На дворе стояла холодная июльская ночь. Ветер грозно гудел в вершинах столетних сосен. Свинцовые тучи сомкнулись на небе плотным занавесом, и казалось, что ещё чуть-чуть и они рухнули бы на землю, накрыв её густым непроглядным туманом.
На многие мили вокруг раскинулась дикая тайга. Тайга, которая не прощает ошибок. Беспощадная, но любящая мать, которая не потерпит в своих лесах чего-то
лишнего...
Меж покосившихся деревьев мелькал еле заметный огонёк. Он появлялся и тут же исчезал среди башен-сосен. И только чьё-то тяжёлое дыхание выдавало место следующей вспышки.
По тёмному лесу ковылял мужчина. Деревья танцевали и извивались пред его глазами, как солома на ветру, а ватные ноги подкашивались и несли в совершенно неизвестном направлении. Путник не понимал сколько успел пройти и готов был поклясться, что видел перед собой один и тот же несчастный облезлый куст уже как минимум в третий раз. Мужчина слышал, как в колючих ветвях копошатся белки, и как из пышных крон сосен, будто специально запугивая, доносилось зловещее уханье совы.
Он тяжело вздохнул и огляделся по сторонам. Всё вокруг выглядело абсолютно одинаково: однообразные сосны, поваленные берёзы, обглоданные лосем кусты... Мужчина медленно доковылял до ближайшего дерева и облокотился на вековой ствол, стараясь не упасть без сил. Этого нельзя допустить... Местная живность не станет отказывать себе в удовольствии полакомиться настолько лёгкой добычей.
В голову начали закрадываться мысли, что так, кажется, начинались все стандартные байки про тайгу, которые так любили травить старики за бутылочкой крепкого самогона. Но мужчина даже не догадывался насколько был близок к истине.
— Здравствуй, дядь! — прохрипел кто-то за спиной.
Мужчина вздрогнул и боязливо обернулся, в панике ощупывая взглядом темноту. И что же он увидел? Позади него, метрах в трёх, стоял неразборчивый тёмный силуэт, высотой чуть меньше двух метров.
— Ты кто?! — мужчина потёр глаза в надежде, что ему почудилось.
— К Вам тот же вопрос, дядь. Я Николай. Живу тут неподалёку, — прохрипел силуэт и указал, предположительно, худощавой рукой куда-то в темноту. — Я, можно сказать, местный лесник.
— Лесник? — мужчина гордо выпрямился и посветил фонариком в сторону голоса.
Игривый луч света прорезал темноту и упал на высокого молодого парня с большой вязанкой хвороста на плече. Он стоял, немного сгорбившись, и вытряхивал из капюшона полосатой чёрно-фиолетовой кофты сухие сосновые иголки. Его черты лица были грубыми и угловатыми, словно вырезанными из дерева неумелым мастером, из-за чего создавался вид строгий и равнодушный. Но всё внимание напуганного мужчины забрал на себя странный цвет волос юноши, похожий на выгоревшую под солнцем фиолетовую краску.
— Ты, парень, до лесника-то не дорос ещё!.. Да и видно, что городской! — ехидно усмехнулся мужчина, поглаживая редкие чёрные усы.
— Эт как угодно, — Коля подкинул вязанку на плече и съехидничал, бросая на собеседника взгляд, который прожигал до костей и в то же время обдавал мучительным холодом: — Дядь, Вас представляться не учили?
Мужчина растерялся из-за того, что какой-то малец вздумал его поучать, но уже через пару секунд задрал нос и, по-деловому выкинув руку вперёд, объявил:
— Фёдор Семёнович!
Лесник внимательно, вглядываясь в каждую морщинку, осмотрел протянутую руку, но пожимать её не стал. Вместо этого он ещё раз подкинул вязанку, словно намекая, что торопится откланяться, и процедил:
— Вы тут какими судьбами, Фёдр Семьныч? — он максимально сильно проглотил звуки, дабы слегка поиздеваться над — как успел для себя подметить — наглым выскочкой.
