Long Term

Дом отца.. Как же он противен и не приятен глазу, только от одного вида этого здания бросало в дрожь. Коля уже хотел попятиться назад и уйти домой, ведь конструкция из белого бетона наводила страху и ужаса. Маска шута была уже далеко в опричь от разума, хоть и было это неосознанно, но зря, очень зря. Эдакое поведение Гоголя отнюдь не подобно ему, все привыкли видеть шута, в хорошем смысле, и только ближние могли время от времени развидеть настоящую сущность Николая. Увидать то самое серьёзное, не смеющиеся лицо, которое говорит прямо и без шуток. Играть на публику перед незнакомыми людьми сможет почти каждый, а вот перед домашними не все. Сразу охватывает паника и выскакивает испарина на лбу, что хотелось утопиться, зарыться головой в песок, лишь бы больше не обманывать и лгать. Всё же стоять так долго перед домом нельзя, либо он опоздает на "встречу", что очень сильно разозлит отца, он терпеть не может непунктуальных людей, либо люди подумают, что Коля сумасшедший и смотрит на одну точку, стоя на улице в такой-то мороз. Пересилив себя, Яновский ступил вперёд и переступив несколько небольших сугробов остановился у двери. Секунд 10 так точно блондин не мог постучать иль же позвонить дверь, настораживало то, что встретить его мог сам Рьюроко, а не как обычно прислуга, но сделать он это всё же смог, иногда надо смотреть страху в глаза, не так ли? Раздался минорный и тяжёлый голос мужчины, который спрашивал: "—Кто там?" Глупый вопрос, можно было просто поглядеть в глазок, раз на то пошло. Кто может придти в определённое время и в определённую дату, ладно не будем придираться, не нам судить. В ответ на вопрос прислуги последовал ответ. —Митрей, как же так, это-ж я, Николай! Воспитанника своего не узнаешь, грех-грех! Не уж-то Господи услыхал молитвы Яновского, и послал ему на встречу прислугу-охранника, так же по совместительству няньку Коли. Митрей, наверное, был единственным человеком в отчем доме, которого Гоголь был рад видеть по-настоящему, без всяких притворств и отвращений. Если бы это человек не работал на отца, — то цены ему не было бы. Почему Коля сказал "воспитанника"? Причина в том, что всё малолетство Гоголь проводил с Митреем, и большинство детских воспоминаний тоже связанны с приставленным к Николаю охранником. Да и если бы не этот человек, — то велика вероятность, что в свое 16-летие парень бы просто сбежал из города и не встретился с Достоевским. Так что, можно поблагодарить охранника за то, что немного вразумил Николая, и уговорил остаться до своего совершеннолетия. Спустя несколько секунд дверь отпороли, и наконец-то можно было развидеть чуть морщинистое лицо, на котором расползалась ласковая, и до чёртиков приятная улыбка. Неуж-то хоть кто-то в этом доме рад видеть Николая. Но эдакое "счастье" длилось вовсе не долго, за спиною мужчины, мрачной тенью вырисовался Рьюроко. На вид тот был с похмелья и ужасно разъярённый. Митрей точно избежит гнева отца Гоголя, а вот сам Коля.. Хотя, может не всё так плохо пройдёт? Вдруг всё обойдётся невинной беседой? Жалкие мечты, которым не суждено сбыться. Увы это так. Такое чувство, что охранник — знал о том, что отец стоял сзади.

***

А дальше все воспоминания шли как в тумане, но Коля прекрасно помнит то, как они с Рьюроко на едине пообедали, о том как он рассказал отцу, что сменил фамилию. Тогда мужчина казался спокойным, что прибавляло странности ситуации. Но в скором времени стало ясно, почему отец был спокоен, он накапливал злость и обиду, а потом всё выместил. В памяти прекрасно сохранился момент, как они встали из-за стола и вроде-бы уже хотели разойтись, как мужчина резким движением взял со стола обеденный нож и вертикально прошёлся заострённой стороной по правому глазу. На самом то деле отец хотел наметиться в горло, но равновесие решило сделать по другому. Боли не было, была лишь кровь и чувство, что когда он уберёт руки и откроет глаз, то больше не сможет видеть. А самоё больное, это осознание того, что даже Миколай предал его, ведь когда Коля побежал к нему с просьбой позвонить в полицию, то тот отрезал и только позвал горничную, которая оказала пострадавшему хоть какую-то медицинскую помощь, и напрочь запретила открывать глаз, который она перебинтовала. Гоголь не помнит как добрался до дома, как отреагировал Фёдор, как его увезли на скорой, ведь открылось обильное кровотечение и как Достоевский переживал. Но сейчас эти воспоминание были вовсе не нужны, ведь он дома за накрытым столом, а на против него сидит его любимый человек с бокалом вина в руке. —Николай, чего-ж вы задумались, радость моя? —Хаха, да так, о своём-с. —Тогда мешать не буду, но с днём рождения тебя, чудо. — Фёдор максимально пытался быть ласковее и даже немного улыбнулся. Не фальшиво, а по-настоящему. От его улыбки Коля был готов влюбляться в него раз за разом. —Спасибо, Феденька. Да, точно. Сегодня же первое апреля, интересный день. Так в прибавок ещё и день рождение Коли. И Гоголь рад, что празднует своё день рождение не в большой компании, как он привык, а на едине с Фёдором. Сегодня их точно ждёт бурная ночь, сомнений нет.