Инцептионус.

Когда он согласился на это столь изощренное предложение своего напарника, то, может показаться, что и атмосфера перестала быть такой обыкновенно серой. Почему бы и нет, думалось нашему главному герою. Что собственно может пойти не так, верно ведь? Завтра уже будет снова четверг, а это значит, что и физические параметры тела восстановятся, и Лючино более не придется страдать, заходя в уборную комнату, размышляя, за какие грехи ему приходится расплачиваться вот такими вот приобретениями. Жилось ему спокойно несколько десятков лет без новшеств, а тут, простите, юные мои читатели и молодые. Антонио посмеивался над своим товарищем, когда замечал его у зеркала в общей спальне, мол: "Иль мио гатто, что ты делаешь? Измеряешь, уменьшилась ли грудь с прошлой недели?" "Нисколько." Тогда черновласый осторожно гладил по плечику оголенному, стараясь успокоить, вселить легкую надежду, что это может сон. Ничего страшного, Лючино. И в этот момент профессор лежал на мятых простынях, взглядом упираясь в книгу. Он был уже на середине, оставалось дочитать совсем немного, ну, конечно же, ему помешают это сделать. Приподнимая корешок вещицы, более скрипача не было рядом с острым предплечьем, теперь фигурка того находилась на крае постели, умиротворенно расчесывая волосы. Мужчина расслаблено прикрывал глаза, продолжая распутывать свои шелковые пряди. Рассматривая музыканта, ученый сделал комплимент, участливо улыбаясь. В ответ Паганини усмехнулся, выпрямляясь на ногах. Расстояние уменьшилось меж тел, грудной клеткой опираясь об чужую, было не столь удобно, но верный помощник локоть не отказал хозяину в трудную минуту. А милые губы не сияли в улыбке, они желали почувствовать вкус тех, что были так близко. Сколь восхитительно было целоваться с Антонио, ощущать то, какие мягкие губы касались собственных, шёлк танцев языков, пылкости всего происходящего. Дирузе лишь мог приятно вздыхать, по-доброму брови поднимая, да вот стараясь отдаться спокойствию. И когда в голове мелькали прошлые моменты отказов от подобных действ, ученый лишь стыдливо посмеивался про себя, что не смог сдержать обещанного и запрещенного. Согласился в самый последний момент, тот, что был самым сладким и долгожданным, новым и таким... Необычным. Мужчина позволял себя трогать, только лишь ярче открываясь ласковому скрипачу, давая тому свободу действий. Рассчитывая на милость и осторожность. Желание разврата, желание получить больше, желание касаний и лишних поцелуев только росли. Медлить? А был ли в этом особый смысл? Тонио аккуратно обвил пальцами талию ученого, коя стала едва тоньше, чем раньше, к себе подтягивая, принуждая приподняться на локтях. Поднимая подбородок Дирузе, дабы изящная шея показалась во всей своей красоте, ладони уже отпустили окружность снизу, струясь по бокам вверх, на грудь упругую падая. Что же это такое? Когда-то была упругая мужская грудь, а теперь такая же, но… Женская. Одному хотелось неразрывно целоваться, чтоб дел не стало тех, кои его не привлекали, другому хотелось наоборот неразрывно побуждать чужое тело к действиям. Пара особенно сильно скучала по всем получаемым ощущениям. Дирузе, нельзя сказать, что позабыл этот жар, который не поддавался описанию, скорее, теперь для него всё было таким свежим и абсолютно иным: напряжение в мышцах такое приятное; ни какие тренировки или чай с книгой никогда не смогу заменить происходящее – сделал мужчина вывод, не ругаясь на себя, конечно, ведь, как любая женщина, поломаться стоило того. Теперь получая всю любовь от, а не отдавая ее вне, Лючино всё пытался и пытался не перенимать на себя инициативу. Раз Антонио захотел сегодня так, значит пусть и выполняет всё, как следует. Скрипач бегло и неспеша спускался вниз, прогуливаясь по ключицам, мягко поцеловав в грудь, ловя неловкое непонимание и даже смущение с другой стороны; в момент, когда губы уже оставляли след на впалом животе ученого, ветром из головы вынесло мысль, что делать дальше. Пришлось немного поболтать со своим напарником, и задуманный план начал осуществляться точно в то мгновение, когда ноги оказались без защиты в виде спортивных штанов и такими распущенными для хитрого рта