Лицо Фёдора перекосило в забавной гримасе. В ней без особого труда можно было увидеть: «Какое неуважение!». Это выражение застыло на несколько секунд, а когда Семёныч всё же пересилил себя, то недовольно буркнул:
— Я, Коля...
— Николай, — поправил лесник.
— Гр-р... Ни-ко-лай. Может мне тебя и по отчеству назвать?! — рычал Фёдор сквозь зубы.
— Нет, — на лице Коли появилась довольная ухмылка, — можно просто Николай.
— Ладно, — оскалился мужчина, — Николай, я до Озёрной шёл. Да масштаб у карты, видать, неверно понял. Не подскажешь, далеко ли ещё?
— До Озёрной?! — Коля округлил стеклянные глаза. — Так Вы, Фёдр Семёныч, это... У Орехового находитесь...
— Как у Орехового?! Это ведь совсем в другой стороне! Ты издеваешься?! — Фёдор начал шарить по карманам в поисках карты.
— Если бы... — лесник окинул Семёныча пристальным взглядом, и бледное лицо, почти не выражавшее эмоций, стало ещё более сосредоточенным и серьёзным: — Знаете что? Пойдёмте со мной, — он махнул рукой и направился в темноту, попутно бурча себе под нос: — Опять заблудший... Этот чёртов лес так и манит таких людей, как он, а мне разбираться!
Коля, не оглядываясь, вёл мужчину по петляющей между соснами тропинке, минуя всё новые и новые кусты да валежники. Фёдор про себя отметил, что такие причудливые тропки может знать только тот, кто провёл в лесу
всю жизнь.
— А куда мы хоть идём-то? — Семёныч еле поспевал за шустрым лесником.
— Переночуете у меня, а с утра я Вас до посёлка провожу, — чирикнул Николай, а потом добавил в пол голоса: — Не доберётесь Вы сами. Если не переночуете — на пол пути до посёлка Вас машина собьёт, — он мельком глянул на запыхавшегося мужчину и нахмурился: — А может что и похуже...
— Что ты сказал?
— Говорю, не могу я Вас на произвол судьбы бросить! — лесник с трудом натянул на лицо корявую улыбку. — Не волнуйтесь, утром я Вас провожу до поселка! А там, гляди, и подвезёт кто! — он быстро осмотрелся и присвистнул: — Вот и мой домик! Давайте скорее! — подкинув на плече вязанку, лесник пулей убежал в темноту.
— «Домик»? — Семёныч посветил в сторону, где растворился Коля, и увидел небольшую избушку.
Здание было построено из толстого бруса, и абсолютно каждая деталь, со всеми резными ставнями и крохотными окошками, навевала антуражем девятнадцатого века. Избушка даже не была как-то огорожена, она просто одиноко стояла на вершине небольшого холма и доживала свой век в окружении дремучего леса.
Не успел Фёдор оглядеть всё как следует и в конец пожалеть, что вообще пошёл, как его оборвал наигранно расстроенный голос Коли, в коем отчётливо слышалась насмешка:
— Ну и чего вы стоите? Неужели Вас смущает мой старенький домик? Как невежливо!
— Да нет же! Я просто задумался! — начал оправдываться мужчина, забавно размахивая фонариком.
Лесник залился хриплым смехом и быстрым кивком пригласил войти. Поводов для отказа Фёдор найти не сумел, поэтому, встрепенувшись и подготовившись к худшему, крадучись поднялся на холмик и перешагнул ветхий порог. К большому удивлению — и не менее большому счастью — его взору открылась довольно чистая и уютная избушка, которая приветливо встречала позднего гостя мирным потрескиванием в печи.
— Откуда в сторожке такая бандура? — шепнул мужчина, проходя к столу, за которым спокойно сидел, успевший кинуть вязанку к печи, Коля.
В руках лесника скромно поскрипывала керосиновая лампа с пожелтевшим от времени и треснувшим по краю стеклом, которую он старательно заправлял.
