Decolonization

Англия попивал утренний чай и перебирал почту. Среди пачки писем и газет особенно выделялся огромный жёлтый квадратный конверт. Что бы это могло быть? Артур осторожно взял конверт в руки и разрезал с краю. Хоть бы не какой-то очередной розыгрыш от Франции или какая-нибудь опасная пакость от России. Англия извлëк содержимое конверта на стол. Кроме записки и большой виниловой пластинки там ничего не было. Записка была привязана за дырочку в центре пластинки на манер этикетки. На ней было написано только два слова: "прослушай меня". Артур удивлённо взял пластинку в руки, отнёс к проигрывателю и включил. «Дорогой Англия! Как и обещал, приглашаю тебя на свой праздник в честь дня Независимости! Надеюсь в этом году впервые увидеть тебя на нём. Прилетай в Вашингтон утром четвёртого июля, я тебя встречу и вместе пойдём на парад. Чуть позже будет вечеринка для узкого круга стран, а ближе к ночи будем смотреть и запускать фейерверки. В этом году я заказал очень красивые, при запуске они должны будут складываться в разные фигурки и слова!» — с пластинки раздался восторженный голос Америки. Англия уже было потянулся за пластинкой, чтобы выключить её, но Альфред неожиданно сменил тему. — И да, надеюсь, ты не думаешь, что я записал это только чтобы наиболее выпендрëжным способом пригласить тебя на свой день рождения? — доносилось из граммофона. "А зачем тогда?" — недоумевал Англия. — Ты однажды сказал, что записал бы на пластинку то, как я тебе говорю о твоих заслугах в нашем альянсе и о том, как я тебя ценю. Я записал тебе её сам. Надеюсь, это поднимет твою самооценку и уверенность. И поможет более спокойно пережить мой праздник, а потом и нашу с тобой поездку к Индии. «Во-первых, тебя потрясающий боевой дух и упорство. Ты практически никогда не сдаёшься! Я навсегда запомню твоё лицо тогда в Лондоне, во время блица — тебе было больно и тяжело, но ты и не думал сдаваться. Именно поэтому ты дважды побеждал в мировой войне и стал самой большой в мире империей. Хоть это сейчас и устарело, я не могу отрицать, что в свою эпоху ты был непобедим. И я счастлив, что в последние войны сражались на одной стороне. Я бы совершенно точно не хотел такого сильного врага, как ты. И очень рад такому союзнику!» Англия, полный смущения и недоумения, таращился на граммофон. Америка реально сделал это? «Не менее, чем упорство, меня в тебе восхищает твой ум и критическое мышление. Меня действительно иногда несёт в плане идей или чрезмерной демонстрации силы — а ты всегда находишь в моих предложениях уязвимые места и указываешь на них. Это может безумно раздражать, но будучи моим союзником, своими замечаниями ты помогаешь мне исправить ошибки и найти самый лучший вариант из возможного». Англия покраснел до ушей. С каких пор Альфред так откровенно распинается о его сильных чертах? Даже когда они начали встречаться, их общение часто состояло в основном из споров и подкалываний. А тут... «И да, я признаю твой бесконечно важный вклад в создание ядерной бомбы. Если бы моим союзником был не ты, а кто угодно другой — хрен бы мы так быстро её сделали. Возможно, мировая война длилась бы до сих пор или мы с тобой были японскими колониями. Ты вполне можешь гордиться собой. А наш с тобой альянс спас мир от большой катастрофы». Англия улыбнулся. Румянец с лица всё ещё не сходил. На этот раз Америка его действительно удивил. Во-первых, тем, что в точности запомнил его полушутку про пластинку и использовал её в качестве идеи для такого оригинального подарка. А во-вторых, тем, что так откровенно сказал о его положительных качествах, а не пытался и тут превознести себя и назваться героем — как делал обычно. Черт, Альфред действительно заслуживал того, чтобы Артур переборол себя и пришёл к нему на день рождения. ***** Четвёртого июля Альфред стоял в аэропорту Вашингтона, переминался с ноги на ногу и абсолютно неэстетично грыз ногти на одной руке. Во второй он держал большой термос. Прилетит ли в итоге Англия? Он ведь так и не сказал прямо... Не