Decolonization

Весна 1967 года Гонконг и Англия сидели на втором этаже колониальной администрации Британского Гонконга и вели напряженный разговор о сложившихся проблемах в их коммуникации. Атмосфера была напряженная, а в помещении было душно и воздух был спертым, но открыть окно не представлялось возможности — даже за закрытыми ставнями было слишком хорошо слышно толпы протестующих гонконгцев¹, скандирующих коммунистические и антибританские лозунги. — Я хочу встретиться с Китаем! Почему вы запрещаете мне с ним общаться? — Гонконг был крайне разъярён и буквально выплевывал слова в лицо Англии. Тот лишь вздёрнул брови и закатил глаза. Как же ему надоели бунты и претензии со стороны его колоний. Даже несмотря на то, что большая часть из них обрела независимость и покинула его дом, а он принял неизбежность процесса деколонизации — некоторые колонии всё еще оставались под его властью. И выносили мозг так, как будто хотели это сделать еще и за всех своих ушедших собратьев. — Гонконг, это опасно. Он может навредить тебе, — поймав на себе недоуменный взгляд Гонконга, Англия решил пояснить свои слова. — Китай сошел с ума. Красная угроза поразила его, как и Брагинского! — Красная угроза! — колония захихикала, — Подобные словечки гораздо больше идут вашему любимому другу, помешанному на супергероике, нежели вам. Я думал, вы видите мир гораздо в менее черно-белых тонах, разве нет? — О чём это ты? — Артур смутился. — Китай не так уже не прав в своих коммунистических идеях. С недавних пор мы ведем с ним переписку и он рассказал много чего интересного. — Я же запретил! — возмутился Англия. — Вообще-то, когда вы признали деколонизацию, вы позволили своим колониям общаться с независимыми странами. Вы даже не были против той вечеринки, где мы все весело проводили время. Ну, когда ещё Америка испортил всем праздник. Помните? Вы ведь даже не высказывали никому ничего насчет того, что там сожгли то чучело... Так почему тогда вы снова... — Гонконг, одно дело общаться с независимыми странами. И совсем другое — с коммунистами! — А это не важно. Главное, что мы теперь можем сами решать, с кем общаться. Без указки метрополии. Артур легонько ударил себя ладонью по лбу. Как же бесконечно ему это всё надоело. — Ну так вот, помимо общения с Китаем у меня еще есть требования. Мне надоело, что мои рабочие живут как скот без элементарных трудовых прав. Так что или ты предоставляешь моим гражданам социальные гарантии, или я устраиваю бунт и ухожу к Китаю! — Нашёл, чем пугать. Я и так тебя ему отдам. Просто чуть позже², — сказал Англия уставшим голосом и зевнул: не то от скуки, не то от нехватки кислорода в душном помещении. Гонконг выглядел даже немного испуганным, когда понял, что шантаж не работает, а Англия и правда готов его отпустить на все четыре стороны через пару десятилетий. А он не был уверен на все сто, что правда так сильно хотел к Китаю. Гонконг просто хотел достойных условий труда для своих граждан. Или может быть, даже независимости, как от Англии, так и от Китая. Ну и да, общения с Ван Яо тоже — но на равных. А не смены хозяина с одного на другого. Раздался громкий грохот и звук разбивающегося стекла. В комнате стало гораздо легче дышать, а звук слоганов и речёвок с улиц проверял на прочность барабанные перепонки обеих стран. Хотя возможно так казалось только Гонконгу, потому что его, как воплощение этого региона, раздирали внутренние противоречия — и он слышал эти протестные голоса внутри себя тоже. Впрочем, естественно, также он слышал и противоположные мнения, отчего особенно казалось, что голоса сейчас взорвется. Однако, пока что взорвалось только несколько самодельных бомб на улицах, сделанных протестующими. И стекло в здании колониальной администрации, не выдержавшее контакта с брошенным откуда-то булыжником. Прилетевший в комнату камень приземлился аккурат рядом с Англией, чуть не проломив тому голову. — Значит так! С этого дня я запрещаю³ тебе читать любую коммунистическую макулатуру! Переписка с Китаем тоже считается. Если это толкает тебя и твой народ на устройство взрывов в своём же доме — тебе точно не следует впитывать в себя эту дрянь! — Артур разозлился и включил режим агрессивной империи, воспитывающей свою колонию. — Долбаный ты колонизатор! А как же ваша хваленая свобода слова? Так и знал, что это всё был пустой звук. Я прямо сейчас ухожу к Китаю и ты меня не остановишь! — Гонконг был на грани нервного