От Трезубца до Королевской гавани и ещё дальше

Эйгон вернулся почти через год. Естественно, он никого не предупредил. Конечно, он все это время никому не писал. Записка «я в Эссосе, тут охрененно, давайте ко мне», написанная кривоватым почерком и залитая вином, никак не сошла бы за полноценное письмо. О коротком же разговоре Эйгона и короля перед отбытием знали только сами Эйгон и король. Хочу поглядеть мир. Научиться чему-нибудь. Узнать, как живут люди за стенами Красного замка и Королевской гавани. Теперь же Эйгон влетел в покои сестры огромным ярким пятном. Расшитые мелкими камнями и сияющими нитями лиссенийские тряпки, без единой застежки, только перетянутые в поясе широкой плотной лентой, развевались на ходу. Эймонд был здесь же: обсуждал завершение большой стройки в Западных землях. Видимо, потому основной поток радости от широкой, полуобнаженной из-за особой одежды натуры старшего братца достался и ему. Пусть Эйгон и не был воином по призванию или лучшим мечником, силы в руках и дури в голове ему хватало. Так что цветастый шумный вихрь, вызывая мигрень и рябь в глазах, с отчаянным «родненькие мои» сбил с ног и Эймонда, и Хелейну. Выпутаться из широких полос ткани, лент, подушек, обнимающих рук и ног оказалось крайне сложно. Хелейна громко смеялась, даже не замечая испорченную прическу и слетевшую туфельку. Повязка Эймонда сползла на лоб, а навершие меча упиралось куда-то в ребра. — Я так соскучился, — радостно заявил Эйгон, тиская обоих. — Слезь… Слезь с меня, — прошипел Эймонд. Эйгон, пытаясь сесть, не слишком случайно пнул его по лодыжке, а потом снова обнял — уже за плечи. В подбородок Эймонду уткнулась бело-синяя макушка, явно не раз столкнувшаяся с тирошийскими красками. — Шелк к шелку, — улыбнулась Хелейна, с любопытством разглядывая узор на одежде. Три ее паука поползли по ноге Эйгона, и тот, широко улыбаясь, погладил одного пальцем. Дружное многолапое воинство, принимая подобное за знак особого расположение, широкой волной подобралось ближе. — Знаете, какая главная ставка сейчас в Волантисе? — хохотнул Эйгон, когда до его шеи добралась черная сороконожка. — Сколько протянут Отто с Корлисом. Вернее, кто из них раньше отправится к Неведомому, даже скучно. Давайте отравим Деймона, а то на их с Рейнирой проигрыш никто не ставит. Знаю одного парня оттуда, он поставит как нужно нам, такие деньжищи выиграем, весь Вестерос купить сможем! Предложение всерьез никто не воспринял. Травить Деймона, который отравами себе еду вместо соуса поливает, заранее было гнилой затеей. Даже если изловчиться и намешать что-то эдакое, злобный родственничек, прежде чем в порядке живой очереди добраться к Неведомому на прием, найдет изобретателя и засунет ему пару корней в места, для подобного не предназначенные. — Скажешь, что снова работал? — спросил Эймонд, недовольно отряхиваясь: похоже, часть блестящей краски слетела с ткани и обсыпала его черный костюм с головы до ног. Эйгон состроил оскорбленное лицо и ткнул большим пальцем в лоб брату: на коже осталось яркое красное пятно. — А как иначе? В общем, на развалинах никаких драконьих яиц не водится, — заявил он, корябая пальцами грязную шею. — Есть большие червяки со странными лицами, но нам бы они не понравились. Горячие, кусучие… Хелена разочарованно насупилась. — Твои лучше, мы с Солнечным огнем насилу отбились, благо, с собой было вино, — решительно продолжил он. — Три бочонка извели! Хорошее было вино, помянем… Извернувшись, он обнял Хелейну за талию и невесть откуда вытащил бутыль причудливой формы с золотистой жидкостью. Зубами выдрал пробку — и смело отхлебнул. Эймонд закатил глаза и прошел к зеркалу. Светлые волосы переливались ничуть не меньше, чем Эйгоново тряпье. — Тебе идет, — улыбнулась Хелейна. — Да, еще бы синего, — кивнул Эйгон, затыкая бутылку. — Это все, что ты вызнал? — не разделил их веселья Эймонд. — Я привез подарки! — вместо ответа закричал Эйгон и рванул прочь из комнат, осыпая насекомых Хелейны облаком из блесток. Вернулся он быстро. Внес несколько разномастных ящиков, прошипел на кого-то в коридоре, прикрыл двери, оставив широченную щель, и весело забрался на стол. — Так, что это… А, бабочки! Хелейна, тебе, — он щелкнул крышкой резной шкатулки. Обеспокоенный Эймонд подлетел первым, заглянул внутрь и снова щелкнул замком: — Откуда эта дрянь? С Наата? — Я что, совсем кретин? — возмутился Эйгон. — Прежде всего, у нас они не выживут. А жаль, наш прапрапра… в общем, много раз прадядя такое бы оценил. — А разве есть такое слово? — весело поинтересовалась Хелейна У Эймонда дернулся единственный целый глаз. И, кажется, веко на другом. — Шучу! — торопливо заметил Эйгон. — Это просто ядовитые бабочки, я и стеклянный ящик заказал, его установят позже. Хелейна, взвизгнув, отобрала у братьев шкатулку. Эйгон, прищурившись, смотрел на младшего: — Теперь ты. — Что еще? — Эймонд хмурился, наблюдая, как пауки обступили не спешившую улетать бабочку. — Подарок. Тебе. Моему зануде-брату, который вырос в зануду-воина, — и Эйгон пнул большой, с фигурными петлями ящик. Тотчас охнул, потирая ногу в мягкой кожаной обувке, и сипло добавил: — Тут не все. Остальное по ящикам у тебя. — Что-то выскочит и откусит мне руку? — с сомнением поинтересовался Эймонд. Эйгон широко распахнул глаза, смешно открыл рот, нахохлился, а потом вдруг скрестил руки на груди: — Не хочешь — не бери, отдам Деймону, еще и поми… Повторять не пришлось. Не успел Эйгон договорить, как Эймонд кинжалом сбил замок. — Там открыто вообще-то, — проворчал тот, наблюдая за притихшим младшим братом. — Что там? — спросила Хелейна, перебирая пальцами и ссаживая бабочку с одной руки на другую. — Валирийский доспех, — отозвался Эйгон, усаживаясь на стол с ногами. Эймонд неверяще рассматривал темные наплечники: — Откуда? Взъерошив волосы, Эйгон поджал губы: — А чего я три бочонка вина на тех развалинах оставил, по-твоему? Там полный доспех, пришлось поискать, и мог бы поблагодарить, между прочим. Ну, давай, поблагодари дорогого брата за то, что тот подверг опасности свою шикарную задницу, своего не менее шикарного дракона, которого могли сожрать уродливые черви, а не закусать до смерти родные многоножки, и кровь выпить прекрасная Рейнира, как мне предсказа… Эймонд, прерывая этот нескончаемый поток, шагнул ближе и порывисто обнял брата. Тот замолчал — и ощутимо покраснел. — Я их почистил, если что, — кашлянул Эйгон, и Эймонд отстранился. — Ничего не выползет и не цапнет. Хелейна, блаженно улыбаясь, приладила наплечник к дублету Эймонда и теперь обводила пальцами темные узоры. Эйгон, наблюдая за этим, тряхнул головой и хлопнул в ладоши. — Еще две важных вещи. С чего бы начать… Кис-кис… Не, какие у вас там…. — он, щуря глаза, зацокал языком, и пауки тотчас повернулись на звук. — Ого. Не, я передумал. Мелкие, надо напугать всех, кто подслушивает, но парня в кожаных штанах за дверью не прогоняйте. Он легко спрыгнул со стола и взялся за крышку самого широкого ящика. Пауки, явно уяснив приказ, разбежались по углам. — Что еще за парень в кожаных штанах? — устало спросил Эймонд. — Всему свое время, — возвестил Эйгон и продолжил, дождавшись пауков: — Итак… И засмеялся. — Ну и рожа у тебя, — он сложился пополам, тыча в ящик. — Открывай, осторожно только. Хрупкое. Подойдя ближе, Хелейна заглянула в ящик через плечо Эймонда — и тихо ойкнула. — Откуда стащил? — деловито поинтересовался Эймонд, поднимая одно из трех драконьих яиц. — Не в Браавосе же? — Там только два осталось, а мне моя головушка дорога, — Эйгон бережно провел рукой по волосам. Вернув яйцо на место, Эймонд выпрямился. С этим, по его мнению, вполне можно было работать. Матушкиными стараниями Ланнистеры почти отстроили драконий питомник. Одно из яиц Пламенной мечты они с Хелейной уже смогли припрятать и собирались со дня на день отправить в Западные земли. — И все же? — настаивал на ответе Эймонд, размышляя, как все провернуть как можно незаметнее. Потянувшись, Эйгон зевнул: — На Драконьем камне. — Что? — Брось, там сейчас некому ползать по скалам, Джейс с Рейной заняты своим сокровищем, — отмахнулся Эйгон. — Нечего щелкать клювом. С последним Эймонд был полностью согласен. — Что ты придержал напоследок? — спросила Хелейна, плюхнувшись на стол и качая ногами. Зрила в корень, как и всегда. Расплывшись в широченной улыбке, Эйгон потер ладони: — О, самое важное. Я же не один вернулся. Повторяйте за мной. Раз-два, «добро пожаловать домой, братец»! — махнул он руками. Дверь открылась — и в комнату вошел чуть загоревший, заметно уставший и похудевший Дейрон Таргариен. — Давно не виделись, да? — негромко произнес он, церемонно кивнув и тут же взъерошив волосы. — Давай, расскажи им, как учеба, — подскочил к нему Эйгон. — Он теперь такое умеет, даже ты слов не найдёшь! Дейрон, я рассказывал о нашем деле. Я немного не знаю, что наши брат с сестрой сделали за год, но и тебе найдется место… Верно? Вопреки многочисленным улыбкам, веселой и беззаботной болтовне, последняя фраза Эйгона прозвучала вполне серьезно. Словно тот отдавал негласный приказ и даже помыслить не мог, что его указание не исполнят. Первой отмерла Хелейна. Окинув младшего брата счастливым взглядом, она поспешила к нему и радушно обняла, расспрашивая, писал ли он матушке о своём возвращении. Задумчиво потирая подбородок, Эймонд усмехнулся. — Конечно, место найдется, — согласился он. — Вместе решим. — Вот и замечательно, — провозгласил Эйгон, впихивая свою бутылку с золотистым пойлом в руки Дейрону. — Вы не представляете, кого я видел на востоке! Лейнора Велариона. Семерыми клянусь, я этот орлиный нос в темноте узнаю. Обрил голову, лысый, как колено, но я же не совсем дурак!

