Чайник пыхтел на печи, понемногу нагревая воду для будущего чая. Лесник хлопотал у серванта, несколько неуклюже стараясь удержать башенку из исцарапанных стаканов и слегка обколотых блюдечек. Харитон скучающе прильнул к окну и принялся разглядывать, как со свисающих сосулек капает вода — жаль, что ещё день и не получится увидеть столь обожаемых им звёзд. Иван сидел за столом, подперев голову кулаком, и дремал от усталости — два или три пройденных километра нагоняли сон лучше любого снотворного. Всё вокруг источало спокойствие и уют. Каждый был занят своим делом, но все вместе они наполняли ветхую сторожку жизнью, которой здесь так не хватало.
— Уютно у тебя, Коль, — сквозь накрывающий сон пробормотал шаман.
— Дядь Вань, не льстите мне. Эта избушка никогда не сравнится с Вашим домом, — обернулся Николай, держа в руках баночку клубничного варенья. И в какую пору он успел отнести посуду на стол?
— Не стоит сравнивать настолько разные вещи, — улыбнулся шаман, — у меня — стандартная квартира, а у тебя — произведение искусства из девятнадцатого века, — он бросил на лесника блестящий взгляд и слегка хихикнул.
Коля едва заметно улыбнулся ему в ответ и, подойдя к столу, со звонким стуком поставил баночку на столешницу. В это время на печи пронзительно засвистел чайник, и лесник поспешил удалиться, чтобы снять его с огня.
— Коль, теперь мы в тепле и у нас есть чай. Может расскажешь почему ты на ту поляну ушёл? — неожиданно поинтересовался шаман.
— А... Да, точно... — вздохнул лесник. — Я уже и забыл об этом...
— Вы пока беседуете, господа, а я пойду дедушку лешего покричу, что-то он в своём же лесу потерялся, — заявил Харитон, слезая с лавки. Он будто почувствовал что-то неладное и решил долго здесь не задерживаться. — Я и так знаю, почему Николай туда ходил, — потерчонок посмотрел на шокированного лесника и опередил его колкость: — Я почувствовал второго хранителя, — не дожидаясь очевидного возмущения со стороны Коли, Хоря схватил со стола горсть ирисок и вихрем выбежал на улицу.
— Вот следопыт мелкий! — возмутился Николай, но тут же поумерил свой пыл и присел напротив шамана.
Иван страдальчески вздохнул и заглянул в пугающе пустые глаза Коли, в которых можно было заплутать не хуже, чем в здешних лесах. Шаман не очень любил ждать, особенно если это касалось заданного им вопроса, но в этот раз начать разговор, по каким-то причинам, было весьма трудно.
— Так... Что там с поляной? И что за «хранитель», которого ребятёнок «почувствовал»?
— Да-да... — недовольно выдохнул лесник, — сейчас всё расскажу... — он налил Ивану кружку чая и, пересилив жуткое нежелание пояснять ситуацию, выдал: — Помните, я рассказывал про то, что вижу, как умрёт человек?
— Естественно... — отрывисто выдохнул шаман, — это трудно забыть...
— Так вот, — стеклянные глаза лесника потеряли последний намёк на эмоции, — я рассказал не всё... Прошу не перебивать и просто внимательно слушать, ведь повторять я не намерен.
Иван молча кивнул, призывая поскорее начать.
— Я вижу разные смерти, — нерасторопно начал Николай, — кто-то умрёт в старости, кто-то погибнет молодым, но есть те, кто очень выделяются из общей массы... Они могут быть совершенно не похожи друг на друга, но их кое-что объединяет. От таких людей исходит чёрный дым... Я точно не знаю, что это, но Сме... — хриплый голос дрогнул. Коля не знал, стоит ли рассказывать о человекоподобных воплощениях жизни и смерти поэтому, немного помолчав и поразмыслив, продолжил, но уже более вдумчиво: — Один человек... Если, конечно, его можно так назвать... Говорил мне, что этот дым исходит от души. От тлеющей души... — лесник сцепил руки в замок и начал нервно тереть большие пальцы друг о друга. — Их обладатели, по его словам, потеряли волю к жизни...