срыва, как и любая страна в период значимых протестов. Ничего не стоило вывести его из себя. ***** После конфликта Гонконг сидел на берегу реки и думал о своей нелёгкой судьбе. Он испытывал сильный внутренний конфликт — когда он пытался прислушаться к голосам своего народа о том, что ему лучше делать со своей жизнью, он всё время слышал разное. Он даже не мог понять, кто он такой — страна, регион или колония. И не мог ответить на вопрос, чьей колонией он бы больше предпочёл быть, если независимость невозможна — а пока что всё выглядело так, что она, к сожалению, невозможна. Англия был достаточно культурно далёк от него и не сильно беспокоился о благополучии его народа, к тому же прежде достаточно грубо вёл себя в ответ на любые упоминания Китая и желания общения с ним, даже иногда мог побить. Хотя, Гонконг заметил, что в последние несколько десятилетий Англия почему-то не делал этого. Он пытался понять причины. Неужели всему виной деколонизация? В последнее время Артур в принципе был гораздо более мягок характером и спокоен, чем за всю свою историю. Или как минимум, за всё то время, что с ним был знаком Гонконг. Будет ли он таким теперь всегда? И если да, то возможно стоило бы всё-таки остаться с ним? Кто знает, как озверел Китай при коммунизме... к сожалению, Гонконг слышал всякое. Возможно, и правда не стоило хамить Артуру? Не стоило называть его колонизатором? Вдруг теперь он не захочет помогать Гонконгу даже если тот сам не захочет возвращаться к Китаю? Во время последнего конфликта тот был слишком спокоен, как будто бы для него и правда уход колоний больше не был для него проблемой... Где же его имперские амбиции? Где стремление удержать? Гонконг всегда был уверен, что Англия просто так его не отпустит — и безумно злился на него за это, и даже порой и правда безумно хотел сбежать к Китаю... Но если Артур теперь такой добрый, стоит ли бежать от него в неизвестность? Гонконг с тоской в сердце смотрел на реку в сторону, где уже был виден берег Китая. Тут было еще кое что, помимо интереса к социальным правам и китайской культурной революции, о которых Гонконг порой подумывал как о средстве решить экономические проблемы своего народа, живущего не слишком богато... Гонконг определенно точно не хотел быть китайской колонией (как не хотел быть и английской), но он хотел быть рядом с Ван Яо. Он скучал по нему, по их культурной связи и долгим глубоким разговорам... Скучал так, что щемило сердце. Он не был уверен, что решился бы предложить что-то большее, но хотел иметь возможность хотя бы иногда общаться. Даже если останется английской колонией. И даже если Китай и правда сошёл с ума. «Чем ты занят сейчас, дорогой друг? Думаешь ли обо мне? Получил ли ты мою телеграмму? Приедешь ли ты ко мне?» — тревожно думал он. Гонконг всё-таки не решился первым ехать в гости к Китаю, изрядно наслушавшись баек про то, что тот сейчас слишком ментально не в порядке. Поэтому просто отправил тому телеграмму с приглашением в гости к себе и принял выжидающую позицию. «Как знать, может я и не нужен ему больше?» — пронеслось в голове у Гонконга. Вдалеке он увидел плывущую в его сторону традиционную китайскую гондолу со знакомым до дрожи силуэтом на борту. С сильным нетерпением он ждал, пока тот не привяжет свою лодку и не высадится на берег. — Мой хороший! Как же долго я тебя не видел! — воскликнул Китай, подойдя поближе к Гонконгу. — Как же я ненавижу поганых европейцев за нашу с тобой разлуку! Ты должен быть только моим, слышишь меня! Только моим! Как только они подошли друг к другу достаточно близко, Гонконг чуть было не протянул руки к китайцу, чтобы обняться, но вместо этого Ван Яо покровительственно погладил Гонконга по голове, схватил его за волосы и прошептал ему в ухо: — Я так и знал, что ты ослушаешься этого придурка Артура. Ты правильно сделал, что пригласил меня. Нам не нужно ждать ещё тридцать лет, чтобы быть вместе. Я заберу тебя прямо сейчас. Ты должен быть моим. Я не позволю больше забрать тебя у меня, — глаза Ван Яо безумно блестели, в нотках его голоса сквозила маниакальная ярость. Тепло, разливавшееся в сердце Гонконга при виде старого друга, как ветром сдуло. Взамен появился страх, вынуждающий кровь стынуть в жилах — похоже другие страны были правы насчет Китая. Он и правда был одержим чем-то нехорошим. Гонконг был всерьёз испуган и попытался вырваться. Несмотря на тёплые чувства к Ван Яо, он в принципе не хотел, чтобы