слишком ли он торопился? Артур всего лишь два года назад смирился с существованием этого праздника — было ли корректным заставлять его по-настоящему праздновать его? Мысли Америки тревожно метались из стороны в сторону. — Поздравляю тебя с днём независимости, Альфред! — Америка внезапно услышал голос Англии позади себя и развернулся. — Вау. У меня мурашки по коже от того, как ты это произносишь. От того, что ты в принципе это произносишь! — радостно воскликнул Америка Да, Артур уже поздравлял Альфреда четвёртого июля два года назад, но тогда он произнёс более нейтральное «с днём рождения». Страны действительно нередко использовали этот оборот, перенятый у людей, по отношению к датам своего основания или провозглашения независимости, но по факту почти же все они рождались немного раньше такого дня. Поэтому вырастивший Америку Англия, произнося эту фразу всё равно звучал немного нелепо. Но два года назад он всё ещё не мог поздравить Альфреда с днём независимости прямым текстом. Это все еще казалось ему унизительным, поэтому тогда он прибегнул к иносказанию. Честно говоря, это и сейчас было немного слишком — после произнесения поздравления он едва ли не закашлялся, как в былые времена. — Я правда-правда нереально рад, что ты наконец смог это произнести! И ещё больше рад, что ты наконец-то приехал! Ты мой лучший подарок на день рождения! — Альфред был перевозбужден от переполнявших его эмоций, слова бесконтрольно сыпались из него одно за другим. — Ты не находишь это ироничным? — усмехнулся Англия. — В смысле? — Ну, что ты называешь лучшим подарком на день независимости того, от кого собственно и добивался независимости. — Ты же понимаешь, о чëм я. О том, что тот, от кого я добивался независимости, наконец-то по-настоящему признает её и готов даже отпраздновать этот день со мной! Я был бы рад этому и в 1776-м, но ты тогда считал иначе. — Не будем об этом. — Пожалуй. — Так что, ты теперь хочешь закрыть свой гештальт тем, что заставишь меня раздавать другим колониям независимость с улыбкой на лице и поздравлениями? — Не совсем поэтому. Но да, хочу. — Этого не будет. — Англия, прошу, давай хотя бы не сегодня. — Хорошо. Кстати, я должен признать, что меня очень тронула твоя пластинка. — О. Я рад это слышать. Я долго думал, не сочтешь ли ты её слишком дурацкой, а мои слова слишком высокопарными. — Нет, она великолепна. Правда. Альфред смутился и покраснел, после чего протянул Артуру большой термос, который всё это время сжимал в руках. — Я принёс тебе чай. Использовал для заварки листья, которые ты оставил, когда в прошлый раз гостил у меня. Я подумал, что после рейса таким ранним утром, тебе будет необходимо что-то, что взбодрит и разбудит тебя. — О, Альфред. Это очень мило с твоей стороны. Англия заглянул в голубые глаза с теплотой и благодарностью, после чего прижал Америку к себе и поцеловал. — У меня есть для тебя подарок, — с этими словами Артур протянул Альфреду небольшую коробочку. Америка тут же вцепился в неё и нетерпеливо разорвал упаковку. — О. Ого. Вау. Это вышивка в виде моего флага? — Только попробуй посмеяться над этим. — Нет, она очаровательна! Просто... я представляю, как ты часами сидел и вырисовывал этими маленькими крестиками из ниток флаг, который ассоциируется у тебя с болью. Да ещё и на день, который ассоциируется у тебя с болью. Да ещё и периодически задевал кожу острыми иголками... — Америка покосился на царапины на руках Англии. — Альфред, у тебя ТОГДА был немного другой флаг. Ну и мне всё равно нужно было потренироваться проживать эти эмоции каким-то здоровым образом. Вообще, вышить твой флаг было гораздо проще, чем приехать сюда сегодня. Не бери в голову, серьёзно. — Спасибо, — на этот раз Альфред обнял Артура и решил аккуратно сменить тему. — Пойдём скорее, если мы здесь проторчим ещё час, мы опоздаем на парад. ***** Ровно в двенадцать раздался грохот пушки — его было слышно с одной из военных баз, располагавшихся поблизости. Англия вздрогнул. — Вот удивительно, в честь военных побед мы