Азирафель
Это было не самое сильное похмелье в жизни Азирафеля: то сомнительное достижение принадлежало одному воскресенью 1826 года, последовавшему за употреблением домашнего ликера дженепи сосудами предосудительного объема. В тот вечер он выпил столько, что заснул по-настоящему — и проснулся с головной болью, достойной включения в арсенал пыточных дел мастера. Память его, тем не менее, осталась незамутненной, и он с тихим ужасом вспомнил точную последовательность вчерашних событий. Среди этих событий была потеря кошелька и одного ботинка. Взамен же он получил конфискованный дуэльный пистолет и полуодетого демона, распластавшегося у него на груди. Но даже если его состояние не могло сравниться с тем бесславным утром в 1826-м, все же Азирафель чувствовал себя будто чайный пакетик — заваренный, выжатый и обреченный на иссушение в забытой кружке. — Азирафель, ты в порядке? Выглядишь больным. У изножья с озадаченным видом стояла Уриил в футболке с надписью: «НА СТОРОНЕ ДОБРА» из небесного подарочного набора. — Мммпффф. — И Азирафель отвернулся от окна, в которое имело дерзость светить солнце. — Что, прости? — Я… Я в полном порядке. Просто спал не слишком хорошо. — Азирафель попытался улыбнуться, но лицевые мышцы восстали против такой жестокой эксплуатации. — Когда ты вернулся, я уже спала, ты, наверное, припозднился. Лучше поторопись, вторая половина дня у нас свободна, но через двадцать минут будет пробежка. — Что-что будет? — Пробежка. Бег. Это то, что делают люди, когда им нужно перемещаться быстро, — она ритмично заработала руками, переминаясь с ноги на ногу. — Да, я знаю, что это. Но зачем мы это делаем? — Гавриил и Михаил считают, что это тренирует силу воли, — пожала плечами Уриил. — И так делают люди. У Азирафеля было искушение язвительно заметить, что еще люди обожают валяться на удобном диване, есть жирные кебабы и пересматривать реалити-шоу, — но он воздержался. — Но у меня нет одежды, подходящей для… столь энергичного отдыха! — сказал он. — Что? Не глупи, у тебя есть такая же футболка, — указала на себя Уриил. — Я разработала дизайн специально для сегодняшней пробежки. После нее мы сделаем групповое фото и выложим в корпоративный инстаграм. От фраз «групповое фото» и «корпоративный инстаграм» Азирафель кривился, даже услышав их по отдельности. Если же они появлялись в одном предложении, его обуревало желание покинуть Землю и поселиться на менее населенной планете. Но все же он был существом невероятной сдержанности. Он применял свой поразительный самоконтроль всякий раз, когда Гавриил произносил какую-нибудь вопиющую банальность, — дабы не нагрубить начальнику. Использовал его всякий раз, когда сдерживал побуждение совершить какое-нибудь удобное чудо, — дабы не получить взыскание за растрату благословений. И прибегал к его помощи всякий раз, когда Кроули делал что-нибудь раздражающе-привлекательное, — дабы не броситься на своего извечного врага и не целовать до второго пришествия. Этим утром весь значительный запас самоконтроля пригодился Азирафелю, чтобы сдержать рвотные позывы над раковиной. «Все будет хорошо, — уверял он себя. — Это как ходить, только быстрее, и с ужасной головной болью, и в нелепейшей футболке». Он взглянул на себя в зеркало и вознес молчаливую и не самую возвышенную молитву.***
— Команда, вперед! Где ваши ангельские улыбки? Гавриил бегал туда-сюда вдоль строя ангелов, а те разнообразно потягивались, зевали и поправляли наушники. — Какой чудесный день! Воистину, Божий мир великолепен, — Гавриил восхищенно покачал головой. — Ну то есть он даже вблизи отлично выглядит! Сандальфон указал на Гавриила и многозначительно кивнул собравшимся ангелам. Азирафель сделал глубокий вдох и попросил содержимое желудка оставаться внутри на протяжении всей пробежки. — Мы бежим всего три мили, — объявила Михаил. — Возможно, вы не привыкли к подобным испытаниям в физическом теле. Помните, если будете готовы сдаться, просто подумайте о Рае — и обретете силы продолжать. Азирафель предпринял попытку последовать этой инструкции, но под ярым утренним солнцем смог подумать только о том, что лучше бы Всевышняя вообще не говорила: «Да будет свет». — Как здорово будет! — защебетал Итуриэль слева от Азирафеля. Он сиял красотой и был трезв. — Ой, у тебя все хорошо? Без обид, но выглядишь ты ужасно. — У меня все замечательно, — уверил его Азирафель. — Просто немного не выспался. — Ага, со мной тоже такое бывает, когда выпью слишком много, — проницательно заметил Итуриэль. — Мне наутро помогает литр святой воды. А еще, слышал, советуют что-то проделывать с клиньями. Звучит странновато. Азирафелю стало интересно — и не в первый раз, — какое поведение Итуриэль считает подобающим ангелу. Но у него было мало времени на размышления, потому что Гавриил крикнул: «Марш!» — и ангелы побежали по асфальтовой дорожке вокруг отельного поля для гольфа. Каждый шаг был труден, каждый толчок грозил закончиться лужей позора с ароматом клубничной «Маргариты». Азирафель почти сразу запыхался — впрочем, желание держать соревновательный или хоть какой-то темп сильно уступало желанию справиться с тошнотой. «Подумайте о Рае — и обретете силы продолжать», — прозвучал в голове голос Михаил. Азирафель стал вспоминать самые радостные моменты жизни, с самого начала — как он нес дозор на восточной стене Эдемского сада. Все было тогда наполнено зеленью и обещало мир и ясные небеса. Среди лесов и водопадов жила очаровательная пара, а еще огромный змий, который однажды вдруг превратился в крылатого человека… «Сейчас это не к месту, — упрекнул себя Азирафель, изо всех сил стараясь не замечать режущую боль в боку. Он уже наверняка пробежал не меньше мили. — Подумай о чем-нибудь еще, о чем-нибудь приятном». Азирафель пытался вызвать в памяти иллюминированные рукописи, пышные премьеры в опере, звездные ночи в те времена, когда световое загрязнение нельзя было даже вообразить. Он сосредоточился на этих удовольствиях и старался не обращать внимания на сбитое дыхание и стонущие ребра. Он вспомнил, как Кроули перемахивает через скамью в Тринити-колледже, фыркая насчет «молитвенников с красивыми картинками». Как Кроули в соседней ложе играет с театральным биноклем и повторяет на ужасном итальянском самые непристойные строчки из либретто. Как Кроули лежит рядом с ним в ночном поле и тихим, внезапно охрипшим голосом рассказывает о созвездиях... — Мы это сделали! Поздравьте себя! Азирафель вернулся в настоящее. Он стоял на дальнем конце поля для гольфа рядом с группой слегка запыхавшихся ангелов и сияющим Гавриилом. Пробежка закончилась. Михаил раздавала бутылочки с водой и скупые одобрительные взгляды. — Хочу напомнить вам, что люди делают это каждый Божий день, — подчеркнул Гавриил. — Теперь все свободны, встречаемся в 17:30 — будет ужин и объявление о повышениях, которое вам, конечно, не терпится услышать. «Уж об этом-то мне точно не стоит беспокоиться», — подумал Азирафель.Кроули
