Ведьм у нас сжигают

Земли Имунлаукров, столица

      Весенняя ночная прохлада достаёт Джинн из приоткрытого окна, когда она в очередной раз засиживается за работой. Тихий ветер бьётся о стёкла и проникает внутрь, принося за собой запах моря и холода. Он освежает и не даёт сну коснуться генерала, которая задумчиво читает бумаги, что были написаны чьим-то изящным аккуратным почерком. В них не говорилось чего-то интересного: очередной праздник, очередные затраты и очередные проблемы. Ничего не меняется.       Откуда-то издалека слышится лошадиное ржание, а после едва заметное цоканье копыт о каменные дороги, когда Гуннхильдр всё же отрывается от бумаг, едва прикрывая глаза, что уже устали. Ночи в районе, где живут аристократы, всегда тихие, но если ехать ниже по улице, там, где стоят несколько борделей и чуть больше кабаков с паршивой выпивкой, всегда можно услышать шум, заметить драки и учуять неприятные зловония. Эта часть города не видна при въезде, она запрятана в тёмных едва заметных улочках, чтобы скрыться от любопытных глаз. Но все, кто бывал здесь, жил, знает об этом. И генерал не была исключением.        Джинн всего один раз была в подобном месте, ещё до войны в подростковые годы. Тогда Кэйя, который обещал показать что-то интересное во время очередного их посещения столицы, вёл подругу сквозь узкие грязные улочки за собой, перед этим долгое время уговаривая пойти туда. Гуннхильдр совсем не хотелось идти в какое-то подозрительное место поздно вечером, но убедительный тон друга и подростковое любопытство всё же заставило её сдаться.       Интересного там ничего не оказалось, кроме самого престижного борделя, в который её и притащил друг. Джинн, которая тогда прятала лицо под капюшоном, заметила в заведении несколько молодых аристократов. Молодые люди не скрывали себя и наслаждались дорогим вином, утопая в женской ласке. Каждый из них отсыпал всё больше моры куртизанкам, чья грудь практически вываливалась из слишком открытых платьев. Девушки смеялись над самыми нелепыми шутками и играючи убирали наглые руки со своих бёдер, выпрашивая доплату уже у опьянённых посетителей на что-то большее, чем посидеть рядом. Они знали цену своему телу и знали, что тем нужно.       Гуннхильдр украдкой разглядывала неизвестное место, о котором лишь слышала единожды самые нелестные высказывания, потому что аристократам не подобало здесь находится, но те были тут. И они наслаждались всем тем, что им могли предложить за пару золотых монет, потому что могли позволить себе это — снять девушку ради одной ночной утехи и забыть о ней уже на утро, бросив ещё пару монет для молчания.       Почувствовав несильный толчок в бок, она обернулась к Альбериху, что задорно подмигнул ей и протянул кружку какого-то пойла, говоря расслабиться и хорошенько наконец-то отдохнуть на заслуженных каникулах, но Джинн отказала ему. Кэйя, пожав плечами, с лёгкостью выпил свой напиток, пока девушки пытались привлечь его внимание в надежде хорошо подзаработать. А он отказывал им, разговаривая только с Джинн, что чувствовала себя не так расслабленно, как её друг. Это место казалось ей чуждым и неприятным. В нём не было ничего интересного, лишь до тошноты что-то отталкивающее. Ей хотелось как можно быстрее убраться оттуда, чтобы не видеть этого.       Они не пробыли там долго, потому что спустя пару минут Джинн сказала, что возвращается домой, уже чуть опьянённому Альбериху. Тот не спорил, лишь бросил пару монет какой-то женщине и пошагал за подругой. Друзья возвращались тем же путём в молчании, ведь одному из них надо было переварить увиденное. Лишь перед самым прощанием она спросила зачем тот показал ей это место, на что Альберих чуть смазано ответил, что хотел просто показать другой взрослый мир и повеселиться за парой бокалов вина в необычном месте с подругой, где не было слуг, надзора и правил.       