Ветер перемен
18 декабря 2022 г. в 09:26
3 февраля 1960, Кейптаун
Англия стоял и курил около здания южноафриканского парламента. На его субъективный взгляд погода стояла просто отвратительная. Было очень жарко и при этом крайне ветрено. Сигарета то и дело гасла и её приходилось зажигать снова, а резкие порывы ветра трепали его волосы. Кожу на лице немного щипало — не привыкший к африканскому солнцу, он успел слегка обгореть.
— Ты волнуешься? — спросил его стоящий рядом Америка.
— Не очень сильно. Это ведь уже не в первый раз.
— Гана встретила твоего премьера весьма холодно. Как думаешь, здесь будет иначе?
— Не думаю. Я надеялся на то, что Южный Африка станет лучше ко мне относиться после обретения независимости. Похоже, я ошибся. Мне кажется, что он и вовсе однажды выйдет из содружества. Ему не нравится, что я смею критиковать его расизм.
— В любом случае, ты всё правильно делаешь. В плане того, что наконец-то принял процесс своей деколонизации и больше не сопротивляешься ему. И в том, что стараешься быть дружелюбным со своими бывшими колониями. Я горжусь тобой, Англия! — на этих словах Альфред чмокнул Артура в щечку.
— Спасибо, что приехал меня поддержать. Речь моего премьера скоро начнется. Не хотел слушать её один, после того как нас освистали в Гане. Кажется, мои бывшие колонии меня все-таки ненавидят, — Англия тяжело вздохнул.
— Неправда. Я твоя бывшая колония и я тебя люблю!
— Я и не обращался с тобой так, как с ними. Сам знаешь.
— Да, но и у нас с тобой в общении был трудный период после обретения независимости. Дай им время, однажды они начнут относиться к тебе лучше. И твой тур по Африке вместе с премьером обязательно этому поможет. Это была отличная идея!
Англия улыбнулся. Принять свою деколонизацию стоило как минимум для того, чтобы чувствовать, что Америка одобряет его действия и что они вместе делают общее дело, когда пытаются сделать освободившиеся страны своими союзниками.
— Ты несколько обгорел. Африканское солнце беспощадно к аристократической бледности? — пошутил Альфред и ласково погладил Артура по покрасневшей коже.
— Угу. К счастью, у стран не бывает рака кожи.
— Эй, с таким цветом лица ты выглядишь, как будто постоянно смущен или возбужден своими грязными мыслями, — Альфред засмеялся, — но я думаю, что мне это нравится. Знаешь, я бы трахнул бы тебя прямо здесь, если бы нашлась подходящая комнатка!
— Альфред! Я понимаю, что мы давно не виделись, но держи себя в руках. Даже если здесь есть такая комната, я не буду заниматься сексом в парламенте другой страны!
— Ну и ладно, подожду до вечера. Но я очень надеюсь, что на других частях тела у тебя нет солнечных ожогов. Это бы очень помешало, знаешь ли.
— Конечно нет! Я же не гуляю без одежды по улицам!
— Неужели ты не пил целый месяц? — Альфред засмеялся, но увидев строгий взгляд Артура, перестал. — Ладно, ладно, я молчу. Зато ты уже несколько минут не думаешь про речь своего премьера!
— Черт, а она ведь скоро начнëтся. Нам пора идти.
Англия взял Америку за руку и потащил в здание парламента Южного Африки.
*****
— Ветер перемен дует на африканском континенте, и, нравится нам это или нет, этот рост национального самосознания является политическим фактом. Мы все должны принять это как факт, и наша национальная политика должна учитывать это, — произнес со сцены Гарольд Макмиллан¹.
Страны наблюдали за выступлением из-за кулис. Рука Альфреда крепко сжимала руку Артура, и тот шептал ему на ухо всякие ободряющие и воодушевляющие слова.
— Наша общая цель — это создание общества, уважающего права личности, общества, в котором личные заслуги, и только личные заслуги, являются критерием продвижения человека, будь то политическое или экономическое, — закончил свою речь британский премьер-министр.
Зал молчал. Представители Националистической партии ЮАР не аплодировали. Их лица выглядели так, как будто они позавтракали лимонами.