музыканта. Закусывая губы, кои додумывайте сами, прошу простите, Антонио бы никогда не узнал, что это такое. И сверху он слышал лёгкие вздохи с возмущением в голосе. Прекратились они, когда бедра с легкой дрожью, когда колени решили сомкнуться. Жаль, что произойти этого не могло, будучи меж ними хитреца. Рыжий уже не смел даже глядеть вниз. Ситуация между ног выглядела слишком вульгарно и странно, если уж хотите знать, то отличное лесбийское порно выглядит именно так: когда длинноволосая девушка с отчетливыми скулами и тонкими руками располагается меж чужих девичьих ног, а та, что позволяла себе такую роскошь, неловко поднимала свое лицо к потолку, прикрывая рот руками. Отличное сравнение, как описи автор бы не смел более расписывать. Ему завтра в церковь на службу. Шутка. Кончик языка прогуливался по таким неизведанным изгибам чужих половых губ. Должны ли они там находиться? А правильно ли все происходит? Профессор считает, что это полнейшее безумие, которое стоило бы тут же прекратить; скрипач его определенно поддерживает, но продолжает. И тогда он пробует на вкус миндаль едва сладко-кислого вкуса. Кожа на всем теле у Дирузе покрылась мурашками и тихие оханья направили ладонь к пробору по цвету смольных волос, пальцами хватаясь. Деликатес. Он продолжал посмеиваться во время своего танца меж чужих стенок нежной промежности, и получив восклицание в виде просьб остановиться, Тонио медлительно отступил. Концом носа провел по лобковой кости, поднимаясь по впадине выше, поцеловав тазовый выпирающий бугорок. Музыкант расселся поблизости, рассматривая замечательную картинку, связанную с Лючино: тот самый был в большом смущении, закрыты глаза, а руки стремительно прикрывали обнаженность груди. Милый и забавный. "Что дальше делать хочешь?" "То же, что и ты хочешь." Кивнув напоследок, лица сблизились и привычные губы, любимые и родные губы окутали взаимным поцелуем те, что скривились в ехидной улыбке. Это был отвлекающий манёвр до того, как пара шаловливых пальцев, которые отлично бы пробегались по струнам, ловко перебирая одну за другой, позволяя создать творцу такую мелодию на музыкальном инструменте, из-за которой любые индивидуумы бы впали в транс. Эти предприимчивые пара фаланг решили играть на кое-чем другом, вернее кое-ком другом, если можно вообще так говорить. Сейчас они заставят пропускать такие высокие ноты, какие бы не смогла флейта. Хотя он думал так, но думать не вредно. Действительно ли Лючино начал бы сильно стонать, когда надвигающиеся пальчики уже проглаживали ложбинку снизу? Автор не хотел бы знать. Но вы, причудливые мои читатели, узнаете, что Дирузе закусил губу, когда ощутил холодок в том месте. И в момент, когда первый из пары вошел лишь на половину, в животе что-то закрутилось, завертелось, начало поднывать и раздавать по всему телу электрические импульсы. Тогда-то, конечно, хотелось скулить. И вобрав нарастающий темп указательный уже спокойно и без проблем входил в теплое нутро. И средний медленным незаметным методом проник внутрь, растягивая стенки еще шире. Получая искреннее удовольствие, Дирузе уже не допускал мыслей в своей голове о том, чтобы прекратить все происходящее, просто помочь своему милому музыканту и дождаться утра четверга, и так проснуться в часов десять дня, ощутить третью ногу и забыть об этой неделе, как о самом страшном сне. Член продолжил содействие пальцев, когда приблизился ко входу. Не его член, но если смотреть в другом смысле, то и его, в принципе. Антонио всегда расспрашивал Лючино, как он себя чувствует, больно ли ему и хочет ли он продолжать, в ответ получая положительные ответы, что: "Да-да, все хорошо. Давай быстрее закончим." Ритмичные поступательные толчки. До-ре, до-ре-ми! До-ре-ми-фа! До-ре. Профессор ему, конечно же, подпевал, как только мог. Хватаясь за худые плечики, отрывая бедра от кровати, пальцы на ногах до судорог сводя. Он бы хотел уже закончить, да вот не мог. И пик оргазма, который получить было довольно сложно, уже отступал. Тонио лишь торопливо вынул свой аппарат, чтобы ученый ему помог руками. Единственное, чем они продолжили заниматься на своей уютной постели, упали без сил, заснув. (Автору оч-оч плохофлывафхыщвптф)