Тема собственного дара определенно давалась Николаю с большим трудом — что он даже не думал скрывать. Поэтому, перед тем как продолжить столь утомительное повествование, Коля медленно выдохнул, стараясь утихомирить бушующие мысли, и устремил затуманенный взгляд в окно.
— Причины, насколько я успел узнать, бывают совершенно разные... Кто-то потерял то, без чего не видит смысла жить, кто-то разочаровался в жизни, — на последних словах голос Николая непроизвольно дрогнул, тем самым заострив на них внимание, — а кто-то... А кто-то просто-напросто потерял надежду... Например, здешние заблудшие, которые потерялись в лесу... Они теряют всякую надежду, что выберутся живыми... Они даже начинают верить в непонятного призрака, который выводит из леса! — лесник воскликнул эти слова так громко, что Иван подскочил на лавке.
Коле казалось смешным, что люди начинают верить абсолютно в любую чушь, когда к ним приходит осознание всей безысходности, но вместо насмешки, монотонно продолжил говорить:
— Это, конечно, в нашем случае — правда. Но ведь это полный бред!.. Тем более, что некоторые люди, которые меня звали, находили обратный путь самостоятельно. Да и я прихожу только к тем, у кого есть тот самый дым... С остальными разбирается бедняга леший, заслуги которого, последние семь лет, приписывают мне.
— А... — хотел что-то сказать шаман, но воздержался.
— Не перебивайте, — отрезал лесник. — К чему же я это всё?.. Я, пожалуй, начал слишком издалека... Но иначе Вы бы не поняли всей сути... От той поляны, где вы меня нашли, исходил тот злосчастный дым...
— Но... Тогда почему ты был там один? — Иван, казалось бы, задал вполне очевидный вопрос, но пожалел об этом в тот же миг, как произнёс его вслух.
— Я был не один... Но они исчезли слишком неожиданно... — так же монотонно проговорил Николай, не удосужившись пояснить подробнее. Вместо этого он направил на шамана пустой взгляд, от которого пропало всякое желание задавать дополнительные вопросы. — Подумать только, — неожиданно, даже для самого себя, начал лесник, — ведь я здесь только из-за того, что не смог в своё время разглядеть такой дым... — Коля опустил голову и, раскинув в стороны чёлку, прислонил ладонь к непонятным, для не просвещённого человека, рунам, что вертикальной строкой рассекали его лоб.
Николай ещё никогда и никому не рассказывал о событиях, которые поспособствовали его гибели. Хранители и так всё знали, а в том, чтобы рассказать кому-то другому, он не видел никакого смысла. Да и рассказывать было особо некому. Разве что лешему, да местным крысам. Лесник даже не знал зачем вообще завёл этот разговор с Иваном, но слово — не воробей, и начало разговора было положено.
— Ты про Юрия?.. — слегка неуверенно, ещё не отойдя от мёртвого взгляда собеседника, полюбопытствовал шаман.
— Нет, — сухо ответил Коля, а после, так же сухо, добавил: — Я о себе.
Иван был шокирован этой информацией. Он медленно, будто в замедленной съёмке, снял очки и положил их на стол. В голову резко пришло осознание, от которого перед глазами поплыло. Шаман откинулся на стену, чтобы не свалиться на пол, и замолк.
— У папы не было этого дыма... — задрожал хриплый голос Николая, а в остекленевших глазах блеснула скупая слеза.
Иван, завидев изменения в лице лесника, в миг оказался слева от него и осторожно положил свою тяжёлую руку Коле на плечо.
— Значит, так было необходимо. Лучших Бог забирает первыми, — шаман вновь заговорил тем приторно сладким голосом, прямо как в их первую встречу.