— Альфред, мне кажется, слова моего премьера здесь не понравились, — констатировал Англия сухим и холодным голосом.
— Ну что ты, не переживай. Со временем всё наладится, я уверен, — Америка погладил Англию по руке.
Тем временем, микрофон на сцене перешел к южноафриканскому премьеру.
— Мы — люди, которые принесли цивилизацию в Африку, — сказал тот с явным раздражением² в голосе, — Провозглашать справедливость в Африке означает быть справедливым не только по отношению к чернокожему африканцу, но и по отношению к белому африканскому человеку.
— Альфред, мне не кажется. Слова моего премьера еще как здесь не понравились!
Америка не стал ничего говорить — только крепко обнял партнера и прижал его к себе. Англия немного успокоился и положил свою голову на плечо возлюбленному. Как вдруг его что-то слегка стукнуло по голове.
— Альфред? — растерянно спросил он и повернул голову. На земле рядом лежал огрызок какого-то неизвестного ему африканского фрукта.
— Это не я, это...
Англия наконец обратил внимание на силуэт Южного Африки, появившийся в дверном проёме комнаты.
— Ах вот ты где. С муженьком своим обжимаешься? Хотел тебя спросить, а зачем ты, собственно, ко мне припëрся? — тон Южного Африки был весьма грубым и злым.
— Я... Мы с премьером сейчас путешествуем по всей Африке с выступлениями о том, что больше не намерены сопротивляться независимости каждого из вас. Мне кажется, вам должно быть это приятно.
— Да? А мне показалось, что вы приехали поучать меня, как вести мою внутреннюю политику. Вы сначала дали мне возможность быть государством внутри вашего содружества, обещая равные права и свободы с полноценно независимыми странами. А потом совершаете такие визиты, в ходе которых явно транслируете, что не потерпите от меня поведения, не соответствующего вашим ожиданиям, стандартам и ценностям! — африканец дико злился и сжимал кулаки.
— Южный Африка, но расизм — это плохо! Если уж я предоставляю тебе свободу и независимость, то хочу, чтобы эти права получил весь твой народ, а не только его часть. Иначе это не будет полноценной деколонизацией!
— Полноценной деколонизацией не является встревание в дела своих бывших колоний! Занялся бы лучше своим дружком! Или не в курсе, что у него до сих пор процветает сегрегация? То-то же. А я сам разберусь! И не лезь куда не просят! — на этих словах африканец отвесил Англии звонкую пощечину.
Артур был достаточно шокирован таким поведением, чтобы успеть быстро среагировать и просто стоял и недоуменно хлопал глазами, пытаясь переварить такую дерзость. К счастью, у него был партнер, который в принципе обычно сначала делал, а потом уже думал. Так что Южный Африка даже не успел отдернуть руку от лица Англии, как ту уже сжимали крепкие и сильные пальцы Америки.
— Хочешь творить хуйню в своей стране — на здоровье. Хочешь выйти из Содружества — как знаешь, хотя не думаю, что тебе это выгодно. Хочешь транслировать идеологию, близкую ко взглядам проученной нами троице пятнадцать лет назад? Дерзай, но лучше выучи историю и запомни, что с ними случилось. И не удивляйся грядущим торговым эмбарго из-за того, что никто не захочет руки марать, имея дело с тобой. Но если еще раз хоть пальцем тронешь Артура — пальцев у тебя больше не будет, ясно? — агрессивно сказал Америка.
— Альфред, я мог бы и сам...
— Америка, я понял. Отпусти меня, — Южный Африка попытался вырваться, но Америка не отпускал его.
— Англия приехал провозгласить, что он поддерживает борьбу каждого из вас за независимость. Ему не было это легко сделать. Ты не будешь отвечать ему так. Ты не будешь кидаться в него огрызками! И ты не будешь давать ему пощечины. А знаешь, что ты сделаешь? Ты сейчас же извинишься перед ним. И поблагодаришь за визит. И за то, что он теперь поддерживает деколонизацию, — с нажимом сказал Альфред.
Южная Африка попытался вырваться, но Америка был достаточно сильной страной, чтобы у него не получилось.