Гуннхильдр не знает, был ли Кэйя частым посетителем таких мест, ходил ли туда Дилюк с Реймондом, но ту ночь она запомнила надолго, ведь в тот момент девушка не только солгала матери о том, что просто засиделась у Альбериха, но и увидела другой мир, который был скрыт в тёмных улочках столицы, мир, где царили алкоголь с похотью, где не было приличий и правил. Тогда она посчитала, что видела самое ужасное в жизни, пока не побывала на фронте. Ведь если в борделях платили за услуги, то девушкам в деревнях, на которые напали, оставалось лишь молиться о мгновенной смерти. Война показала ей все пороки людей, поэтому меч Джинн всегда будет под рукой. Кажется, она никогда не забудет её, ведь она осталась не только шрамами на теле, но огромным отпечатком в душе и памяти Гуннхильдр.       Неожиданный стук в дверь заставляет генерала отвлечься от старых воспоминаний и окна, за которым горели огни ночного города. Стоящий напротив неё дворецкий молча передаёт документы, которые Гуннхильдр просила достать ещё вчера. Мужчина также сообщает, что на завтра не запланировано никаких встреч, на что девушка едва заметно кивает и бормочет слова благодарности, пробегая взглядом по документам. — Госпожа, — неожиданно произносит возле самых дверей дворецкий, — Я всё же обязан повторить вновь о том, что Ваша мать будет сердиться, если Вы и вправду откажетесь отмечать день рождение. Множество аристократов только и ждут этого дня, чтобы показать свой статус перед остальными, а Вы давно не отмечали его из-за войны. — Вильям, сколько раз мне сказать, чтобы ты больше не поднимал эту тему? — устало выдохнув, генерал откладывает бумаги на стол, — Я уже говорила, что не вижу для себя причин отмечать. К тому же, Гуннхильдрам не нужно проводить пышных балов и тратить сотни тысяч моры, чтобы доказать статус. — И всё же подумайте, именно об этом Ваша мать просила меня напомнить. Если не в этом году, хотя бы в следующем.       Дверь закрывается, а девушка прикрывает глаза, падая на мягкую спинку стула. Дворецкий был прав, но отмечать день рождения Джинн кажется полнейшей глупостью, пока в её доме находится Минчи. Хотя может сейчас это было лишь оправданием, ведь у неё и вправду нет желания отмечать его после смерти Адалрика, возможно в следующем году Гуннхильдр ещё подумает об этом, но точно не в этом. А недовольство Фредерики она сможет пережить.       Стрелки на часах показывают довольно позднее время, когда Джинн наконец выходит из кабинета. Скрип закрывающейся двери, а после и шагов становятся единственным звуком, который она слышит. В поместье всегда было не очень шумно, не как в военном лагере или в общежитии академии, но по ночам эта тишина ощущается по особенному одиноко. Служанки давно спят, и лишь несколько стражников стоят в коридорах в молчаливом патруле. Они приветствуют генерала, когда она проходит мимо, но больше ничего не говорят, провожая сонным взглядом.       Но за этой атмосферой покоя и тишины было то, что заставляло сердце Джинн волноваться. Потому что не все ночи были так спокойны в поместье. Как собственно и эта.       Они сталкиваются в коридоре. Совсем случайно. Или же нет? Ведь комната Минчи совсем рядом с её, и ведьма всегда может услышать приближающиеся шаги генерала, которая словно и не скрывала их. Поэтому сейчас они стоят друг напротив друга без единой капли удивления, словно ожидая этой давно привычной ночной встречи. — Вновь они? — одной фразы Минчи хватает, чтобы понять о чём говорит генерал и кивнуть, не озвучивая, словно это было какой-то тайной. — А ты вновь засиживаешься до поздна, — больше утверждая, чем спрашивая, произносит Лиза, смотря на уставшую Джинн, которая казалось может уснуть, лишь коснувшись кровати, — Разве работа стоит этого? — Всё равно сон не приходит, — пожимает плечами Гуннхильдр, смотря на едва подрагивающее тело ведьмы от резкого пробуждения ото сна или же всё же от холода, что бродит по коридорам поместья, — Может пройдём в комнату? Здесь явно не лучшее место для разговора.       