Невероятные приключения Стасика в теле Стеллы

      — И вновь с нами Акульшин Станислав, — вздохнув, начал свою незамысловатую речь Леонид Каневский и бросил взгляд на многозначительно трясущуюся фею. Кто знает, может быть нервы, а может и паника от воспоминаний, или даже предчувствие того самого обещанного Блум наказания... Камера же тем временем переключилась на измученного, полностью окутанного цепями подростка, почему-то не пытающегося их разорвать, но всё-таки постепенно начинающего приходить в себя и в равновесие.       — Может показаться, что это самый обычный мальчик из Кирова, каким он, собственно, раньше и казался, но он вопреки всем ожиданиям продолжает еженедельно появляться в новых выпусках нашей программы и с увлечением, со всеми подробностями и во всех деталях рассказывает о своих невероятных приключениях в теле Стеллы и, кстати говоря, не только.       После мимолётного упоминания о его невероятных приключениях в теле Стеллы Стас нервно дёрнулся, словно словил триггер, и ужасные воспоминания вновь нахлынули на него мощным, нескончаемым потоком. Однако парень, несмотря на всю свою неуравновешенность и агрессию от недавних не самых приятных флешбеков, смог совладать со всеми своими личностями, готовыми тотчас вырваться наружу и... лучше не думать об этом. Впрочем, вместо предсказуемых попыток порвать титановые цепи Акульшин преблагополучно откинулся на спинку стула, расслабился и замер, точно прикинувшись маленьким ребёнком, имитирующим свою смерть, дабы не делать уроки. Правда, Стас и в жизни пользовался этой "хитростью", но это, как в таких случаях говорится, уже совсем другая история.       — В нашем сегодняшнем выпуске парень опять же со всеми подробностями поведает нам о том, как он впервые превратился в фею, а также расскажет о всех любопытных деталях такой интересной смены сущности; как он совершенно случайно упал в волшебную канаву, вследствие чего попал на "Поле чудес", где не смог вместе с голодающими зрителями стащить с барабана свой прожиточный минимум; почему его преследует Басков и загадочные блондины в целом; и, наконец, какой приговор всё-таки был ему вынесен. Итак, Станислав, рассказывайте, — в заключение своей познавательной и интригующей тирады обратился к подопытной фее Леонид Семёнович, после чего Стас неожиданно воскрес, отбросив свою детскую тактику, затем чуток помешкался, подёргался, кашлянул в кулак и, уже открыв рот для начала повествования своей поразительной тирады, недуманно-негаданно словил не триггер, а силу солнца, светящего в небольшое подвальное окно, и действительно начал превращаться в фею, причём очень даже резво. Его длинные шикарные золотистые волосы собрались в два изящных высоких хвоста, на голове появилась скромная голубая тиара, а вот ленты, которые должны были целиком обвить его тело для дальнейшей трансформации, не сумели закончить таинство обращения в феечку Винкс, чему поспособствовали мощные металлические сплетения и не менее прочный стул.       От такого непредусмотренного прерывания действий Акульшин значительно поник, погрустнел, а затем, хорошенько так приуныв, умудрился сквозь цепи сползти со своей подозрительной табуретки, после чего вновь запел обожаемый им опенинг второго сезона.       — Наглядный пример, — туманно, даже как-то растерянно произнёс Каневский, пребывая в тотальном шоке, к слову, также, как и всесторонне окружающие его люди, находящиеся на съёмочной площадке, кроме самого Станислава, конечно же. Парень тем временем спокойно допевал свою торжественную арию заблуждавшего кировчанина.       — Мы — феи из Винкс. Кхем... — наконец-то исполнила свою сольную партию наша фея и только после этого, снова как следует прокашлявшись, начала своё повествование. — В общем и целом, дело было так...       Толпа, в этот момент окружавшая Стаса, замерла в ожидании и с большим интересом посмотрела на парня, который уже начал свой пока что не очень фантастичный рассказ. Съёмочная группа тщательно подготовилась к повести Станислава в моральном плане, дабы не случилось ничего непредвиденного, как это обычно бывает из-за вызванной эпопеей, поведанной феей, реакции.       Но, как потом оказалось, на самом деле никто не был готов; никто не подозревал, насколько мемной и грустной, даже чем-то душевной и вызывающей сочувствие одновременно окажется услышанная ими невероятная история. Именно эта преступная неосмотрительность стала началом лютого потрясения, вследствие которого половина съёмочной команды чуть не отправила несчастного парня прямиком в дурку, так и не дослушав его неземных показаний.                                                 *** Тогда продолжался тот чудесный ноябрьский денёк 2026 года. Воскресенье, 22.       Стас, без малейших опасений выпрыгнув в небольшое окно, находящееся довольно высоко от земли, практически на уровне 4-ого этажа обычного дома хрущёвской постройки, и пролетев пару сантиметров, краем своего коротенького платья зацепился за открытую форточку и ожидаемо завис в воздухе. Однако несмотря на всю предвиденность неудачи не очень-то и гениальной затеи парня, данное положение дел очень его испугало. Но не потому, что он каким-то феерическим образом смог зацепиться за не вовремя вылезший из форточки гвоздь, а всего лишь из-за осознания того, что в любую секунду из окна вылетит Блум и силой пламени дракона вернёт его обратно.       От последней своей мрачной мысли Станислав значительно поник, но, повисев так долгие и крайне мучительные 10 секунд, всё же додумался оглядеться вокруг себя и хоть чуточку оценить создавшуюся обстановку. Мальчик с трудом поднял затёкшую от долгих скитаний по школе голову и изумился: перед ним расстилался чудной красоты вид на величественные окрестности Алфеи. Грандиозные зелёные горы, больше похожие на огромные холмы с заострёнными вершинами, казалось, не имели конца, что только ущемляло надежду на спасение; роскошный еловый бор, состоящий из неземной высоты деревьев, раскинулся вокруг учебного заведения, где сейчас провисал наш герой, тем самым окружив его со всех сторон; небо же, такое необъятное и необычное, пребывало здесь преимущественно в цвете морской волны и поблёскивало странными жёлтыми огоньками, напоминающими звёзды...       Но не успел Акульшин толком насладиться столь дивным и поистине волшебным видом на просторы Магикса и Алфею, а также проникнуться в некоторые детали своего не такого уж и бедственного положения, как вдруг все его несколько приятные, чуть странные думы и неестественного интереса высматривание оборвал звонкий хруст защемленного слегка сжатым воздухом, омывающим парня со всех сторон, позвоночника, а вместе с тем и искра, несколько секунд назад выпущенная Блум и, видимо, летевшая до него через Киров. От неожиданности, страха и боли Стас, круто слетев с гвоздя и наконец-то вернувшись в реальность измерения, воскликнул:       — Энчанти-и-икс! Волшебная пы-ыль!..       Однако чуда не случилось, но, тем не менее, тело Станислава отчего-то зависло в воздухе, в глазах его резко и напрочь потемнело, а с ним самим начало происходить нечто невероятное... Сначала нашу фею, начиная с ног, целиком и полностью обтянула странная оболочка, появившаяся словно гром среди ясного неба. С каждой секундой она разрасталась всё больше, и сотворялось это до тех пор, пока вокруг Стаса не образовалась огромная, совершенно не прозрачная оранжевая сфера. Затем из длинных ярко-жёлтых волос парня сформировалось два изящных высоких хвоста, а на голове его между ними появилась небольшая голубая тиара, теперь заменяющая ему фиолетовый ободок, некогда украшавший его роскошную простоволосую шевелюру; сами же волосы посветлели больше прежнего. На руках появились полупрозрачные ленты, постепенно и плотно обвивающие их, далее быстро превращаясь в нежно-жемчужного цвета длинные, как и волосы Станислава, перчатки. Вместо коротенького зелёного платьица с пурпурным поясом и звездочкой на теле новоиспечённой феи появился оранжевый, совсем не блестящий топ, а также необычная, такая же короткая юбка из роскошных цветочных лепестков. После всего этого ноги Акульшина также, как и руки несколькими мгновениями ранее, покрылись лентами, которые впоследствии превратились в весьма длинные — выше колен — чудные сандалии, а сзади начали прорезаться не менее красивые жёлтые крылышки, чуть позже переросшие в огромные, с узорами в виде самых разнообразных звёзд. В общем и целом, Стасик стал самой настоящей, единственной и неповторимой в своём роде Стеллочкой, и только после этого непонятная оболочка, всё это время его окружавшая, лопнула, как и терпение самой феи, которая всё никак не могла дождаться своего победного конца (в том числе и мемов с ней). Теперь Станислав, не особо облегчённо выдохнув, наконец-то стремительным камнем полетел вниз.       Впрочем, мальчик очень даже обрадовался такому необычному, столь дивному повороту событий, правда, немного досадовал от своего нового, совсем не блестящего, как в мультфильме, костюма. Однако мимолётная радость продлилась отнюдь недолго: недуманно-негаданно Стас заметил внизу недавно появившийся страх всей своей жизни — Блум, а затем, неожиданно для себя поняв, что этот самый страх, помимо фантастичной смены сущности, полёта и силы пламени дракона, умеет телепортироваться, резко и с чрезмерной силой взметнулся вверх и полетел, словно падающий дельтаплан, за ущемляющие надежду на спасение горы — в прекрасное далёко.       Удивительно, но недолгий полёт Станислава недлительное время оставался весьма безветренным и спокойным. Поднимаясь всё выше с каждым мгновением, парень всё больше ощущал слегка подувающий ветерок, явно предвещающий что-то сокрушительное, причём в буквальном смысле этого слова. И, действительно, относительно неплохое положение дел, ясное дело, не продлилось и двух минут: так же внезапно, как и все остальные невероятные события, случившиеся с нашим живучим героем чуточку ранее, подул ветер с волшебного моря, находящегося явно где-то неблизко, но посетившего и эти дивные края специально ради Акульшина, и в совсем скором времени нагнал беду. За несколько секунд погодное явление усилилось в разы, и только тогда парень в кои-то веки понял, что это, совершающееся с ним что-то совершенно ему незнакомое, новое, внезапное и никогда не бывалое, оказалось самым настоящим превращением в фею, чего он боялся чуть меньше, чем Блум и её разрешений некоего "конфликта" между ними (что, впрочем, уже совсем другая история), а затем, осознав, что он летит только благодаря своим крыльям, полученным благодаря собственным недавно приобретённым сверхспособностям и новому облику, начал стремительно терять контроль над своим превесьма странным полётом; проще говоря, начинать потихоньку, но полноценно сокрушаться.       В конце концов Стас, долго ли, коротко ли, но пролетев неизвестно какое малое расстояние, бедоносным ветром занёсся в волшебное плоскогорье — плоскогорье чудес, теоретически, — где ему открылся наичуднейший вид на величественное, как и окружающие, всё ещё ущемляющие его надежду на спасение, возвышенности, плато горных канав. Там же нашу фею чуток поштормило от того же морского ветра, а также слегка разнесло во все стороны света и тьмы. Крайне неудивительно, что вскоре Станислав окончательно потерял контроль над своим неблагополучным полётом, после чего, моргнув пару раз, уже благополучно рухнул вниз в то время, как его крылья под воздействием мощных воздушных потоков, на которые, в свою очередь, воздействовали затягивающие силы горных канав, начали разваливаться на мелкие дроби из примера по алгебре, который он так и не смог решить в ту самую злосчастную пятницу. В общем и целом, парень полновесно сокрушился и от безысходности даже прокричал, что есть лучей светящего на него солнца на весьма небезоблачном небе:       — Ишатары! Кашатары!       Однако, что совершенно неудивительно, ничего не произошло, ведь Акульшин перепутал всего-то нужную интонацию, с которой необходимо произносить это тайное, ибо очень могучее, заклинание Винкс. Крылья тем временем развалились слева направо и уже с концами.       