе: накаченный торс, покачивающийся от движений Попова пенис, но только как отражение — настоящая пытка. Но Шастун убеждает себя, что ещё успеет взять реванш, например, заставив Арсения как-нибудь смотреть на то, как он дрочит себе. Но план мести быстро вылетает из головы, стоит Попову завести руку за спину, чтобы направить чужой член в себя. Тот всё ещë не сводит глаз с отражения Шастуна, открывая рот и прикрывая веки от приятного прикосновения ко входу. Начинает медленно насаживаться, чувствуя и пропуская каждый сантиметр. Специально издевается, потому что Антон смотрит на всё это сбоку, на то, как неспешно Арсений двигается на его члене, сжимаясь внутри. Но срываться на бешеный темп совершенно не хочется, всё-таки заниматься любовью лучше, чем трахаться, особенно в свой первый раз. Антон кладёт свои руки тому на талию, поглаживая, но не давит, а принимает правила очередной игры, которую затеял его возлюбленный. Хотя тот тоже не отстаёт, решая уделить внимание ещё нетронутому органу, который стоит в режиме ожидания. Шастун всё-таки задумывается над хоум-видео, но только для них двоих, остальные не заслужили смотреть на их игрища и бессовестного Арсения, что сейчас громко стонет, параллельно дроча себе рукой. Представьте себе картину, на которой Арсений Попов, сидящий на обнажённом теле, насаживаясь на чужой член, параллельно ещё и дрочит себе, заставляя смотреть на это через отражение. Представили? А Антону Шастуну, блять, и напрягаться не надо. В какой-то момент тягучесть процесса наскучивает, и Попов решает больше не медлить и принимает член до упора и, зафиксировав положение, начинает выводить восьмёрку бедрами, ëрзая. Шастун уже давно перестал сдерживаться, поэтому берёт пример с парня, которого на члене вертел, и отчаянно мычит, ощущая каждой клеткой тела приятную близость. Это их первый секс, но с ума сводит похлеще банки пива для похмелья. Когда конец попадает по простате, Арсений опрокидывает голову назад, сменяя темп на более быстрый и резкий, а его партнеру лишь остаётся смотреть через ёбаное стекло и глотать собственные слюни, которые он бы с превеликим удовольствием размазал по шее Попова, что так сексуально выгибается на пенисе. Оргазм уже близко, и Арсений, видимо, совсем почувствовав безнаказанность и власть, тянется к груди Антона, соскальзывая с члена, что отчётливо виднеется в зеркале и не остаётся незаметным для Шастуна, а затем вобрав в рот правой сосок, быстро оставив в покое, вновь возвращается к прежнему положению. — Какая ты сука, Арс, — мычит Шастун, всё ещё не отводя взгляда от назначенного места, кончая в презерватив. Собственный оргазм Арсению долго ждать не приходится, поэтому тот с лёгкостью следом изливается спермой на живот Шастуна, слезая с уже обмякшего члена и валясь на кровать рядом с таким же изнеможённым телом. — Сейчас бы покурить, — мечтательно сообщает Антон, наконец поворачивая голову, но сначала ради того, чтобы увидеть и снять с органа грязный гандон, откидывая его в сторону. На чужое семя всё равно, в любом случае душ неизбежен. — Вытрись хотя бы, — протягивает салфетки, которые заприметил ещё когда брал смазку, Арсений, сглатывая слюну, которая скопилась в горле. На смену возбуждения приходит усталость и приятная дрожь в теле после оргазма. Сердце быстро стучит, а дыхание выравнивается. Но это всё определённо того стоило. — Мы больше не коллеги, — Арс цепляется за взгляд Антона, ища в нём нежность и тепло, которое находит. Они улыбаются друг другу так, как никогда раньше не делали. Их улыбки растворяются в трепетном, тягучем и неспешном поцелуе, позволяя прочувствовать момент, когда ты нужен и любим другим. Арсений и Антон сплетаются так же, как и их языки во всех предыдущих и будущих поцелуях. Взаимная любовь украшает людей, делает их лучше. Сейчас можно не скрывать свой пристальный взгляд, не прятать смех, а смотреть на возлюбленного, который с такой же улыбкой реагирует на шутку, переводя взгляд на тебя. Теперь можно смело отвечать на интервью «я счастлив» и улыбаться искренне, выискивая довольное лицо парня, который гордится и поддерживает невербально. Немая поддержка — их конёк, чертовы соулмейты, понимающие друг друга с полуслова. Приятно просыпаться от поцелуев в шею, губы, скулы; от рук, которые бесстыдно выводят узоры на чужой груди; да даже от утреннего неожиданного минета. Всё это то, что хотели они оба. И получили. «Я люблю тебя». Такое содержание у каждого последнего смс, отправленного Антоном и Арсением, когда кто-то из них уезжает в другой город. Напоминать о своей любви, даже когда это очевидно и не нужно, стало обыденностью. Каждый из них любит и любим.