Минчи не отвечает, лишь разворачивается в сторону двери, кутаясь всё сильнее в ночной халат, который совсем не спасал. В тишине они проходят в комнату Лизы, где Джинн замечает, как нерешительно ведьма смотрит на кровать, словно она была источником всех бед.       Покрывало небрежно лежит, практически падает, на пол, словно хозяйка кинула его туда, так и не решившись вернуться и поднять. Один из канделябров, что стоит возле камина, был зажжён, едва освещая комнату, но придавая хоть каплю уюта в ней. Джинн также замечает и парочку книг из библиотеки, что лежат аккуратно на столике, что был рядом. — Слуги давно все спят, поэтому едва могу что предложить, кроме своего присутствия, — пытаясь разглядеть название книги, Джинн присаживается на одно из кресел и ставит меч рядом с ним, — Разве так интересно читать про историю знатных домов? — Мне хватит и твоего присутствия, — садясь рядом с ней, произносит Минчи, чуть прикрывая глаза. Её плечи всё ещё подрагивают, пока в камине тлеют угли, — Интересно ли читать? Совсем немного, просто стало заманчиво узнать что-то интересное о твоём герцогстве, — Гуннхильдр не понимает, что может быть там такого интересного, но внутри от чего становится даже приятно, — Расскажи мне что-нибудь, Джинн. — Ты всегда меня просишь об этом, но никогда не рассказываешь сама, — хмыкает генерал, но всё же она не была против рассказать хоть что-то ещё светлое, чтобы избавить, отвлечь Лизу от кошмаров, в которых винила и себя, — Скоро мой день рождения. Точнее уже послезавтра. — Что? — зелёные глаза неожиданно открываются, с удивлением смотря на неё, — Почему ты не сказала мне об этом раньше? — Разве это так важно, Лиз? — Конечно! О Архонты, Джинн, это же такой важный день! Если бы не эта ночная встреча, ты бы мне и не рассказала бы, да? — недовольно произносит Минчи, пока Джинн чуть забавит такая реакция ведьмы, с которой всего пару месяцев назад они кидались едкими словами, а теперь сидели перед камином в её поместье словно… хорошие знакомые? Друзья? Все эти слова не подходят для того, чтобы обозначить их отношения, — Ты будешь его как-то праздновать? Я слышала, что аристократы отмечают его с огромным размахом. Будет ли какой-то бал? — Нет, не в этот раз, — отрицательно качает головой Гуннхильдр, ощущая на себе любопытный прожигающий взгляд. — Это из-за меня? — Что? Нет! Конечно нет, это вовсе не из-за тебя, — мягко улыбнувшись, Джинн смотрит на ведьму, — Просто нет желания собирать здесь толпу этих змей, которым только дай повод пробраться сюда и что-нибудь вынюхать. Не хочу крутиться среди этих сплетен, мне хватает балов и встреч, на которые я хожу с Рейнольдом. Да и отмечать его после смерти Адалрика сейчас не хочется, нет желания и настроения, — чуть тише добавляет Гуннхильдр в конце, отводя взгляд в пол. — Ох, понятно, — в голосе Лизы слышатся нотки печали. Повернувшись к окну, девушка задумчиво продолжает разговор через пару минут затяжной тишины, — Знаешь, для ведьм день рождения очень важен. Прожить ещё один год и не быть сожжённой на костре — это настоящий праздник, не правда ли? Поэтому мы так дорожим этим днём, как и каждым в принципе. — Тогда когда твой день рождение? — Предупрежу о нём за пару дней до него. Так что будьте наготове, генерал, — повернувшись обратно и хитро улыбнувшись, отвечает ведьма, вызывая небольшую усмешку у Джинн.       