Плато горных канав — величественная, грандиозная, но, к сожалению или к счастью, одна из непризнанных достопримечательностей Магикса, состоящая из статных канав преимущественно огромного размера, в свою очередь способных затягивать в себя и первую, и вторую, и третью попавшуюся жертву. Наш герой, конечно, не страдал раздвоением или растроением личности, однако именно ему выпала честь быть затянутым в одну из таких расщелин, просторечно говоря, грохнуться в одну из таких канав с громадной высоты, вместе с тем потеряв в полёте сознание.                                                 ***       В типичном волшебном лесу Магикса всё было как всегда спокойно, тихо, умиротворённо. Все — и каждое по-своему — фантастические и феерические существа дремали; всё пёстрое разнообразие здешних земель умолкло, словно ожидая что-то непривычное, а может быть, кого-то. Среди этих величественных тысячелетних дубов, затмевающих своими волнистыми, сверхдлиннющими ветками дорогу и разум, или же маленьких, недавно посаженных деревец, блистающих среди прекрасных многочисленных озёр утка-чирочного цвета своими шикарными розовыми кронами, подаренными им местными феями-волшебницами, воцарилась невозмутимая, столь глубокая тишина, которую нарушают лишь шелест листьев и скрип веток.       Такое удивительное великолепие могло продолжаться и дальше, но внезапно из-под одной солидной коряги, скрипящей внушительнее остальных, ввысь взметнулась обагренная чем-то алым, причём чрезмерно блестящая, даже искромётная в буквальном смысле, рука, будто пытаясь достать унимающий жажду трапезы жёлудь с одного из окрестных дубов. Можно было подумать или же просто предположить, что это ожил не так давно усопший мертвец с защемленной спиной, выползший из-за ежеминутно испытываемых неудобств, но не тут-то было: это на свет тёмный выползло уставшее тело Станислава, ранее располагавшееся в одной из статных волшебных канав, в которую, в свою очередь, пару часов назад весьма необычным образом завалилась (точнее, была затянута силой притяжения канав Магикса) наша фея, и, кстати говоря, подобно уморившемуся мертвецу, действительно защемленное тяжестью и формой своей коряги. Однако, несмотря на всю непредвиденность и самобытность такого грубого нарушения спокойствия лесной тропосферы, самым удивительным было то, что бренная оболочка парня, как и его рука, убедительно сияла ярко-бордовым цветом. И, как потом оказалось, это была не предусматриваемая хитрым блумовским планом кровь, а всего лишь море всех оттенков красного блёсток, в котором чуть не утопился Стас, попав в ту самую волшебную канаву.       Впрочем, далее события развивались уже не так стремительно, как прежде, а очень даже не спеша: вначале на Станислава упал жёлудь, будто услышав его мольбы, отчего мальчик наконец-то пробудился от невечного сна, а затем, выпрямив спину, чуток полежав на сухой листве, покрывающей влажную почву, тем самым заставляя несчастного прочувствовать весь контраст здешних чудных мест, и прибавив шорохов теперь уже не совсем умиротворённому лесу, тяжело поднялся, а затем, оглядевшись по сторонам и убедившись, что рядом нет никаких Блум и Винкс в целом, двинулся навстречу неизведанному, то есть крайне шатаясь побрёл по лесу, полностью погрузившись в свои мысли.       Прошагал он так довольно долго и, пройдя весьма немалое, в отличие от своего полёта, расстояние, остановился, наткнувшись на необычайно красивое и какое-то даже неестественное для феерических краёв дерево. Оно сразу же заинтересовало парня, приковав всё его внимание — сначала как бы невзначай, даже с какой-то досадой, а затем всё крепче и крепче — вплоть до того, что Стас точно приметил и понял, что оно всего-навсего слишком простое для магического леса, оттого и показалось ему таким странным. Само же дерево представляло из себя ничто иное, как самую обыкновенную берёзу из средней полосы России, правда, почему-то слегка увеличенную в диаметре, но уж явно выделяющуюся среди местных дубов оченно подозрительного размера и каких-то сакуравидных черёмух. Эту-то особенность и обнаружил Станислав, прежде чем его рассматривание столь диковинного субъекта привело к замечанию не менее странного и чем-то подозрительного дупла на нём же.       В общем и целом, наш герой мог ещё долго изучать такую весьма интересную, редкостную берёзу, как вдруг сзади него раздался внушительный скрип телеги, трещащей похлеще здешних нарушающих тишину и умиротворение веток, после чего по лесу эхом разнёсся загадочный возглас: "Вращайте барабан!.."       Акульшин вздрогнул; леденящий страх острыми покалываниями прошёлся от его первого шейного позвонка до левой пятки, отчего та жутко начала чесаться, а парень, почувствовав резкую боль уже в правой коленке, до которой пока что не успели добраться некие "электрические разряды", и резко возомнив себя барабаном, начал с немалой скоростью накручивать круги вокруг своей оси, всеми силами стараясь подражать вращающемуся атрибуту Якубовича, словно недавно прозвучавшая реплика посвящалась именно ему. Однако крутился он не для утешения боли в суставах, а исключительно для того, чтобы понять, откуда доносится эхо, всё ещё продолжающее колебать уже далеко не спокойный микроклимат леса, ведь казалось, что оно разносится со всех сторон.       Во время своего вращения Стас всё-таки умудрился краем глаза приметить, как к нему откуда-то из лесной глубины ковыляет немногочисленная толпа здоровых, крепких взрослых дядь, попутно играющих в карты на с ветерком летающем между ними столе, а следом за ними катится телега премиум класса с рулеткой, вращающейся вместе с нашей феей, как барабан. Взрослые дяди оказались всего лишь отвергнутыми Винкс за ненадобностью специалистами, а Станислав, совершенно не подозревающий об абсолютной безобидности катящих к нему заядлых картёжников, изрядно испугался своей дальнейшей судьбы, предвещающей ему всего-навсего всё его проигранное имущество, которого у него, собственно, и не было (всё нажитое непосильным трудом у несчастного отобрала Блум при заселении в подвал, чтоб его и так горькая жизнь мёдом не казалась), но, впрочем, тем не менее. Резко бросившись к таинственному дуплу, отчего-то в этот момент засиявшему ослепительно-красным цветом, парень головой вперёд запрыгнул внутрь в надежде безвозвратно провалиться в мир иной, как в яму в "Русской рулетке", и забыться, но не тут-то было: спустя несколько секунд опять же совсем недолгого полёта он, разогнавшись до рекордной своей скорости, с огромной силой проломил потолок студии "Поля чудес" и попал на одноименную игру. Распластавшись на вращающемся, как некогда он, барабане, Стас потерял сознание, но затем по прошествии девяти секунд вновь очнулся и начал с неподдельный интересом рассматривать создавшуюся перед собой картину: стоящие над ним размытые тела начали потихоньку проясняться, а затем и вовсе приобрели чёткие очертания. Мелькающие каждые несколько мгновений — и с каждым разом всё медленнее — фигуры оказались стоящим в полнейшем шоке, но при этом с абсолютно невозмутимым лицом Якубовичем, а также растерянной Флорой, разъярённой бунтаркой Рокси и Блум...       — Тысяча очков на барабане! — как ни в чём не бывало, стараясь не обращать никакого внимания на чуть ли не ежесекундно то воскресающего, то помирающего Станислава, проговорил Леонид Аркадьевич, обращаясь к фее пламени дракона. — Назовёте букву или слово целиком?       — Мама дорогая... Это же... Стасик... Стеллочка... — тихо промямлила Блум, запинаясь и еле выговаривая каждое слово. И всё же, несчастный, такой беззащитный вид своей жертвы подействовал на неё поразительно.       — Что-что? Стасик-Стеллочка? Да, есть такое слово! И перед нами победитель капитал-шоу "Поле чудес"! — прокричал счастливый Якубович, всё также стараясь не обращать внимание на лежащего на уже остановившемся барабане парня. — Блум, у меня к вам есть одно очень заманчивое предложение: если вы сейчас сыграете в супер-игру и выиграете, то вам достанется главный приз нашей сегодняшней программы — собственно, сам Стасик-Стеллочка.       После последней реплики Леонида Стасу явно поплохело: в глазах его напрочь потемнело, не успев окончательно посветлеть, голова начала раскалываться сильнее прежнего, но в этот раз уже в буквальном смысле, а сам он почувствовал неимоверный прилив энергии солнца и... чувства мгновенно утихли, оставив парня наедине со всеми, в том числе и с рассвирепевшей до предела Блум.       — Я, пожалуй, приму ваше.... — начала было принцесса планеты Домино, пристально смотря на полуживого от страха возмездия Акульшина и при этом как-то гаденько улыбаясь, как вдруг вся студия резко осветилась благодаря превращению Рокси в фею, а саму Блум, в частности, ослепило, а затем и вовсе оглушило от пронзительного удара волшебной пыльцой, отобранной у рядом стоящей Флоры, неудержимой бунтарки.       Вслед за этим в помещении эхом раздался истошный крик феи животных: "Стасик мой, и только мой!", и только после этого камера незамедлительно отключилась, дабы телезрители не узрели типичную для "Поля чудес" потрясающую (точнее, вытрясающую) расчленёнку. Однако голодную толпу ни капли не смутил такой исход событий, и в ту же секунду все, кто так долго дожидался этого чудесного момента, мигом сбежались к барабану, на котором стояли всевозможные яства, а также отлёживал крылья и главный приз программы — Акульшин Станислав. Но парень оказался никому не нужным, кроме Блум и Рокси, конечно же, ноунеймом; всех интересовало одно: раздобыть как можно больше пропитания, чтоб хватило до следующего эфира.       Народу, однозначно, было пруд пруди — и все на редкость алчущие, длиннорукие и, как ни странно, некормленные, — однако Стас испугался не столько бесконечного множества, устроившего голодные игры и всё же готового съесть и его вместе со всем остальным, сколько феи пламени дракона, которая к этому времени каким-то совершенно невообразимым образом умудрилась побороть звериные силы Рокси, причём самые натуральные, а также откинуть несчастную куда подальше.       Теперь Блум не мешал никто, и фея, будучи абсолютно уверенной в своей безграничной мощи и даже сделав кувырок вперёд для полной решительности, двинулась вперёд, навстречу уже давно не вращающемуся барабану, готовясь прихлопнуть самозванца, чтобы наконец-то отвести его к Фарагонде и почувствовать вкус победы над орущими силами нашей бесстрашной и, как видимо, бессмертной феечки. С каждой секундой опасная особа приближалась всё ближе, набирая скорость и проезжая через толпу, словно танк, вместе с тем таща за собой совсем поникшую Рокси, будто расчищая себе дорогу назад. Стасу же внезапно захотелось жить, лишь бы не умереть такой страшной, ужасной смертью. Более он не мечтал о победном конце.       И вот, Блум оказалась совсем близко — от цели её отделяла треть голодной толпы. В студии выключился свет, дабы разогнать голодающих и длинноруких, а заодно и прекратить действующий уже как 5 минут обыденный хоррор. Принцесса планеты Домино не осталась в стороне и помогла разгону, замахнувшись на Стаса Рокси, тем самым демонстрируя публике, что с присутствующими по чистой случайности может произойти то же самое. Однако фея животных — не столб, и сразу же после поднятия полетела прямиком на парня, отчего тот, вдруг испугавшись самых страшных последствий от нечисти сего мира иного, увидел свет в конце тоннеля... И это, действительно, был самый настоящий свет, только не в конце тоннеля, ведь в ту самую дыру в потолке, проделанную Станиславом буквально несколько минут назад, засветило солнце, что ранее мелькнуло там же и придало пусть совсем немного, но сил лежащей на барабане фее. Впрочем, под воздействием небесного светила Акульшин неожиданно почувствовал соответственную силу и, собравшись с последними воодушевлениями и надеждами на спасение, взметнулся ввысь, к источнику своей энергии, попутно прихватив с атрибута Якубовича банку солёных огурцов по-кировски, которые он просто обожал и ценил побольше собственной жизни, для своего дальнейшего пропитания в этом непредсказуемом мире.       