— Ай! Ладно. Простите меня, мистер Англия! И спасибо, что навестили и привезли своего премьера прочитать речь, — вынужденно выдавил он.
— Так-то лучше, — Альфред одобрительно ухмыльнулся и разжал кулак, в котором сжимал руку Южного Африки.
Освободившись, тот испуганно отбежал и крикнул:
— Да грош цена вашей деколонизации! Все равно приезжаете, поучаете и заставляете! Теперь это будете делать вы вместо Англии, верно? Вот и вся ваша псевдосвобода! — крикнул Южный Африка напоследок и убежал, сверкая пятками.
Англия взглянул в пылающие гневом глаза Америки.
— Я изумлëн. Ты только что защищал меня перед моей колонией!
— Когда ты делаешь правильные вещи, а с тобой в ответ поступают неправильно — я всегда тебя защищаю.
— Ох, Альфред. Они все ведут себя как армия истеричных подростков!
— Я был таким же? — Альфред хмыкнул и улыбнулся.
— Я был тогда не таким же. У тебя было право на такую реакцию. У них — нет. Я им прямым текстом сказал, что могут валить на все четыре стороны. Зачем, уходя, плеваться в своих будущих потенциальных союзников?
— Ну, я тебе говорил. Наконец-то приобретенная и столь долгожданная свобода опьяняет и хочется делать всё назло своей бывшей метрополии.
— Я рад, что у тебя прошел этот период.
— Я тоже. Кстати, с расизмом на своей территории я планирую покончить.
— Ты молодец. Надеюсь, у тебя всё получится. Я не говорил тебе об этом, потому что знаю, как ты не любишь, когда я тебе указываю, но это правда давно стоило сделать. И с точки зрения морали, и с точки зрения того, что если ты позиционируешь себя как сторонник деколонизации, у тебя не должно быть таких унизительных практик для части своего народа. И с точки зрения того, что отменив сегрегацию, ты явно лучше сможешь налаживать отношения с теми моими бывшими колониями, в которых небелое население и которые меня слишком ненавидят и общаться не будут. А с тобой могли бы, но сегрегация их отталкивает.
— Да, ты прав. Кстати, наверное, ты уже слышал, но я всё равно тебе расскажу. Полгода назад я предоставил статус штата Гавайям. Так что можешь меня поздравить — у меня теперь нет спорных территорий, которые можно было бы назвать моими колониями. Я подумал, что тебе приятно было бы узнать, что я не только критикую тебя, но и сам следую своим принципам... — Альфред не успел договорить, как его перебил Артур.
— Постой-ка. Ты хочешь сказать, что все эти пятнадцать лет, пока ты промывал мне голову темой деколонизации, у тебя была территория в статусе колонии? Да я тебя...
— Неужели ты этого не знал? Вообще-то это я от тебя набрался этого дурного примера. И вообще-то я тогда думал, что ты это хотя бы заметишь. И оценишь, каким крутым и сильным я вырос. И поймешь, что я стал не хуже тебя! Неужели ты даже не узнал об этом тогда?
— Альфред, у меня было много своих проблем в тот век. Да и мне было достаточно тяжело слушать новости про тебя, будучи с тобой в ссоре, поэтому я не стремился узнать больше того, что и так до меня доносилось. И я крайне удивлён, что ты выбрал такой странный способ впечатлить меня.
— Ну... считаешь, это было глупо? — Альфред смутился.
— Нет, глупо то, что ты сейчас называешь себя главным деколонизатором, однако и сам в этом плане не безгрешен, — усмехнулся Артур.
— Это было один раз! — воскликнул Америка.
— Ты мне лучше скажи, почему ты воспринимаешь правильным то, что просто присоединил себе эту территорию в статусе штата? Исходя из логики деколонизации, ты должен был предоставить Гавайям независимость и отпустить его! Меня-то ты это заставлял делать! Если бы я свои колонии перевёл в другой статус в качестве своих регионов, боюсь, это не понравилось бы ни им, ни тебе. Так почему ты у нас особенный? Почему тебе можно делать по-другому? — Англия искренне возмутился происходящим.
— Артур... там больше некому предоставлять независимость... Мне очень жаль. Я не думал, что так выйдет, — голос Америки стал тихим и приобрёл виноватые интонации.