В окне начинает потихоньку светать, когда они перебираются на кровать, где Минчи рассказывает о том, как ведьмы празднуют этот день. Конечно, он отличается от пышных балов аристократов, на которых была Гуннхильдр. Там, по рассказам, все искренне веселятся, наедаются до отвала и дарят подарки, которые часто были защитными украшениями или книгами с заклинаниями. С лица Лизы не исчезает улыбка, когда она вспоминает о том, как Мона — одна из ведьм шабаша и хорошая подруга Минчи — гадала ей на будущее в прошлом году, причитая, что это искусство она не для этого изучала. Но ведьма так и не рассказывает, что подруга увидела в её будущем, как бы Гуннхильдр не просила.       Джинн тихо смеётся и устало зевает, а затем наступает и её очередь рассказывать о том, как она отмечала обычно день рождения. Лиза с любопытством наблюдает за генералом, которая сидит на краю кровати. Облокотившись на одну руку, ведьма внимательно слушает о том, что день рождения Гуннхильдр совпадал с периодом её обучения в академии, поэтому Кэйи, Рейнольда и Дилюка тогда часто не было рядом. Но девушку всё равно окружали хорошие люди, поэтому Гуннхильдр с улыбкой вспоминает о том, как они пробирались с девочками и несколькими парнями из общежития на кухню, где одна из поварих прятала праздничный торт. Джинн была уверена, что учителя знали об этом, но всё равно закрывали глаза, даже несмотря на то, что утром ученики едва были в состоянии быстро реагировать и соображать на уроках после весёлой ночи.       Лишь закончив рассказ, генерал замечает, что Лиза наконец-то мирно уснула, едва прикрывшись одеялом. Её дыхание становится ровным, когда Гуннхильдр аккуратно поправляет его, позволяя себе лишь на мгновение задержать взгляд на спокойном лице Минчи чуть дольше, касаться её на пару секунд больше, чем следовало бы. Джинн хочется сохранить это навсегда, чтобы каждая ночь была для неё такой: спокойной, без единого кошмара и тихой. Чтобы у каждой ведьмы была такая ночь, когда им не надо будет бояться о том, что их выволокут силой из кровати и сожгут на огромном костре на потеху публике. Бросив последний взгляд на ведьму, Гуннхильдр тушит свечи, забирает меч, возвращается в комнату, где устало падает на кровать, практически мгновенно засыпая, как только голова касается подушки.       Просыпаться утром было тяжело. Солнце било прямо по глазам, пока служанки заботливо открывали шторы и готовили одежду. Джинн лишь с тяжёлым вздохом поднимается с постели, всё же позволяя себя умыть и одеть, пытаясь собраться с мыслями и планами на день, которых было не так уж и много. Надо было всего лишь уладить некоторые важные дела, одним из которых было нападение монстров на деревню.        Из обращения от какой-то крестьянки, Гуннхильдр узнаёт о том, что две недели назад из-за неправильного хранения перед погребением погибших с охоты мужчин, трупоеды напали на деревню и практически убили всех. Сбежавшие сообщили о трагедии, но местный барон так и не отправил никого из солдат, чтобы уничтожить чудовищ, который продолжали наслаждаться пиршеством из десятка тел. Поэтому люди пошли на этот шаг, в надежде что письмо дойдёт до герцогского дома. Видимо сами Архонты им помогли в этом, ведь теперь Гуннхильдр лично занимается этим делом.       Отправить рыцарей разобраться с трупоедами не составляет Джинн никакого труда, но вот как поступить с местным бароном заставляет задуматься. Поэтому она решает выслушать оправдания того для начала, чтобы принять окончательное решение о строгости его наказания. А также решить какую сумму для восстановления деревни и поддержки пострадавшим семьям должна будет выделить с учётом ущерба, о котором ей более подробно доложат рыцари.       