взрываем салюты и фейерверки, а люди, бывавшие на войне; люди, которые нам эти победы принесли — мучаются от пост-травматических флешбеков, услышав эти звуки, — пробормотал Англия. — Артур. Эта война была почти двести лет назад. Единственные, кто застал её вживую — это мы с тобой. А у стран не бывает ПТСР¹. — Не думаю, что во время Второй мировой звуки пушек звучали как-то сильно иначе. Людей, которые с неё вернулись, это тоже может шокировать. А ещё я крайне не уверен, что у стран не бывает психических расстройств, похожих на человеческие. По крайней мере, у тебя же была депрессия². — Артур, единственное живое существо, которого триггерит пушка времён войны за независимость — это ты. Но да, теперь я тоже не уверен, что у стран не бывает ПТСР. А депрессия у меня была не настоящая. В смысле, она не была похожа на человеческую. Просто тот кризис люди решили назвать каким-то ярким словцом. — Ладно, проехали. Расскажи мне лучше, что символизирует эта пушка. — Она символизирует единство нашего народа. Такие пушки производят торжественный залп ровно в полдень каждый год четвёртого июля в каждом штате на любой военной базе, на которой имеются такие. Первый в истории залп был произведён в 1777 году во время празднования самого первого дня независимости. — Я помню, — прохладно сказал Артур. Альфред поежился. — Зачем ты заставляешь чувствовать себя неловко, заставляя рассказывать тебе всё это? — спросил он у Англии. — Мне просто интересно, чем ты руководствовался, когда привёл меня посмотреть военный парад и послушать эту пушку. У вас же много разных традиций. Ты мог позвать меня готовить барбекю или смотреть бейсбольный матч или запускать фейерверки — но ты почему-то захотел дать мне послушать, как стреляет пушка времён войны за независимость. — Ох, черт. Я просто не подумал, ясно? И барбекю с бейсболом и фейерверками тоже были в программе, но позже. Я просто решил пройтись по классическому плану, по которому всегда проходит этот праздник. А некоторые символы со временем теряют своё буквальное значение, — речь Америки стала очень нервной и быстрой, он осознал, что облажался и судорожно перебирал в голове пути отступления. — Да и блин, я же не притащил тебя на военную базу, с которой она стреляет! Их слышно практически везде! — Ладно, Альфред, я тебя понял. Давай просто приступим к другим пунктам программы. — Ты не обижен на меня? — Нет. Это действительно было что-то вроде... флешбека? Как те, что бывают у солдат после войны. Ты видишь знакомый пугающий образ и реагируешь на него каждый раз одинаково. Порой даже неосознанно. В любом случае, я справляюсь сейчас лучше, чем когда-либо, не так ли? Вряд ли бы ещё год назад я смог здесь появиться. — Ты отлично справляешься. Это я немного затупил. Поехали к нам домой на вечеринку? Другие страны уже наверное нас заждались! Если в мой день мне не достанется вкусных домашних бургеров, это будет полное фиаско, ты так не думаешь? — почти самоиронично сказал Альфред. ***** Немного позже, дом Альфреда. Америка и Англия вместе зашли на задний двор большого дома, в котором уже собралось большинство приглашённых стран. Приглашены были почти все, кроме России и Китая — холодная война достаточно испортила их отношения с Америкой, чтобы тот не захотел их видеть в такой важный для себя день. Увидев Артура рядом с Альфредом, почти все страны отвлеклись от своих дел и разговоров. Стало неуютно тихо. Откуда-то раздался свист и улюлюканье — не то подбадривающее, не то насмешливое. — Angleterre! Кого я вижу! Вот уж не думал, что ты способен на подвиги ради любви. Америка крепко сжал руку Англии и шепнул тому на ухо: «если тебе из-за кого-то станет некомфортно, сразу скажи мне — всех выгоню». «Сам разберусь» — буркнул Англия в ответ. — Не удивлён, что ты видишь подвиг в простом посещении вечеринки. Ведь на настоящие подвиги ты не способен даже ради собственного выживания, верно? Тебе ещё не вручили звание «мистер самая быстрая капитуляция Второй Мировой войны»? Это большое упущение! — Англия отлично