Decolonization

Ноябрь 1966 года Португалия выглядел довольно подавленным и не в свойственной себе манере хлестал вино прямо из горла, забив на любые рамки приличия. Приехавший к нему в гости Англия терпеливо ждал, когда друг успокоится и дойдет до нужного состояния, чтобы смочь рассказать Артуру о том, что так его расстроило. На самом деле, этим двум странам не в первый раз случалось выпивать вместе и поддерживать друг друга в тяжелых ситуациях. Можно сказать, что они были настоящими друзьями. За шестьсот лет¹ они ссорились всего несколько раз, регулярно воевали на одной стороне и делили между собой завоеванное. Португалия даже торговал с Англией в те времена, когда тот был в жесткой изоляции. А Англия спас его, когда за эту торговлю южная страна поплатилась французским вторжением. Они действительно часто поддерживали друг друга, так что не было ничего удивительного в том, что когда у Португалии возникли проблемы, первый к кому он пошел плакаться в жилетку — был Англия. — Колониальная война² довольно выматывает, не так ли? — Англия забросил первую удочку в надежде, что друг всё-таки поделится тем, что его беспокоит. — Не то слово! Колоний, требующих от меня независимости, становится всё больше... У меня нет сил продолжать бороться. Как же они потрепали мне нервы за это десятилетие, слов нет! Сначала Ангола, потом Гвинея, потом еще и Мозамбик... я разрываюсь на части, у меня абсолютно нет никаких ресурсов с этим бороться. Россия с Китаем с радостью помогают повстанцам. Голландия накладывает эмбарго на поставки оружия для меня. Почти все члены НАТО ругаются и выносят мне мозг насчет того, что я трачу свои военные ресурсы не туда, куда нужно и недостаточно вкладываюсь в альянс. Америка носится по всему миру со своими речами о деколонизации и тоже пытается поддерживать мои колонии в борьбе против меня. Все лезут, лезут, лезут не в своё дело! Моя жизнь сейчас — это сплошные колониальные войны, санкции и изоляция. Достали ВСЕ! — Португалия наконец решился выговориться и его как будто прорвало. Он говорил, говорил и говорил обо всем, что так сильно потрепало его за последние годы. — О. Не могу сказать, что не понимаю тебя. Изоляция — это дрянь, по себе знаю. Но ты же не совсем один сейчас, верно? Мы, твои союзники по НАТО, разве не продолжаем с тобой сотрудничать? — сочувственно спросил Англия. — Слушай, да, вы продолжаете торговать со мной, конечно, но я надеялся на большую помощь со стороны ВОЕННОГО альянса. Если ты понимаешь о чём я. — Я-то как раз понимаю. Даже слишком хорошо. — Я разваливаюсь на куски, а моим союзникам или пофигу, или они активно поддерживают этот процесс! — в сердцах бросил Португалия и отпил ещё вина. — Ах, Португалия. Чем больше ты сопротивляешься деколонизации, тем больше она тебя травмирует. Тем сложнее потом оправиться. Тем сложнее потом наладить торговлю и союзничество с бывшими колониями. Понимаешь? Военный путь общения с колониями— прямой путь к тому, что после независимости они и носом в твою сторону не поведут, — спокойно сказал Англия. Португалия уставился на друга во все глаза и едва не уронил на стол челюсть. — ЧТО? С каких это пор ты стал таким... таким... — слова застревали в горле. — Каким это? — подняв густую бровь, спросил Англия. — Слушай, со всем уважением, Артур, но... Я правда не хочу тебя обидеть, но ты стал слабым! И безвольным! Готовым плыть по течению! Мягким, как... — Достаточно! — грубо прервал его Англия. — Я не безвольный. Просто есть вещи, которые не повернуть вспять и не изменить. Процесс деколонизации уже слишком развернулся и набрал обороты, всё больше народов хотят обрести независимость, наблюдая успешные примеры своих собратьев... Каждый из нас, империй, должен найти способ справиться с этим. Желательно, сохраняя их в своей сфере влияния, а не упаковывая и отправляя их к Брагинскому, напугав колониальными войнами. Англия выглядел ужасающе спокойным и выдержанным для диалога о таких вещах. — Как? Как можно принять то, что от тебя буквально куски отрывают! — Португалия был на грани. — Хорошо, скажи мне, как ты это принял! Вы с Францией в последнее время распускаете свои колонии на все четыре стороны с таким спокойствием, как будто вам ни капельки не больно! Но я-то знаю, КАК внутри ощущается потеря колонии. И я знаю, в каком состоянии ты был, когда Америка тебя оставил. Не ври мне, что можно сначала харкаться кровью от одного слова «независимость», а потом с легкостью и улыбочкой распускать всю свою империю, как неудачно связанный свитер на нитки! — Ах, ну... Португалия, у меня слишком много бывших колоний, оставивших меня в разное время и разными способами. Я уже в некоторой степени привык. Невозможно триста раз переживать одну и ту же ситуацию также интенсивно, как в первый. Да и Америка значит для меня слишком многое, с остальными было и в половину не так интенсивно. А Содружество наций, которое я придумал, работает достаточно хорошо в плане сохранения бывших колоний в качестве союзников, чтобы я продолжал бегать за ними по тропикам с оружием наперевес. — Ты стареешь. И ищешь более легкие пути. В тебе больше нет того огня и тех амбиций, что были раньше! — воскликнул Португалия. — Возможно. Но так же стареешь и ты. Да и вся наша европейская компания, — Англия грустно покачал головой, — вероятно, поэтому нам и следует в некоторых делах дать дорогу молодым. А быть частью надежного и сильного альянса может быть лучше и спокойнее, чем в одиночку махать саблей против половины мира, чем как раз и подвергать себя регулярно угрозе распада или уничтожения. Знаешь, после Второй Мировой мне было постоянно физически плохо... я даже думал, что умру как Рим! Мне пришлось поискать ответы на вопрос, как бы мне не повторить его судьбу. Путём долгого и тщательного анализа я пришёл к выводу, что все империи рано или поздно умирают — и чтобы выжить как стране, мне следует отказаться от бытия империей. Как минимум тогда, когда уже вовсю пахнет жареным, а от колониализма чуть ли не больше вреда экономике, чем пользы. Португалия усмехнулся и попытался что-то сказать, но Англия перебил и закончил. — И да, я знаю, что вы все об этом думаете. Я и правда очень люблю Альфреда, ты знаешь. И мы с ним правда говорили о деколонизации и он приводил аргументы. Но я не совсем идиот, чтобы принимать решения исходя только из большой любви. Я бы не продержался так долго в статусе империи, если бы был склонен так вести себя. Очевидно, что у меня было море других причин, верно? Черт возьми, мы дружим шестьсот лет, ты должен был запомнить, на что я способен, а на что — нет! — Но я ничего не сказал, — Португалия улыбнулся. Англия смутился. — Прости. Просто все об этом так болтают... я устал. — Ничего страшного. Но признайся, что хоть немного, но попадаешь под влияние Альфреда. И порой поступаешь так, как скорее хотелось бы ему, чем тебе на самом деле. Я просто хотел убедиться, что ты не теряешь контроль над ситуацией и что всё в порядке. Что теплые и милые особые отношения не приведут моего хорошего друга в унизительную и жесткую зависимость. — Я... Спасибо, что беспокоишься, но я действительно в порядке! Чего как раз, к сожалению, не скажешь о тебе. Колониализм теперь высасывает из тебя силы и ресурсы, в то время как по изначальной концепции должен был их давать... Знаешь, как у наркоманов вырабатывается толерантность к принимаемому препарату? В первые разы вещество действует в полную силу и доставляет массу удовольствия, а потом с каждым разом