его попытались так бесцеремонно подчинить кому бы то ни было. Однако, в ответ на его жалкие потуги Китай только крепче сжал его волосы и обхватил его хрупкое тельце другой рукой. — Мой хороший мальчик, ну куда же ты! Ты просто создан для того, чтобы быть моей маленькой милой колонией. Я обязательно приобщу тебя к идеям коммунизма и заберу из грязных лап этих капиталистических пройдох! Ну-ка признавайся, что этот поганец делал с тобой? — голос Ван Яо был ледяным и строгим. — Артур? Он ничего такого не делал. Мне не было у него насколько плохо. Я просто хотел увидеть тебя. И да, Китай... я не очень-то хочу становиться коммунистом... — испуганно и растерянно пробормотал Гонконг. — Ах не хочешь? Понабрался уже империалистической пропаганды? Ну так это мы быстро исправим, — жёстко сказал Китай и отвесил по заднице Гонконга звонкий шлепок. — Ай, мне больно! — Ты должен запомнить, что ты мой. И делать будешь, как я сказал. И если я сказал, что ты будешь коммунистом, то значит будешь! — на этих словах Китай отвесил Гонконгу ещё несколько болезненных шлепков по его тощей заднице. — Ай! Ай, прекрати! Да я даже не твой, хватит! Хватит, я Артуру пожалуюсь! — захныкал Гонконг. — Ах так! Тогда посмотрим, что он может с этим сделать! — Китай схватил Гонконга и потащил его в лодку. Как бы тот ни упирался, Ван Яо был гораздо сильнее его, поэтому вырваться не получилось. Спустя несколько минут они уже плыли в сторону дома Китая в гробовой тишине. Гонконг чувствовал себя униженным и крайне расстроенным. Своим поведением Китай разбил ему сердце — он искренне желал встречи с ним и даже порой правда подумывал вернуться, но Ван Яо всё испортил. С кислой миной он смотрел на водную гладь. Казалось бы, ситуация не могла стать ещё хуже, но... Река была усеяна всплывшими мёртвыми телами⁴ китайских граждан, погибших в ходе репрессий культурной революции. Гонконг в ужасе перевёл взгляд с трупов на Китай. Тот издал злой смешок и сказал: — Они просто были неправильными коммунистами, мой дорогой друг. Тебе не стоит волноваться об этом. Весь остальной путь Гонконга непрерывно тошнило за борт лодки под смех Китая. По его лицу катились крупные слёзы. Вместе с биологическими жидкостями, казалось, из него вымыло все эмоции и чувства — особенно те, что относились к Ван Яо. ***** — Прикольный дом, — констатировал Альфред, оглядываясь вокруг. — Неужели у тебя есть недвижимость дома у каждой твоей колонии? — Было бы странно, если бы не было. Где я по-твоему должен жить, когда приезжаю к ним по делам? — ответил Артур. — Ну не знаю. Я тоже был твоей колонией, но ты не строил у меня отдельного дома. Ты просто жил у меня, разве нет? Англия залился краской. — Придурок. Ты прекрасно знаешь, что был единственной колонией, которую я мог и даже был рад видеть в своём личном пространстве круглосуточно, — процедил Артур. — Знаю. Мне просто хотелось это ещё раз услышать, — Альфред добродушно улыбнулся. — Как тут дела у Гонконга? Ты разобрался, насчёт чего тут эти протесты? Он тебе сказал, что ему нужно? — Ну, он хочет тусоваться с Китаем. И читать коммунистические журналы. И социалистическое рабочее законодательство. — Отвратительно! — воскликнул Америка. — Согласен, — Англия кивнул. — Я ему запретил. — И это тоже отвратительно. И неэффективно. — Возможно. Мы поссорились. Я немного вспылил, когда увидел, что его демонстранты немного перешли границы. А он сказал, что уйдёт от меня к Китаю сегодня же. — Ох, Артур, — Америка покачал головой. — Альфред, я не намерен играть для них доброго папочку. Хотят валить на все четыре стороны — пусть валят. Я больше не намерен о них беспокоиться и цепляться за них. И кажется, ты примерно этого от меня и добивался последние пару десятилетий, нет? Америка не успел ответить, поскольку страны были прерваны неистовым стуком во входную дверь. Странам пришлось натянуть тапочки и побежать открывать. На пороге стоял мокрый и изрядно побитый Гонконг с крайне странным выражением лица. Странам потребовалось время, чтобы наконец понять что не так. — Вау, Гонконг, твой протест против Англии дошёл до такой стадии, что ты выщипал себе брови, чтобы быть меньше на него похожим? — Америка разразился своим фирменным заливистым смехом. Артур закатил глаза. — Гонконг, что случилось? — постарался спросить он максимально нейтральным голосом. — Я... я... не выщипывал их. Китай сделал это своими погаными ногтями, волосок за волоском. Знаете, как