Но чуда не случилось: дыра в потолке оказалась для нашей феи слишком узкой, и ей пришлось всё-таки пересилить себя и оставить банку на съедение оставшимся голодающим, чтобы хоть как-то и как можно скорее продвинуться вверх и улететь от страшной участи. Стасу, конечно, удалось ускользнуть из его личного ада, но самое непредвиденное было впереди, где его ждал тоннель в конце света, то есть дорога, собственноголовно им проломленная. Путь был тернистым и нелегким, но парень мужественно, на все 100 процентов соответствуя надписи на своих носках: "100% мужик", пролетел и прополз абсолютное большинство преград, не считая корней берёзы, оказавшихся слишком мощными и суставовыворачивающими для его тощего тельца. Тем не менее, всё-таки наполовину вылезши из дупла, благодаря которому он попал вместо страны чудес на "Поле...", Станислав уже было собрался всей своей бренной оболочкой сползти на землю и даже сделал рывок вперёд, как вдруг его правую коленку, всё ещё болящую, а теперь вдобавок вывернутую благодаря огромному запутанному корневищу, не по-феерически свело, отчего парень завалился обратно и от страха снова встретиться с Блум лицом к лицу потерял сознание, а затем и вовсе отправился в царство Морфея.                                                 *** Ноябрь 2026. Понедельник, 23.       Понедельник — день-бездельник, как сказал Леонид Семёнович Каневский, или же просто день тяжёлый, как многие привыкли о нём говорить. Однако для Акульшина Станислава, пролежавшего в дупле в позе креветки целую ночь и впоследствии проснувшегося от шибкого падения наземь и резкого выпрямления позвоночника, уже было не так-то и важно, как воспринимать день грядущий, его ожидающий.       Как ранее упоминалось, Стас ещё вчера завалился в волшебное дупло — своеобразный телепортатор — благодаря сведённой коленке. Там же он и заночевал, и благополучно проспал целую ночь, совершенно ничего и никого не опасаясь, а после, прекрасным ранним утром следующего дня, проснулся оттого, что в кои-то веки окончательно вывалился из своей опочивальни, лихо ударившись об землю. Все суставы парня, от шейных позвонков до щиколоток, начали жутко болеть, а резко выпрямившийся няшный позвоночник, с трудом отошедший от долгой позы креветки, только подлил масла в огонь. В конечном итоге тело Станислава целиком и полностью свело, как некогда злосчастную правую коленку, да так ужасающе, что мальчик, судорожно сокрушаясь об твёрдую землю около берёзы, а иной раз и об ствол, неожиданно опомнился и начал своё многострадальное утро тем, что успокоил разыгравшиеся нервишки, точнее, позвоночник, а затем, озираясь кругом с обидно-нескрываемым удивлением и как будто спрашивая взглядами: "Куда ж это я попал?", угрюмо и даже с аффектацией некоторого испуга, начал вспоминать, что, где и когда с ним приключилось. Однако, впрочем, недолгие, но столь великие думы парня не принесли никакого результата, и он трагично осознал, что не может припомнить даже того, где он сейчас находится. Более того, позднее Стас неожиданно сообразил, что совсем ничего не помнит.       Ужас вновь охватил фею; однако на этот раз леденящий страх острыми покалываниями прошёлся именно по больному позвоночнику парня, словно электрофорез, помогающий выпрямить его кривую хребтину, а резкий припадок уж точно не энергии солнца, ослабленный такой новизной, отпустил его. Только после этого Стас, не почувствовав никакого зуда в левой пятке и боли в правой коленке, смог впервые за день совершить нормальную посадку без всяческих побочных эффектов. Но эти самые эффекты, оставшиеся ещё с прошлого приземления, проявлялись и теперь, так и не отпустив парня с того многострадального момента, послужившего причиной проявления такого невразумения.       Впрочем и тем не менее, сейчас Акульшин сидит под берёзой, усердно пытаясь поймать солнечные лучи и вспомнить хоть что-то. Лицо его, пока он свою думу думал, было чрезвычайно бледно и выражало необыкновенное страдание, как будто он только что перенёс мучительную операцию или выпустили его сейчас из-под пытки. И всё же, как бы это скорбно не звучало, спустя долгие десять минут раздумий единственное, что он вспомнил, — это своё имя, примерный возраст и... всё. Остальное Стас благополучно забыл где-то в дупле, а может и на "Поле чудес", где-нибудь в выброшенной им банке с огурцами "по-кировски".       Это, конечно, невероятно, но факт: наш герой не сумел вспомнить не только свою фамилию, да что там фамилию, он даже своего настоящего имени не смог вспомнить. Всё, даже память, даже простое соображение постепенно оставляли его. И это начинало нестерпимо мучить парня, и он, не зная, за что, каким образом ему был послан такой недуг, и как всё вернуть обратно, неожиданно умудрился прийти к выводу, что этой ночью, пока он благополучно находится в беспамятстве, из того же дупла вылезла Блум, заодно вытащив с собой и его, а затем неизвестно как всё-таки отвела несчастного к Фарагонде, где на него, по-видимому, наложили какое-то заклинание. В общем и целом, Станислав, исходя из общего положения и опираясь на совокупность всех ранее перечисленных и упомянутых фактов, наконец-то получил заслуженное наказание (по крайней мере, ему так казалось), вследствие которого и позабыл всё, что помнил, и не смог вспомнить того, что позабыл.       Но проблемы с памятью оказались слишком милосердным наказанием, и Стас, совершенно ничего не подозревая, вместе с тем судорожно размышляя: "Что, неужели уж начинается, неужели это уж казнь наступает? Вон, вон, так и есть!", недуманно-негаданно пал жертвой собственной коленки, сводившейся вновь. Однако и эту порчу он воспринял также, как и предыдущую, — ничто иное, как дело рук коварной феи пламени дракона. И всё же, как бы невероятно и наконец-то более менее радостно это не звучало, суставы парня и, впрочем, не только, в этом не менее необычайном мире всё это время придерживались одного фантастического, но действительного правила: если один недуг пришёл, значит, другой ушёл.       И в самом деле, мозг Акульшина резко просветлел и осмыслился после всех его неимоверно мощно вышеописанных страданий, все воспоминания и знания вновь вернулись к нему, но коленка... Коленка как раз таки и не разделила ещё не проявившейся его радости и как назло заболела сильнее прежнего, да так, что Стас, резко вспомнив о недавно подействовавшем методе вращения, начал наворачивать круги вокруг своей оси вновь, надеясь, что некая блумовская порча отступит, но нет. Недуг, посланный принцессой планеты Домино, оказался настолько сверхмощным, что не смог так просто сняться с нашего героя. К счастью, серое вещество Станислава, теперь освободившееся под прессом привычных ему фраз и оборотов речи от выражений слишком заумных, осенила весьма умная и очень даже полезная идея пойти самым обычным человеческим путем — приложить к коленке подорожник. Крови и ран на ней, к счастью, конечно, не было, но вышеупомянутое просветление извилин для парня бесследно проходить ни при каких обстоятельствах не может.       Впрочем, Стас, недолго думая, снова окинул быстрым взглядом окрестности, обнаружил у той же березы, видимо, единственное его спасение от магического проклятия, а затем, сорвав листик и приложив его к коленке, покосился от резкой боли и упал. Голова его слегка было начала кружиться; какая-то дикая энергия заблистала вдруг в его глазах, а больная коленка парня, поспособствовавшая таким неожиданным побочным эффектам, почувствовала самую настоящую силу Сибири. Не менее сильное влияние сустав оказал и на мозг Станислава, осмысляющийся всё больше с каждой минутой, и проявилось этакое "просветление" именно в том, что Акульшин недуманно-негаданно вспомнил, что не ел с тех самых пор, как 2 дня назад попил чай "Золотая чаша" за несколько секунд до встречи с Блум в образе Баскова.       Стас, мягко говоря, испытал невероятный шок, что всё ещё жив, а затем, полежав и потерев ушибленные места ещё с минуту, восстал, словно из могилы, отряхнулся и, вновь крайне шатаясь, побрёл лесными дорогами открытий, озираясь по сторонам чуть ли не каждое мгновение, дабы не встретить подозрительных специалистов-картёжников, искать пропитание. Парень, что неудивительно для его просветлевшего серого вещества, внезапно задумался. "Где же соль взять?.." — нервно думал Станислав, вспоминая, что однажды, ещё при царе Горохе, вычитал, что еда без соли — не еда (в этот момент он даже палец вверх поднял, будто произнёс великую истину), после чего резко вздрогнул, ужаснувшись оттого, что если он вдруг что-то найдёт и съест это без соли, то обязательно попадёт в мир иной, только уже самый что ни на есть настоящий. Коленка на этот раз всё же разделила скрытую радость нашего героя, отчего ожила вновь, как и некогда Стас, а затем стремительно понесла его со скоростью 40 км/ч отыскивать подножный корм.       Некоторое время спустя Акульшин всё-таки смог успокоить разыгравшийся сустав, после чего решил пробежаться самостоятельно. Но не прошло и минуты, как его недолгая пробежка обернулась встречей его ног с громадной корягой, остановившей спортивный порыв парня. Ясное дело, что падение-полёт Стаса не прошёл без происшествий, и он, благополучно запнувшись об извилистое бревно, феерично упал лицом в грязь, ещё не высохшую от недавнего разлива местного болота в столь прекрасном магическом лесу, в буквальном смысле. Станислав, что удивительно, успел окрепнуть духом за эти злосчастные полтора дня и, зачем-то протерев лицо не менее измазанной волшебной почвой здешних мест рукой, поднялся, слегка покачиваясь, и только после этого посмотрел на то самое несчастное бревно, немогущее подобрать слов, чтобы описать боль и унижение, которое ему пришлось испытать. Приглядевшись, парень приметил маленькие искорки, летящие вертикально вверх от поверхности коряги, кажется, усиливающие её неимоверную мощь, и смекнул, что вполне сможет сделать из неё примитивную дубинку и всё же наказать главаря "банды стебателей" — Киру Каменскую, испортившую ему своим распусканием слухов и собственными усилиями, и с помощью своего верного слуги-телохранителя "дрессированной пчелы" Николая — как его прозвал сам Стас, и, кстати говоря, не только, — всю жизнь. Акульшин уже было погрузился в столь приятные для него мысли и мечты о расправе, как вдруг его внимание привлёк грандиозный и невероятный, как и приключения нашей подопытной феи, гриб, отчего парень с радостью, смешанной с каким-то ужасом от недавних дум об отсутствии соли, воскликнул что-то невнятное, подобное лексеме "ъуъ", стасованной с "ъеъ", и в состоянии аффекта принялся его рассматривать, будто ища на нём белое золото, ставшее для него неким эликсиром жизни в данный момент и несколько ближайших минут.       Однако продлилось такое необычное рассматривание гриба любопытными глазами Стасика недолго: недуманно-негаданно из-под ещё одного лежащего неподалёку бревна вылез гигантский, словно мутант, даже титан, возродившийся из одноименной эпохи, двухметровый блондинистый юноша, очень сильно напоминающий Баскова. Стас, конечно, был в глубочайшем шоке, но, тем не менее, был ещё в состоянии осознать и предположить, что этот крепкий молодец сейчас начнёт вещать очень умные философские мысли и изречения, которыми ему самому прожужжал все уши его одноклассник, ныне слуга главного недруга, по совместительству дрессированная пчела, как ранее упоминалось, — Николай Курбский, также великий историк, особенно интересующийся эпохой титанов... Впрочем, чуда не случилось, предположениям Акульшина не суждено было сбыться, а тот самый загадочный блондин, косо и с крайним недоумением поглядев на парня, начал свою незамысловатую, простонародную речь:       — А я чё-то не понял, ты чё, на мой гриб зыришь? Это же мой гриб! Пошёл прочь, а то моргалы повыколю! Я его ем вообще-то! — не останавливаясь ни на секунду для малейших размышлений, прокричал некультурный юноша, чередуя в своем обращении всеобразные сокровища и пыль кладовой слов, а затем, высказав весь свой словарный запас, резко тронулся с места и погнался за несчастной феей со скоростью большей, чем она сама, точнее её коленка несколькими минутами ранее, попутно подбирая то самое бревно, уже успевшее подобрать слова, чтобы описать всю свою боль и унижение, вместе с грибом и кидая им в теперь убегающего, даже пытающегося улететь, Станислава.       Как выше упоминалось, Стас действительно хотел улететь, но, как ни странно, чуда вновь не случилось, а сам парень даже не заметил, что, повращавшись на барабане Якубовича и испытав пока что мощнейший страх в своей жизни, превратился в самую обычную Стеллочку, ещё не перевоплотившуюся в фею солнца. Как назло, небесного светила над лесом не оказалось, соответственно, и лучей, дающих Стасу энергию и способствующих его превращению в фею, — тоже. Осознавая всю сложившуюся ситуацию, парень пал духом и уже хотел было что-то истошно прокричать, дабы оглушить блондинистого юношу, как вдруг снова упал лицом, только уже не в грязь, а в воду того самого болота, создавшего прежнее место посадки лица Станислава. И всё же, не зря говорят: "Не падай духом, где попало".       