умел язвить, особенно когда кто-то пытался зацепить его за уязвимые и слабые места. Тактика отвлечения внимания сработала отлично — Франсиск уже не ехидничал над его чувствами, а перечислял страны, которые сражались с Людвигом по времени ещё меньше, чем он сам. И хотя таких на самом деле было не мало, Франция почувствовал себя неловко из-за шутки Англии, а хихикали все уже над ним. Пообщавшись ещё с несколькими странами, Артур окончательно испортил себе настроение — ибо каждый норовил спросить или сказать что-нибудь о переменах в его отношении к этому дню. Большая часть заявлений, на самом деле, были одобрительными, но Артур всё равно злился, смущался и хотел провалиться под землю от стыда. Однако, всё это было ерундой в сравнении с тем, что — а вернее кого — он увидел на вечеринке ближе к концу вечера. Индия мирно стоял у стойки барбекю и, неодобрительно на неё косясь, разговаривал с Канадой о вегетарианстве. Артур сжал кулаки. Какого чёрта Америка его позвал? Он ещё не получил независимость! Да, скоро получит, но ещё ведь не получил! Он не имел права тусоваться на равных с другими странами! Почему всем было настолько всё равно на процедуры? Он было уже рванулся в сторону Индии кричать и скандалить, но почувствовал как его гладят по плечу и руке, а потом крепко сжимают его кулак в ладошках. — Я знаю, что ты хочешь сделать. Не надо. Ты порушишь нам всю дипломатию и планы по перетаскиванию его на нашу сторону. Помнишь? Через месяц мы поедем поздравлять его с днём независимости. Нам не выгодно сейчас бить ему морду, верно? — Альфред пытался успокоить Артура и шёпотом в ухо напоминал о плане действий, который они обсуждали несколькими месяцами ранее. — Альфред, я не могу больше. Этот твой план абсолютно никуда не годится. Не смогу я с ним нормально общаться. По крайней мере, не сейчас! — Англия довольно сильно нервничал. — Давай отойдëм отсюда. После этих своих слов Альфред потащил Артура в дом и не останавливался, пока не привёл того на балкон в своей спальне на втором этаже. — Не думай о нём. Смотри сюда, — Америка махнул рукой в сторону неба, переполненного разноцветными огнями фейерверков. — Эти фейерверки запускают в честь того, что я стал независим от тебя. В честь того, что ты не можешь меня контролировать. Ты очень долго переживал из-за этого, а знаешь почему? Потому что думал, что если ты не будешь меня контролировать, то я не буду рядом с тобой. Но я здесь. Я рядом. И всегда буду рядом! На этих словах Альфред поцеловал Артура в сухие и искусанные от волнения и злости губы, прижал к себе и продолжил говорить, находясь своими губами в непосредственной близости от лица партнёра. — Твоё стремление сделать весь мир своими колониями исходит из твоей неуверенности в себе. Тебе кажется, что если другие страны не заставлять, то они не станут сотрудничать с тобой. Поэтому ты боишься давать кому-то независимость — тебе кажется, что ты потеряешь контакт с этой страной навсегда. Но это не так! Ты классный сам по себе и делаешь много важных штук в мировой экономике. Если ты будешь обращаться с бывшими колониями по-человечески, они в очередь выстроятся, чтобы стать союзниками с тобой. Я тебе это гарантирую! Но для этого тебе нужно быть более гибким в отношениях с ними и научиться отпускать контроль. В глазах Артура мелькнули еле заметные слезинки. От того, что своей речью о его стремлении к контролю Альфред затронул какие-то глубинные мотивы внутри его души, которые привели его к тому, каким он сейчас являлся? Или от того, что в очередной раз так откровенно расписал Артуру, что действительно ценит его? Очень вероятно, что его накрыло всё одновременно. Услышав сдавленные, усиленно подавляемые всхлипы, Америка обнял Англию ещё крепче и начал целовать его шею, уши и лицо. — Как видишь, мне не нужно быть твоей колонией, чтобы любить тебя всем сердцем! Наоборот, будучи свободным, я люблю тебя ещё больше! Англия потянул Америку на кровать, содрал с того всю одежду выше пояса и несколько секунд спустя они целовались уже