больно? — Гонконг издал звук, подозрительно похожий на всхлип. Артур поежился, представляя, что было бы, если бы кто-то поступил так с его бровями. — Англия, простите меня. Я был дураком! — сказал Гонконг в отчаянии. — Это действительно так, — Артур самодовольно хмыкнул. — Пожалуйста, защитите меня! Китай и правда слетел с катушек! Далее азиатская страна поведала о своих злоключениях. — ... в итоге мне пришлось выпрыгнуть из лодки и вплавь добираться до своего дома... И если бы это было просто физически тяжело или холодно! Но Артур! Вся река усеяна трупами его граждан! Мне приходилось отталкивать их от себя руками, пока я плыл. Это... это... — Гонконг дрожал от ужаса. Англия был шокирован настолько, насколько вообще можно шокировать двухтысячелетнюю страну, прошедшую разные нелицеприятные эпохи. Америка и вовсе несколько раз подавлял рвотные позывы, но в итоге не выдержал, извинился и убежал в уборную. — Неужели Китай чокнулся еще сильнее, чем мы думали... Зачем он убивает своих граждан? И зачем тебя похитил? — недоумённо и почти риторически вопрошал Артур. — Ну... про граждан он сказал, что они были неправильными коммунистами. — Маньяк и фанатик! — Да. А про меня — что мне стоит привыкать к нему. Что он всё равно меня заберёт через несколько десятилетий. Что мне надо готовиться и становиться правильным коммунистом, — затравленно прошептал Гонконг. — Тебе совсем не обязательно становиться коммунистом, — горячо сказал Англия, — даже когда ты вернёшься к нему! — Когда? Не если? — голос Гонконга выражал ещё больший ужас, чем в начале диалога. — Англия, не отдавайте меня ему! — Извини, я не могу. Мы подписали тогда договор. Ты под моей опекой на 99 лет — дальше мои полномочия всё. Но мы можем надеяться, что за эти тридцать лет у Китая встанут мозги на место и эта его жуткая одержимость пройдёт. — Разве вы всегда соблюдали договоры? — Гонконг посмотрел на Артура с хитростью и надеждой. Англия усмехнулся. — Нет, раньше нет. Но, к сожалению, я больше не могу быть империей, — Артур ностальгически улыбнулся. — Да, но может быть Америка вам разрешит, — от отчаяния Гонконг не очень понимал, что он сморозил, — он ведь тоже не любит коммунистов! — Эй! Выбирай слова получше! Я не спрашиваю ни у кого разрешения. Мне просто тоже не нужна ядерная война с Китаем, — Артур разозлился. — И не смей ляпнуть подобное при Альфреде! — Простите, мистер Англия. Я не подумал. — И, кстати, ты имей в виду, что я деколонизировался потому, что сам понял, что зашёл со старой системой в тупик. Не потому что мне так кто-то сказал! — уязвленно продолжил Англия, явно усугубляя ситуацию. — Да понял я, понял. Простите ещё раз. Я просто очень волновался, вот и выпалил сдуру, — Гонконгу и самому было уже очень неловко от того, что он сказал. — Ладно, проехали. Гонконг, я постараюсь подумать над системой, которая защитит тебя от посягательств Китая после того, как буду вынужден тебя оставить, — Артур по-семейному обнял свою колонию и похлопал по плечу. Из глаз Гонконга снова брызнули слëзы. — Спасибо вам большое! — поблагодарил тот сквозь всхлипы. ***** Исторические справки и прочие замечания: 1. Весной 1967 года в Гонконге были довольно масштабные протесты против британского колониального правления. Они были вдохновлены культурной революцией в Китае и успехом социальных протестов в Макао. 2. Имеется в виду договор между Китаем и Великобританией об аренде Гонконга на 99 лет, по истечению которых город должен был быть возвращен Китаю (в 1997 году). 3. В результате взрывов бомб протестующими погибли несколько сотрудников полиции и несколько мирных жителей, а также несколько демонстрантов. Поскольку многие бомбы были сделаны в школах с коммунистической ориентацией, колониальный губернатор Дэвид Тренч закрыл эти школы и запретил коммунистические издания. 4. Приведу фрагмент из статьи про Гонконг, чтобы было лучше понятно, почему я избрала именно этот образ как нечто, отвернувшее Гонконг от Китая: «Чинг Чонг, которому было пять лет, когда его семья бежала в Гонконг в 1950-х годах, мечтал вернуться на материк. Но его мечты пошли прахом, когда, будучи подростком, он увидел плывущие из Китая вниз по реке трупы со связанными руками и ногами — это были жертвы культурной революции, начатой Мао Цзэдуном в 1966 году. «Многие из нас помнят, как морская полиция вытаскивала эти мертвые тела, — вспоминает он. — После этого никто из нас больше не мечтал вернуться в Китай».