эффект меркнет, пока не исчезает совсем и не остается только зависимость и пустота. И трата большого количества денег и здоровья на огромные дозировки, от которых всё равно не получается добиться нужного эффекта, — успокаивающим голосом говорил Англия. — Артур, я прекрасно помню ваши эксперименты с опиумом в девятнадцатом веке. А все международное сообщество прекрасно помнит, как вы себя вели на собраниях в то время. Особенно, с учетом того, что вы были великой империей. И должны были вести собрания. — Португалия издал смешок. — Однако, я всё еще не понял причем тут это. — Понимаешь, этом всё и дело. В бытии великой империей. Это тоже своего рода наркотик и куда похлеще, чем всякая химическая или растительная ерунда для смертных. Власть — это наркотик. Власть над целыми странами — наркотик удвоенной силы. Поначалу, с захватом каждой новой земли, ты чувствуешь эйфорию и облегчение, мощь и уверенность в себе — вбирая в себя силу и ресурсы, которые могут предоставить тебе захваченные колонии. И со временем ты уже не замечаешь, насколько и сам зависим от них и их вклада в твою экономику, воспринимая это как само собой разумеющееся и даже недостаточное. Захватывая всё больше земель, обдирая налогами до нитки старые и все равно оставаясь недостаточно удовлетворенным. А потом они объединяются, подкапливают ресурсы и дают тебе пинка под зад. И ты, чувствуя уже свою от них зависимость, пытаешься их удержать любой ценой и не можешь остановиться — но в итоге ты просто платишь эту цену, не получая и крупиц того полезного эффекта на экономику, что был раньше. Зависимость, пустота и падение в яму. Говорю же, похоже на неаккуратное употребление психоактивных веществ с закономерным итогом. Португалия молчал, переваривая сказанную Артуром аллегорию. — Если ты хочешь моего совета, тебе лучше отпустить их. Станет легче и тебе, и им. По себе знаю, — тихо добавил Англия. — Однако, навязывать я тебе ничего не буду. Мне очень хорошо понятно, насколько это непростой выбор. — Артур, но неужели ты даже не будешь скучать по тем временам, когда ты был одним из тех, кто правил миром? — спросил Португалия. — Кто тебе сказал, что я не буду? Буду, конечно. Я и сейчас уже тоскую, если честно. Но те времена давно прошли и обратно их не вернуть, — слегка меланхолично сказал Англия. — Не обессудь, Артур, но я всё-таки попробую еще побороться. Даже если я обречен на провал, я не намерен сдаваться без боя, — уверенно, но устало заявил Португалия. — Как хочешь. Я тебе не судья. И уж точно не имею исторического права осуждать кого-то за колониализм, — самоиронично сказал Англия и усмехнулся. — Насколько же ты всё-таки гораздо лучше своего несносного мужа! — воскликнул Португалия. — Ох. Вот Альфред-то, к сожалению, имеет полное право ругаться на колониализм. Хотя я понимаю, что тебя беспокоит. Он в последнее время слишком прочувствовал вкус к контролю над миром и власти, я искренне надеюсь, что это не приведет его к краху. Впрочем, пока Россия одержим тем же самым — ему всё равно должен кто-то противостоять. Так что я не могу не поддерживать Америку. И не только потому, что мы женаты. А потому что миру нужен баланс. — Вопрос только в том, поддержит ли тебя Америка, если ты будешь с ним не согласен? Или как обычно продавит своё? Артур в глубине души догадывался об ответе. «Когда ты делаешь правильные вещи, я всегда тебя защищаю» Взгляды о правильном и неправильном, на самом деле, у них достаточно часто совпадали. Но когда нет — был ли хотя бы однажды случай, чтобы Америка перешел на его сторону, а не он поддался Америке и согласился с ним? Вопрос требовал тщательного обдумывания. — Ладно-ладно, не будем трогать особые отношения, — примирительно сказал Португалия, заметив