в горизонтальном положении. Артур лежал сверху на Альфреде и целовал его грудь и шею, поднимаясь всё выше и, добравшись до уха, наконец прошептал в него: «научи меня отпускать контроль!» — В каком это смысле? — Америка уже догадывался, но решил уточнить, чтобы не наделать глупостей по ошибке. — Ты знаешь в каком. Переверни меня. Америка тут же сделал то, о чëм его попросили. Теперь он нависал над Артуром и смотрел тому прямо в глаза, в которых смешались тревога и возбуждение. — Тебе точно нормально? — беспокойно спросил Альфред. — Да. Сделай со мной то, что захочешь! — почти простонал Англия, сам удивляясь степени переполнявшего его возбуждения. — Ладно, — Альфред улыбнулся. — Я буду осторожен. Я хочу, чтобы тебе всё понравилось. Америка аккуратными бережными движениями снял с Англии всю одежду, после чего оставил того в кровати на пару минут и полез в ящики своего комода в поисках чего-то. Англия вздрогнул, вспоминая свой сон, где Америка надел на него ошейник и насмехался над ним. «Не думаю, что он действительно так поступит, а если да — у нас потом будет серьёзный разговор на эту тему. Так или иначе, если я хочу попробовать научиться отпускать контроль, я должен избавиться и от этой тревоги и попробовать довериться ему полностью» — мысли Англии всё ещё отражали его волнение. В конце концов, Альфред достал из ящика маленькую жестяную баночку с вазелином³. Увидев её, Англия сначала успокоился, а потом снова напрягся, вспоминая последние разы, когда у него были контакты такого рода в такой роли. Все они были неприятными, насильственными и были связаны со вторжениями на заре его существования. «В этот раз всё обязательно будет по-другому» — мысленно выдохнул Англия. Америка никогда не делал с ним ничего такого, против чего он открыто возражал. Альфред сбросил с себя штаны с трусами и вернулся на кровать к Артуру. Без одежды, да ещё и лежащий под ним, да ещё с таким возбужденно-обеспокоенным взглядом Англия выглядел таким уязвимым и беспомощным, каким Америка его вообще никогда не видел. — Точно всё окей? Я могу в любой момент перестать, как только ты скажешь. Англия только интенсивно закивал в ответ. Альфред смазал пальцы вазелином и аккуратными нежными движениями подготовил Артура, начав с одного пальца и добавляя по ещё одному каждый раз, когда тому становилось достаточно комфортно. В ответ на необычные ощущения Англия издавал довольно сладкие стоны — такие, каких Америка ещё прежде не слышал, хотя они имели уже достаточно совместного сексуального опыта, чтобы он имел возможность сравнить. Осознав, что уже вполне можно, Альфред вынул пальцы из Артура, запрокинул наверх его ноги и осторожно вставил в него свой член. Англия сдавленно вскрикнул. — Тебе больно? — заботливо спросил Америка. — Нет... точнее... не настолько, чтобы ты останавливался! — простонал Англия. Альфред услышал его пожелания и вошёл ещё глубже. А потом ещё. Когда он почувствовал, что достаточно заполнил своего партнёра, он начал в нём двигаться. Сначала плавными осторожными движениями, а потом — когда почувствовал, насколько Артуру это нравится, уже не стеснял себя и ускорил темп. Англия цеплялся за Америку, кричал его имя и кончил даже раньше него, немного испачкав как свой живот, так и живот Альфреда. Впрочем, Альфреду тоже не понадобилось много времени и уже вскоре они мирно лежали на его кровати в обнимку, уставшие и довольные. Америка водил пальцами по коже Англии, вырисовывая на ней неизвестные рисунки и фигуры. — Я даже не думал, что тебе это может НАСТОЛЬКО нравиться! — воскликнул Альфред, нарушив тишину последних нескольких минут. — Не смей никому говорить, слышишь! — Артур выглядел сильно смущенным. — О чём? О том, что мы с тобой спим? Так все уже давно в курсе, — Америка добродушно улыбнулся. — Не об этом! О том, что мне может нравиться... О том, что ты меня... — Англии явно было тяжело произнести это. — ... о том, что пассивная роль в постели тебя привлекает больше, чем ты пытался сделать вид последнюю тысячу или сколько там