Разбитая ежевика

Если его спросят, то Наги не сможет выдвинуть ни единого предположения о том, сколько он просидел на одном месте, практически не двигаясь... В палате, где ему досталась кровать. В палате, где он был один, без Рео. Сейширо ощущал себя самым одиноким на планете. Его напарницей сейчас считалась разве только неизвестность, которая напрямую касалась Рео. Как же Наги сейчас тоже хотелось коснуться Микаге... Да, действительно коснуться. По-настоящему взять в свои ладони его лицо, его щëки. Снова обратить внимание, как парень так забавно сводит вместе свои чудные брови. Ни у кого таких Наги больше не встречал. Рео во всей своей природе и красе был единственным — это Сейширо был готов доказывать даже ночью, даже сквозь собственный сон. Такого единственного Микаге хотелось коснуться сейчас как никогда раньше. Наги то и дело обнимал себя двумя руками. С одной стороны, он вспоминал, что именно так он частенько обнимал Рео. Парня, который хитро любил залезать ему на колени, отвлекая от каких-нибудь дел. Садиться, удобно располагаясь на бëдрах Сейширо, касаясь его плеч, а потом лениво обнимать за шею. Буквально запястьями. Своими тонкими кистями, на которых Наги подолгу мог рассматривать паутинки вен. Рео заглядывал в чужие глаза своими огромными, нереальными. Таких глаз просто не существовало. Может быть, тогда и Рео тоже не существовало никогда? Немного ëрзая на бëдрах, Микаге мелко, притворяясь, будто бы он делает это впервые — мелко и легко начинал осыпать поцелуями бледноватую кожу Наги. Он периодически отстранялся, дабы заглянуть Сейширо в глаза, улыбнуться, чувствуя, как собственные щëки немного поднимаются улыбкой вверх. Рео, наверное, не мог бы про себя сказать, что улыбается уж очень часто. А что касалось же времяпрепровождения с Наги — это уже абсолютно другой вопрос. С последним Микаге менялся, превращался буквально в другого человека. И это было от самого чистого сердца, абсолютно всё по-настоящему. Никто так часто не вызывал улыбку на лице Рео, тем самым попутно его ещё больше украшая. Никто и не знал, наверное, об этом. А вот Наги знал. Он помнил наизусть, как именно окрашивалось и освещалось солнцем лицо Рео, когда тот скромно смеялся или же смеялся во весь голос. Когда тот его же целовал. Рео дарил весь свой серотонин. Всю страсть. И энергетику. Весь заряд. А после того, что произошло, Рео и его «заряд»... теперь совместимы ли вообще? Ведь всё теперь же было разрушено Наги. Наги, который, обнимая себя, представлял не только обнимающего его в ответ, ютившегося на бëдрах такого желанного Рео, жадного до поцелуев и абсолютно зардевшегося краской, но и самого обычного, домашнего парня, который точно так же, сидя на бëдрах у Сейширо, мог притянуть в свои объятия блондина. Только уже за тем, чтобы просто его касаться. Вдыхать аромат. Любимый, родной и уже такой привычный. Парень сейчас чувствовал себя будто бы в лихорадке. К щекам прилил жар, во рту почувствовалось что-то больничное. Привкус еды, в которой он ковырялся вилкой во время крайнего приёма пищи. Нечто не самое аппетитное на вид, но, как говорят, здоровое. Да уж — не о своём здоровье Наги думал сейчас, далеко не о своём. Он не был уверен в том, что ночь прошла совершенно безболезненно. Ему так сильно хотелось залезть на стену. Сейширо больше всего возненавидел свою беспомощность. Снова и снова возненавидел себя. После небольшой беготни по больнице, когда медсестра затолкнула Наги в палату, где он был размещён, парень почувствовал, что очень устал и морально, и физически. Можно было бы поспать, но сна не было ни в одном глазу. Он тяжёлым грузом опустился на кровать, лёг на живот, двумя руками обнимая подушку. Чувствовал запах по-больничному чистого постельного белья. Наволочка незаметно хрустнула, а ещё постепенно начала пропитываться одной, второй слезой, которые скатывались из уставших глаз. Весь