— Я мог его спасти...
— Что?
— Я точно знаю, что мог его спасти! — всхлипывал лесник, стараясь не отдаться противному ноющему чувству тоски, которое уже на протяжении года не возвращалось с такой силой. — Если бы я задержал его хотя бы на несколько минут, всё было бы иначе...
В сторожке повисла гробовая тишина, нарушаемая лишь тихим потрескиванием в печи и редкими всхлипами Николая. Иван стал судорожно прокручивать в голове все варианты того, как можно успокоить Колю и уйти от темы, а тот же, в свою очередь, просто молча уставился в пол.
По бледным щекам катились упрямые слёзы, нарушая образ бесчувственного и вечно хмурого недопризрака. Лесник закрыл лицо ладонями. В тот момент он забыл про всё. Мысли и воспоминания вновь смешались в огромный непонятный ком, в котором нельзя было различить что-то конкретное.
Переезд в другой город, появление дара, первые предсказания, которые давались с большим трудом, мать, которая старалась развить у него это грёбаное проклятье, только потому, что в своё время,
это не получилось у неё, отец, что всегда поддерживал, неожиданное предсказание с гибелью отца и последующие издёвки и обвинения матери — вот, что крутилось в голове Николая.
Лесник с трудом держался, чтобы в бешенстве не сорваться с места, в попытках убежать как можно дальше, скрыться от прошлого, от мучительных воспоминаний. Слёзы уже перестали катиться, на смену тоске пришла жгучая ярость и желание покончить с этим. Но не это ли желание, много лет назад, стало причиной всему этому мучению?
Коля хлопнул ладонью по столу и сорвался с места. Он не смог. Он опять бежал... Где-то за спиной раздавались приглушённые причитания Ивана, но Николай не слышал абсолютно ничего. Для него было важнее скрыться из виду, убежать и раствориться в соснах...
Лесник рывком отворил дверь и вылетел на улицу, не оглядываясь, устремляясь в лес. За спиной всё тише и тише слышались возгласы шамана, но в конце концов и они угасли, оставив Николая наедине с лесом...
***
Сколько прошло времени с тех пор, как Коля скрылся за деревьями? Час? Два? Три? Он сам толком не знал. Величественные сосны закрывали ветвями февральское солнце, из-за чего узнать время не представлялось возможным.
Николай сидел на снегу, облокотившись на одно из деревьев, и, словно в неком трансе, молча смотрел, как свет пробивался сквозь плотную крышу из колючих ветвей. Гнев, что не так давно яростно бушевал, как море во время шторма, утих, оставив после себя щемящее и пожирающее изнутри чувство тоски.
Лесник давно не чувствовал себя настолько ничтожным. Даже при том, что он всегда ненавидел людей, которые постоянно бегут от проблем, насколько бы это ни было иронично, сам таковым являлся. Как и пятнадцать лет назад, он всё ещё старался убежать. Как же в такие моменты Коле не хватало той привилегии из детства, когда можно было просто спрятаться от всех страхов под одеяло...
От чувства полной потерянности, лесник начал судорожно прокручивать в голове воспоминания из далёкого времени счастья. Коля цеплялся за них, словно утопающий, который хватается за последнюю спасительную верёвку. И одно такое воспоминание вернуло Николая в реальность. Привело в чувства. Стало той самой веревкой, брошенной на помощь утопающему в безумном море гнева и тоски.
Лесник медленно поднял голову к небу и хриплым надрывающимся голосом, тоскливо, как одиноко завывающий зверь, оставшийся без стаи, затянул песню, которую давным-давно напевал отец, перелистывая старинный фотоальбом в красном бархатном переплёте. Слова той песни почти стёрлись из памяти, но Коля завыл то, что всё ещё смутно проглядывалось сквозь туман времени:
В городе детства сказки живут,
Ветры шальные с собою зовут.
