Василёк

Первый раз он видит его ещё ребёнком.  Звонок колокольчика оповещает о посетителях, и маленькое, усыпанное веснушками лицо, решительно смотрит на него. Ему пять, он держит за руку отца, а тот другой рукой укачивает его брата.  Он здоровается с ними, и семейство почти безразлично кивает ему. Они неспешно осматривают полки и корзины. Отец предлагает взять розовые гвоздики, но мальчик насупившись мотает головой: — Это не День матери. И он отстраняется от отца, отпускает его руку. Изучает полевые цветы. — Могу я помочь вам в выборе? — мягко спрашивает Кастиэль, и усталый выдох срывается с губ взрослого. — У нас годовщина… их матери.  Конечно, он знает об этом. И понимающе прикрывает глаза. И предлагает обратить внимание на желтые цинии. — Они означают «я думаю о тебе каждый день».  Но мальчик появляется в ту же секунду рядом и тянет отца за рукав кожаной куртки: — Папа, я нашёл. И ведёт их ко все тем же холодильникам с полевыми цветами, на которые редко кто обращает внимание. И тычет пухлыми пальчиками в желтые и сиреневые цветочки. Туссилаго и лаванда.  Кастиэль улыбается мальчику: — Эти означают материнскую любовь и заботу, — показывает он на желтые цветочки мать-и-мачехи. — А эти? Правда они вместе красиво смотрятся?  Мальчик смешно задирает нос, пытаясь выглядеть увереннее и больше, чем он есть. — Это лаванда. Они говорят «я тебя никогда не забуду».  — Молодец, Дин, — хвалит мальчика отец и нежно подкидывает малыша на руках, — Сэмми, твой брат нашёл вашей маме цветы, ты согласен? И Сэмми согласно гукает и тянет ручонки к непослушным стебелькам клеродендрума. Красно-белые цветочки вызывают в нем бурный интерес, и Кастиэль подмечает про себя, ощутив укол в сердце: «древо судьбы». Джон расплачивается картой, пока Кастиэль собирает нехитрый букет из нежных растений. — Как вас зовут? — спрашивает Дин, поднявшись на цыпочки и практически уложив веснушчатый нос на рабочий стол.  — Кастиэль. Мое имя Кастиэль.  — Какое необычное имя! А меня — Дин, — он тянет крохотную ручонку поверх стола и крепко-крепко пожимает ей взрослую ладонь. — Очень приятно познакомиться, Дин. Ты выбрал очень хорошие цветы. Мальчик хмурится и, словно оскорбившись, дует губы.  — Они совсем не такие красивые, как розы или пионы, но маме бы понравились такие, — заявляет он с вызовом.  — Эти цветы в тысячу раз красивее роз, Дин, знаешь почему?  Он мотает головой и завороженно наблюдает за его работой.  — Потому что их выбрал ты, — Кастиэль протягивает ему букет и чуть тянет уголок губ в легкой улыбке.  Дин хватает цветы и, заметно покраснев, почти шепчет «спасибо».  И колокольчик двери печально отзывается звоном, когда семья покидает цветочную лавку. *** Во второй раз он видит его, когда ему уже 26.  Колокольчик радостно встречает его, уже статного юношу, и его младшего брата.  — Давай, Сэмми. Джессике понравятся цветы, — убеждает он его, пропуская вперёд себя.  Сэм подавлен и вот-вот задохнётся, и Кастиэль делает над собой усилие, чтобы не предложить какой угодно другой помощи, кроме как в подборе цветов. Но вместо этого говорит только: — Добро пожаловать, — и одаривает братьев простодушной улыбкой. — Привет, — дружелюбно здоровается Дин и щурится на его бейдж, — Кларенс.  — Можете звать меня Кас, — говорит Кастиэль на автомате и моментально прикусывает язык. Но братья, лишь на секунду подвиснув, согласно кивают. — Нам… мне… нужны цветы, Кас, — Сэм сбивчиво поясняет очевидное, рассеянно бродя глазами по рядам цветов всех видов.  Ненадолго его взгляд задерживается на кашпо с клеродендрумом под потолком, и он мимолетно хмурит брови.  — Ты наверняка не помнишь, Сэмми, — говорит Дин, — Мы с тобой и отцом здесь покупали цветы маме в первую ее годовщину. Двадцать один год назад.  — Вот как, — растерянно тянет Сэм. И тянется к нежно-голубым цветочкам крокуса. «Ты жалеешь, что полюбила меня?», — думает Кастиэль и не решается озвучить значение этих цветов.  На этот раз Дин так же внимательно следит за его руками, пока он присоединяет к голубым чашечкам крокусов белые мелкие шарики гипсофил.  — Здорово у тебя выходит, Кас.  И на этот раз уже он краснеет слегка и шепчет тихое «спасибо».  Братья уходят — снова под печальный звон, — и Кастиэль знает, что на этот раз разлука не будет столь долгой. *** В следующий раз Дин приходит один.  Он уже не так молод, и не потому что ему много лет, а потому что лицо его испещрено заботами, переживаниями, утратами. Кажется, что он прошёл через ад.  И Кастиэль, конечно, знает, что на самом деле прошёл.  Дин слегка пьян и опасно пошатывается, но уверенно подходит к прилавку, тяжело оперирует языком: — Привет, Кас, давно не виделись, — кидает на него хмурый взгляд.  — Здравствуй, Дин.  Дин грузно выдыхает и потирает переносицу, силясь сконцентрироваться на запросе. Ему нужны цветы. Снова. Он ненавидит эту лавку, и в то же время здесь ему от чего-то спокойно. Словно эти стеклянные стены и благоухающие полки и холодильники с цветами ограждают его от всего, что за их пределами. В цветочных лавках всегда прохладно, но здесь ему на самом деле очень тепло. — Мне нужны цветы, которые говорят «прости меня, я самый большой на свете кретин». Два букета.  И Кастиэль, конечно, знает, для кого они. И он незаметно подкладывает в букеты из белых хризантем побольше цветов, чем просит Дин, от себя.  Сегодня Дин не наблюдает за его руками. Он стоит вплотную к рабочему столу, на том же месте, где стоял ещё маленьким мальчиком на цыпочках, и неотрывно изучает его лицо. Что-то есть в нем знакомое. Конечно, он видел однажды уже этого парня, может быть лет пять назад, или больше, и он должен был давно его позабыть, но почему-то не забыл. Он разглядывает его взъерошенные волосы и синий галстук, небрежно повязанный на белую рубашку, и снова возвращается мыслями к Джо и Эллен.  И его пробирает озноб и новая волна раскаяния накатывает на него острыми иглами.  А потом он чувствует, словно что-то очень мягкое и совсем невесомое обнимает его, укутывает. И озноб отступает. И иглы растворяются под кожей мелкими мурашками. И ему становится спокойно впервые за последний год. Или за всю жизнь?  И синие-синие глаза напротив нежно улыбаются ему, и Дин думает, не они ли его сейчас укутали.  *** Четвёртая их встреча проходит совсем отличной от трёх предыдущих.  Дин заваливается в цветочную лавку поздно вечером с упаковкой пива и незамедлительно сует бутылку Кастиэлю.  Кастиэль, конечно, знает. Конечно, он знает. И пьёт вместе с Дином «за Сэмми» до поздней ночи. И когда заканчивается пиво, Дин приносит из машины бутылку виски, и они пьют «за Сэмми» до самого утра.  Дин не знает, что делать дальше, и рассказывает об этом Кастиэлю, и снова чувствует невесомую тёплую мягкость на плечах, когда они сидят на полу в окружении невероятной красоты цветов и растений. Дин думает, что за это наверняка стоило сражаться.  — Я обещал ему, Кас, что вернусь к Лизе и буду жить дальше, — говорит Дин, все больше кутаясь в его крылья и запивая утрату большим глотком паршивого виски.  — Тогда вернись, — серьезно смотрит на него Кастиэль и легонько поглаживает его затылок невидимым перышком. И с улыбкой отмечает как Дин прикрывает от удовольствия глаза. — И что же, я так просто заявлюсь к ней и Бену, и мы тут же заживем одной большой счастливой семьей?  