стресс сосредоточился где-то в голове, превратился в жгучую мигрень. У Наги не было сил. Он так и пролежал, практически не шевелясь. Когда вечером принесли еду, что-то в качестве ужина, парень лениво ковырялся в ней вилкой. А ночью снова так сильно хотел сойти с ума и забыться. Рео. Бедный Рео. Каждый раз, когда имя парня всплывало у Сейширо в мыслях, сердце начинало стучать совсем по-другому. Невероятно беспокойно и больно. Ночью парень, казалось, спал какими-то рваными промежутками. То начинал дремать, потом резко дёргался и просыпался из-за чего-то. То проваливался в сон и просыпался из-за маячащего образа Рео где-то в дымке сновидения. Наги не мог успокоиться — он понимал, что не заслуживает покоя. А теперь же, взглядом опухших глаз всё-таки изучив содержимое тарелки уже во время завтрака, после того как он сделал несколько движений столовыми приборами, которые вновь не принесли практического, насыщенного результата, Наги так и сидел, периодически обнимая себя. Он ощущал, как стены давят на него. Воздух здесь тоже будто бы заставлял лёгкие сжиматься. Хуже периода в жизни просто не придумаешь и даже не вообразишь. Ещё прошлым вечером Наги ждал, каждую секунду ждал того, что вот сейчас-сейчас обязательно войдёт кто-нибудь, кто сможет сказать ему, что Микаге Рео из триста десятой палаты пришёл в сознание, восстановил свои силы настолько, что может говорить. Но, конечно, хорошо было бы, если проблема заключалась только в этом. Рео ослеп. У Наги это не укладывалось в голове. Совершенно не укладывалось. Человек, который ночью ещё смотрел на тебя фиолетовыми глазами, глазами, в которых отражался дикий свет стробоскопов, больше не увидит ничего. Ни-че-го. Перед ним теперь темнота. Рео заперт был руками Сейширо в комнате, куда не мог поступить, просочиться ни один лучик света. Ни один. Всё было заколочено. Наги своими собственными руками заколотил Микаге в темноте. Да, он был абсолютно уверен в своей вине. Он ненавидел то, что не мог ничего с этим сделать, не мог себя наказать. Потеря зрения Рео — самое жестокое наказание, которое Наги мог получить за то, что не послушал своего же дорогого человека, сел за руль в состоянии алкогольного опьянения. Но каково будет теперь самому Микаге, Сейширо не мог даже и предположить. Почему? Почему именно он? Самый дорогой человек для Наги сейчас остался практически один на один со своей судьбой. Практически, да. Если Рео теперь только не отвернётся от Наги, он будет не один. Если только не захочет избавиться от Наги Сейширо в своей жизни окончательно и навсегда. Сейширо бы понял этот жест. Но вынес бы такое? Навряд ли. Хотя все его переживания можно было приравнять к нулю, если теперь есть незрячий Рео. Наги просто не мог представить, что́ теперь делать. Как собрать самого себя, чтобы потом помочь собраться Рео? Где-то в светловолосой голове маячило, что Сейширо не имел права ни на малейшую жалость к самому себе. Но в то же время он всё-таки оставался человеком. Человеком, со своим чувствами. Или тот, кто садится пьяным за руль, рискуя не только своей жизнью, уже человеком не считается? Он подвёл, подвёл самого себя. Подорвал к себе доверие. И даже может не рассчитывать на шанс его вернуть. Под гнетущими мыслями Наги словно сутулился всё больше и больше. Он периодически менял положение, находясь в палате. Хотя вариантов было немного: сесть на матрас, смотреть на куда-то в пол или же лечь на кровать и слушать скрип каркаса. Здесь, в больнице, тебе совершенно некуда спешить. Из-за этого ты не замечаешь, как проходит время. И из-за этого же тебе начинает казаться, что оно вовсе стоит на месте. Просто не двигается. В больнице время идёт совершенно по-другому. Сейширо не знал, чем себя занять. Он не знал, как убить минуты, наполненные абсолютной неизвестностью. Если бы Наги стал бегать по больнице, рваться к палате Рео, он так быстрее