кислое лицо Англии. — Я вообще тебя позвал поговорить о других вещах. — Поговорить о сохранении империи? Я больше в этом не эксперт, говорю же. — Не, не совсем. Это одна из проблем. Скажи мне, что ты делаешь с колониями, которые хотят не отделиться и получить независимость, а присоединиться к другому государству. Враждебному. К чертовым коммунистам! — вопрошая выругался Португалия. — Ого. Звучит как серьёзная проблема. Кто? И почему ты до сих пор не сообщил в НАТО? — Англия звучал довольно встревоженным. — Макао. В последнее время он совсем с ума сошёл. У него дома висит красный флаг и портрет Китая. Он читает Мао Цзедуна. Он таскается на протесты, как к себе домой. Он требует встреч и переписки с Китаем. Он заявляет, что хочет вернуться к нему! Он предъявляет мне за то, что я не коммунист! — Португалия изложил суть проблемы. — Черт подери! Это звучит и правда очень плохо. Очень плохо! — воскликнул Англия весьма обеспокоенным голосом. — Что, совет просто отпустить свои колонии и расслабиться больше не работает? — ехидно спросил Португалия. — Расслабишься тут с коммунистами под боком! Не дай бог еще Гонконг, вслед за твоим, подцепит ту же чуму! — На всякий случай спрошу, вы с Альфредом по-прежнему не будете помогать мне забрать Макао обратно военным путем, если дойдет до того, что Китай отнимет его у меня? — Придурок! Два года назад Ван Яо начал создавать себе ядерные бомбы. Ты что, хочешь, чтобы опять весь мир трясся в ожидании атомной войны? Мне вполне хватило Карибского кризиса, спасибо, — нервно и грубо сказал Англия. — Но что мне делать? — Слушай, я на самом деле не думаю, что Китай полезет первым в наши колонии, — сказал Артур, уже немного поостыв. — Попробуй разогнать эти протесты внутренними силами, не вплетая в этот конфликт международное сообщество. Или попробуй пойти в каких-то требованиях навстречу протестующим. Да, наверное, так будет лучше всего. — Да, наверное стоит попробовать. Спасибо, Англия. Ты знаешь, как я ценю твой холодный и ясный ум, в трудную минуту находящий удачные решения! ***** 3 декабря 1966 года Гонконг и Макао стояли на одной из улиц последнего. Повсюду происходил стихийный протест, где-то кричали антиколониальные лозунги, где-то что-то жгли, где-то вслух читали коммунистические манифесты. В жилах маленькой колонии бурлил бунт. — Слушай, а ты уверен, что тебе не сильно от Португалии достанется? — тревожно спросил Гонконг. Макао посмотрел на него скептическим взглядом. — О, я уверен, что достанется. Но возможно получится и победить, а это стоит того. Мои граждане ущемлены в правах по сравнению с португальцами. Он даже не дал построить мне собственную школу³! Мои рабочие находятся на положении чуть ли не рабов! — воскликнул он. — Да, мои тоже. Но что мы можем сделать? Я слышал о деколонизации, но мы слишком малы, чтобы суметь отвоевать независимость, не думаешь? — Мы можем попросить Китай о помощи. Вряд ли он нам откажет. К тому же, у него сейчас дела с правами рабочих обстоят гораздо лучше! — пылко сказал Макао. — Ох. Нам же запрещено с ним общаться, — испуганно сказал Гонконг. — Слушай, наши империи уже не такие сильные и злые, какими были раньше. Мне рассказывали другие колонии, что они теперь периодически устраивают совместные вечеринки с независимыми странами и никто их не наказывает. — Ого! — Гонконг был поражён. Макао взял Гонгонга за руки. Они были близкими друзьями, имевшими много общего — от китайского происхождения, до размеров и опыта бытия колонизированными. — Давай бороться против метрополий вместе! Тебе еще легче будет организовать протест, чем мне. В отличие от Португалии, Англия уже практически не ведет колониальные войны. Скорее всего, он просто тебя отпустит и всё! — Слушай, а ты