— А потеплее эту штуку нельзя сделать? — Хастур недовольно посмотрел на термометр у бортика горячего бассейна и капризно добавил: — Кроули, ты говорил, будет похоже на озера расплавленной серы! Кроули потягивал «Кровавую Мэри», так сильно откинувшись на бетонный бортик, что вода доставала до подбородка. Его очки совсем запотели (впрочем, рядом сидел Хастур в купальном костюме, так что следовало возблагодарить Сатану за это маленькое проклятье.) — Ну да, Хастур, похоже, но не точно так же. «Потеплее» не получится, у нее система безопасности. — Ужас какой! — лицо Лигура выразило ту смесь страха и отвращения, какая у обычных людей возникает при виде разлагающегося трупа или особенно плохого кернинга. — Кроули, можно мне твой сельдерей? — спросил Эрик, поглядывая на «Кровавую Мэри». — Нет. Демоны обосновались в маленьком джакузи рядом с переливным бассейном. Адские сотрудники должны были собраться вместе за ужином, а до этого в их расписании не было ничего сложнее, чем «бессистемная зловредность». Хастур, Лигур, Эрик и Кроули проводили это время, отпугивая от джакузи других постояльцев. — Ну, будем перечислять деяния минувшего вечера? — тяжело вздохнул Хастур. — Думаю, мы все знаем, что за вечерок был у Кроули, — заметил Лигур. В животе у Кроули что-то шевельнулось, но было неясно, страх это или полупереваренный ананас. Прежде чем ответить, он глотнул еще «Кровавой Мэри» — на оба случая. — Слушайте, ребят, ну споткнулся ночью о чемодан, ну разбудил. Извините. — Кроули, я готов поклясться перед Сатаной — слушать, как ты в полвторого ночи по пьяни спотыкаешься обо всякое, удовольствие так себе, но еще хуже — слушать, как ты без десяти два себя ублажаешь и думаешь, что никто не заметит. Кроули открыл рот для ответа. — И не пытайся притвориться, будто мыл руки, никто не моет руки по двадцать минут и еще при этом скулит. — Тебе-то, блин, Хастур откуда знать, ты в жизни ничего не мыл, — буркнул Кроули. — Так вот, — вставил Эрик, торопливо отодвигаясь от Хастура в тесноте бассейна. — Если мы еще говорим о вчерашних деяниях, то я познакомился кое с кем в той странной забегаловке с авокадовыми тостами. Может, попробую его соблазнить. — Да брось, Эрик, нельзя выдавать свою личную жизнь за поощрение греха похоти, — сказал Лигур. — Асмодею, значит, можно... — пробормотал Эрик. Хастур недовольно зарычал: — Асмодей раздолбай, ты знаешь, сколько раз он отлынивал от Страшного суда присяжных? Кроули, который отлынивал от каждого вызова в Страшный суд присяжных по все более надуманным поводам, укоризненно покачал головой. — В общем, он классный, — продолжил Эрик. — Не такой, с какими я обычно встречаюсь. — То есть не придурок с длинными ресницами? — уточнил Хастур. — Э… Не знаю, что на такое ответить. Он в городе недавно, так что не знаю. — Я этого идиота Ньюта с ресепшена пытался ввести в грех гневливости — намекал, что компьютер делает ошибки назло ему, — сказал Лигур. — Знаете же, как легко люди раздражаются из-за техники. — И как, получилось? — спросил Кроули. — Да не особо, — помрачнел Лигур. — Он просто сказал: «Да, похоже на то». Хастур, предположительно сочувственно, со всего размаху хлопнул Лигура по плечу. — Давай вылезем из этой тепленькой лужи и пойдем обедать. Лигур кивнул. Эрик протяжно выдохнул и повернулся к Кроули: — Ты вылезешь пообедать или будешь тут сидеть, пока удар не хватит? — Подожду удара. — Ладно, развлекайся. — Эрик поднялся из бассейна и взял полотенце. Пока остальные три демона вытирались, Кроули погрузился в горячую воду еще глубже и волевым усилием опустил веки.Азирафель
У Итуриэля было замечательное — может быть, буквально ниспосланное Богом — умение поддерживать разговор, не требуя других собеседников, кроме себя. Азирафель был бесконечно благодарен за этот дар, пока следил, чтобы по пути из душа на пляж ноги не отнялись окончательно. Кивая достаточно для того, чтобы поддержать Итуриэля в его рассуждениях, кого ждет повышение и как это повлияет на распределение угловых кабинетов, он разогнул ноющую шею и заметил знакомую медноволосую голову, торчащую над водой горячего бассейна. — Думаю, нам лучше пойти обратно, — сказал Азирафель, резко останавливаясь и хватая Итуриэля за идеально накачанный бицепс. — Почему? Мы же свободны до ужина. — Я… э… кажется, я где-то здесь заметил змею. — Импровизация Азирафелю никогда не давалась. Это, как он смиренно признавал, было единственным слабым местом в его магических выступлениях. — Правда? Жуть. А я вижу только… как же его зовут, того рыжего ангела? Мы познакомились в Риме, — Итуриэль замахал руками с неуместным энтузиазмом. — Я, право, не думаю, что стоит его беспокоить, он, может, спит, — прошептал Азирафель. — Ой, божечки, тогда нужно его разбудить, а то утонет. Хотя теоретически я умею оказывать первую помощь. — Уверен, это не понадобится. — Азирафель совсем не обрадовался перспективе наблюдать, как образчик небесной красоты делает Кроули искусственное дыхание рот в рот. — Эй, другой ангел! — позвал Итуриэль. Кроули вздрогнул и начал так дико озираться в поисках невидимого ангела, что чуть не пролил «Кровавую Мэри». — Я так рад тебя снова встретить! — Итуриэль приблизился к краю бассейна. — Я никогда не пересекаюсь с тобой