***

Несколькими днями позже, совершенно в другой части замка, в Башне десницы, за тяжелым дубовым столом сидел Лионель Стронг и, ненадолго отвлекшись от приготовлений к свадьбе Рейны и Джейкейриса, читал свежие документы. Писал Ларис. Обещанное наказание в виде «женю за отлучку» за побег того в Старомест Лионель смягчил. Сведения, которые принес младший сын, оказались полезными, вот юное дарование и удостоилось милости. Вместо знакомства с невестой Ларис следил за ходом ремонта Харренхолла. По правде сказать, темными бессонными вечерами, после разговоров с Отто Лионель размышлял, что из этого стало бы более долговременным. В конце концов, сам Лионель женился трижды, а вот ремонт замка оставался делом единственным и малоисполнимым. А уж после пожара… Впрочем, Алис все-таки договорилась с общиной с острова Ликов. Правда, как поговаривали, ей помогла какая-то здоровенная, чуть меньше самого острова, тень, нисколько не похожая на драконицу Вхагар и ее наездника. Второй документ прислал стюард замка. Ему Лионель, памятуя о нездоровом интересе Лариса к леди Алисенте, ныне счастливой жены Тиланда Ланнистера, велел присматривать за младшеньким и не выпускать за пределы их земель без особого разрешения. Хватало Харвина, который теперь неотрывно ходил за Рейнирой на правах телохранителя, с полного согласия принца Деймона. По правде сказать, Лионель со всем тщанием старался не вникать, как эти трое нашли общий язык. Впрочем, как и силился не разбираться в природе их отношений. Третий документ был не менее важен. Писал особый человек, которого Лионель приставил следить за стюардом. Потому что, будучи хорошим отцом, натуру младшего сына он знал вполне неплохо. Да чего уж там, сам Лионель, окажись на месте Лариса, попытался бы договориться со стюардом и слинять с бесконечной стройки. А в остальном дни шли своим чередом. Отто Хайтауэр должность десницы не вернул, однако остался членом Малого совета. Никакой конкретной должности, впрочем, ему не поручили. Все-таки злополучное отравление на ужине Визериса стоили ему доброй части здоровья и адекватности, а пил бедняга исключительно в своих покоях, только то, что доставили и проверили его люди. О гуляющих по замку талантливых пауках Отто никто не рассказал из жалости. Визерис, в кои-веки относительно свободный после свадьбы Деймона и Рейниры, теперь вдохновенно планировал празднования в честь Рейны и Джейкейриса. На заседаниях Малого совета он появлялся, но предпочитал доводить до совершенства свой каменный город. В этом, к огромному для всех удивлению, с радостью помогал Эйгон. Юный принц со дня своего возвращения расхаживал по красному замку в свободных заморских одеждах, изредка пугал почтенных леди развевающимися полотнами и категорически отказывался надеть подштанники. В Королевской гавани в кои-веки было спокойно, так что Лионель Стронг, убрав один доклад и вчитываясь в другой, спокойно поправлял неизменную металлическую кепку и ровно дышал, пока предоставлялась такая возможность. Еще через год — полтора из Эссоса должны были вернуться Люцерис, сын наследницы короны, и Бейла, его нареченная. С теми темпами подготовки, что все они наблюдали, свадьбу Джейкейриса и Рейны сыграют примерно тогда же. Визерис, впрочем, торопиться не велел, что лишь подтверждало такие предположения. Чутье умудренного жизнью отца пятерых детей подсказывало Лионелю, что именно с возвращением Люцериса и Бейлы блаженные спокойные деньки в столице закончатся раз и навсегда.