Там нас порою своди-или с ума
Сосны до неба, до солнца дома...
Лесник прикрыл глаза ладонью и посмеялся над своим корявым исполнением.
— Что-то я засиделся... Иван там, наверное, места себе не находит... — Коля медленно поднялся со снега и быстрым шагом направился к сторожке, отряхивая с одежды кусочки льда.
***
Дорога назад заняла не больше пяти минут. Через это время лесник уже стоял на пороге своей избушки и нервно поправлял капюшон потрёпанной кофты в чёрно-фиолетовую полоску. Коля не мог набраться смелости и побороть давящее чувство стыда перед Иваном.
Эта нелепая картина продолжалась около двух минут, после чего Николай всё же открыл дверь. Как только ржавые дверные петли скрипнули, по своему обыкновению, в сторожке что-то с грохотом упало. Лесник вздрогнул и влетел внутрь, застав шамана в несколько неловком положении — он лежал у порога и растирал затылок. По всей видимости, шаман старался залезть на печь, но из-за неожиданного скрипа, свалился головой вниз.
— Коля? Это ты? — брякнул Иван, поднявшись с пола.
Николай не смог ответить. Чувство стыда, за столь неожиданное бегство, встало в горле большим комом, не позволяя вымолвить и слова. Шаман обвёл Колю уставшим взглядом по-лисьи хитрых и любопытных глаз.
— Проветрился? Полегчало? — спросил он, как будто вовсе и не волновался, но в голосе всё равно отчётливо слышался вздох облегчения.
— Ага, — выдавил из себя лесник и поднял виноватый взгляд, который поражал глубиной всех выплеснувшихся чувств, ещё совсем недавно спрятанных в дальнем углу.
Иван выдохнул и уселся на лавку, кивнув, намекая Коле, чтобы он тоже присел. Лесник схватил всё на лету и плюхнулся напротив шамана, спиной к двери.
— Коль, ты веришь в судьбу? — неожиданно начал Иван.
— Н-нет, — запнулся Николай, не понимая к чему был завязан этот разговор, и скептически посмотрел на шамана.
— А я верю... — Иван сцепил пальцы в замок и прислонил их к губам, направив в окно задумчивый взгляд. — Я считаю, что многие вещи, которые с нами случаются, были предрешены ещё до нашего рождения.
— Это бред...
— Почему? — Иван не смог сдержать глуповатую улыбку.
— Я... Нет, эта мысль ещё больший бред, чем «предписанное» будущее, — эти слова вырвались из уст, не успел Коля даже хорошенько подумать.
— Что за мысль такая? — Сейчас шаман был готов поддержать абсолютно любой разговор, лишь бы вновь привести лесника в чувства.
— Я ведь, можно сказать... Своими действиями менял судьбы людей... — после этой фразы внезапно пришло осознание: — «Широ, об этом ты говорил? Но ведь... у людей с тлеющими душами
неправильная дата смерти... Ты сам так сказал... Значит... Они противятся судьбе, а я им не даю?.. Бред какой-то...»
— Интересно... — усмехнулся шаман. — Ведь значит, что ты — часть их судьбы. Значит тебе было суждено их спасти!
— Вас не переубедить? — в глазах лесника наконец сверкнул шаловливый огонёк, который так надеялся увидеть Иван, ведь от этого огонька взгляд голубых, с небольшим лиловым отливом, глаз наполнялся жизнью.
— Нет! — улыбнулся шаман и нацепил на нос смешные круглые очки.
Дальнейшие разговоры Николая с Иваном не затрагивали ни чёрного дыма, ни Юрия, ни той поляны. Как только тема разговора подходила слишком близко к этому — шаман сразу перескакивал на погоду или философствования о целительных свойствах камней. Лесник хорошо понимал зачем он это делает, но и не возражал. Николай сам не любил разговоры на тему его «дара» — как его и язык то назвать не поворачивался — а про хранителей Коля и вовсе не знал, как правильно рассказать.