бы подтвердил сомнения врачей в своей нестабильной адекватности и, что было бы хуже, заставил их вообще поместить себя куда-нибудь в другое отделение, для особо возбуждаемых. Нужно было стараться выдерживать границы. Но, когда речь заходила про Микаге Рео, для Сейширо все границы стирались. В какой-то момент Наги ощутил, как его веки снова стали тянуться навстречу друг другу. Он дотронулся рукой до подбородка, но не смог уж слишком сильно сопротивляться своему желанию уснуть. Однако кое-что совсем другое не позволило ему это сделать. Дверь в палату снова резко распахнулась, впуская внутрь свет ламп другого оттенка. — Эй! Сейширо! — Наги тут же дёрнул головой на голос. На пороге стояла та самая медсестра, которая показывала ему, где палата Рео. Да, триста десятая. Парень глянул на неё опухшими, округлившимися в ожидании глазами. Женщина выглядела немного запыхавшейся. Конечно, не может же она всё своё время посветить, чтобы бегать между двумя горе влюблёнными! Действия и озвученные слова разделялись буквально секундами, но перед Сейширо успела пролететь абсолютно вся жизнь. — Ты можешь наконец навестить Микаге, сейчас он точно в сознании. Слова сургучом отпечатались у Наги на ушах. Он ощущал себя будто бы в какой-то кинематографической сцене. Всё на миг замедлилось; парень слышал своё громкое дыхание. Сейширо встал с кровати, стараясь выглядеть как можно адекватнее, чтобы сохранять какой-никакой порядок, дисциплину, установленную в больнице — всё-таки общественное заведение. Он прошёл к выходу из палаты, обошёл медсестру, сделал с десяток шагов по коридору — и вот после этого больше не мог терпеть. Наги ускорял свой темп как мог, немного прихрамывая на одну ногу, где болели мышцы. Сейширо практически сорвался на бег. Он двигался по коридору, по гладкому кафельному полу. На поворотах инстинктивно хватался рукой за стены, выступающие углы. Наконец где-то впереди замаячила заветная дверь. Да, палата номер «310». Наги снова кое-как взял себя в руки. Подрагивающими пальцами уже было коснулся ручки приоткрытой двери, как вдруг за спиной услышал чей-то крик, который раздавался каким-то отражаемым в эхе стен громким полушёпотом: — Наги Сейширо! Названный снова резко дёрнул голову в сторону на голос. По практически пустому коридору больницы за ним стремительно двигалась сотрудница медицинского учреждения, сообщившая Наги новость о том, что Рео очнулся, пришёл в себя. Он ничего не мог поделать — парень был во власти этой новости, которую ему сообщил женский голос, поэтому Сейширо замер и стал ждать, когда женщина к нему приблизиться. Она, в отличие от некоторых, соблюдала относительно разрешённый темп передвижения здесь, по больничным коридорам. Медсестра наконец догнала Наги, терпение которого сгорало всё сильнее и сильнее внутри него на фоне мысли о том, что здесь его желания вообще не могут сравниться с действующими правилами в стенах больницы. Потому что он — всего лишь пациент, который слёзно просил позволить ему не бросать своего друга. Посодействовать с тем, чтобы проведать его. — А, нашёл палату-то! — на выдохе вслух констатировала этот факт медсестра. Она пальцами правой руки вцепилась в дверь, а потом несколько раз оглянулась по сторонам. — Давай, только старайся не привлекать особого внимания, а то вдруг главврач отделения заметит, что ты тут шастаешь по чужим палатам! Наги не сразу переварил услышанное, но, как только это сделал, согласно кивнул. Он снова коснулся двери, чтобы пошире её открыть и зайти внутрь. Когда Сейширо наконец попал в палату, он сделал две вещи: снизил свою скорость практически до нуля, а ещё — приклеился взглядом к Рео. Рео. Живой. Но... Микаге сидел на кровати, под его спину была положена подушка. Ноги вытянуты, накрыты больничным пледом. Правая рука расслабленно покоилась на бедре. В хорошо виднеющуюся вену на левой руке был вставлен