Тем не менее, сейчас Стас пытается встать и всё-таки хоть что-то ответить оскорбившему его нахалу, но всё тщетно. Он поднимался и падал вновь, и продолжалось это примитивное представление до тех пор, пока из воды не вылезла Бузова, уставшая от сей феерии, со словами: "Твои слова — водица, так не годится!" Только после этого изречения Акульшин смог нормально восстать из болотной трясины и, как бы это вероятно не звучало, снова попытаться произнести что-то внятное. Но и просветлевший мозг парня не остался в стороне: до Стаса наконец-то дошло, что у него и в самом деле вместо словесного потока изо рта льётся самая обычная вода, что уже, действительно, было невероятно и странно.       Однако не стоит забывать и про того загадочного блондинистого юношу, оказавшегося простым специалистом Скаем, изгнанным из общества за потерянную колоду карт. Он всё это время спокойно наблюдал за несчастным Станиславом, искренне сочувствуя ему, но, когда парень всё-таки смог выбраться из поглощающей сущности и продолжил себя вести, как раньше, то есть нахально пытаясь ответить что-то суразное, а именно это и не нравилось Скаю, пытающемуся найти брата по разуму, вновь обозлился и накинулся на несчастного, замахнувшись тем же бревном. Стас узрел летящую в него опасность и решил улететь сам, поэтому, так ничего и не ответив исполнительнице хита "Водица", словил лучи пробившегося сквозь густые кроны прекрасных окружающих его деревьев солнца и начал превращаться в фею. Отвыкнув от такого мощного зрелища, уже незагадочный блондин мгновенно ослеп и, решив заняться благотворительностью и поберечь зрение окружающих его существ, смирился с потерей его единственного сокровища — гриба — и кинул корягой с фантастической силой прямо в превращавшуюся фею. Пока волшебная древесина летела, Ская чуть не задушила жаба, отчего тот в полёте схватил кусок гриба, после чего, крепко прижав добычу к сердцу, убежал вглубь леса, к берёзе, прикладывать подорожник к израненным очам. Бревно же прилетело в нашу Стеллочку в самой середине её преображения, вследствие чего она стала наполовину феей, наполовину Стасом, а затем, осмыслив это, благополучно откинулась.       Немудрено, что Акульшин уже признал себя гражданином царства мёртвых и обдумывал все перспективы своего неоднозначного положения, лежа при этом в том же болоте и действительно потихоньку захлёбываясь. Всё это происходило долгие полминуты и могло продолжаться и дальше, как вдруг Стас открыл глаз, дабы убедиться, что загадочный для него блондин исчез, и неожиданно заметил на бревне, лежащем подле него, небольшой кусочек того самого гриба, после чего мигом восстал из топкой водицы и воскрес обратно. Парень после своего очередного восстания сразу же бросился к грибу, точнее к его остаткам, и начал рассуждать над своими дальнейшими действиями. "Есть или не есть?.." — судорожно сокрушался над трапезой Станислав бесконечные 5 секунд, прежде чем наконец-то заметил, что искры, постоянно мелькающие и парящие над недавно прилетевшим в него бревном, превратились в соль. Впервые за эти 2 дня Стас не стал долго размышлять над своим положением и, аккуратно набрав в ладонь белое золото и посолив им гриб, затем приправив его подорожником с коленки, съел единственную оставленную ему снедь, после чего ему мгновенно поплохело вплоть до того, что он снова грохнулся в своё любимое болотце. Далее событиях развивались стремительно.       Резкое недомогание проявилось весьма необычным образом: сначала у Стаса, как при самом обычном отравлении, закружилась голова, потемнело в глазах, а потом недуманно-негаданно из его спины прорезались какие-то слишком огромные крылья, как у стрекозы, отчего он действительно стал похож на одноимённое насекомое, даже в какой-то степени им самим. Впрочем, эти самые крылья стремительно понесли испуганного парня в неизвестном направлении по самым непроходимым дебрям волшебного леса. Во время столь необычного полёта Станислава, как всегда, слегка прокрутило, затем поштормило, вследствие чего он застрял в оченно уж густой кроне местного дуба, но парень мужественно, как самый настоящий стопроцентный мужик, как написано на его носках, перенёс все мимолётные испытания и всё-таки смог вылететь из злосчастного леса и улететь куда-то, где всё для него — и рассветы, и туманы, и моря, и океаны — максимально загорожено величественными зелёными горами, ущемляющими надежду на его спасение. В общем и целом, в прекрасное далёко.       Однако очередной полёт Стаса, как всегда, неизменно оказался неудачным: снова разбушевался бедоносный ветер, дующий с моря, находящегося где-то далеко за теми же грандиозными зелёными горами, опять же ущемляющими надежду парня на своё невероятное, как и его приключения, спасение, и на этот раз нагнал, помимо беды, неистовый ураган. Что совершенно неудивительно, Акульшин в считанные секунды умудрился попасть в него. Впрочем, там же он встретил Кар-Карыча, сидящего на плавно левитирующей, слегка покачивающейся табуретке за обладающим такими же характеристиками столом. Он сидел, задумчиво попивая чай, а затем, сделав очередной глоток и невольно встрепенувшись, посмотрел на парня и невозмутимо, но звонко произнёс:       — Здравствуй, мой юный друг!       В состоянии лёгкого шока, обусловленном такой неожиданной встречей, Станислав лишь кивнул, после чего поймал отлетевшую от стола вторую табуретку и, вернув её на прежнее место, впервые за день совершил спокойную посадку. Карыч же, недолго думая, отодвинул свою чашку, достал колоду покерных карт, а затем недвусмысленно продолжил:       — Сейчас мы будем изучать карточные игры, заодно заучивая покерные комбинации. Начнём с последнего...       Не успел умный ворон договорить, как Стас, тем временем словивший жёсткий триггер, вспомнив о недавней встрече со Скаем и специалистами-картёжниками в целом, мгновенно почувствовал энергию солнца и, резко вскочив со стульчика-табуреточки, тем самым вынуждая её отлететь на прежнее место, сам улететь не смог: Кар-Карыч настойчиво продолжал свою весьма странную беседу, больше похожую на монолог объяснений, заедино испепеляя парня своим пронзительным взглядом. Если кратко, то остановило Акульшина желание жить. Именно это необычное обстоятельство послужило двухчасовым уроком покера для нашего юного героя, по окончании которого у него всё-таки сдали нервы, а волна ужасных флешбеков накрыла несчастного с головой.       Но и Карыч, будучи мудрым и рассудительным вороном, заметил это и дальше насильно заставлять учить Стаса покерные комбинации не стал. Вместо очередного монолога, он кратко произнёс:       — Ну, что же, до Терренса Ватанабе тебе ещё как до Эвереста, но, тем не менее, приостановим наш сеанс и попьём чайку.       С этого момента всё пошло относительно гладко, практически без триггеров и ужасающих флешбеков. Мудрая птица и несчастная фея спокойно беседовали, несмотря на их невероятный контраст, обсуждая жизнь в Магиксе, покер и, конечно же, успехи Кар-Карыча в карточных отраслях.       — Карыч, вы, конечно, прекрасный собеседник, но и мне пора идти... то есть лететь... — неожиданно и для себя в том числе процедил Акульшин, нервно сделав глоток шестой чашечки не "Золотой чаши". Правда, он и сам не знал, куда он так торопится.       — Но, Станислав, постойте, — буквально вскочив с табуретки, протараторил Кар-Карыч, — вы же только 10 минут назад выучили Флеш...       — Извольте, сударь, я спешу.       Однако Карыч, как истинный рассудительный и настойчивый ворон, останавливаться на достигнутом совершенно не собирался. Безусловно, он был поражён речами и прогрессом Стаса в целом и очень даже хотел продолжить сеанс, но злость брала своё. Поэтому сразу после того, как парень встал со своего стульчика-табуреточки, недуманно-негаданно схватил его и пнул им неделикатного оппонента, добавив к ускорению свободного падения Станислава ещё пару десятков ньютонов на килограмм, тем самым отправив несчастного на дно смерча.       Стас, конечно, хоть и был в невообразимом шоке, думая, что полетел в подпольное казино к остальным жертвам Карыча, но всё-таки был рад, что, по крайней мере, временно прошёл девятый круг ада. Однако счастье длилось недолго: с каждой секундой своего падения парень всё больше замечал, что ураган книзу не сужается, как должно быть по канону, а наоборот, расширяется, что только прибавило его расслабившемуся серому веществу мрачных мыслей о недалёком будущем. В общем, спустя считанные секунды наш герой с успехом грохнулся на какую-то железную площадку, а точнее, на какой-то подозрительный люк, после чего отключился от резкого удара.       Находился он в прекрасном состоянии забвения, когда его почти никто не трогает, целых 2 минуты и очнулся оттого, что кто-то ярким белым светом посветил ему в прямо глаза. От осознания того, что он вновь увидел свет в конце туннеля, а затем, что вполне возможно, снова испытает дежавю, Стас подскочил, как укушенный волшебным упырём, и огляделся вокруг. Перед собой он узрел лишь как всегда спокойно стоящего Карыча, что уже до смерти перепугало его, потом Лосяша, ещё одного Лосяша и на последок третьего Лосяша...       Акульшин, не веря глазам своим, протёр их и изучил странную обстановку вновь, но положительного результата это, к сожалению, не принесло. Но всё же протирание очей извлекло некоторые плоды: Стас узрел, что находится в очень уж необычном помещении, не имеющем потолка и дверей, да и каких-либо выходов в целом, но зато обладающем округлыми, замкнутыми стенами в виде смерча, а вместе с тем и не менее странным железным полом с какими-то люками, видимо, владеющими способностью открываться. Рядом с ними стояли необычные компьютерные экраны с рычагами, не имеющие клавиатуры и типичного системного блока, и ещё один такой же в самой середине этой подозрительной площадки. Впрочем, именно на таких люках стояли Кар-Карыч и загадочные Лосяши, а Стас же тем временем полулежал на одном из них.       Внезапно в помещении вновь зажёгся тот самый яркий белый цвет, полностью освещая его, хотя в нём и так было вполне светло. Станислава, у которого опять же напрочь потемнело в глазах, это очень даже порадовало. В этот же момент на площадку взошёл Валдис Пельш и, оглядев всех участников, начал:       — Во многих знаниях много печали — это верно. Но давайте обратим внимание на другое: многие знания могут принести их обладателю баснословный выигрыш...       Акульшин с увлечением слушал правила игры, как вдруг прозвучало её название: "Русская рулетка". Последнее слово очень смутило парня, пробудив в его воспоминаниях момент игры специалистов-картёжников, отчего он снова словил жёсткий триггер. Но на этом дело не закончилось, ведь в памяти Стаса промелькнуло и обещание Карыча занести его в казино. Только после того, как пазл, возжигающий волну жёстких флешбеков, сложился, наш герой всё-таки попытался вылететь отсюда, так как ещё более-менее помнил, что он феечка Винкс.       Однако чуда не случилось: как только Стас взлетел вверх на 3 метра, он неожиданно стукнулся головой об невидимый барьер и грохнулся, как и при первом своём появлении здесь, обратно. Толпа Лосяшей совершенно не обратила на сие представление никакого внимания, а вот Кар-Карыч, чем-то очень поражённый в поведении парня, спокойно, но к концу всё беспокойнее, произнёс:       — Станислав, вы что, не рады тому, что ваши мечты сбываются? Я ради вас пошёл работать в "Газпром"!       Но, не услышав от Акульшина в течение 2-х секунд ни малейшего звука, похожего хотя бы на "ъ", он продолжил:       — Стас, когда ты впервые встретил этих своих картёжников, ты же так хотел запрыгнуть в дупло и попасть через него на "Русскую рулетку"...       Но снова не успел он закончить свои рассудительные, умные речи, как вдруг парень заметно оживился, даже чуть-чуть пошевелил правой бровью, и, нервно перебив его, начал, словно убиваясь об ствол берёзы в судорогах, объяснять, о чём он тогда мечтал и чего на самом деле так желал. 5 минут он так говорил, всеми силами изъяснялся, не переставая, а Карыч, молча выслушав всю эту пылко-судорожную тираду, также спокойно, как и всегда, промолвил:       — Ясно. Валдис, продолжайте.       — Итак, правила нашего шоу: вас спрашивают, вы отвечаете, — вновь начал Пельш, а Стас тем временем с горя погрузился в свои мысли.       За всё время объяснений и пояснений парень успел вспомнить о своей давней боязни закрытых помещений. Правда, она уже давным-давно прошла, и одно дело, когда помещение закрыто в том смысле, что в нём просто все двери или что-нибудь другое заперты, а когда в нём вовсе нет никакого выхода, кроме каких-то подозрительных люков, — это, как в таких случаях говорится, уже совсем другая история.       — 5 из 6-ти ячеек для вас будут безопасны, но одна из них будет пустой... — откуда-то далеко, но при этом близко, доносилось до Стаса, пока тот был в раздумьях. — Если вы остановите механизм, и под вами откажется пустая ячейка, то тогда, — ведущий обернулся к люку, находящемуся сзади него, и, вытянув руку, показал ей на неожиданно и резко, причём со зловещим, пугающим звуком, открывшийся люк, тотчас же загоревшийся ослепляюще-красным цветом изнутри. Казалось, что там, внутри этой дыры, была огромная мясорубка, в которой от количества жертв попросту закончилось место...       В этот момент Кар-Карыч ехидно улыбнулся. Станислав, что неудивительно, заметил это, так как носил очки, поэтому, ничего лучше не придумав, поспешил выпрыгнуть из ужасающего смерча. Но и мудрый ворон не остался в стороне, вследствие чего приметил очередную попытку побега феи и, заметно погрустнев, крикнул ему напоследок загадочное: "Это была бы всего лишь игра, мой юный друг, но, тем не менее, до встречи!", а затем, как и все остальные, находящиеся на площадке тем временем, недуманно-негаданно провалился в один огромный люк, в который так же неожиданно, как и всё былое и предшествующее, превратилось поле не чудес во время вылета виновника всего происходящего.       Акульшин же, не ожидавший такого печального исхода событий, уже летел навстречу очередным необычайным приключениям вместо своего изначального пункта назначения — какого-то подпольного казино. Впрочем, полетел парень прямиком к тому самому величественному и опасному плато горных канав, но ни ветра, ни бури, ни чего-нибудь ещё иного на своём пути он не встретил, но, тем не менее, всё же стал жертвой одной из тех грандиозных волшебных канав, ещё не долетев до дна которой просто-напросто отключился, как и в прошлый раз.                                                 *** Ноябрь 2026. Вторник, 24.       "Вторник — повторник" — произнёс однажды в далёком 2020 году Леонид Семёнович Каневский, чем спустя долгие годы дважды ознаменовал крайне многочисленные, причём вполне вероятные события одного прекрасного ноябрьского денька из жизни Акульшина Станислава. И, действительно, каким для нашего героя явился прошедший понедельник, — день-бездельник — таким, как потом оказалось, предстанет и вторник — повторник — чрезмерно неповторимым (хотя, как опять же потом оказалось, очень даже повторимым, но, впрочем, это уже совсем другая история), незабываемым, до края наполненным фантастическими событиями. В общем и целом, Стас испытал дежавю, но это уже совсем не другая история, описанная ниже.       Каждое утро в типичном волшебном лесу Магикса начинается одинаково. Это уже обычай, традиция. С самого утра в окружающей тропосфере царит спокойствие. Везде, как всегда, тихо и умиротворённо. Все — и каждое по-своему — фантастические и феерические существа дремлют, всё пёстрое разнообразие здешних земель умолкает, словно ожидая что-то непривычное, а может быть, кого-то. Но не в этот раз.       Со вчерашнего дня цикличная жизнь всех обитателей леса нарушилась, теперь для них наступили тяжёлые времена. Среди этих величественных тысячелетних дубов, уже не затмевающих своими волнистыми, сверхдлиннющими ветками дорогу и разум, или же маленьких, недавно посаженных деревец, ныне снесённых стремительным полётом одной легкомысленной феи, теперь не блистающих среди прекрасных многочисленных топких болот своими шикарными розовыми кронами, подаренными им местными феями-волшебницами, невозмутимая, столь глубокая тишина, больше не появлялась; всё гудело, словно готовясь к апокалипсису.       А виной всему этому стихийному бедствию — мирно спящая под одной из недавно отпавших веток многих здешних деревьев, да и растений в целом, наша подопытная фея Станислав. Однако мечтам парня о восьмичасовом сне хотя бы в этом мире ином не суждено было сбыться, и очередная хворостина, с мощным скрипом отвалившаяся от тысячелетнего дуба, упала прямо на него. Но очнулся Стасик не от этого, а оттого, что несколькими мгновениями позже упал во сне. Он сразу же принялся осматривать себя: крыльев стрекозы за спиной не было, сам он был обычной Стеллочкой, а красные блёстки, в море которых он чуть не утопился в прошлый раз, попав в ту самую волшебную канаву, сменили свой цвет на зелёный. Память не оставила его, и он уже было начал припоминать все недавно приключившиеся с ним события, как вдруг на него кто-то наступил, да с такой силой, словно на него рельсу положили. Это по лесу не очень спокойно прогуливался Скай, судорожно ища тропинку, ведущую в Алфею. Сам же Стас не издал ни звука, боясь вновь получить бревном от блондинистого юноши и очередной раз оказаться в этом злополучном лесу. Теперь, благодаря этим великолепным зелёным блёсткам, он идеально слился с многочисленными листьями, совсем недавно осыпавшимися с местных деревьев, ныне его окружающими; теперь он был незаметен. Впрочем, кривая хребтина нашего героя очередной раз распрямилась, и Стас продолжил восстанавливать события последних дней в своей голове. Он помнил всё: — и всё в деталях! — и как попал в Магикс, и как кричал ночью, из-за чего его разыскивает Блум, и как выпрыгнул из окна и не полетел, а затем полетел, и как проснулся весь в блёстках, как, собственно, и несколько минут назад, затем нашёл дупло, залез, попал на "Поле чудес", там встретил Блум, та подралась с Рокси, потом он сбежал, отключился, после чего проснулся и минут 10 чувствовал ужасную боль во всей своей бренной оболочке, затем он приложил подорожник к больной коленке и нашёл гриб вместе со Скаем, после чего тот практически избил его бревном, потом он съел этот гриб и, не помня себя, полетел... Особенно помнил Стас то, как встретил Кар-Карыча, а затем, словив триггер, свалился в очередную волшебную канаву. Внезапно его осенило: он понял, что испытал дежавю.       Острый холодок очередной раз электрическими разрядами пробежался по уже выпрямившейся спине парня. Стас в ужасе осознал, что всё, что с ним случилось до этого, в любой момент и сколько угодно раз может повториться, поэтому, чтобы избежать третьего прохождения девятого круга ада, решил спокойно фланировать по лесу в поисках еды.       Ни много ни мало прошёл наш герой, прежде чем заметил, как изменилась окружающая его природа за последние 2 дня. Вдоволь налюбовавшись ею, при этом совершенно не погружаясь в мысли, Стас приметил, что, в отличие, например, от первого его визита в здешние места, у многих деревьев само собой отвалилось как-то слишком много веток, хоть шалаш строй; листья опали, видимо, в поддержку веткам. В общем и целом, волшебный лес превратился в фееричный бурелом, смешанный с дебрями, а всё остальное, что было не деревянной сущности, то есть прекрасные озёра утка-чирочного цвета и почва, просто-напросто превратились в самые обычные и топкие, крайне вязкие болота. Единственная метаморфоза, хоть немного обрадовавшая печального Станислава, оказалась чистым небом, теперь видным благодаря отсутствию некогда густой кроны деревьев. Парень, что неудивительно, решил им полюбоваться. Он восхищался этой великолепной, такой чистой, прозрачной синевой, этими величественными, высоченными небесами... Но внезапно на небе показалась польская корова, закрыв собою Стасу весь обзор. Хоть сей не совсем опознанный летающий объект мелькнул всего на мгновение, после чего сразу же скрылся где-то за так же неожиданно появившимися облаками, Акульшин почувствовал неистовое негодование, несколькими секундами позже сменившееся на страх, что очередное проклятие Блум его снова настигло.       Впрочем, открыв новые дороги открытий, Стас сумел добрести до той самой загадочной берёзы, в которой располагалось не менее таинственное дупло, и начал её рассматривать, так как специалисты-картёжники, совершенно ничего ему не сделавшие, даже этого не дали ему сделать. Разглядывал он подозрительное древо отчего-то крайне пристально и с каким-то особенным любопытством, как будто давеча ещё не успел его осмотреть как следует. Казалось, что Акульшин, внезапно ощутив свою резко проявившуюся недоверчивость, искал коварный подвох. Мало-помалу внимание его перешло на дупло, почему-то сияющее ярко-алым цветом, с каждым мгновением всё сильнее напоминая кровь; оно же стало возбуждать в нём всё больше и больше внимания, потом недоумения, а затем даже какой-то боязни...       Неожиданно цвет подозрительной, как и берёзы, и леса, и Магикса в целом, дыры сменился с красного на оранжевый, чередующийся с фиолетовым, после чего оттуда и вовсе недуманно-негаданно выпрыгнуло целых 1027 лисиц из рекламы "Фокстрота". Не успел ошарашенный парень опомниться, как вдруг лисы стали водить около него хороводы, приговаривая: "Те, кто водят хороводы — хороводоводы. Те, кто изучают творчество хороводоводов — хороводоводоведы. Те, кто любят читать хороводоводоведов — хороводоводоведофилы...", вместе с тем предлагая ему скидки на бытовую технику.       От такого перформанса Стасу явно поплохело, да настолько мощно, что он, действительно, чуть не откинулся. И в самом деле, энергетика, создаваемая этими лисами, несравнима даже с ударом бревна с силой Ская. "Отсюда следует, что сила лис больше силы Ская..." — внезапно возомнив себя физиком, заключил в своём мозгу ядерщик Станислав, поистине готовый взорваться, дабы не пасть жертвой этих самых рекламщиков бытовой техники, видимо, посланных коварной Блум, после чего действительно вырубился.       Но пролежал он так в относительном спокойствии отнюдь недолго: так же недуманно-негаданно, как и появились, лисы из рекламы "Фокстрота" превратились в польских коров и уже в новом обличии продолжили водить около несчастного свои сомнительные хороводы, завершая собственную уж слишком замысловатую речь, даже, можно сказать, целый ритуал, заклинание: "Те, кто ведёт борьбу с хороводоводоведофилофобофагами — антихороводоводоведофилофобофаги. Те, кто выдает себя за антихороводоводоведофилофобофагов — квазиантихороводоводоведофилофобофаги".       Однако на этот раз, поглядев на сие представление и вновь поразившись странностями сего мира иного, Стас совладал с собой и легкомысленно отключаться не стал, дабы блумовские посланники и вовсе не превратились в армию, состоящую из самих Блум. Именно поэтому наш герой, собравшись с силами и духом, взял ноги в руки и стремительно помчался по лесу, на этот раз почувствовав себя Усэйном Болтом. Его коленка, ясное дело, — дама ветреная, да и график у неё, можно сказать, 2 через 2 — опять же не разделила душевного состояния парня и отказалась ему подавать руку помощи, или хотя бы поддерживать его в равновесии. Что совершенно неудивительно, Стас от страха ещё одной рисковой встречи с феей пламени дракона, скорее всего, ожидающей его в совсем недалёком будущем, напрочь позабыл о собственных силах, а польские коровы тем временем, мгновенно узрев по-видимому неудачную попытку побега Станислава, не теряя ни минуты, шибко полетели вслед за ним, преследуя стремглав удаляющуюся фею и попутно снося деревья и так уже полуразваленного леса. Как ни странно, спустя ничтожно короткий промежуток времени жестокие бурёнки настигли парня, наконец-то потерявшего равновесие из-за той же самобытной коленки и теперь летящего в очередной непроходимый бурелом, и окружили его со всех сторон, снова начав зачитывать своё заклинание.       С каждым слогом проговариваемого слова в глазах Стаса темнело всё больше, дышать становилось всё труднее, опасное кольцо блумовских посланников сжималось, а сам Стасик-Стеллочка, неслабо шатаясь на ватных ногах и почувствовав, что сейчас окончательно потеряет сознание, упал. Тело его уныло распласталось по земле. Но внезапно, как и все события, произошедшие до этого момента, из-за облаков, целиком и полностью затмевающих собою пасмурное небо, выглянуло ясное солнышко и посветило на бренную оболочку парня, освещая её и его разум. От такого неожиданного поворота событий мозг Акульшина сиюминутно просветлел, и он всё-таки сумел вспомнить о своих невероятных способностях, а затем, чуть приподнявшись и поймав энергию небесного светила, торжествующе воскликнул:       — О-о-о... Энчанти-и-икс! Волшебная пы-ыль!..       