***
Высокие арочные окна завешены плотными синими шторами, которые не впускают в помещение ни капли света. Впрочем, в этом пустом пространстве из окна можно увидеть лишь море мерцающих звёзд, образующих бесчисленное множество галактик и миров. Пространство вне времени и пространства. Бесконечная звёздная пустота. Нет, не космос, а именно пустота. Пустота, которая связывает между собой миры.
— Ты не веришь в Судьбу?! Как ты смеешь не верить в
меня?! А кто, по-твоему, даёт тебе все эти жизненные выборы?! Кто придумывает сотни развилок на дорожке твоей жизни?! Установленные кем даты ты так нагло
менял, будучи ребёнком?!
В центре полупустой комнаты, освещённая тусклым тёплым светом, исходящим от подобия большого экрана, восседала бледная женщина. Верхнюю часть её лица прикрывала чёрная карнавальная маска, из-под которой смотрела пара абсолютно белых глаз. Женщина была одета в скромное зеленоватое платье в пол, её волнистые волосы были белы, как первый снег, но в то же время сверкали и переливались как северное сияние. Дополняла образ скромная налобная тиара, с бледно-серыми блестящими камнями. Перед нами сама
госпожа Судьба. И она смеётся над бестактностью будущего третьего хранителя.
— Матушка, — раздался из-за спины тихий голос Широ.
Судьба медленно поднялась с места и плавно, словно паря над землёй, подошла к сыну. Она элегантно подняла тонкую изящную кисть, на которой белела бархатная перчатка, и провела ей по щеке Смерти, обводя худощавыми пальцами чёрные узоры молний.
— Что привело тебя ко мне, дорогой?
Хранитель отстранился от холодной руки матери и слегка неуверенно, но серьезно произнёс:
— Почему Вы не дали мне договорить с Николаем?
— Ох... — разочарованно вздохнула Судьба. — Смерть, дорогой... Я-то думала, что ты наконец решил зайти проведать мать, а ты! — она страдальчески поднесла кисть ко лбу и наигранно вздохнула.
— Мне нет толку заходить к Вам просто так, — заявил хранитель, — Вы круглосуточно заняты. И у нас с Ви... — запнулся Широ, — у нас с Жизнью тоже много дел. Да и Вы ведь не навещаете нас просто так, без цели отчитать или поручить какое-то очередное задание.
— «Вита», «Широ»... Фи! — поморщилась Судьба, проигнорировав небольшой протест сына. — У вас есть имена!
— Это не имена, а название должности... — еле слышно прошептал хранитель.
— Я не дала тебе договорить, потому что это было бы слишком просто, — на миловидном лице появилась язвительная ухмылка.
«Забыли добавить, что тогда его жизнь пойдет по "скучному маршруту"! Чего я вообще ожидал от Вас... Только зря потратил время» — подумал Широ, но вслух сказать не решился. Он проигнорировал ответ матери и вышел за дверь, где его встречала встревоженная Вита.
— Братец! Ты зачем туда ходил?!
— И тебе привет, сестрёнка... — слегка поднял уголок губ Широ. — Какими
судьбами у кабинета
«её превосходительства всемогущей Судьбы»?
Вита хихикнула и, взяв брата за руку, повела его по коридорам.
— Я не нашла тебя в кабинете, поэтому подумала, что ты пошёл сюда, — голос хранительницы звучал очень потерянно, но она изо всех сил старалась сохранять невозмутимое выражение лица.
Широ, заметив взволнованное настроение сестры, которое приходит к ней крайне редко, остановился как вкопанный и, ожидая плохих новостей, спросил:
— Вита, что стряслось?
Жизнь, лишённая возможности продолжать путь, обернулась и посмотрела на брата полностью потерянным взглядом.
— У нас проблемы... Идём скорее, — она резко дёрнула Широ за руку и потянула вглубь коридоров.