После обеда Джинн вызывает Вирата к себе в кабинет и приказывает ему с рыцарями задержать барона и доставить того в столицу для дальнейших разбирательств. Юноша, забирая документ об аресте, гордо и самонадеянно обещает привезти того в кратчайшие сроки, а также избавиться от всех трупоедов в деревне. Гуннхильдр кивает, желая удачи, и просит быть осторожными, даже если им выдадут специальные мечи для убийства монстров. Кажется, молодой рыцарь едва слышит её, радуясь полученному личному заданию от генерала, от чего та недовольно вздыхает, надеясь, что всё пройдёт хорошо.       За оставшийся работой и тренировкой, день пролетает практически незаметно для Гуннхильдр, которая к вечеру от усталости перебирается на диван в своём кабинете, чтобы немножко отдохнуть. Всё же вчерашний долгий ночной разговор не дал ей выспаться достаточно.       Упав на мягкие подушки и прикрыв голубые глаза, девушка слышит как тикают часы в комнате, как ветер бьётся о стёкла и как открывается дверь кабинета, после короткого стука и разрешения войти. — Так и знала, что ты здесь, — приятный голос Минчи, с которой они виделись последний раз на обеде, звучит совсем рядом. — А где же мне ещё быть? — взглянув на неё, произносит Джинн. — Твоя правда, ведь ты только и сидишь тут в кабинете, да и на тренировки ходишь, не считая редких поездок со своим женихом, — словно с трудом выговаривает последнее слово Лиза, беря несколько бумаг со стола. Ведьма с интересом читает доклады, просьбы, садясь рядом возле ног Джин, хотя напротив стоял другой диван, но генерал ничего об этом не говорит, — Здесь, кстати, ошибка в отчёте. Цифры немного большие в парочке мест, ну или ты решила закрыть глаза на это? Тогда некому господину весьма повезёт, ведь непонятно зачем ему столько моры из запрошенной суммы ради починки небольшой проблемы на мосту в том месте. Да и как я помню, он ведь даже не основной, чтобы так тратиться ради скорой починки. — Что? — резко поднявшись с места, Джинн аккуратно забирает бумагу из рук Минчи, внимательно разглядывая написанное. Сумма оказывается и вправду слишком велика, а сверившись по карте на стене, все слова ведьмы оказываются правдой, — Как ты сразу поняла, что этот мост не основной? — Я полна сюрпризов, дорогая Джинн, — улыбнувшись, произносит ведьма и отбирает бумаги из рук Гуннхильдр, чтобы аккуратно положить их на стол, — А тебе лучше перестать усталой сидеть за документами и лучше пойти со мной и выпить чашечку чая. Служанки сообщили мне, что недавно один капитан поставила какой-то новый сорт из Ли Юэ, который хвалит сама Нин Гуан. Так что тебе стоит тоже оценить и наконец-то отдохнуть от этой бумажной работы. — Шанс отказать? — устало произносит Джинн, но всё же поднимается с дивана. — Его нет, — пожимает плечами ведьма, выходя из кабинета.       Выдохнув, Гуннхильдр без лишних слов следует за Лизой, не понимая в какой момент они стали так близки. Может, это потому что они уже как пару недель живут в одном доме, вечно пересекаясь в разных его уголках. А может этому поспособствовали те ночные разговоры после кошмаров ведьмы, когда они болтали о всяком, словно давно уже были знакомы и не были врагами.        Это кажется чем-то странным, но в тот же момент приятным и комфортным. Сидеть вот так вот с Минчи за одним столом вечером, пить ароматный чай со сладостями и беседовать ни о чём. Рассказал бы Джинн кто-нибудь о таком пару месяцев назад, она бы едва поверила, но сейчас её когда-то враг, жертва, сидит перед ней и воодушевлённо с мягкой улыбкой рассказывает о том, что старшие ведьмы очень любили организовывать чаепития, что было огромным событием, на которое заглядывал даже сам Барбатос. И это всё было реально. Как и то, что Гуннхильдр собирается изменить эту страну ради этой ведьмы, продолжая укреплять позиции Реймонда, чтобы посадить того на трон. — На моём лице что-то есть? — неожиданно прерывая рассказ, спрашивает Минчи, — Просто ты так пристально смотришь на меня. — Нет, просто задумалась о том, как встреча с тобой изменила мой мир… меня. — Ох, неужели? Что же, наверное, ты права, ведь до меня ты едва бы села с ведьмой за один стол, чтобы попить чая, — шепчет Лиза, смотря прямо в голубые глаза, — Как и я едва бы спокойно сидела с рыцарем, которые нас ловят и сжигают. — Насколько же одна встреча может изменить всё, — отпив чая, произносит генерал, поглядывая за ведьмой, которая положительно кивает, наслаждаясь приятным вечером.       