— О чём это ты? Что случилось, Альфред?
— Ну, я пытался доказать тебе, что тоже способен колонизировать другие страны. Что не слабее и не хуже вас, европейцев. Я несколько позже осознал, что не должен быть таким же и что колониализм это плохо всегда, а не только тогда, когда колонизируют меня. Отчасти потому и осознал, что сам натворил дерьма.
— Альфред. Что случилось с Гавайями?
— Я... я... Англия, я не хотел этого! Я не умел колонизировать! Ты же меня этому не учил! Я не думал, что в результате моих действий получится так, что их персонификация умрёт! — голос Альфреда дрожал.
— Боже. Ты убил свою колонию? — на лице Артура было искреннее изумление и шок.
— Я не убивал его своими руками! Он... он просто в определённый момент взял и исчез навсегда. Я даже не успел толком с ним познакомиться! Я правда не хотел, чтобы так получилось... — тихо сказал Америка, почти прошептал. По его лицу катились слëзы.
Артур смотрел на своего возлюбленного и у него в голове крутились разные мысли. С одной стороны, очень хотелось съязвить на тему того, как Америка вообще мог ему предъявлять что-то про колониализм после того, как учудил подобное. С другой стороны, кто из стран не совершал кровавых ошибок? Хорошо, что Альфред осознал свои. И, наверное, хорошо, что указывает ему на его ошибки. К тому же, это произошло из-за того, как он в своё время повлиял на Америку... Англия подумал и решил всё-таки не стебаться, а попытаться высказать слова поддержки. Он протянул руки к Альфреду и крепко обнял его.
— Не переживай. Мы все совершаем ошибки. Главное, что ты осознал свои и не стремишься их больше совершать. И несмотря на то, что у меня поначалу и чесался язык посмеяться над тем, что главный амбассадор деколонизации убил свою колонию — на самом деле, это хорошо, что ты помог мне принять распад моей империи и увидеть проблемы в колониализме. И хорошо, что ты в итоге не пошёл в этом по моим стопам, — тёплым успокаивающим голосом сказал Артур.
— Спасибо. Спасибо, что не стал стыдить меня. И спасибо, что понял и выслушал, — пара голубых глаз влюблённо и благодарно уставилась на Англию, — Я люблю тебя, Артур. И знаешь что? Ты первый и единственный из стран, кому я смог об этом рассказать. Несмотря на то, что с тех пор прошло уже больше шестидесяти лет.
— Альфред, ну ещё бы я не понял. Как будто я не творил кучу дерьма в своей жизни. И даже этому, выходит, я тебя научил. Вообще так выходит, что ты на меня гораздо лучше влияешь, чем я на тебя, — грустно заметил Артур.
— Нет. Выходит так, что мы совершаем нехорошие вещи, когда ссоримся друг с другом. Ты бы не бил свои колонии так сильно, если бы не хотел выместить на них всю боль и обиду на то, что ушёл я. А я бы не попытался захватить и не убил бы случайно колонию, в попытке произвести на тебя впечатление. А пока мы вместе, мы сдерживаем друг друга от необдуманной ерунды. И когда мы вместе, мы счастливы — а значит внутри каждого из нас гораздо меньше скрытой злобы или агрессии, транслируемой в мир!
— То есть, как минимум ради блага всего мира, нам ни в коем случае нельзя расставаться? — Артур улыбнулся.
— Именно так, любовь моя, — спокойно и уверенно сказал Америка и прильнул к Англии в нежном поцелуе.
*****
Исторические справки и прочие замечания:
1. Фрагмент из реальной речи, произнесенной британским премьером во время выступления в Кейптауне. Эта речь прояснила, что британское правительство планировало предоставить независимость большей части своих африканских колоний, что действительно имело место в 1960-х годах. Имела важное символическое значение для процесса деколонизации и носила неформальное название "ветер перемен", данное по словам из самого известного её фрагмента.
2. Выступление британского премьера было встречено довольно холодно в Южной Африке белыми националистами, находящимися у власти в связи с тем, что в речи прозвучали слова не только в поддержку деколонизации, но и с осуждением режима апартеида, существовавшего в то время в ЮАР.