Наверху. Прости, не помню, как тебя зовут. Я Итуриэль. Азирафель последовал за ним и выразительно помотал головой, желая, чтобы Кроули внезапно вспомнил, что ему назначен срочный прием у врача. Кроули заметил Азирафеля за плечом Итуриэля, и замешательство на его лице сменилось коварной ухмылкой, до боли Азирафелю знакомой. — Да, конечно, круто снова тебя видеть, Итуриэль. Я в офисе нечасто бываю, пробую удаленку. Экономия на разъездах, опять же. Азирафель ужасно хотел почувствовать досаду, что Кроули не развеивает заблуждение, но сейчас его внимание занимало то, что демон сел прямее и над водой теперь оказалась видна не только его голова, но и немалая часть тела. Хлорированная вода стекала по бледной груди, а едва заметная полоска рыжих волос манила следовать по ней взглядом. Азирафель был почти лишен тщеславия, но сейчас он вдруг понял, что хотел бы предстать перед влажным полуголым Кроули, не страдая от похмелья и не в красных пятнах после недавней пробежки. Также, будь у него выбор, он предпочел бы не носить в этом случае семейные плавки с нарисованной меч-рыбой. — А тебя как зовут? — спросил Итуриэль. Кроули явно запаниковал. — Зовут? Меня? А, ну да… Зовут меня, значит… э… Карамель! Азирафель утер лицо ладонью. «Господи, скорей бы уже Армагеддон!» — Карамель? Как конфета? — спросил Итуриэль. — Ага… конфету в честь меня назвали. Наверное, потому что я такой сладкий, — Кроули откинул голову назад, демонстрируя длинную шею, и сверкнул в сторону Азирафеля широченной улыбкой. — Как я посмотрю, восстанавливаешься после бурной ночи самым здоровым способом, Карамель, — парировал Азирафель, указывая на «Кровавую Мэри». — И что такого? Видишь, овощи ем! — Кроули постучал по стеблю сельдерея в бокале. — А что это? — спросил Итуриэль, и на его идеально гармоничном лице появилась крохотная морщинка. — Просто клин клином вышибаю. — Ну надо же, чего только с клиньями не делают — и вышибают, и еще, кажется, подбивают… Но вообще больше похоже не на клин, а на палочку сельдерея в красном соке. — Итуриэль, нам действительно пора… — начал Азирафель. — А можно мне тоже сюда? — спросил Итуриэль, уже снимая майку и скидывая сандалии в сторону ничего не подозревавшего гибискуса в кадке. Кроули нервно промычал что-то уклончивое, и Итуриэль воспринял это как знак согласия. — У-у-у, вау, какая вода теплая! — воскликнул Итуриэль, пуская изящными руками маленькие волны. — Да, именно поэтому он и называется горячим бассейном, — процедил Азирафель, начиная закипать заранее. — Итуриэль, подвинься. Снимая льняной пиджак и рубашку, Азирафель старался не смотреть в сторону Кроули, но это не вполне ему удалось. Глаз Кроули не было видно из-за темных очков, да еще и запотевших, но Азирафелю казалось, что демон наблюдает за тем, как он аккуратно расстегивает пуговицы. Скользнув в воду между Итуриэлем и Кроули, он слегка поморщился от непривычно горячей воды. — Прямо как тогда, в турецких банях на Джермин-стрит, да? — напомнил Кроули, раздражающе нарочито помешивая пальцем воду. — Мы сейчас об этом говорить не будем, — скрестил руки на груди Азирафель. — А что такого? Я просто вспоминаю, как мы разогнали одиозное гнездо порока. Когда у нас была совместная миссия. Мы же оба ангелы. — Довольную ухмылку Кроули было так же тяжело вынести, как близость его плеча. — Слушайте, ребята, у меня к вам вопрос, раз мы все тут ангелы, — сказал Итуриэль. Кроули наклонился еще ближе. — О-о-о, да, поговорим же об ангельских делах. Азирафель бросил в сторону Кроули такой испепеляющий взгляд, что, попадись на его пути растение, никакие крики и угрозы не смогли бы его воскресить. Итуриэль сделал глубокий вдох, будто собирался нырнуть. — Окей. Значит вот. Что бы вы делали, если бы вам нравился демон? Несмотря на горячий бассейн, Азирафель почувствовал, будто его окунули в ледяную воду. Кроули поперхнулся «Кровавой Мэри» и отставил ее на бортик, чтобы прикрыть неистовый кашель обеими руками. — Прошу прощения, Итуриэль, ты сказал, что…? — пробормотал Азирафель. Он начал сожалеть о том, что сел между Итуриэлем и Кроули, так же горько, как сожалел о своей четвертой «Маргарите». Итуриэль закусил губу, которая вдохновила поэтов прошлого на шесть вилланелей, четыре сонета и одну слащавую секстину. — Я знаю, это звучит очень странно, но, может, вы о таком когда-нибудь думали? — Никогда в жизни, — солгал Азирафель. — Итуриэль, они же враги! — Я знаю, — вздохнул Итуриэль и робко продолжил: — Но разве от этого не больше хочется попробовать? Из-за того, что нельзя. Кроули, оправившийся от приступа кашля, вытащил из коктейля стебель сельдерея и многозначительно откусил от него, глядя на Азирафеля. — Итуриэль, ты абсолютно прав. Я, например, прекрасно понимаю притягательность всего запретного. Очень затрудняет нашу работу — ангельскую, — правда же? — Богом клянусь… — прошептал Азирафель Кроули так тихо и так убийственно, как только мог. — Ну правда, Итуриэль, не волнуйся. Многим нравятся плохие парни. Впасть в искушение — это так естественно. — Кроули смотрел на Итуриэля, но при этом говорил Азирафелю почти в ухо. — И все же, даже если некто испытывает… теплые чувства к демону, было бы крайне неразумно следовать этим чувствам, — проговорил Азирафель сквозь зубы. Итуриэль понурил прекрасную голову. — Ты, наверное, прав... Не знаю, я вчера разговаривал с демоном в том странном ресторане, где бутерброды с авокадо, и почувствовал… ну, связь какую-то, что ли. А ангелы иногда ужасно бесчувственные. У Азирафеля в желудке что-то перевернулось, и это ощущение никак нельзя было отнести к выпитым коктейлям. Губы Кроули сжались в тонкую линию. — А еще демоны, наверное, классные любовники, да? — добавил Итуриэль. Кроули хрипло расхохотался. Азирафель ощутил на лице жар, превышающий любые ограничения системы безопасности горячего бассейна. — Даже и не знаю. А ты как думаешь, Азирафель? — Настолько наигранной невинности Азирафель не видел даже в худших провинциальных театрах. — Я понятия не имею, почему ты задаешь подобные возмутительные вопросы мне. Это… у меня просто нет слов, чтобы описать