И Кастиэль тихонько смеётся: — У меня есть цветы и на такой случай тоже. И позднее Дин покидает лавку с букетом белых акаций.  «Давай начнём все сначала», — вот что означают эти цветы, и Кастиэль каждый раз, когда они попадаются ему на глаза, любовно оглаживает их соцветия.  Он думает, что на этот раз ему снова придётся ждать долго.  ***  Но Дин возвращается уже через два года.  Дверной колокольчик извлекает глухую мелодию, когда на пороге цветочной лавки Кастиэля показывается Дин. Он опустошён и совершенно не имеет понятия, почему он здесь.  Сердце Кастиэля пропускает удар, когда он замечает в его руках окровавленную и грязную от чёрной жижи ткань. Такую знакомую, такую… далёкую. — Я… Он… — Дин не может говорить слова. Он забыл их все.   Но Кастиэль, конечно, снова знает.  В мановение ока он оказывается рядом с ним и мягко разжимает окоченевшие пальцы, стискивающие ткань плаща.  — Он вернётся, — обещает ему Кастиэль. — Он вернётся, вот увидишь.  И Дин, не различая, куда ступает, согласно плетётся за Кастиэлем, который ведёт его за руку между рядов белых и красных и желтых и синих, как его, Каса, глаза цветов.  Кас останавливается возле одних из таких синих цветов. Дин отстранённо думает, что они более остальных похожи на эти глаза.   — Это васильки, — говорит ему Кас. И откусывает маленьким секатором крохотный синий цветочек и кладёт его Дину в нагрудный карман.  — Носи его с собой. Он придаст тебе надежду и силы.  И Дин тупо кивает, отмечая лишь где-то на границе сознания, что у него теперь есть свой собственный цветок. «Цвета глаз моего друга», решает он.  Дин ещё долго не уходит из лавки. По правде, он, кажется, уснул — Кас укладывает его в подсобке на надувной матрас, но не даёт одеяла.  Но ему оно и не нужно, потому что Кастиэль остаётся с ним рядом все время, пока он спит. И снова его окутывает эта невесомая мягкость и тёплыми волнами обнимает и забирает тревоги — хотя бы пока.  *** После этого визита Кастиэль начинает ждать звонка колокольчика чаще. Но колокольчик не звонит несколько лет.  Он понимает, сколько прошло, когда в один страшно дождливый и холодный день цветочная лавка не возвещает о новом посетителе. И его Кастиэль совсем не ожидал. Продрогший, грязный, голодный — его навещает он сам. Кастиэль, ставший теперь человеком, забредает в пустую цветочную лавку, чтобы отогреться. И с ужасом обнаруживает за прилавком свои же глаза.  Он тут же ощетинивается и кидается на Кастиэля с клинком, но силы больше чем не равны. У него совсем нет сил, даже на то, чтобы крепко удерживать клинок в руке.  Кастиэль мягко ловит своё же тело, ловко выбивает клинок из трясущихся пальцев и аккуратно усаживает на пол.  — Тебя здесь быть не должно, — говорит он ему. — Я не… понимаю, — человек-Кастиэль тяжело дышит. У него, кажется, температура. И явно сильный голод.  — Я помогу тебе, Кастиэль, но потом ты уйдёшь и забудешь.  — Мне… некуда… идти. Он прогнал меня, и мне… некуда… Кастиэль касается его лба двумя пальцами, и тому становится лучше. Взгляд фокусируется и проясняется. — Кто же ты? Но Кастиэль только снисходительно ему улыбается: — Всему своё время. И не думай так. Дин вовсе не хотел тебя прогонять, он был вынужден, понимаешь? Ты справишься, Кастиэль, ты очень сильный. Ты сможешь все, даже победить Бездну, вот увидишь.  И Кастиэль-человек остаётся в цветочной лавке на целые сутки, прежде чем сытый, согретый и с тремя сотнями долларов в кармане покидает ее, позабыв напрочь о том, откуда взялись в его карманах деньги.  *** В следующий раз Дин приходит ненадолго.  Он взвинчен и груб. И зол.  