катетер. Видимо, таким способом — через капельницу — в тело Рео вводили необходимые вещества для целостного восстановления организма. Наги не был врачом, он не мог этого точно определить, а только предположить. На лице Рео была повязка. Где-то внутри Сейширо сжалось его жалкое сердце при виде бинтов. Что-то вроде бинокулярной повязки, однако же без марлевых «подушечек» и без такого сильного давления бинтов на глаза, они лежали достаточно свободно — ориентировочно даже выше глаз, где-то на бровях, словно солнечные очки. Видимо, кто-то ослабил аккуратно использованные бинты, чтобы глазам было более комфортно, и пока оставил в таком положении. Наги заметил, что грудь Рео вздымалась далеко не спокойно. Как будто бы он был на пределе. Совершенно на эмоциональном взводе. Ещё бы чуть-чуть и... — Рео! На выдохе, каким-то ослабшим голосом, словно он умирал, Наги пробормотал единственное имя, крутящееся на языке и на уме. Он снова резко бросился к кровати, опустился на колени рядом со свободной рукой Рео. Теперь уже смелее коснулся пальцев, жадно переплёл их со своими, сжал сильно-сильно. Но не получил такого же в ответ. Сейширо осознал это лишь через несколько секунд. Он перевёл взгляд снова практически влажных глаз наверх, на лицо Рео. Лицо, выражение которого не изменилось с его появлением. Но лицо, в котором точно что-то поменялось после аварии вообще. На нём не было ни одной прежней радостной, страстной эмоции. Куда уж там — эмоций не было практически вообще. Как будто бы Микаге увидел нечто ужасное, но понял, что столкновения с этим кошмаром не избежать. И так и застыл с этим выражением лица. Появление Наги сначала не заставило дрогнуть на лице Рео ни один мускул. Голос же его парня долетел до Микаге словно из-под толщи воды. Или даже как в каком-то фильме, где «картинка» идёт вперёд звука. Произошло то же самое. Рео дёрнул головой на голос. На голос. Потому что это всё, единственное, на что он теперь мог реагировать. Ах да, ещё же и прикосновения. Но на трепет собственной руки чужими пальцами Рео даже не обратил сначала внимания. — Наги? Он произнёс это шёпотом. Но так, будто бы отправлял Сейширо нож прямо в сердце. Последний сразу же замер, боясь спугнуть Микаге. Боясь ещё как-нибудь навредить. — Это ты? Рео поворачивал голову в сторону, где предположительно был Наги, очень быстро. Его голос начинал дрожать так, как у Сейширо стало дрожать вдруг всё тело. Последний беспорядочно хватал, снова и снова хватал руку Рео, как будто бы тот от него ускользал. Наги не отрывал глаз от чужого лица. Он будто бы хотел найти там ответы на все свои вопросы. Но частично тоже ничего не понимающий парень не мог их дать Наги. Рео приоткрыл рот и начал втягивать недостающий воздух через него. Постепенно делая это всё чаще и чаще. — Наги, — снова каким-то дрожащим голосом пробормотал Микаге. Тот прекратил осыпать костяшки пальцев поцелуями и неотрывно стал смотреть только на Рео. Сейширо ловил каждый чужой вдох, каждое движение глаз, замечаемое из-под повязки. Которые смотрели в пустоту, которые не видели его. Последнее, что застали глаза Рео — чёртова ошибка Сейширо. Проклятое желание выехать на встречную полосу, дабы обогнать фуру. И что бы это им дало? Что? Куда же так сильно мчал Наги, что абсолютно забыл о всех рисках? Главный риск привёл обоих сюда. Сейширо Наги, наверное, за всё заплатил, за все риски. Вот только плата оказалось непомерной. — Наги, почему я не вижу? Почему я не вижу тебя? Светловолосый не знал, как ему произнести вслух ответ на этот вопрос. Рео словно ножом резал этими словами по его сердцу. Ведь во всём виной был Сейширо. Это единственное, что знал Наги. Знал. Слова застряли в горле. А вместо этого парень всё сильнее и сильнее, а ещё бессмысленно сжимал руку Микаге, который не прекращал задавать один единственный риторический вопрос. — Наги, почему я не вижу?! Почему?! Наги, почему