всю порочность… — Прям настолько классные, а? — ухмыльнулся Кроули. — Я говорю исключительно теоретически, и подобные теории бесконечно претят мне. Сама мысль о таком невыносима. — Прости, Азирафель, я не хотел, чтобы тебе было неловко, — смутился Итуриэль. — Наверное, это действительно ужасно. — А я вот думаю, некоторые демоны в сексе хороши, — заметил Кроули. — И кое-кто из них наверняка знает, как заставить ангела воздавать совсем другую хвалу, если вы понимаете, о чем я. — Понимаем, — огрызнулся Азирафель. — А я совсем не понимаю, — сказал Итуриэль. — У этой фразы целых два значения? — Так, с меня достаточно. — Азирафель встал, поднимая волны, и выбрался из бассейна. — Пойду что-нибудь съем. — Отлично, я напишу другим ангелам, чтобы приходили сюда, здесь здорово. — Итуриэль взял телефон и начал тыкать в экран. — Э… Думаю, мне тоже пора перекусить, — сказал Кроули. — Рад был тебя увидеть, Итуриэль, желаю удачи в соблазнении демона. — Пока, Карамель! — помахал ему Итуриэль. Азирафель старательно не смотрел на Кроули, пока тот вылезал из бассейна, вытирался и накидывал рубашку и пиджак, но заметил, что демон немного мерзнет: он замотал голову полотенцем, пока они шли вдоль кромки бассейна. Когда их не могли услышать, Азирафель развернулся к Кроули: — Карамель? Ты это серьезно? — Ну да, не лучшая импровизация, но меня буквально прижали к стенке. И вообще, звучит по-ангельски. — О чем ты вообще думал? Я не хочу, чтобы Итуриэль предстал перед советом Архангелов из-за твоих россказней, что демоны прекрасны в постели. — Слушай. Я, кажется, знаю демона, о котором он говорит, и этот парень не дурак. Если они хотят вместе перекусить и познать друг друга в библейском смысле, это их дело. — Это слишком опасно! — Азирафеля понесло, и он не успел остановиться. — Ангел и демон? Из этого ничего хорошего не выйдет. Кроули вздохнул и совсем съежился под большим махровым полотенцем. — Ага, других слов я от тебя и не ожидал, — сказал он плиткам пола. — Кроули… — протянул к нему руку Азирафель. Но Кроули уже отвернулся и зашагал к двери, кутаясь в полотенце, будто какой-нибудь древний святой в свои одеяния.***
Ужин, на котором планировалось сообщить о повышениях, занимал половину банкетного зала «Эмпиреев». Вокруг были развешаны мотивационные плакаты. Один из них гласил: «НИКОГДА НЕ ОШИБАЕТСЯ ТОЛЬКО ТОТ, КТО БЕЗГРЕШЕН». Один из ангелов приклеивал скотчем уголок постера «УЛЫБАЙТЕСЬ — ЭТО ВСЕХ ВДОХНОВЛЯЕТ». Еще на одном было написано: «НАМ ДАЛ ГОСПОДЬ СТАЛЬНЫЕ РУКИ-КРЫЛЬЯ». На ужине все остальные блюда далеко превзошла нарезанная морковь, и Азирафель готов был списать со счетов всю кухню «Эмпиреев». Курица оказалась в лучшем случае съедобной, картошка — серенькой и клейкой, а гора майонеза на салате смотрелась так же чрезмерно, как фрак на человеке, пришедшем на пикник. Азирафель, тем не менее, улыбался обслуживающему персоналу в Банкетном зале А так же благодарно, как если бы ему принесли лучшие яства в мире. Архангелы проверяли звук, а остальной сонм ангелов начал ужинать; оглашение счастливчиков было назначено на время перед десертом и совпадало с подачей шампанского. Азирафель был рад прерывистым звукам со сцены: безвкусного ужина было недостаточно, чтобы отвлечь его от непрошеных размышлений. Он никак не мог отвести свой внутренний взор от Кроули, расслабляющегося в горячем бассейне, а его мысли упрямо возвращались к тому, как Кроули слизывал крем-брюле с его пальца. Но хуже всего было то, что из головы не шел удрученный вид Кроули, когда Азирафель высказал ему свой пессимистичный взгляд на ангельско-демонические отношения. — Азирафель, у тебя все в порядке? Почему ты не ешь листья под майонезом? — Итуриэль, это называется салатом, — сказал Азирафель. — Повторяю, у меня все хорошо. — Знаешь, все думают что, повышение получит Зефон, но я уверен, это будешь ты. Азирафель улыбнулся Итуриэлю поверх полупустого графина. — Не глупи, я на этой должности больше шести тысяч лет, никуда я с нее не денусь. Итуриэль пожал плечами и взял меню. — Ой, смотри, на десерт будет крем-брюле! Азирафель сделал глубокий вдох и налил себе большой стакан ледяной воды.Кроули
В Банкетном зале Б Эрик вел яростную твиттер-дискуссию, одновременно колупая пересушенную курицу. Кроули тыкал в салат вилкой с куда меньшим энтузиазмом, чем он обычно выказывал, когда дело касалось проявления агрессии к растениям. — Эй, Кроули, чего нос повесил? — спросил Эрик, отрываясь от взрывного роста лайков. — Ты ведь не можешь всерьез огорчаться, что тебя не повысят. — Спасибо за веру в мой профессионализм, Эрик. — Кроули откинулся на спинку стула и закачался на задних ножках. — Ты что, до сих пор сохнешь по тому парню? Сатана упаси! Кроули с глухим стуком уронил стул в нормальное положение. — Слушай, не всем же быть такими отходчивыми. — Ради всего несвятого, Кроули, соберись. Что бы этот идиот ни думал, ты все равно ценная добыча. Кроули пробормотал что-то в духе «Да ладно тебе». — Ну правда же! Ты, э… веселый. В смысле, твои шутки настолько бесят, что хочется в морду дать. — Умеешь ты ободрить. Эрик покопался в памяти в поисках более однозначных преимуществ. — У тебя… классные ключицы. Кроули любил заниматься самоуничижением и предаваться саможалости, но с железным аргументом не поспоришь. — Что правда, то правда, — согласился он. — А еще, — ухмыльнулся Эрик, — у тебя совершенно нет рвотного рефлекса, это тоже преимущество. Рука Кроули, готовая пронзить вилкой лист салата, застыла в воздухе. — А ты откуда знаешь? — Как-то после шести яблочных мартини ты начал об этом хвастаться в Аду, и Хастур взял тебя на слабо, чтобы ты проглотил апельсин целиком. Ты его глотал минуты три. Кроули вздохнул и спрятал лицо в ладонях. — Теперь я понимаю, почему ненавижу «Куантро». — Да уж… Я с тех пор тоже апельсины есть не могу, — признался Эрик.Азирафель