Они едва были подругами, да и после всего произошедшего Джинн не может сказать, что могут ими стать. Но между ними всё равно что-то было то, что заставляет её верить Минчи, изменить себя, а после и страну. Всего пару месяцев назад она обещала отрезать ей язык, а теперь сидит с ней за одним столом, обещая про себя каждый раз защитить от любой опасности. Это не было проклятием или заклятием, это было чем-то иным, что Гуннхильдр не понимает, но даже не сопротивляется этому. Возможно, она найдёт ответ позже, как и на то, почему не может оторвать взгляда от Лизы прямо сейчас, когда ведьма так мило улыбается, наслаждаясь тёплыми лучами солнца. Сердце отдаётся громкими ударами в груди генерала.       Подперев голову рукой, Джинн внимательно слушает Минчи, пока неожиданный стук в дверь не развеивает всю приятную атмосферу в комнате. Зашедший дворецкий виновато извиняется, но сообщает, что это срочно, передавая письмо, на котором стояла печать из дворца. Лиза настороженно смотрит на него, пока Гуннхильдр аккуратно распечатывает конверт. Мужчина удаляется, закрывая дверь за собой, оставляя их вновь наедине друг с другом.       Брови генерала сводятся к переносице, когда она читает не столь приятные строчки из приглашения. Император навряд ли вообще помнил о её дне рождении, чтобы вызвать на личное поздравление, а это значит, что кто-то ему напомнил, как и то, что в его темницах должна допрашиваться одна столь важная и опасная Пурпурная Ведьма, которая сидела прямо сейчас перед ней. Лишь одно имя всплывает в роли того, кто напомнил Солнцу Империи об этом. Эурон. Хотя тут и её была вина, но надо было радоваться уже тому, что Император не решил навестить Минчи в тюрьме, чтобы лично увидеть ту. Но он слишком презирает или всё же боится тех, чтобы появляться в столь мерзком месте, что немного развязывало руки Джинн. — Что случилось? — взволновано спрашивает Лиза, смотря на то, как мнётся белоснежная бумага под пальцами Джинн, — Что-то серьёзное? — Можно и так сказать, ведь завтра я отправляюсь во дворец, потому что Его Величество хочет узнать, что я смогла выведать у тебя, — положив письмо на стол, Гуннхильдр задумчиво смотрит на него, не решаясь поднять взгляда на Минчи, — И я обязана сказать ему что-то вещественное, чтобы продолжать держать его в неведении и подальше от тебя. — Иначе это поставит тебя в опасное положение? — Верно, — кивает Джинн, прожигая взглядом злосчастную бумагу, которая словно была виновата в этом всём, — Легко заставить замолчать несколько охранников, которые видели тебя там, заплатив им пару сотен золотых и внедрить личных рыцарей к охране темницы, пригрозив тем своим положением и лишением жизни, и таким образом заставив остальных думать, что ты находишься там. Однако, будет сложно скрыть это, если кто-то более влиятельный узнает об этом, не увидев тебя в кандалах или если ты не предоставишь хоть какую-то полезную информацию. — А если я назову точку одного из наших убежищ на севере, это позволит тебе выиграть время? — неуверенно произносит Минчи, крутя в руках пустую чашку, — Ну и несколько давно заброшенных. — Но разве это не подставит других ведьм? — Если я смогу отправить им послание, это просто станет ложной наводкой, но до которой долго идти, чтобы проверить, — генерал с удивлением смотрит на неё, не веря, что Лиза готова рассказать столь важную информацию, ведь до этого