Семёныч сел напротив Николая и продолжил обследовать так любезно предоставленное место ночлега. Может в темноте было плохо видно, может Фёдор просто не всматривался, но внутри избушка казалась чуть ли не в два раза меньше, чем снаружи. При входе по правую руку, как добрая хозяйка, расположилась настоящая русская печь, которую не мешало бы побелить и привести в порядок, слева, в плотную к окну — где сейчас и сидел мужчина с хозяином сего великолепия — стоял большой деревянный стол с лавками, в дальнем правом углу находилась массивная кровать с резным изголовьем и приличных размеров сундук, а в левом — большой сервант с оторванным зеркалом, который слегка выбивался из общей картины, ведь выглядел не таким старым, как все остальные вещи.
— Закончили обследовать дом? — вдруг нарушил тишину всё такой же насмешливый голос Коли. Лесник уже давно зажёг лампу и всё оставшееся время внимательно наблюдал за гостем.
Фёдор растерялся и не знал, что ответить. Его глаза забегали по углам, но в итоге, не придумав ничего лучше, он начал мельком приглядываться к Николаю. В тусклом тёплом свете керосиновой лампы мужчина получше разглядел уставшее лицо молодого лесника. Его глаза, бледно-голубые, с лёгким отливом сирени измученно и равнодушно смотрели куда-то в пустоту, словно у пыльной фарфоровой куклы, забытой на чердаке. Под глазами, будто нанесённые гримом, красовались большие чёрные круги, из-за которых взгляд пустых глаз выглядел ещё более уставшим и падал на плечи смотрящего в них огромным грузом. Фёдор долго вглядывался в те туманные стёкла, а отведя взгляд, заметил огромный шрам, вертикально рассекающий весь лоб.
Лесник тем временем заметил на себе пристальный взгляд мужчины и то, что он проигнорировал брошенную ранее колкость. Это несколько огорчило. Коля хотел ещё хоть чуть-чуть поразвлечься и уже даже заготовил несколько интересных заявлений, но ничего не поделаешь. Лесник поднялся с лавки и щебетнул со своей обыкновенной натянутой ухмылкой:
— Вы есть хотите? Я сейчас что-нибудь на стол соображу! — не дожидаясь ответа, он пулей выбежал из дома, растворившись во мраке ночи.
Семёныч посмотрел в маленькое окошко и хмыкнул:
— И куда он пошёл в такую темень? Сов ловить, али грибы в темноте искать? — он захохотал, откинувшись на стену, и не заметил, как уже через минуту скрипнула входная дверь.
В избушку зашёл лесник, сияющий такой широкой улыбкой, что, казалось, это был уже совершенно другой человек. В руках у него была вяленая рыба и небольшой кулёк картошки.
— Сейчас сообразим! Вы уж простите, я гостей не ждал. Знал бы — что-нибудь повкуснее накашеварил! Может хоть в посёлок за тортиком бы сбегал!
Спустя какое-то время, на столе стояла варёная «в мундирах» молодая картошка и вяленая рыба, а в заварнике пыхтел густой черный чай.
— Говорил ведь, что соображу! Не пир конечно, но чем богаты, как грится! — светился Коля, наблюдая за уплетающим картошку гостем, который травил байки, не давая вставить и слова.
Лесник не особо возражал такому исходу. Если быть точнее — он молился, чтобы разговоры продолжали быть максимально пустыми и бессмысленными, ведь в такой ситуации не нужно было придумывать нелепые отговорки.
«Улыбайся Коля. Просто улыбайся! — повторял про себя лесник, стараясь не терять гостеприимной улыбки. — Повезло, что хоть поесть откопал! Что бы ты делал, если бы вообще ничего не нашёл? Пришлось бы опять лапшу ему на уши вешать! И так уже наврал в три короба! Боже, пусть он поест и молча пойдёт спать! Прошу! Какого чёрта он такой болтливый?! Зачем он так пялится на меня?! А я помню, как мне говорили, что я бестактный! Вот бы вам этого мужика показать!» — возмущался Николай, но внешне этого не показывал.
Вдруг, Фёдора будто озарило. Он пристально оглядел хозяина дома и, прекратив свой рассказ, как бы для приличия, спросил:
— А ты, кстати говоря, чего не ешь-то? Не меньше моего ведь, наверное, по лесу шастал. Вот не говори, что не голодный!