«Морские этюды» Элгара затихли, и к микрофону вышел Гавриил. — Ангелы, добрый вечер! Я хочу сегодня поблагодарить всех вас за то, как замечательно проходит наш выездной корпоратив. Я чувствую себя осененным благодатью — еще больше, чем обычно. Похлопайте себе самим — вы заслужили аплодисменты. Среди вежливо хлопающих ангелов в переднем ряду выделялся Сандальфон, который делал это с таким энтузиазмом, будто в одиночку пытался вызвать Гавриила на бис. — Знаете, мы большую часть времени проводим на Небесах, — Гавриил начал расхаживать по сцене, — но мне кажется очень важным встречаться иногда в другой обстановке, а именно в месте, ключевом для нашей работы, — на Земле. Хотя бы раз в триста лет, так ведь? — он улыбнулся и указал пальцем на Сандальфона, а тот сложил пистолетики из пальцев и «выстрелил» в ответ. Сбоку от сцены Михаил сделала жест поторопиться и беззвучно произнесла что-то вроде: «У нас еще слайд-шоу». Азирафель в поисках чего-нибудь поинтереснее вернулся к своей тарелке с клейкой картошкой. Итуриэль зачарованно глядел на Гавриила, пытаясь одновременно разрезать курицу. Он промахнулся сантиметров на десять и сейчас раздирал салфетку зазубренным ножом. — Моя обязанность и, что еще важнее, мой священный долг — дать повышение ангелу, чья преданность праведному делу Небес непоколебима, чей вклад в нашу клиентоориентированную работу бесценен и чье терпение — пример для всех нас. Азирафель лениво размышлял, что сейчас делает Кроули — наверное, тоже ковыряется в безвкусном ужине, со скукой слушая примерно такую же речь. Но, возможно, он хотя бы избавлен от Элгара. — Перед тем как объявить нашего героя дня, я хочу сказать ему то, что говорят все ангелы, когда предстают перед праведниками. Кто-нибудь может подсказать, что это за слова? — Гавриил вытянул руку с микрофоном в сторону аудитории. Сразу поднял руку Сандальфон. — Да, Сэндман, порази нас. — Нужно сказать: «Поздравляю!» — Нет, не совсем, это мы говорим праведникам, когда они прибывают на Небеса, а я сейчас говорю о том, когда они еще живы. Сандальфон, казалось, сейчас сгорит со стыда. Михаил закатила глаза так, что это было видно из зала. — Да, Итуриэль? Итуриэль опустил руку. — Может, «Привет! Хочешь райских наслаждений?» — Э… нет, совершенно не то. Это нарушение корпоративной этики. — Упс, — прошептал Итуриэль Азирафелю, — я это столько лет говорил, и всегда срабатывало. — Ладно, что ж, я надеялся на ответ «Не устрашись!» И именно это я хочу сказать нашему герою. Не устрашись. Это замечательная возможность, и я надеюсь, ты ею правильно воспользуешься. Азирафелю стало настолько скучно, что он начал просто пытаться не думать о Кроули, вместо того чтобы отрицать то, что он пытается не думать о Кроули.Кроули
Дагон развернула длинный провод и подключила микрофон. — Окей, демоны, пора объявить о повышении, перед тем как вы вернетесь к выпивке. Демон, о котором я говорю, делает честь Аду и серьезно уронил нас в глазах общества. Кроули лепесток за лепестком ощипывал хризантему в вазе, мрачно косясь на ее собукетниц. — Это решение исходит прямо из внутреннего круга Темного Совета. Даже я его еще не видела. — Дагон достала древний пейджер, еще не развалившийся только благодаря малярному скотчу и чему-то склизкому. — Демон, которого мы продвигаем... Кроули, Энтони Джей. Она повернулась к Вельзевул и беззвучно произнесла: «Вы уверены?» Вельзевул кивнули. Однажды Кроули оказался сброшен с палубы корабля в холодные воды бушующего моря. (Это случилось сразу после Золотого века пиратства, во время менее известного Быстро Тускнеющего века куда менее стильного пиратства.) Между тем, когда Кроули упал в воду, и началом паники был момент оцепенения, когда он не дышал и даже не пытался дышать, зависнув в воде, прежде чем начать захлебываться. После слов Дагон он снова почувствовал, будто очутился в ледяной воде, слишком потрясенный, чтобы понять, что тонет. — Елки-палки, Кроули, тебя выбрали! — говорил рядом Эрик. Дагон читала по бумажке: — Карьерные достижения Кроули включают первородный грех, испанскую инквизицию и не прилегающие плотно пробки для ванны. В этом году Кроули проделал первоклассную работу, потворствуя греху лености с помощью инновационного метода кликбейта. Также он оказал ценную услугу операционной деятельности Ада, избавившись от самого назойливого компьютерного вируса. Приняв это предложение, Кроули получит титул баронета Ада. Кроули, выйди сюда и скажи пару слов. Дагон нажала на кнопку пейджера, и проектор показал размытое фото Кроули в змеином обличье и с обнаженными клыками. Сквозь оцепенение Кроули проскочила искра раздражения. — Они что, правда раскопали мою старую аватарку с «Майспейса»? — Кроули, давай уже, поднимайся туда, — прошептал Эрик. Кроули вскочил и поскакал к сцене, и с каждым шагом оцепенение все больше перерастало в панику. К тому времени, как он взял микрофон у Дагон, он уже задыхался от волнения. — Э… ага, всем привет. Я, конечно, в восторге. Ну, то есть, кто ж не хочет быть баронетом, да? Вы уверены, что имя верное? — Не совсем, — процедила Дагон. — Ну, в общем, не терпится оказаться в Аду. Навсегда. Звучит прям отлично… А нет ли чего выпить поздравительного? По щелчку Дагон другой демон подал Кроули бокал шампанского. — Ага. За Ад! — произнес Кроули, стараясь, чтобы рука не дрожала.Азирафель
— Для меня честь пригласить Азирафеля в наши Небесные ряды и поздравить его с новой должностью менеджера эфирной деятельности и советника по человеческой культуре. Азирафель, не устрашись принять это повышение. Азирафель почувствовал, как в груди разрастается маленькое солнце. Он привык к тому, что другие ангелы благодарят его за присутствие на Земле, но при этом всегда казалось, что в их словах скрыта какая-то не слишком лестная для него оговорка. Сейчас все в зале радостно улыбались ему, а Гавриил стоял на сцене, протягивая руку в его сторону. Никогда раньше Азирафель не получал такого признания — даже когда они с Итуриэлем были поставлены охранять врата Эдема от Врага. Врага. Солнце в груди мгновенно схлопнулось, и на его месте зазияла черная дыра. Туда, куда он направится после повышения, Кроули последовать не сможет. — Азирафель, будь добр, выйди к нам. Азирафель очутился на сцене, хотя сам не знал, как у него это получилось, и принял от Гавриила микрофон. — Азирафель, я скажу просто: добро пожаловать домой. — Гавриил твердокаменно сжал его руку. Когда Азирафель не отреагировал, Архангел наклонился и прошептал: — Теперь тебе надо произнести речь, фиалка ты наша. Речь Азирафеля была великолепна. Она была эмоциональна и блистала отточенным красноречием, была краткой и запоминающейся. Присутствовавшие ангелы впоследствии будут вспоминать ее как одновременно интеллектуальную и глубоко прочувствованную. А еще она слово в слово была слизана с речи, которую в одном фильме произносит тренер, выведший команду бедных, но дерзких подростков на чемпионат штата.Кроули