лет? — откровенно закончил Альфред. — Замолчи! — Артур отвернулся от него и уткнулся лицом в подушку. В этот же момент он ощутил, как пальцы Альфреда поглаживают его голову и перебирают на ней прядки волос. — Артур, в этом нет ничего постыдного. И это не делает тебя слабее или хуже. И уж точно не делает тебя моей колонией и не является вторжением — или что ты там себе представлял в своих снах, когда потом боялся меня? — Мне снилось, что ты надеваешь на меня ошейник и объявляешь своим новым штатом, а потом тащишь на собрание голым и связанным, чтобы всем показать и все посмеялись, — недовольно буркнул Англия. Америка рассмеялся, а потом внезапно посерьëзнел. — То есть, ты мне настолько не доверяешь? Считаешь, что я бы мог так поступить с тобой? — грустно сказал Америка. — Не совсем я, скорее уж моё подсознание. И как видишь — уже доверяю, раз позволил случиться тому, что случилось сегодня. — Я, кстати, вообще не имел в виду то, что сегодня случилось, когда сказал тебе отпустить контроль. Просто в очередной раз пытался рассказать тебе о плюсах деколонизации. Я имею в виду, что мне бы не хотелось, чтобы ты ТАК отпускал контроль в отношении других бывших колоний... — О, Альфред. Я даже не думал об этом. Для того, чтобы я такого захотел, мне нужны совершенно особые отношения с бывшей колонией. Я совершенно точно не планирую делать это с кем-то, кроме тебя, — заверил партнёра Артур. — Рад это слышать. И все же, почему мои пожелания тебе отпустить контроль вызвали у тебя именно такую реакцию? — поинтересовался Альфред. — Ну... после твоих слов я внезапно понял, что это именно то, что мешало мне эти два года... Я боялся потерять контроль над ситуацией и поэтому боялся... кхм... отдаться тебе? — Тебя всё ещё смущают фразы, связанные с этим. Почему? — констатировал и спросил Америка. — Ну представь себе, как это выглядит. Великую империю — чья территория настолько велика, что над ней никогда не заходит солнце — больше всего на свете возбуждает то, как его во всех позах трахает его бывшая колония? Да тот же Франсиск сотрёт себе язык о зубы, произнося вслух все шутки, которые у него возникнут у него в голове — если он узнает об этом. — Не сотрёт. Во-первых, я никому не скажу. А во-вторых, я сломаю ему эти зубы, если он будет насмехаться над нашими отношениями. — Вполне достаточно первого пункта. — Ты мне лучше скажи вот что. Получается, если они не узнают о твоих истинных предпочтениях, то они должны будут подумать что-то такое же стремное про меня. Что-то типа «сверхдержаву с первой и единственной в мире атомной бомбой безумно возбуждает, когда его трахает его бывшая метрополия», да? Так скажи мне, почему меня это не смущает? — Я не знаю. Потому что у тебя нет комплексов. Потому что ты в целом не сильно озабочен мнением мира о тебе. Потому что твоему положению в мире сейчас ничего не угрожает. Ну или потому что тебя в детстве не насиловали и не мучали более сильные и опасные страны, — голос Артура дрогнул. — Потому что ты это ты, а я это я. Вот и всё. Америка задумался над фразой про детство. Кажется, он опять задел какой-то травматичный глубокий слой в психике Артура. Он попросил прощения и увёл их диалог как можно дальше от комплексов и травм Англии. Когда они устали болтать и уже почти засыпали, Америка шепнул ему: «твой приезд сюда определённо был лучшим подарком за весь день. За всю историю этого дня, слышишь?» ***** Исторические справки и прочие замечания: 1. Пост-травматическое стрессовое расстройство 2. Имеется в виду Великая депрессия, экономический кризис в США 1929-1933 годов 3. Чувствую необходимость об этом сказать. Короче, если вы когда-нибудь будете повторять сексуальные практики, описанные в данной главе, то лучше не используйте для этого вазелин. Он может вызвать раздражение слизистых и прочие неприятные вещи. В XXI веке для этого вполне себе существуют специальные смазки на водной основе. Однако, боюсь, что в сороковых годах дела обстояли иначе, поэтому персонажи в данной главе вынуждены использовать его)