они не поднимали подобную тему насчёт шабаша. Гуннхильдр вообще ничего не спрашивала о них, решая больше не затрагивать эту тему, если только Минчи сама не захочет рассказать что-то о нём, — К тому же, иначе поступить просто никак. Ведь тогда наш маленький спектакль раскроется, а так мы оттянем время для нужного нам события, как становления Рейнольда кронпринцем. Ну так что, Джинн? Эта же информация сойдёт? — Да, думаю пока что этого хватит, чтобы он вновь забыл о тебе на какое-то время, и поэтому сейчас нам нужно перо с бумагой, чтобы написать координаты. Но как ты свяжешься с ведьмами? — Для этого нам нужно место поуединённей без лишних ушей, думаю в этом огромном доме найдётся что-то подобное. Ну, а также зеркало. — В кабинете очень толстые стены для этого, а окно можно закрыть шторами. Такое место сойдёт? А зеркало принесут слуги. — Думаю сойдёт, если никто не будет подслушивать через дверь. — Попрошу для этого постоять возле неё надёжного человека, хотя я доверяю слугам в моём доме, — встав из-за стола, девушки выходят в коридор, — Но раз ты волнуешься об этом, то хорошо. — Тогда не будем терять времени, ведь нам надо ещё написать координаты и придумать правдивую легенду, — оглянувшись и проверив, что рядом никого нет, Минчи добавляет чуть тише, — Чтобы Император поверил, что меня так сложно допрашивать и только это удалось вытянуть из меня. — Как будто это не так, — констатирует факт генерал, шагая в сторону кабинета, — Кроме язвительных фраз от тебя едва что можно было ещё услышать.       Переведя взгляд с окна на ведьму, Джинн замечает довольную улыбку на лице Лизы, которая смотрит на неё из-за плеча, идя чуть впереди. От чего-то генерал не может сдержать усмешку, ведь сейчас она идёт с Лизой Минчи — Пурпурной Ведьмой, ведьмой из шабаша, который был врагом Империи — составлять ложь для того, чтобы обмануть самого правителя империи. Сама Джинн Гуннхильдр, Рыцарь Одуванчиков, дочь герцогини Фредерики и генерал востока идёт против того, кому её семья обещала служить верой и правдой. Да и делала многие столетия. Благородные львы ни разу не предавали драконов, но они также обещали служить и людям. Поэтому Джинн не чувствует и капли вины за это, лишь волнение от предстоящего завтрашнего посещения дворца.       Дубовая дверь закрывается на ключ, пока стоящий за ней Бернхард охраняет их тайну, заставляя проходящих служанок обходить его стороной. Джинн закрывает шторы, после чего оборачивается к ведьме, что щелчком пальцев поджигает свечи, чтобы осветить комнату. А огромное зеркало стояло прямо перед ней, которое принесли слуги пару минут назад без лишних вопросов по приказу Гуннхильдр.       Генерал настороженно наблюдает со стороны за тем, как ведьма шепчет какое-то заклинание перед зеркалом, слова из которого Джинн не понимает, как бы она не старалась. Но смотреть за этим было поистине интересно: как Минчи концентрируется, как нежный голос произносит неизвестный ей язык, пока на кончиках пальцев той искрятся молнии. Было в этом что-то завораживающе-прекрасное, от чего сложно было отвести взгляд. Но генералу всё ещё непривычно видеть магию, которая не была направлена, чтобы убить её в ту же секунду или смертельно ранить. — Так зачем тебе зеркало? — наконец спрашивает Гуннхильдр, когда ведьма в ожидании смотрит на него, закончив шептать заклинание. — Это один из способов, чтобы связаться с кем-то из шабаша. Отнимает кучу сил, но зато можно мгновенно лично сообщить что-то важное, — чуть морщась, словно это и вправду отнимает кучу сил, произносит Лиза, — Главное, чтобы та, с которой я хочу пообщаться, взяла с собой зеркальце и не оказалась в неудобном положении. Само заклинание соединяет два зеркала, на которые обычно накладывается заранее специальное заклятия соединения, но в этот раз мне