Демонам не свойственно давать здоровый выход эмоциям. Они не звонят друзьям, чтобы пожаловаться на жизнь, не идут на кикбоксинг, даже не покупают ведро деликатесного мороженого, чтобы искать утешение в сливочных глубинах мятной страчателлы с шоколадной крошкой. Поэтому, получив известие о продвижении по службе, Кроули два часа пялился на себя в зеркало ванной, а потом устремился наружу в поисках растения, на котором мог бы сорвать злость. Солнце еще не совсем село, и Кроули твердо вознамерился оторваться на фикусе во внутреннем дворике, но был так удручен, что излил весь накопившийся яд на маленькую декоративную композицию рядом с салоном ароматерапии. — Жалкая пародия на лаванду, ты недостоин даже того, чтобы пустить тебя на отвратительный ароматизированный чай! Что это вообще за стебель, ты, рахитичное порождение чахлого пестика?.. Растение не вздрогнуло, не отшатнулось и даже не пискнуло. — Ты не стоишь даже той кучки грязи, в которую посажен, кривое недоразумение. Надеюсь, тебя медленно пожрет паутинный клещ, и пусть каждый укус будет напоминать тебе о твоих недостатках, коих у тебя предостаточно… Все еще ноль реакции. — …Я бы не стал мыться шампунем с твоим запахом, даже если бы это было последнее моющее средство на Земле, а мои волосы были бы покрыты болотной жижей! Ты даже выглядишь как пластиковый, убожество! Кроули упал на колени: ярость его сильно утомила. Цветочек выглядел все так же безмятежно. Стянув очки, чтобы грозно взглянуть на него и излить еще один поток оскорблений, Кроули обнаружил, что лаванда не только пластиково выглядит, она и в самом деле искусственная. Кроули все это время орал на фальшивый цветок. Сгорая от стыда, он бросился к ближайшему лифту и так сильно ударил по кнопке седьмого этажа, что ушиб руку. Обойдя небесный знак на полу прихожей, Кроули застал в номере Лигура, Хастура и Эрика за просмотром телевизора, что не улучшило его настроения. — Что это с тобой? — спросил Лигур. — Видок у тебя такой, будто над тобой экзорцизм провели. — Я норм. Даже отлично, всегда мечтал быть баронетом. Нужно распланировать мое баронетство и все такое. — По телику ничего хорошего, — пожаловался Хастур. Там шел «магазин на диване», и из динамиков доносился глас ведущего, который с энтузиазмом новообращенного рассказывал о чудесных преимуществах полотенец из микрофибры всего за 12,99 (если позвонить сейчас). — Хастур, это реклама. — Кроули шлепнулся в откидывающееся кресло и развалился в нем еще шире, чем обычно. — Мы такого уже много посмотрели, — сказал Лигур. — Там была одна особенно хорошая, про юристов по покрытию убытков. Просто высший класс. Кроули вздохнул. Хастур кликнул пультом. На экране появилась стая морских птиц, дружно взлетающая под торжественные звуки симфонического оркестра. «Мы с вами оказались среди суровых заснеженных пейзажей Севера, где выживают только самые выносливые…» — Я это уже видел, — бросил Кроули. — Лиса поймает бурундука, белый медведь выживет, львица не догонит газель, нам не покажут, как паук съест ящерицу, хоть и будут нагнетать атмосферу, а у глупых пингвинов вылупятся их идиотские птенцы. Хастур резко развернулся к Кроули и попытался испепелить его взглядом. — Ты все испортил, гад вонючий! Весь сюжет заспойлил! — А я бы все равно посмотрел, — вставил Эрик. — Это я так, на всякий пожарный. Через несколько кликов они наткнулись на еще одну документалку о животных с еще более волнующей музыкой, под которую мигрировали стада карибу, плыли косяки макрели и совершала одиночный перелет арктическая крачка. Потребовав, чтобы Кроули разъяснял сюжетные дыры, демоны уселись смотреть. Во время эпизода о глубоководных рыбах Хастур и Лигур яростно черкали заметки — идеи будущих адских мучений. «Мало что известно о брачных ритуалах этой редкой змеи, которую трудно поймать в объектив…» — Только ничего не говорите, — сказал Кроули. — Я и не собирался, — заметил Эрик. Лигур хмыкнул: — А я собирался. «Но нам удалось заснять на камеру, как этот экземпляр встречается со своим партнером». — Так, мне на сегодня хватит, эту часть я с вами не смотрю. — Кроули встал и притворно зевнул. — Кстати, Хастур, игуана в конце погибнет, а морской леопард выживет. — Кроули!..***
На следующий день, после бесконечной отупляющей лекции «Что делать, если вас призвал демонолог», Кроули по десятому разу обходил фонтан в холле, когда заметил, что из-за розовой мраморной колонны выглядывает Азирафель, пытаясь тайком подать ему сигнал. Кроули дернул головой в сторону бара с закусками и через пять минут, подойдя к стойке, встретил Азирафеля — тот вертел в руках салфетку, нервно покусывая губу. Как ни странно, было некоторым облегчением видеть Азирафеля на нервах: Кроули вряд ли перенес бы зрелище того, как непринужденная улыбка сползает с лица ангела, когда тот узнает новости. (Ему пришло в голову, что Азирафель может и не перестать улыбаться, что он постарается быть счастлив за Кроули и даже убедить себя, что это к лучшему. Вот этого Кроули точно не перенес бы.) — Нам надо поговорить, — сказал Азирафель, не успел Кроули получить сдачу и сесть. Он машинально складывал салфетку в свободностоящую конструкцию. — Как раз это и хотел тебе сказать. У меня дерьмовые новости. — У меня новости как раз хорошие, — сказал Азирафель. И добавил тихонько: — То есть предполагается, что они хорошие. Пока Кроули лежал без сна у себя в ванне, он сочинил о своем нежеланном продвижении подробную прочувствованную речь. Она была