Улыбка медленно сползла с лица Коли, и он отвёл глаза в сторону:
«Вот за что мне всё это? Лучше бы уж байки свои травил. Там хоть врать не надо было...» — лесник задумчиво посмотрел на гостя, стараясь придумать оправдание своему голоданию, а потом с абсолютно серьёзным лицом, которое просто не позволяло усомниться в последующих словах, выдал: — Вы, Фёдор Семёнович, глупых вопросов не задавайте. Я наученный уже. В тайге много лет живу. С собой в лес буханку хлеба беру и термос с чаем.
Фёдор недоверчиво посмотрел Николаю в глаза, но как только встретился взглядом с леденящим равнодушием, мгновенно передумал смотреть в ту сторону.
— Ну, раз так... — замямлил мужчина, не планируя продолжать диалог, но в голову неожиданно пришла мысль, которая сама вырвалась из уст нескромным вопросом: — А ты совсем один живёшь? — Фёдор подпёр голову кулаком и начал ощупывать Колю любопытным взглядом.
— Один.
— А родители? Родственники?
«Кто тебя просил про семью спрашивать?! Как будто во всём мире больше нет других тем ей-богу! По мне разве не видно, что я живу один?! Почему каждый третий так и норовит спросить про семью?!» — Николай взбесился. — Говорю же, что один! Не видно что-ли?! — прорычал он и вскочил с лавки, хлопнув по столешнице так, что из кружек выплестнулся чай. — Вы спать на кровать ложитесь. Я на печи посплю...
Семёныч округлил поросячьи глазки и молча кивнул, но потом всё-таки брякнул, приподнявшись с лавки:
— Это какая-то больная тема? Я ж не хотел обидеть-то... — в ответ на вопрос последовало лишь тяжёлое молчание.
Фёдор какое-то время постоял около печи, а потом, не дождавшись ответа, пожал плечами и улёгся спать, кинув верхнюю одежду на сундук. Тем временем Коля, свернувшись калачиком, лежал на печи и, недовольно фыркая, тёр рукавом намокшие глаза:
«Пусть думает, что хочет! Ещё один вопрос, и он полетит за дверь! Я даже не подумаю спасать его любопытную рожу!»
***
Солнце начало постепенно подниматься над горизонтом. Тёплые лучи робко проскользнули в избушку сквозь маленькое окошко и упали на дубовую столешницу.
Коля с трудом разлепил глаза и уже спросонья начал фыркать, вспомнив о своём госте. Леснику совсем не хотелось видеть его лица. Слишком уж раздражающий мужик попался. Тут вам весь набор: и насмехается, и трещит без умолку, и вопросами личными заваливает. В нём собралось всё, что так ненавидел Николай в своих редких гостях.
Лесник осторожно спустился с печи и потянулся, прогоняя упрямые остатки сна.
«Спишь, мучитель? — Коля бросил на Фёдора недовольный взгляд, который, как показалось, мужчина почувствовал даже сквозь пелену сна, ведь его тело само по себе сжалось в комок. — Так уж и быть, голодным не оставлю... Тебе ещё два километра до посёлка идти...» — лесник ещё раз фыркнул и максимально тихо вышел на улицу.
***
Фёдор проснулся ближе к обеду — и то, потому что на чердаке что-то очень громко упало. Мужчина приподнялся на локтях и огляделся. Спина по непонятным причинам жутко болела, словно он спал не в кровати, а где-то в горах на голом камне.
— Эй! Лесник! Который час?! — в ответ мужчина услышал лишь слабое потрескивание в печи.
Ещё со вчерашнего дня ноги жутко болели, поэтому даже просто встать с кровати стало нелёгкой задачей. Да ещё и непонятное чувство, будто кто-то смотрит из дальнего угла, очень напрягало. Фёдор натянул одежду, но ответа на свой вопрос так и не услышал, а по причине того, что часов в этом доме было ровно столько же, сколько зеркал — не было — ничего не осталось, кроме как осмотреться в поисках Николая.
— Есть кто дома? Хозяин! — Семёныч заглянул на печь, но никого не обнаружил. — А кто меня там проводить обещал... И как я теперь? — Фёдор огляделся.