не боишься, что Китай нас захватит и будет еще хуже, чем у европейцев? Мы же с ним давно так давно не общались... Кто знает, что у него на уме? — На, почитай! — Макао всунул в руки Гонконга потрепанный зачитанный буклет красного цвета⁴. — Это написано в Китае, следовательно, это у него и на уме. Если следовать этой идеологии, наши граждане будут куда более защищенными и счастливыми. — Я все же не уверен... — Но ты же хочешь встретиться с Ван Яо? Ты скучаешь по нему? Вы не виделись целый век! — Макао давил на больное. — Ладно, я возьму это, — Гонконг покраснел и убрал книгу в сумку. — Но пока обещать ничего не могу. Ему предстояло много тяжелых размышлений. Гонконг смотрел на разбитые окна колониальных учреждений Макао. В некоторых из них что-то горело, из некоторых протестующие выносили разное имущество. Где-то вдали он видел протестующих, убегающих от жестоких колониальных полицейских. В ответ в полицейских со всех сторон летели разнообразные предметы, до которых люди только могли дотянуться. Гонконг думал, как бы выглядел подобный протест у него дома. Поддержал ли бы местных жителей бизнес? Как отреагирует Англия? Поможет ли на самом деле Китай? Так много вопросов... Внезапно рядом с Макао и Гонконгом упало что-то тяжелое. Колонии испуганно отпрыгнули. Обломки памятника очередному европейскому колонизатору. Гонконг подумал, что это справедливо. У него дома тоже были похожие памятники британцам. Он не хотел видеть их. Ему хотелось на своих площадях и улицах увековечивать память в первую очередь гонконгцев. Макао подбежал к памятнику и радостно оторвал у него руку, прокричав что-то про смерть колонизаторам. Гонконг никогда не видел друга таким счастливым. Возможно, то о чем они сегодня говорили, имело больший смысл, чем ему казалось ранее? ***** Исторические справки и прочие замечания: 1. Имеется в виду Виндзорский договор, заключенный в 1386 году между Англией и Португалией. Один из самых длительных союзов в дипломатической истории. На протяжении практически всей своей истории Португалия ценила связи с Англией в качестве противовеса усилению соседней Испании, особенно в годы борьбы англичан и испанцев за мировое господство. Исключение составляет 60-летний период испано-португальской унии, а также Наполеоновские войны (хотя даже тогда португальцы в обход блокады торговали с англичанами). 2. Под колониальной войной Португалии имеется в виду серия войн за независимость трех африканских португальских колоний — Анголы, Мозамбика и Гвинеи-Бисау. Длилась на протяжении 1961-1974 годов, вызвала сильный удар по экономике Португалии и ввергла её в частичную международную изоляцию. Все колонии в итоге получили независимость, а Португалия утратила статус колониальной империи. 3. Школы и образование в Макао были разделены по расовому признаку: португальцы и маканцы отправляли своих детей в полностью субсидируемые частные школы, в то время как китайское население было вынуждено отправлять своих детей в католические или коммунистические школы. В 1966 году жители острова Тайпа, спонсируемые китайскими коммунистами, пытались получить разрешение на строительство частной школы. Несмотря на то, что португальские власти предоставили участок земли, португальские власти задержали оформление разрешения на строительство, так как не получали взяток от жителей острова Тайпа. Несмотря на отсутствие разрешений на строительство от местной администрации, местные жители начали строительство частной школы, но оно было заблокировано португальскими властями силами полиции — это стало поводом к началу масштабных протестов. 4. Красный буклет — отсылка к Красной книжке китайского лидера Мао Цзедуна, которую декламировали вслух на протестах в Макао (и не только там).