Кастиэль видит на его предплечье её. И догадывается, что привело его сегодня к нему. — Здравствуй, Дин, — отвечает он на его приветствие, и незамедлительно тянется к цветкам мака.  Дин замечает этот жест, и не останавливает его. Значит, Чарли. Конечно он знает.  — Тебя так давно не было, Дин.  — Знаю.  — Ты все ещё носишь василёк?  Дин делает резкое движение рукой в направлении к нагрудному карману, но тут же одёргивает ее. Мотает головой. — Я потерял его, мне жаль.  И Кастиэль знает и это тоже. И знает где. Дин потерял его в Чистилище, очень-очень давно.  — Держи, — он достаёт из кармана своего форменного зелёного жилета синий-синий цветок и вкладывает в руку Дина. — Считай, что нашёл его.  И Дин ошарашено глядит на цветок в ладони, готовый поклясться, что это тот самый цветок, что он потерял. Он просто не может быть им. Странным образом, тот цветок не увял даже спустя целый год, так что он изучил его очень и очень хорошо, он знал каждый лепесточек, он точно помнил его синеву и переливы оттенков.  — Как… — начинает он, не понимая, как именно закончить вопрос. — Секрет цветочной фирмы, — ласково смеётся Кастиэль и приступает к сооружению макового букета для Чарли.  Сегодня Дин не смотрит ему в глаза. Он стоит чуть поодаль, ожидая, когда Кас подзовёт его оплатить услугу. И задумчиво оглаживает большим пальцем цветок василька, сунутый в карман куртки.  Что-то не даёт ему покоя каждый раз, когда он здесь. И это что-то каждый раз течёт сквозь него густым непроглядным туманом. Однажды он разгадает эту загадку.  И Кастиэль, конечно, это знает. И терпеливо ждёт.  *** Проходит ещё лет пять или больше, прежде чем колокольчик задорно впускает внутрь посетителя.  Сегодня Дин не один. В его руке сегодня частичка Кастиэля, и Дин победно машет ей, создавая в воздухе синие разводы.  — Я искал тебя! — с порога заявляет он, не собираясь останавливаться в начале рядов холодильников и корзин.  Он быстро шагает к прилавку, пока Кастиэль расплывается в счастливой улыбке и широко раскрывает руки ему навстречу. Он дождался. Дин заключает его в объятия и не отпускает. И зарывается носом в его шею. И шепчет:  — Я искал тебя так долго. А ты все это время был здесь, Кас. Ты все это время был здесь.  Он запускает пальцы в его волосы и мягко массирует кожу под ними, пуская по телу ворох мурашек.  — Как ты мог, Кас, как ты мог наговорить такого и умереть?  Кастиэль не отвечает, он только крепко-крепко сжимает сильную спину Дина, оставляет ногтями ссадины на его коже сквозь рубашку, и тут же расправляет невесомые крылья, окутывая его невидимым теплом.  Дин отстраняется слегка, только чтобы взять его лицо в свои горячие ладони. Смотрит в глаза и целует в прикрывающиеся под мягкой настойчивостью губ веки.  — Василёк, — шепчет Дин, — Чертов василёк.  И Кастиэль, конечно, знает, что на этот раз Бездна не заберёт его.  *** Дверной колокольчик больше не звонит. По крайней мере, Кастиэль больше не обращает на него внимания. Теперь его внимание сосредоточено в основном на бледных веснушках на носу и скулах Дина. На медленных ленивых поцелуях, просящих и обволакивающих. На бегущих по его коже мурашках от прикосновений чутких пальцев. На невыносимо сладких и долгожданных словах, растекающихся по всему телу. Они подпитывают благодать, так что крылья начинают мерцать, в непреодолимом желании оказаться здесь тоже, чтобы огладить черту подбородка Дина по-настоящему. И Кастиэль знает, что однажды покажет их ему. А пока он сцеловывает слова с трепещущих губ и мягко-мягко снимает пальцами слёзы с щёк. И Дин обещает ему, что больше никогда-никогда не отпустит его, не потеряет. И Кастиэль, конечно, знает, что так и будет. И обещает ему все васильки мира.