пришлось поискать нужный магический поток. А так как я знаю, какой он у Моны, то найти его не составило труда, но отняло немного сил и времени. — Звучит не очень понятно, но впечатляюще. Но получается, что ты ещё не связывалась так с шабашем, после того, как прибыла сюда? — Лиза не отвечает, лишь положительное кивает головой, чем удивляет Джинн, — Почему? — А зачем мне это? Ведь… — Лиза, это правда ты?! — неожиданно слышится не очень чёткая речь из зеркала, прерывая их диалог, — О Архонты, с тобой всё хорошо? Выглядишь исхудавшей, но целой. Неужели эта сучка-генерал померла, пока везла тебя в столицу от оставленной мной раны? — Мона, — неловко откашлявшись, произносит Минчи, поглядывая в сторону Джинн, которая старается делать вид, словно эти слова не касались её, — Я в порядке, но как раз из-за Джинн. — Из-за кого? — непонимающе переспрашивает ведьма по ту сторону зеркала, которая оставила шрам на плече генерала, — Это кто-то из подручных того хмурого герцога? — Я о генерале Гуннхильдр, о которой ты грубо выразилась сейчас и которая сейчас стоит в этой комнате со мной. — Неужели она тебе угрожает и заставляет лгать мне?! — перебивает её подруга вновь. Джинн видит как та осматривает часть комнаты за спиной Лизы, словно пытаясь обнаружить что-то подозрительное и угрожающее для Минчи, — О Семеро, или она заставила тебя насильно связаться со мной под предлогом сжечь десяток ведьм на твоих глазах? Ты только намекни где ты и я… — Нет, всё не так, Мона, она теперь на нашей стороне, как Дилюк, поэтому выслушай меня сейчас внимательно, потому что это важно, — обрывает подругу Лиза, пока та не наговорила лишнего, — От этого зависит сейчас моя жизнь. — Ладно, — недоверчиво протягивает ведьма, — Я слушаю.       Минчи быстро просвещает Мону во все детали их с Джинн плана, а после сообщает об убежищах, которые после завтрашнего дня перестанут быть безопасными. Ведьма сначала недоверчиво переспрашивает о том, точно ли с Лизой всё хорошо, но всё же через некоторое время соглашается предупредить всех, вроде как поверив, что с её подругой всё хорошо.       Они общаются ещё пару минут, после чего зеркало наконец вновь становится совершенно обычным, а Лиза чуть пошатывается от усталости. Но когда Гуннхильдр делает шаг к ней, то та лишь отрицательно качает головой, говоря, что всё хорошо и ей надо просто посидеть пару минут. — Прости за её грубые слова, — устало произносит Минчи, полулёжа на диване и прикрыв глаза, — Она на самом деле очень добрая девушка. — Я не злюсь, ведь понимаю её недоверия ко мне, — спокойно отвечает Джинн, с волнением наблюдая за ведьмой со стороны, — Точно всё хорошо? — Джинн, ты слишком печёшься обо мне. — Не могу иначе поступить, — пожимает плечами Гуннхильдр, подходя к окну, чтобы открыть шторы, — Я запомнила места, о которых ты говорила Моне, поэтому можешь ещё отдохнуть и не беспокоиться. Если даже ошибусь, то просто окажется ложной наводкой и так. — Спасибо. — Кому из нас это надо ещё говорить?       Джинн слышит тихий смех Лизы и её слова о том, что генерал просто невыносима, ведь сейчас они обе пытаются скрыть их общую тайну. Но Гуннхильдр ничего не отвечает и даже не пытается спорить, лишь наблюдает за ведьмой, что отдыхает на её диване.       Повернувшись к окну, генерал задумчиво смотрит на людей на улице, пока в голове выстраиваются возможные варианты её диалога с Его Величеством, которые она перебирает, пытаясь найти самый лучший ответ на любой вопрос.       Завтра Джинн ждёт сложный день, потому что она хочет обмануть Императора не только в этом, но также солгать о том, почему хочется увезти ведьму на восток. Генерал молится Барбатосу о том, чтобы всё прошло успешно, потому что кажется она не знает, что будет делать, если потеряет её. Даже мысль об этом пугает Гуннхильдр.