тщательно распланирована и содержала две развернутых метафоры, четыре литературных аллюзии и три различных мольбы к Азирафелю сбежать вместе, ранжированные в порядке возрастания отчаянности. Он не произнес ничего из этого. — Меня забирают обратно в Ад. Продвигают по службе после прохождения корректирующего курса по целесообразному использованию инфернального банковского счета. Вот ублюдки!.. Сказать это оказалось сложнее, чем он ожидал: последние слова застряли в горле. Кроули как можно плотнее прижал к лицу очки, надеясь, что они создадут водонепроницаемую преграду. — Что? — в голосе Азирафеля послышался праведный гнев. — Это меня повышают! Как ни странно, добавление второй преграды между Кроули и той рискованной жизнью, которую он влачил на Земле рядом с Азирафелем, высушило его слезы. Отчаяние тоже испарилось, и опасное преждевременное веселье пронзило его, как электрический заряд от уроненного в ванну бытового прибора. Вечная разлука была настолько немыслима, что Кроули решительно перестал о ней думать. Вместо этого он расхохотался — и злости в этом смехе было не меньше, чем веселья. — Мы что-нибудь придумаем! — Он громко хлопнул по стопке спа-брошюр и сверкнул хищной ухмылкой. — Я не собираюсь мариноваться в душном кубикле в десяти тысячах миль под Лондоном — как и ты не хочешь сидеть в небесном офисе с открытой планировкой. Азирафель опустил глаза на салфеточную конструкцию. — Кроули, я бы очень хотел, чтобы нашелся способ. У меня здесь... заведен удобный порядок, и если Всевышней не очень важно, то я бы с удовольствием остался. — Способ найдется! — воскликнул Кроули, беря руку Азирафеля в свои и стараясь не разбирать мысленно, что ангел подразумевает под «удобным порядком» и можно ли назвать заведенный порядок самого Кроули удобным. Азирафель взглянул на него из-под светлых ресниц. — Но какой? Я не пойду против Небес, а ты не можешь не подчиниться Аду. Ты сам сказал — дорогущая сумочка и все прочее. — До этого не дойдет. Ладно тебе, это не конец света. Мы просто придумаем план, — Кроули схватил спа-брошюру, — исполним его, — свернул ее в трубочку, — и все снова будет замечательно! — Он ударил брошюрой по салфеточной конструкции, и та обрушилась. Азирафель моргнул. — Это и есть твоя идея? Ты уж извини меня, что я просто не придумываю план и не исполняю его. Кроули собирался огрызнуться, но тут в бар зашли несколько ангелов, и он развернул брошюру и закрылся ею. В течение нескончаемой минуты Азирафель пристально следил за ангелами у стойки, а Кроули читал об увлажняющем действии водорослевого обертывания. — На девять часов чисто, — произнес Азирафель громким шепотом, больше подходящим для театра в целом, чем для театра военных действий. Кроули уронил брошюру и спросил: — Что такое отшелушивающий скраб? — Им натирают кожу, чтобы отвалились омертвевшие частички, — машинально ответил Азирафель. — Кроули, пожалуйста, давай сосредоточимся на нашей… специфической ситуации. — Подожди, что значит «частички»? Ты… ты имеешь в виду, что твоя кожа отваливается кусками? — Отвращение, которое он ощутил, было сходно с чувством, какое вызывают наиболее активные обитатели адского офисного холодильника. — Что ты на меня так смотришь? Кожа у всех обновляется по частям, в этом нет ничего страшного. — То есть… ты хочешь сказать, что ты не сбрасываешь всю кожу одновременно? Азирафель в ужасе приоткрыл рот. — Как ты умудрился прожить среди людей больше шести тысяч лет и не заметить, что они не сбрасывают кожу? — Знаешь, такое обычно не упоминают на званых ужинах, — попытался оправдаться Кроули. — И, между прочим, ты со мной знаком больше шести тысяч лет — и не знал, что я сбрасываю. — Да как мне такое в голову могло бы прийти? — голос Азирафеля сорвался на фальцет. — То есть ты никогда не замечал, что мое лицо выглядит просто фантастически каждые месяца три? — Я… я не говорю, что не выглядит… Но, Кроули, кто будет смотреть на чью-то кожу и предполагать, что она вся… — у Азирафеля закончились слова, и он замахал руками, будто разрывая что-то надвое. Кроули прищурился на Азирафеля сквозь солнечные очки, будто производя в уме сложные математические выкладки. — Чтоб ты знал — хоть твоя кожа и отваливается постоянно, ты все равно очень даже ничего. — Какой ты, право, непредубежденный, — съязвил Азирафель, но по его шее пополз румянец, поднимаясь над воротом совсем не летнего свитера. Кроули хотел было поспорить, но при виде этого румянца не мог найти достойный ответ, кроме как начать целовать его. К сожалению, этот вариант был недоступен. — Да, вон тот, с рассветной йоги, — раздался голос. К их столику приближалась Мэри Таратора, менеджер отеля, с девушкой в толстовке с надписью: «БОРИСЬ С ПАТРИАРХАТОМ — СПАСАЙ ПЛАНЕТУ ОТ МУСОРА». — Азирафель, рада вас видеть не в медитативном состоянии, — сказала девушка в экофеминистской толстовке. — Рассветная йога? — Кроули глядел на Азирафеля почти так же испуганно, как когда услышал об отваливающихся кусочках кожи. — Долго рассказывать. Рад вас видеть, Анафема. — Смотрите-ка, это же виновники торжества! — воскликнула Мэри. Сегодня ее серьги были в форме гекконов — один зеленый, другой желтый с синим. — Надо сказать, это единственные вечеринки, для которых я наняла команду экзорцистов. — Экзорцисты? — сглотнул Кроули. — Вечеринки? — побледнел Азирафель. — Вы же знаете, что администрация отеля в курсе вашей сверхъестественной сущности? — иронично спросила Мэри. — Я говорила с высшим и низшим начальством ваших организаций соответственно. Экзорцисты нужны только для подстраховки, это стандартная практика, часть соглашения о материальной ответственности. — Пожалуй, звучит разумно. Но для чего эти вечеринки? — Азирафель от волнения стал теребить мизинец. — Думаю, по поводу ваших продвижений, — расплылась в улыбке Мэри. — Пользуясь случаем, поздравляю. — Название вы выбрали довольно-таки в лоб, — заметила Анафема. — ООО «Небеса». — Заставь демона придумать название... — заметил Кроули. — У них это хреново получается. — Карамель, — напомнил Азирафель вполголоса. Кроули шлепнул его по руке