От такой мощи крепкое кольцо польских коров разорвалось, а их непробиваемая стена с треском рухнула. И всё же, порой крики Стаса бывают настолько сокрушительными, что даже сила лис из рекламы "Фокстрота" не сравнится с ним. Впрочем, сразу же после своего оглушительного во всех смыслах возгласа парень начал перевоплощаться в могутную феечку Винкс. Как и в прошлый раз, сначала его, начиная с ног, целиком и полностью обтянула странная оболочка, появившаяся словно гром среди ясного неба. Затем она разрослась до таких размеров, что смогла окончательно снести уже пробиваемую, еле стоящую стену жестоких бурёнок. Затем из длинных ярко-жёлтых волос Стаса сформировалось два изящных высоких хвоста, а на голове его между ними появилась небольшая голубая тиара, теперь заменяющая ему фиолетовый ободок, некогда украшавший его роскошную простоволосую шевелюру; сами же волосы посветлели больше прежнего... В общем и целом, после всех ритуальных действий, Станислав превратился в фею солнца и, демонстративно пройдясь мимо груды развалившихся польских коров, словно Терминатор, взмахнул своими фееричными жёлтыми крылышками и улетел.       После такого зрелищного представления, на удивление закончившегося непростительной наглостью, розваль живучих, теперь уже не таких жестоких, как чуточку ранее, бурёнок заметно активизировалась, даже в какой-то степени воскресла. Акульшин, безусловно, ослепил своим превращением и костюмом, сверкающим в разы сильнее, благодаря канавным блёсткам, большую часть коров, а вместе с тем и оглушил их лично-истошным криком, но, тем не менее, четверть выживших всё-таки смогла восстать из того же топкого болота, в которое прошлым чудным днём завалился сам Стас, а теперь загробил и несчастных животных, и теперь стремительно гналась за виновником всех бедствий человечества, попутно стреляя лазером из глаз. А тем временем наша фея, ошарашенная таковым исходом событий, и так безвозвратно теряла контроль над своим полётом, при этом невысоко кружась над лесом, дабы снова не стать жертвой бедоносного ветра, а впоследствии не испытать очередное дежавю... В общем и целом, именно благодаря одному из таких лазерных выстрелов, наконец-то попавших в крылья увёртливого Станислава, одноименный герой окончательно потерял контроль и над собой в том числе, отчего благополучно полетел камнем вниз.       Однако в отличие от остальных полётов, не отличавшихся удачливостью и равновесием, Акульшин отправился не в волшебную канаву, — привычный пункт своего назначения — а вертикально вниз в непроницаемую крону дуба, ещё, по сравнению с прочими, более-менее живого. Но и эта, казалось бы, "непробиваемая стена" была протаранена крепкой, словно орех, головой Стаса. Впрочем, там парень и спрятался.       Но и всевидящих, даже в какой-то степени всепроникающих польских коров долго ждать не пришлось. Они, словно Ванга, предвидели и так ясную трагическую судьбу полёта Станислава, поэтому, недолго выслеживая место авиакатастрофы, вихрем подлетели к несчастному дубу и начали водить вблизи него свои странные хороводы, то волнами поднимаясь, то, подобно песку, осыпаясь вниз, то собираясь в один большой, то разделяясь на малые хороводцы, и всё без таинственного заклинания. Ожесточившиеся бурёнки, точно разъярённые пчёлы, ещё долго кружились вокруг да около Стасика, но, не выдержав его железной воли и мрачной энергетики, а затем ещё и поняв, что настроен он крайне недоброжелательно, решили не жертвовать собой и, относительно успокоившись, улетели в поисках своего улья — того самого дупла-телепортатора.       Стас же, сидя на дереве, облегчённо выдохнул. Теперь, избавившись от назойливых польских коров, он мог спокойно сменить позу и нормально похрустеть спиной. Парень, конечно, мог ещё долго не слезать из своего убежища, дабы не попасть в руки коварной Блум, но тоска по приключениям всё-таки брала своё. Поэтому Акульшин, недолго думая, взял себя в руки и начал аккуратно спускаться с ветки, но недуманно-негаданно она громко хрустнула, и парень подумал, что это переломилась его спина, вследствие чего от страха сорвался и в полёте, как, собственно, и должно было произойти, зацепился за какой-то сучок, словно за вылезший гвоздь из оконной рамы в Алфее.       Провисел он так с часок, а затем, направив свои думы в нужное русло и поняв, что хрустнул не его кривой позвоночник, каким-то образом распрямившись, а ветка, возрадовался и нашёл решение почти всем своим проблемам. Стас, что весьма удивительно, смог за считанные секунды разобраться со всеми сложностями своего положения и даже почти отцепился от торчащей хворостины, отчего взыграл духом ещё сильнее... Однако счастье длилось недолго: недуманно-негаданно под дубом, словно под елью, объявилась лиса из рекламы "Фокстрота" и, повертев хвостом, начала испепеляюще глядеть на парня, точно заметив у него какое-то пропитание. Она осторожно, на цыпочках, подошла к толстенному стволу дерева и, очередной раз поглядев на Станислава, отчего тот действительно начал потихоньку подгорать, начала предлагать ему всевозможную бытовую технику со скидками до 50%.       От такого у Станислава и в самом деле в зобу дыханье спёрло, отчего тот начал задыхаться, судорожно пытаясь заглотнуть хоть немного воздуха, но всё было тщетно. Однако убийства не случилось, ведь лиса оказалась обычным рекламщиком в костюме главного символа "Фокстрота". Этот самый рекламщик, поняв, что Стасу бытовая техника, хоть со скидками, хоть без, совершенно не нужна, заметно погрустнел, отчего в мгновение ока снял с себя всё своё убранство и оказался... польской коровой в костюме рекламщика, после чего печально пошагал к дуплу-телепортатору, напевая лично-характерное "тылко едно в гловье мам". Парень же смог впервые за эти несчастные 3 минуты нормально вздохнуть, отчего опять же чуть не задохнулся, только уже от избытка воздуха. Впрочем, до него ещё долго доносились польские звуки из глубины волшебного леса.       Немало времени после вышеописанного просидел в своём убежище Стас, ожидая очередной подставы или даже какой-то засады. Но ему повезло: блумовские посланники сжалились над ним, то есть просто устали его преследовать. Невыносимая скука вновь начала одолевать его, только уже сильнее прежнего, из-за чего ему всё-таки пришлось слезть. Он аккуратно сполз на землю, на удивление ни за что не зацепившись и даже не упав. Спустившись, Станислав, подобно рассудительному путешественнику, начал размышлять над своею дальнейшею судьбою, видевшейся ему отнюдь не прекрасной. Он, безусловно, понимал, что придётся ему здесь быть до лучших времён, то есть почти вечность, поэтому, посидев и подумав ещё с минуту, неожиданно вспомнил свою недавнюю мысль, зародившуюся в его голове во время фланирования по лесу. Она состояла в понимании того, что в местных засохших зарослях можно найти настолько огромное количество веток, что хоть шалаш строй. Именно последние 3 слова послужили зачатком плана о великом строении более-менее нормального убежища, впоследствии воплощённым в жизнь.       И в самом деле, Стас решил построить себе целую крепость. Ему несказанно повезло, что в этот момент на него светило солнце, видное благодаря опавшим кронам деревьев, что произошло уже при его помощи... Впрочем, парень воспользовался энергией небесного светила, посредством которой озарил ярким сиянием и так заметно просветлевший лес, и попытался отыскать хоть немного веток двумя размерами больше, чем он сам в высоченном теле Стеллы. К счастью, по прошествии 30-ти минут Станислав, чуть не ослепнув от блистательной светлыни коряг, всё-таки сумел накопать (в том числе и в буквальном смысле) немного нужных ему дубинок, а также собрать хвороста для костра. Затем, разложив все свои стройматериалы перед собой и слегка обдумав, как примерно будет выглядеть его невообразимый шалаш, парень собрался с духом и мыслями и начал колдовать, то есть с немалым трудом перетаскивать ветки с помощью магии.       По прошествии ещё 20-ти минут обессиленная фея свалилась на землю, краем глаза любуясь на свою постройку. Однако при первом же дуновении ветра скромненький шалашик Стаса мгновенно развалился, теперь представляя из себя не ветхий трёхэтажный дом с лифтом самообслуживания из виноградной лазы, которую парень случайно наколдовал в то время, как пытался поднять в воздух тринадцатикилограммовое бревно, а всего лишь дряхленькую полутораэтажную хижинку без лифта. От увиденного Акульшин даже не шевельнулся, радуясь, что его не придавило какой-нибудь упавшей корягой.       Впрочем, с задачей постройки хоть какого-нибудь убежища он кое-как да справился, даже несмотря на то, что большая часть его через совсем недолгое время развалилась... Однако это не так-то и важно, главное, что Стас сделал это без превеликого труда. А всё благодаря тому, что он был феей, и только соорудив примитивный шалаш за небольшой промежуток времени, — полдня — он впервые был рад тому, что обладает даром феечки Винкс. Если очень кратко, парень возрадовался тому, что он — Стеллочка (как и Кира Каменская, если бы узнала).       В общем и целом, как только Станислав, возомнив себя Бобом-строителем, наконец-то соорудил свой шалашик, его жизнь, полная невообразимых приключений, приостановилась. С момента постройки он, боясь очередной встречи с кем-либо, решил, что больше никуда и ни за что не полезет, даже за пропитанием, хоть и был чрезмерно голоден. Всё последующее время убитый скукой парень лишь лежал, свернувшись в креветку, и размышлял о своей дальнейшей судьбе и её перспективах, в том числе и после того, как он сменит позу, вспоминал всё произошедшее с ним, чтобы в будущем, когда он выберется из Магикса, если он вдруг доживёт до тех времён, хотя бы издать свои мемуары или, если его к тому времени не отправят в психиатрическую больницу, что неимоверно и неоднократно хотела с ним сделать большая часть съёмочной группы во время сего повествования, освоить перо и написать фантастический рассказ, полный истинной правды...       Не вдаваясь в многочисленные подробности, сидел, согнувшись всем своим няшным позвоночником, размышлял и мечтал о прекрасном, но при этом таком невероятном будущем Стас ещё долго, практически до самой полуночи. Однако и есть ему хотелось более чем. Именно поэтому, чтобы когда-нибудь всё-таки осуществить все свои несбыточные мечты, Акульшин всё же решился вылезти ночью из своего скромненького убежища на несколько минут.                                                 ***       Тогда был поздний вечер. Лес, весь день без умолку гудевший, наконец-то более-менее затих, всё ещё продолжая шуршать осыпавшейся листвой и скрипеть многочисленными ветками, что всё равно создавало ощущение какого-то апокалипсиса. К счастью, животных в здешних местах почти не водилось, а те, кто ещё вчера обитали здесь, стремительно разбежались, пока в волшебный лес снова не заглянул он. Тот самый Акульшин Станислав — гроза всей лесной тропосферы.       Сейчас, в столь позднее время, ему было абсолютно нечего делать. Весь оставшийся день, начиная с того момента, как у него после постройки его некой "крепости", больше похожей на разваленную рухлядь, заваленную палками и присыпанную листвой, хрустнула спина, он только и делал, что думал. Впрочем, это уже было описано выше, но теперь к списку его дел, точнее развлечений, на ночь глядя добавилось ещё одно — составление плана на тему: "Десятиминутная ночная охота на грибы. Как правильно дышать, чтобы не встретить Блум". Именно так он и решил скоротать оставшееся до выхода время, тем более эта гениальная задумка обеспечивала и его безопасность, ну, или, по крайней мере, Стас на это рассчитывал.       