При дневном свете избушка казалась менее жилой, чем ночью при свете лампы: погрызенные крысами брёвна, поеденное молью покрывало, побитая посуда за пыльными стёклами серванта, который, казалось, не открывали многие годы... На наличие жильца здесь намекало лишь одно — тёплая печь. Оглядев таким образом всю избу, на столе Семёныч заметил гранёный стакан молока и пол буханки чёрного хлеба, из-под которой торчал огрызок бумажки.
— Записка? Это мне? — мужчина взял листочек и прочёл выведенный незатейливым, но очень аккуратным и грамотным почерком текст:
С добрым утром, Фёдор Семёнович.
У меня появилось срочное дело, поэтому проводить Вас не смогу. На столе хлеб и молоко — это Вам. Вы спросите «как мне добраться до поселка?». Идите по тропинке, которая от крыльца уходит влево. Я часто там хожу, и она уже хорошо протоптана. Она выведет Вас прямо к проезжей дороге. Как выйдете — увидите указатель, а может даже подцепите попутку. Удачи!
Николай.
— Вот паршивец! — возмутился Фёдор, но как только егл взгляд вновь упал на оставленный завтрак, весь пыл мгновенно стих. — Ладно... Раз дело срочное... Жаль ручки нет, я бы хоть спасибо написал...
«"Спасибо написал"? Ну лови»
Мужчина вздрогнул. На пол упала ручка, звонко ударившись об половицу.
— Э-это как? Откуда?.. — Фёдор озадаченно посмотрел на появившийся предмет: — Может не заметил, да скинул?..
***
Через пятнадцать минут мужчина уже шёл по той самой тропинке, о которой писал лесник. Молоко Семёныч выпил, а небольшой кусочек хлеба, учась на вчерашнем замечании Николая про «хлеб с собой в лес», положил за пазуху. Погода стояла тёплая, солнце играло с пышными ветвями, но настроение мужчины с каждым пройденным метром становилось всё хуже. Пока он шёл, за спиной постоянно что-то трещало и хрустело.
— Что за сумасшедшие белки?.. — шепнул Фёдор, остановившись посреди леса.
«Белки?! Я сейчас тебе такую белку покажу! Я тут как лучше делаю, живность всякую отгоняю, а он обзывается! Иди быстрее чёрт возьми! Как бы тебя... Придумал! Навались!»
За спиной мужчины с грохотом упало старое дерево, с оглушительным хрустом примяв ближайшие кусты.
— Что за?! Может кто покрупнее белки будет?.. — Фёдор сделал глубокий вдох и почти бегом устремился дальше по тропинке.
Шёл он недолго. Буквально через пару минут между деревьями показался просвет, и мужчина вышел к дороге, как и писал Коля. Недалеко от места окончания тропинки стоял указатель:
«п. ореховый — прямо. 2 км»
— Вот и славно. Парень не обманул, — выдохнул Семёныч.
«Естественно не обманул! Я тут лешего еле уговорил тропинку проложить, лишь бы ты снова не заблудился! Я свой долг выполнил! Заблудшую душу вывел! Хотя именно тебя, любопытная рожа, я бы мог специально поглубже в тайгу увести! Или вообще изначально не подбирать! Так что будь благодарен за спасение твоей жалкой душонки! Эй! Куда?!»
Пока невидимый лесник распинался, Фёдор уже направился к Ореховому. Благо, два километра не так уж и много, если вспомнить сколько он прошёл вчера.
«Слушай, а удача на твоей стороне! — подумал лесник, глядя на приближающуюся машину. — Я это так не оставлю! Хоть припугну напоследок, чтобы больше один не шлялся! — Коля, не отрывая глаз, смотрел, как к Семёнычу подъезжала красная нива. — Уж не та ли это нива, которая его сбить должна была? Вроде бы даже похожа...» — лесник по-прежнему не отводил взгляд от Фёдора, но опасения не подтвердились.