спа-брошюрой. — Полагаю, ангелы в этом плане не намного лучше, — признал Азирафель, потирая руку так, будто она была ушиблена намного сильнее. — Все названия, до которых додумался Гавриил, уже были заняты — стрип-клубом и мнэ… прокатом видеофильмов непристойного содержания. Должен сказать, вы, люди, несколько заигрались со словами «райский» и «ангел» — Мне давно интересно, используется ли в загробной жизни абсолютная модель оценки деяний или же души ранжируются относительно среднего по группе умерших в один промежуток времени? — спросила Мэри. — Мы… не то чтобы вправе обсуждать подробности со смертными, — начал извиняться Азирафель. — Могу только уверить вас, что суждения Небес непогрешимы. — В Аду провели исследование, и оказалось, что людей осуждают на более жестокие муки, если демонам, ответственным за взвешивание душ, осталось недолго до отпуска. — Какое недостойное поведение! — возмутился Азирафель. — А Небеса когда-нибудь изучали свои данные? Искали какие-нибудь нарушения объективности? — парировал Кроули. — Божественное суждение непогрешимо, — повторил Азирафель, хотя гораздо менее уверенно. — А вот пытался ли Ад сгладить этот эффект? Что сделали с тем исследованием? — С чем? А, перебросили в Подкомитет по этике Зла, он там останется навечно. — Тогда зачем было вообще брать на себя труд и проводить исследование? Кроули мрачно взглянул на него. — Нас засудили. Знаешь, сколько у нас там крючкотворцев? Целые серьезные фирмы, полные мертвых юристов, и все обжалуют свои приговоры. — Погодите-ка, приговор можно обжаловать? — Анафема с ошарашенным видом оторвалась от телефона. — А что происходит с теми, кого освободили из Ада, но не приняли в Рай? — Ну, никто так никогда и не выяснил, для чего нужны все эти этажи посередине… — начал Кроули. — Странная вы все-таки пара, — Мэри покачала головой, и серьги-гекконы заколыхались, — своевольный ангел и демон-поденщик. — Вообще-то у меня полная занятость, — кротко заметил Кроули. Анафема захлопнула телефонный чехол. — Классно было пообщаться, но мне нужно помочь Ньюту перезагрузить комп на ресепшене. Свидимся. Мэри и Азирафель обменялись любезностями, и дамы прошли через кафе в отель. — Нам нужно всё обдумать, — сказал Кроули. — Пойдем снова в тот бар с попугаями и придумаем план. Азирафель вздохнул. — Полагаю, обдумать стоит. Завтра у меня презентация о лучших способах сорвать демонические планы, можем встретиться в семь. — Забавно. У меня завтра презентация о том, как перехитрить ангела. — Как жаль, что у тебя в этом совсем нет опыта. — Эй, ангел, как-то грубовато вышло! Глаза Азирафеля заблестели. — Да, пожалуй, чересчур. Удачи тебе с презентацией, дорогой. Мне нужно пройтись по своим заметкам о том, «как иметь дело с демонами». — Он рассмеялся через силу и посмотрел на Кроули с нежностью. — Ну, уж в этом ты хорош, — Кроули взглянул поверх темных очков. — У тебя талант противостоять коварству… м-м-м… другого рода коварством. Азирафель вспыхнул и сказал, обращаясь к солонке: — Сильно сомневаюсь, что буду советовать коллегам подобную… тактику. Но заметки и правда надо просмотреть. — Ладно, увидимся завтра в семь. — Кроули встал. И совсем отчаявшаяся его часть добавила: — Дай мне знать, если захочешь попрактиковать вот это вот… как иметь дело с демонами. — Ох, помолчи! — Когда Кроули проходил мимо, Азирафель тоже встал, и их лица оказались совсем рядом. — Думаю, у меня более чем достаточно воспоминаний, на которые можно опереться. Кроули безуспешно пытался не смотреть на губы Азирафеля. — Но добавить парочку свежих воспоминаний не повредило бы, как считаешь? — вкрадчиво предложил он. К его радостному удивлению, Азирафель мягко поцеловал его в щеку. — Давай не отвлекаться, дорогой. Нам нужно подготовить презентации и придумать, как отказаться от продвижений. — Он с одобрительной улыбкой оглядел фигуру Кроули. — Делу время, сам понимаешь.***
Ближе к полуночи, когда Азирафель уже тщательно проштудировал свои заметки, номер освещался только экраном телевизора, по которому шла «Дикая планета — 4». «Змея высвобождает нижнюю челюсть и приобретает невероятную способность заглатывать вещи больше собственной головы…» — Азирафель, ты здесь? Азирафель взвизгнул, чуть не сломал палец о пульт от телевизора, нырнул под одеяло и огляделся в поисках подходящей книги, чтобы притвориться, что читает. Тут его посетило нечто вроде божественного озарения — он выудил из тумбочки Библию и к тому времени, как Гавриил подошел к лампе, казался полностью погруженным во Второзаконие. — Гавриил! Рад тебя видеть! — воскликнул Азирафель. — Привет, парнище, сегодня моя очередь тебя охранять. Да ты прям горишь от возбуждения! — Правда? — пискнул Азирафель. — А, да, ужасно возбужден предстоящим повышением. Будет просто замечательно… э… вернуться в стаю, фигурально выражаясь. — Нервничаешь? — спросил Гавриил, направляясь в ванную чистить и без того сверкающие зубы. — Кажется, немножко. — Азирафель наконец понял, почему сегодня Второзаконие идет так плохо: Библия была вверх ногами. Гавриил, одетый в тщательно отглаженную пижаму, аккуратно снял часы и поставил будильник на пять утра, потом наклонился к дорожной сумке и улегся в постель с книгой в руках. — Правильно было сделать ее обязательным чтением, — бросил он как бы невзначай. На обложке читалось: «Как завоевывать души и оказывать влияние на смертных». — Да, вполне. — О, у тебя же завтра презентация! Готов? Азирафелю никогда не приходилось повторять катехизис, но опыт наверняка был похож на разговор с Гавриилом: на каждый вопрос существовал лишь один приемлемый ответ. — Конечно, — ответил он. — Всегда рад обеспечить коллег-ангелов ценными советами. — Лучше ангела для такой задачи просто не найти, — обнадежил его Гавриил, переворачивая страницу. — Отчасти поэтому мы тебя и повышаем: Небесам необходимо такое рвение. Создается впечатление, что тебе действительно нравится бороться со злом. — А я даже и не замечаю. — И Азирафель еще сильнее сжался под одеялом, усердно вчитываясь в строчки Второзакония. Они гласили: «Вино их — яд змеиный». — Просто делаю свою работу.