Однако с математикой у парня было крайне плохо и... его планам попросту не суждено было сбыться, ведь как только Акульшин соорудил из оставшихся в шалаше веток очередную примитивную дубинку и даже как-то поколдовал над ней, к нему в убежище заявился сам Николай Басков, недуманно-негаданно вылезший из того самого дупла-телепортатора той же ночью. Станислав, что неудивительно, сначала чуток испугался, а потом, опознав уже знакомое лицо, хотел было отмахнуться, но как только увидел, что его гость держит в руках целую коробку "Золотой чаши", что могло стать единственным его пропитанием и шансом на жизнь, успокоился и, даже улыбнувшись, радушно, без хлеба с солью принял неожиданно появившегося посетителя. Хоромы его, конечно, были невелики, но место для столика, который он соорудил вместе с дубинкой, всё же нашлось. Именно за таким столиком Басков предложил нашему герою испить несколько пачек "Золотой чаши", чему последний очень обрадовался и с превеличайшей охотой согласился. Ноябрь 2026. Среда, 25.       Среда для нашего героя не оказалась тамадой, а, скорее, гостем на свадьбе. Всю ночь, попутно обсуждая все свои мучения и жизнь, он пировал за позолоченной чашечкой "Золотой чаши" с Николаем Басковым. Последний, что удивительно, с превеликим увлечением выслушивал весь его многочасовой монолог, который изначально зародился как обычная беседа, и только под утро все карты смешались, а обстоятельства в корне изменились...       Как упоминалось выше, изначально монолог планировался как самый обычный диалог, где друзья-знакомые, давно не видевшие друг друга, делятся своими подробностями, историями из жизни, переживаниями... Только вот единственное отличие от типичной беседы заключалось в том, что последний пункт Акульшин взял целиком и полностью на себя, что привело к трагическим для него последствиям.       Поначалу он всего лишь жадно попивал чай, буквально впившись в кружку пальцами, дабы какой-нибудь волшебный упырь не отобрал её у него. Продолжалось этакое положение дел довольно долго, но внезапно, как только в речи Николая упомянулось имя коварной злодейки Блум, Стаса начало разносить не по-детски. Сначала он обсуждал фею пламени дракона и её деяния, затем в его с каждым словом всё больше удлиняющуюся реплику влезли сведения о ещё одной "предательнице" Кире Каменской, а ещё пятью минутами позже и о дрессированной пчеле Николае, а ещё через некоторое время главной темой его обсуждений и осуждений стала его, вероятно, уже бывшая девушка Галя — по сути та же Блум, только в ином обличии.       Всё это продолжалось неимоверно долго вплоть до того, что диалог, как выше упоминалось, превратился в монолог Ибрагима из Парги. Сам же Стас, находясь в компании великого эстрадного певца, начал исполнять целые сольные пьесы — бесконечные арии нытья кировского гостя.       — А ещё меня не слушается собственная коленка, — сделав глоток шестой чашки чая, грустно начал своё очередное произведение Станислав, слегка всхлипывая. — Мало того, она у меня ещё и болит...       Подобные рассказы о невероятных приключениях Стасика от первого лица продолжались всю ночь, аж до самого утра. Однако под утро терпение Николая всё-таки лопнуло, и он, выслушав уже бесконечную по счету арию нытья, недуманно-негаданно отодвинул от себя неизвестно какую по счёту чашку всем известного чая и загадочно произнёс:       — За преступлением всегда следует наказание...       Но Стаса это совершенно не смутило, и он уже было начал исполнять целую оперу, как вдруг Басков, окончательно разозлившись, превратился в Блум и одним махом заткнул разговорившуюся фею. Все оставшиеся коробки "Золотой чаши", как по взмаху волшебной палочки, мгновенно превратились в кляп, которым и был заткнут Станислав.       Но не будем вдаваться в подробности. Минутой позже фея пламени дракона начала исполнять уже свою ответную арию голосом Николая Баскова, попутно подтаскивая парня к дуплу. Тот даже немного всплакнул от того, что не до конца высказался. Как только великолепный дуэт феечек Винкс оказался около пункта назначения, Блум неожиданно отпустила Стаса, но не успел тот хотя бы встать на ноги, как вдруг принцесса планеты Домино бойко дала ему с ноги волшебный подзатыльник вместе с феерическим пинком другой ногой одновременно, отчего несчастный с невероятной силой и скоростью залетел в дупло навстречу новым приключениям. Их у него ещё было предостаточно.       На этот раз дупло-телепортатор перенесло фей в одну оченно прекрасную местность — чудное плато горных канав. Там же у Акульшина началась паническая атака, возникшая и от страха возмездия, и от вновь словленных триггеров, и от ужасающих флешбеков. Всё это настолько мощно повлияло на парня, что тот неожиданно стал агрессивным и даже в какой-то степени опасным. Однако Блум, как и Кар-Карыч, — фея мудрая и рассудительная, поэтому догадалась на всякий случай окутать Стаса, пока он что-нибудь не натворил, медными цепями, тонко намекая, что он накрылся медным тазом, а вместе с тем прямо сейчас и вовсе полетит над Магиксом, как фанера над Парижем.       Но парень совершенно не догадывался, что над столицей Франции ему полетать ещё придётся, причём не раз и не два, а все 10 в энной степени (но это, как в таких случаях говорится, уже совсем другая история), но, несмотря на это, что крайне удивительно, понял детальнейший блумовский намёк, поэтому решил хоть как-то действовать. Он, правда, ничего лучше, чем превратиться в фею, не придумал, но это действительно лучше, чем быть попросту и без боя поверженным феечкой Винкс. Однако решение Стаса оказалось бездумным и бесполезным, ведь пока он жаловался на жизнь, сумел растратить абсолютно всю свою энергию солнца, и теперь как бы сильно он этого не хотел, не смог бы превратиться в фею. Но и падать духом Акульшин не собирался, так как при данных обстоятельствах упасть он может только в канаву, а испытать дежавю в 3-ий раз и пройти ещё 9 кругов ада он отнюдь не собирался.       В вышеприведённом абзаце было слишком много "но", как и в глубоких раздумьях Стаса над своим печальным положением и невозможными идеями побега, и пока парень занимался философским ремеслом, Блум успела пронести его через всё огромное плато, затем через грандиозные зелёные горы, очередной раз ущемляющие его последнюю надежду на спасение, которая, скорее всего, будет несколькими секундами позже уничтожена феей пламени дракона и не только, после чего они оказались совсем рядом с Алфеей.       Блум же тем временем решила напомнить парню о том, как началось его самое первое невероятное приключение, поэтому занесла его в школу через то самое окно с вылезшим в раме гвоздём, за который Стас вновь умудрился зацепиться краем того же платья. Стеллочка уже было возрадовалась такому неожиданному повороту событий, как вдруг принцесса планеты Домино, заметив её счастье, мгновенно выпустила ещё одну искру, благодаря которой несчастная фея мигом соскочила с гвоздя с тем же оглушающим криком. Однако Блум это совсем не оглушило, и она, к её безумной радости и дикому ужасу Станислава, всё же смогла отвести Акульшина к Фарагонде, пусть даже спустя столько времени и таким сложным путём.       Последнее, что увидел Стас в своей ещё относительно обычной жизни, оказалось до боли знакомой громадной деревянной дверью, ставшей вратами тьмы и боли в его более-менее тихую и не очень счастливую жизнь. Он, исподлобья поглядев на неё, испытал прежнее, мучительно-страшное, безобразное ощущение, которое начинало всё ярче и живее припоминаться ему. Он погрузился практически в царство Морфея, хотя с каждой секундой оно больше напоминало ему царство Аида. От всего ещё непережитого ужаса Стас судорожно вздрагивал, даже славливал какие-то флешбеки... Блум же тем временем насытилась реакцией парня на привычную для неё дверь в кабинет Фарагонды и, подождав ещё с полминуты, наконец-то открыла её, чем вызвала ещё больший испуг несчастной Стеллочки, и насильно затолкнула его внутрь, заходя за ним следом и попутно начиная свою внушающую во всех смыслах речь:       — Акульшин Станислав — волшебный маньяк, губящий всё живое и мёртвое, нарушающий всю столь долго обретаемую идиллию в Магиксе!..       — Что-что? Какой Станислав? — монотонно проговорила Фарагонда, в удивлении выгнув правую бровь и крайне недоумевая. — Я же тебя отправила Стеллу искать, а твой Станислав мне зачем?       — Я имела в виду Стеллу... — с дрожью в голосе произнесла Блум — впервые за всё время! — и, прокашлявшись, как ни в чём не бывало продолжила свою тираду. — На неё что-то нашло, и она утверждает, что она — Станислав. Ещё и мне этот бред втёрла! У неё с головой не всё в порядке, оттого она и ночью орала... Взрывалось у неё что-то!..       Фея пламени дракона совершенно не была скупа на восклицательные предложения, при этом не очень-то и связные. Но, тем не менее, несмотря на неимоверное недоумение директрисы, она продолжала свою речь, полную обвинений в сторону несчастного Стаса, ещё очень долго, пока не высказала всё, что было у неё на уме, что есть и даже то, что будет. Впрочем, не забыла Блум упомянуть и о ночных криках главного героя и виновника всего произошедшего, в том числе и превращения некогда зелёного и прекрасного леса в высохшие дебри, затопленные болотом вместо привычных журчащих озёр утка-чирочного цвета, о чём она также рассказала во всех подробностях.       — А ещё у неё проблемы с памятью! — воскликнула фея, завершая середину своей невообразимой тирады. — И с головой! А ещё...       — Блум, я слышу это уже 28-ой раз за последние 7 минут, — уныло сказала Фарагонда, тяжело вздохнув. — Если у тебя есть ещё какая-нибудь информация, не касающаяся умственного развития Стеллы, её проблем с памятью и головой в целом, то можешь мне поведать.       — На этом, пожалуй, я своё повествование закончу...       — Вот и отлично. А теперь, Стелла-Станислав, волшебный маньяк, погубивший магический лес и нормальное мировоззрение Блум, а также её более-менее суразную речь, — обратилась Фарагонда к Стасу, чуть было не уснувшему в 3-ий раз за всё время доноса, но при этом вздрагивающему с каждого слова, хоть чуточку похожего на "Стас" или "Стелла", отчего тот вздрогнул сильнее прежнего, — ты, конечно, хоть и потеряла память, долгое время находясь неизвестно где, но это не отменяет того, что ты обязана соблюдать законы Алфеи и Магикса в целом. Ты, безусловно, нарушила всевозможные пункты всех в нашем мире уставов, но, несмотря на всё это, твой самый страшный грех — это ночные крики. И как ты посмела орать в тайном подвале?       — Так это был тайный подвал?.. — тихо произнёс парень, теперь уже окончательно разочаровавшись в искренности и милосердии своей пока что единственной знакомой феи, то есть Блум, а затем недвусмысленно замолчал.       — В наказание я обязана превратить твой самый жуткий страх в реальность, — продолжила директриса, не обращая никакого внимания на слова Стаса, которые она, кстати говоря, даже не услышала. — Итак, тебе... ты... Подожди-ка, а у тебя есть хоть какой-нибудь страх, кроме... Может мне лишить тебя возможности совершать покупки?       — Да! — радостно воскликнул Стас, ожидавший более мощного и жёсткого приговора, но донести до Фарагонды восклицательной интонации не успел: недуманно-негаданно его перебила Блум.       — Самый главный страх Стеллы — это стать Стеллой! — от гениальности своих рассуждений фея подняла указательный палец вверх. — Да, вот такая вот шизофрения.       — Шизофрения — это у тебя, а я — Стелла, а не Стас... — всеми силами пытаясь съязвить, с невероятной неприязнью протараторил парень, что было абсолютно фантастичным явлением, как и то, что он подтверждает свою сущность феи. Правда, ответочка получилась не очень, мягко говоря, но, тем не менее, не успел Акульшин до конца произнести последнюю букву уже не совсем своего имени, как он выразился несколькими секундами ранее, как вдруг его перебила Фарагонда.       — Мнение Стеллы я не расслышала, так что положимся на совет её лучшей подружки. Итак, Стелла, тебе придётся стать Стеллой. Навсегда.       Лицо Стаса моментально исказилось в безумном ужасе, который он до этого момента ни разу не испытал за всё своё не очень весёлое и радужное времяпровождение в Магиксе. Акульшин даже представить себе не мог, что когда-нибудь в этой жизни он, будучи Стеллой, станет самой настоящей Стеллой, причём навсегда, да ещё и благодаря этой коварной злодейке Блум!       — Ну, что же, начнём, — не обращая никакого внимания на неимоверный трагизм и обречённость, испытываемые Станиславом, монотонно произнесла директриса. — Итак, Блум, в качестве задания и практики в целом, зачитай то самое мощное заклинание, как раз потренируешься произносить его с правильной интонацией.       "Какое мощное заклинание?.." — недвусмысленно пронеслось в голове у парня с неким страхом, даже предчувствием того самого... мощного. Его ужас, связанный с пониманием того, что в совсем скором времени он перевоплотится в Стеллу навсегда и неизвестно как будет жить с этим, а также и с осознанием реакции Каменской, когда она увидит его в таком пожизненном обличии, и её чрезвычайной радости, благодаря которой впоследствии... впрочем, неважно. В общем, недавний ужас Стаса заметно ослаб, а самого парня крайне смутила последняя фраза Фарагонды, сообщающая о "мощном заклинании", которое нужно произносить с правильной интонацией, а иначе случится что-то страшное. Акульшин отчётливо помнил, что перед своим самым первым падением в волшебную канаву он прочёл то самое "Ишатары! Кашатары!", а несколькими мгновениями позже грохнулся в пункт своего назначения, вследствие чего начались все его бесконечные 9 кругов ада, повторяющиеся из раза в раз. А случилось это благодаря тому, что он всего лишь ошибся в интонации. Стоп, что?..       — Ишатары! Кашатары! — неожиданно и чрезмерно громко взорала Блум, мгновенно перебив всевозможные мысли и глубокие размышления парня о своей дальнейшей судьбе. Не прошло и минуты, как вдруг фея пламени дракона додумалась водить хороводы около шокированного оглушительным ором Стаса, словно её собственные посланники — польские коровы с лисами из рекламы "Фокстрота" вкупе, тем самым напоминая ему о его очередных недавних приключениях, понёсших за собой такие последствия, а вместе с тем и попутно посыпая на него какую-то блестящую волшебную парашу, благодаря которой платье Акульшина заблестело ярче прежнего.       Стас, что как-то неудивительно и удивительно одновременно, совсем ничего не почувствовал, никаких изменений, никакой трансформации. Единственное, что на него внезапно нахлынуло, оказалось самыми обычными флешбеками и воспоминаниями в виде понимания, что ещё тогда, при сокрушительном полёте над волшебными канавами, он сам, собственной неправильной интонацией навлёк на себя весь этот ужас и кошмар, ныне с ним происходящий. Это его, конечно, сильно разочаровало, отчего он погрустнел сильнее прежнего, однако своему новому облику и наряду, состоявшему из ослепительно сияющего платья, он очень даже обрадовался. Но радость была недолгой: парень вновь осознал, что Блум прямо здесь и сейчас превращает его в пожизненную Стеллу, так ещё и таким жутким криком-заклинанием.       Фея пламени дракона, горланившая свои "Ишатары!.." уже шестую минуту, шестую секунду и ещё шестую миллисекунду вдобавок, останавливаться совершенно не собиралась. Стас же, боясь упасть духом где попало, то есть здесь, дабы не навлечь на себя очередную беду и не создать свой личный 10-ый круг ада, спокойно стоял и слушал, с какой интонацией теперь уже шестую с половиной минуту вопит Блум, ведь теперь он, как ранее несколько раз упоминалось, — пожизненная фея, и ему это в дальнейшем явно пригодится.       — Всё, горло охрипло... Я больше не могу... — запинаясь и очень сипло, опять же недуманно-негаданно произнесла принцесса планеты Домино, пронзительно закашлявшись и, кажется, немного успокоившись.       Фарагонда, Стас и всё живое и даже не совсем, находящееся в радиусе 0,5 километра, облегчённо вздохнули и уже было хотели в унисон сказать: "Наши молитвы услышаны!", но не тут-то было: Блум, отдышавшись и несколькими секундами позже наколдовав себе двухлитровый стакан воды, залпом выпила содержимое и невероятно громко, в разы громче прежнего, взорала:       — Ишатары! Кашатары!!!       Все до единой вазы, находящиеся в помещении и пока что ещё уцелевшие до этого момента, разом и с звонким треском разбились, что весьма ожидаемо в данной ситуации, а люстра, висящая на потолке больше века и пережившая все войны, беды и напасти, впервые за всё это время зашаталась, а затем и вовсе упала, разбившись в полете об звуковые волны, воспроизводимые феей пламени дракона; пол со стенами в первую же секунду сей оперы-крика мощно, как и само произносимое заклинание, затряслись, а огромное оконное стекло целиком и полностью потрескалось, впоследствии распавшись на мелкие кусочки. Все, кто тем временем находился как минимум в радиусе километра от пронзительно орущей феечки, оглушающей и чуть ли не убивающей своим криком всё живое и мёртвое, попадали наземь от вышеописанного вопля. Стас между тем от всего происходящего и вовсе позабыл, что теперь он — Стелла, фея солнца.       — Блум, хватит! — во весь голос крикнула Фарагонда, чуть не оглохнув. — У меня сейчас барабанные перепонки лопнут!       Блум, неожиданно и резко замолчав, попыталась что-то прохрипеть в ответ, но не смогла сделать даже этого; все вышеупомянутые существа возрадовались внезапной гробовой тишине, что для некоторых была таковой в буквальном смысле.       — И вообще, не будь такой жестокой, — продолжала директриса, — оставь несчастной Стелле хоть какой-то шанс превратиться из Стеллы обратно в Стеллу. А ещё лучше — себя в Стеллу преврати, она, по крайней мере, никогда так громко не орала, — добавила она спустя ещё несколько секунд.       На этот раз Блум в ответ лишь кивнула, окончательно охрипнув. Станислав же тем временем, не дожидаясь того, что его наконец-то отпустят по завершении обряда, пулей вылетел из кабинета, пока благодаря его существованию что-нибудь ещё не случилось. Впрочем, дожидаться какой-либо реплики, обращённой к нему, ему было совсем не нужно, он бы всё равно ничего не услышал, так как немножечко оглох. Вылетев и мигом закрыв за собой массивную дверь, что отнюдь не случайно его так испугала полчаса назад, парень, в надежде найти хоть какого-нибудь собеседника и поговорить с ним по душам за чашечкой "Золотой чаши", припрятанной у него за пазухой, тщательно огляделся по сторонам и, не узрев перед собой никого и ничего особенного и интересного, облокотился об недалеко расположившуюся стену, а затем и вовсе уныло сполз на удивительно теплый пол, не зная, что ему делать и как быть.       Следующие 10 минут не отличались особым разнообразием действий грустного Стаса: сначала он ещё раз оглядел сверху вниз, а после справа налево ожидаемо опустевший коридор, затем уже знакомое ему окно, вызывающее у него противоречивые чувства и эмоции. Потом он вспомнил, как выпрыгнул из уже упомянутого окна 3 дня назад, ища спасение, и зацепился за не вовремя вылезший гвоздь, после чего неожиданно превратился в фею, и именно за этим последовали все его невероятные приключения...       Акульшин, задумавшись над своей дальнейшей не очень счастливой судьбой, даже слегка всплакнул, а затем, ещё немного посидев в своей позе, больше напоминающую горбатую креветку, взял себя в руки и встал, после чего, несколько шатаясь, подошёл к окну, взглянул в него и изумился: перед ним расстилался чудной красоты вид на величественные окрестности Алфеи. Грандиозные зелёные горы, больше похожие на огромные холмы с заострёнными вершинами, казалось, не имели конца, что уже не ущемляло надежду парня на спасение, ведь его не случилось, да и потом не случится уже ни при каких обстоятельствах; роскошный еловый бор, состоящий из неземной высоты деревьев, раскинулся вокруг учебного заведения, где сейчас грустил наш герой, тем самым окружив его со всех сторон; небо же, такое необъятное и необычное, пребывало здесь преимущественно в цвете морской волны и поблёскивало странными жёлтыми огоньками, напоминающими звёзды...       Но не успел Стас во второй раз толком насладиться столь дивным и поистине волшебным видом на просторы Магикса и Алфею, а также проникнуться в некоторые детали своего крайне бедственного положения, как вдруг все его несколько приятные, чуть странные думы и неестественного интереса высматривание оборвал внезапный крик, отчётливо и громко раздающийся за его спиной. Он, с ужасом подумав, что к Блум неожиданно вернулся её пронзительный и чрезвычайно громкий голос, и теперь она, выйдя из кабинета, вновь охотится за ним и сейчас пытается окончательно оглушить его, резко развернулся и, бойко вытянув руку, выпустил очередную блестящую волшебную парашу, пытаясь защититься от... толпы фей-корреспондентов. От неожиданности и даже какого-то чувства испанского стыда Стас стремительно отдёрнул руку и убрал её за спину, попутно пытаясь что-то сказать, извиниться за непредвиденную агрессию, но в конечном итоге издавал лишь странные, невнятные звуки, даже не похожие на "ъеъ" или просто "ъ".       Удивительно, но окружающие его феи никак на это не отреагировали. Станислав же тем временем осознал, что Блум хватает своих проблем, правда, это совсем ненадолго, и до него самого она доберётся чуть позже, что его слегка обрадовало, и отчего он не очень облегченно выдохнул, в то же время ища подвох во всём происходящем. Однако шумная толпа фей, не обративших внимание на его весьма странную реакцию и всё ещё его окружающих, неожиданно подбежала к нему с многочисленными камерами. Парень, будучи в крайнем недоумении, хотел было спросить, что здесь происходит, но его за последние 40 минут очередной раз перебили.       — Вы были в соседнем кабинете?! — весьма удивлённо и тихо, но при этом и как-то громко одновременно произнесла одна из фей, краем глаз показывая на ту самую массивную деревянную дверь и поднося микрофон максимально близко к лицу Стаса. — Как вы смогли выжить в таком крике?       — Молча, — глубоко вздохнув, тоскливо ответил парень и повернулся к окну. — Я устал, я — мухожук, — грустно добавил он спустя ещё несколько секунд, очередной раз взглянув в окно, а затем вышел в него.       Станислав, как и тогда, 3 дня назад, вырвавшись из крепких рук феи пламени дракона и выпрыгнув в окно, стремительно полетел вниз. Однако самоубийства не случилось, ведь как только он достиг того самого злосчастного гвоздя, не вовремя вылезшего из оконной рамы, и за который он, на удивление, не зацепился в этот раз, сразу же превратился в мухожука и полетел навстречу новым приключениям — искать плато горных канав. Там же Стас надеялся отыскать затягивающие волшебные канавы, через которые он дважды попадал в магический лес, куда ему нужно было и сейчас для осуществления собственной странной цели.       Без длинных предисловий: Акульшин Станислав, будучи мухожуком с мощным зрением, быстро узрел грандиозные зелёные горы, которые было очень сложно не заметить, и полетел за них; по прилёте в пункт назначения он моментально нашёл нужное ему грандиозное плато горных канав, состоящее из статных ям преимущественно огромного размера, в свою очередь способных затягивать в себя и первую, и вторую, и третью попавшуюся жертву. Наш герой, конечно, не страдал раздвоением или растроением личности, однако и своей одной не хотел быть вновь затянутым в одну из таких расщелин, то есть, как ранее упоминалось, снова грохнуться в одну из таких канав с громадной высоты, вместе с тем потеряв в полёте сознание.                                                 ***       — Безусловно, — слегка прокашлявшись после долгой паузы, произнёс Каневский, косо поглядывая на Станислава, — быть затянутым волшебной канавой и вместе с тем перейти на уровень 28-ого круга ада Стас явно не хотел. Именно поэтому он, собравшись с силами и мыслями, решил не падать духом где попало и спустя долгое время, к счастью, не попав в очередные невероятные приключения, смог отыскать волшебный лес. Кто же знал, что его последующее пребывание в нынешнем редколесье станет заключительным звеном в цепи его поразительной и жёсткой одиссеи в Магиксе, которая впоследствии понесёт за собой и его лютое наказание, правда, Стасик?       — Да, ведь сразу после того, как я попал в этот злосчастный лес, я...       — ...после чего наша несчастная фея, — вновь перебил Станислава Леонид Семёнович, — умудрилась стать Челябинским метеоритом и изничтожить и так совсем крохотные остатки магического леса, за что была наказана половинами Ольги Бузовой, а затем и мухобойкой своей мамы, в чём им небезуспешно помогли Флора и таинственный Николай, впоследствии оказавшийся знакомым Стаса. Естественно, что между точкой О и точкой М произошло трагично-фантастичных событий не меньше, чем за всю сегодняшнюю тираду, что стало очередным невероятным повествованием в его столь необычной и неординарной, впрочем, уже совсем другой истории.