Машина плавно остановилась возле мужчины, и пассажирская дверь открылась. Водителем оказался молодой парень, лет двадцати. Он посмотрел на Семёныча и с небольшой усмешкой в голосе спросил:
— Мужик, откуда ты так? Здесь пешком только сумасшедший пойдет! Машина где-то сломалась?
— Здравствуй. Да не, я тут... — Фёдор обернулся, чтобы показать тропинку, но тут же побледнел — тропинки-то нет.
— М? — водитель окинул взглядом мужчину. — Тож от Кольки что-ли? Запрыгивай. Подвезу до посёлка.
— От Кольки?.. А... Спасибо...
Фёдор сел на переднее сиденье и захлопнул за собой дверь, после чего по привычке посмотрел в зеркало заднего вида. И напрасно... Как только его взгляд упал на зеркало, по спине пробежал холодный пот. Возле знака, что указывал дорогу к посёлку, стоял лесник и размахивал рукой, как бы в знак прощания.
И что в этом такого, спросите вы? Ничего... Только вот в зеркале Николай выглядел ужасно: его лицо было покрыто огромными шрамами, а длинная чёлка местами приобрела кроваво-красные вкрапления, зрачки лесника были белые, как у мертвеца, а руки были перемотаны бинтами. Ко всему этому, Коля очень жутко улыбался, глядя мужчине прямо в глаза...
Водитель, заметивший перепуганного пассажира, пробежался взглядом по зеркалам, но ничего не увидел.
— Значится, ещё один от Кольки, — ненавязчиво начал парень.
— А? — Семёныч вздрогнул. — От Кольки?
— Да-а... — водитель начал рассказ, и машина тронулась. — Лесник Николай — местная легенда. Кто-то вроде лешего! Его впервые кто-то из наших лет пять назад встретил... Так никто и не понял, откуда он взялся... Но с тех пор никто в лесу не терялся. Стоит его позвать, как сразу тропинка появляется! — он мельком глянул на ещё более побледневшего от страха мужчину, который уже мог посоревноваться в бледности кожи с вампиром. — Да Вы не бойтесь! Колька добрый и таких, как Вы, спасает! Его не злить главное, ато не выведет, а в тайгу утащит.
— И как его… «Не злить»? — выдавил из себя Фёдор.
— У наших местных негласный обычай есть. Когда в лес далеко идёшь, лешему конфет, а Кольке-леснику чего-нибудь вкусного нужно принести: кто картошки, кто рыбы, кто сала несёт... А если уж умудрился заблудиться, то зови Николая — он выведет. Батя мой даже видел его в позатом году! Говорит: «По лесу иду, ночь, заблудился совсем, начал Николая звать, и тут за спиной кто-то ка-ак крикнет! Обернулся — парень молодой стоит, лет двадцати. Николаем представился и за собой уволок — в гости». А у бати моего это, — водитель почесал затылок и зыркнул на Фёдора, которому постепенно становилось лучше, — слух отменный... — тут парень сделал небольшую паузу, дабы перевести дыхание, — так он услышал, как Колька шепчет: «Ещё бы чуть-чуть и он бы до утра не дожил». Спас, получается...
Семёныч громко сглотнул и вновь побледнел:
— Отчего хоть?..
— Да не знаю! — парень неловко рассмеялся. — Батя тоже не понял... Но зато сказал, что как проснулся, лесник уже во всю стол накрывал! Даже истории какие-то рассказывал! А к обеду до дороги лично проводил! Занятный парень в общем... Дух чей-то видимо, да у нас таких не было...
Пока водитель распинался и строил теории о происхождении Николая, Фёдор достал из-за пазухи кусок чёрного хлеба и хмыкнул:
— Значит, я тебе чем-то не понравится?.. Но всё равно спасибо, Николай, вывел, не бросил...
***
Лесник всё ещё стоял у указателя и смотрел вслед удаляющейся красной ниве. Его глаза, словно два туманных зеркала, отражали в себе лучи летнего солнца, которые были не в силах растопить этот холодный, как январская вьюга, взгляд. В нём было что-то печальное и далёкое от всего земного. В нём читалась переполняющая душу, ноющая и скулящая где-то в глубине тоска, перемешанная с приторным горьким послевкусием давней утраты...