я ничего не вижу?! Наги, скажи мне, пожалуйста, — он начал всхлипывать, а голос будто бы становился всё выше. Рео практически кричал и задыхался от душащей его невидимой руки. От какого-то камня, который застрял в лёгких. От всего, что навалилось на него. — Рео, п-пожалуйста, — Наги же чувствовал, что сам будто бы не мог говорить. Язык ворочался во рту с трудом, а ему же хотелось свернуться калачиком и раствориться. Он ощущал тяжесть в плечах. Слёз уже практически не было. — Наги, да я не вижу тебя! Микаге так и не ответил на прикосновения Сейширо к своей руке. Он, словно в каком-то замедленном фильме, поднёс левую ладонь к лицу, закрывая ею рот. У Рео, наверное, внутри определённо что-то треснуло с новой силой. Осознание? Да, скорее всего, это было оно. Одно дело, когда тебе что-то говорят врачи, слова которых, конечно, пропускаешь мимо ушей, ведь ты в шоке. А другое дело, когда на собственной шкуре удостоверился, что ты теперь живёшь в поглотившей тебя навсегда темноте. Ты один. Абсолютно один. Ничего не видишь, абсолютно ничего. Даже самых ужасных демонов, которые могут существовать. И уж тем более близкого человека. Ну вот как?! Вчера ты был в клубе, обнимал своего парня, вы целовались. Рео, на самом-то деле, бо́льшего ведь и не желал. Только быть с Наги, видеть его рядом с собой. Просто видеть. А всё остальное — поцелуи, даже самый неловкий секс в туалете — всё это было приятным бонусом. Ощутимым. То, что Микаге мог увидеть. Теперь же он не видел абсолютно ничего. У Микаге Рео осталась только темнота. Как бы он ни старался по привычке открыть глаза, пытаясь распахнуть их шире и шире, это не помогало. Ему это не помогало. Рео теперь абсолютно один в темноте пытался бежать от настоящей истины. От правды, которая преследовала его, догоняла. Словно герой из фильма ужасов, который бежит от мерзкого, буквально последнего гада из потустороннего мира. Тот самый персонаж, которому не удаётся сбежать от уготовленной ему участи. Точно так же парень сейчас бежал в собственной темноте от осознания реальности. Жестокой реальности, которую он сам не способен больше увидеть, а только лишь принять. — Рео, — Наги не просто шептал — он будто бы мямлил. Потому что слова приходилось выдавливать из себя с огромным трудом. — Рео, всё будет... — Наги, не надо! Ты не понял! — Микаге было неважно, насколько громко он выражался. Он кричал в темноту. А Сейширо сейчас был где-то за пределами собственного мира парня. Рео оказался своим же заложником. — Сейширо, послушай меня хотя бы здесь! Эти слова будто бы окатили парня со светлыми волосами холодной водой. Рео помнил, что Наги его не слушал. Наги просто-напросто его тогда не послушал. — Я ничего не вижу! Сотрясение, сотрясение — это даже пустяк, Наги! Я не вижу теперь ничего, понимаешь?! Я не знаю, как мне теперь с этим жить, я не знаю, правда! Наги, я ничего не ви-жу... Последняя фраза поделилась на слоги рыданиями, которые сотрясли плечи Рео. Он сильнее старался спрятать лицо в ладонях, одну из них резко вырвал из хватки Наги. Сейширо сам сжал губы и зажмурил глаза. В ушах его стоял треск. Это рядом с ним ломался Рео. Причём ломался его же руками. Абсолютно беспощадно. Микаге, который всё также прятал лицо в ладонях. Не останавливаемое желание проливать слёзы дарило ему огромную физическую боль в его глазах. Он теперь даже спокойно выплеснуть эмоции не мог. Рео Микаге думал, что он ничего сделать в этой жизни больше бы не смог. — Наги, похоже, я теперь остался один... Нет, только не это. Сейширо не мог позвонил Рео думать так. Если парень с фиолетовыми волосами не видит Сейширо, это не значит, что Наги его бросит. — Даже не смей говорить так! — Я сказал! Уже сказал это, — Рео снова с шёпота перешёл на крик, который больно бил Наги по всем органам восприятия буквально. — Нет! Рео, нет! Сейширо крепко схватил Микаге за руки, которые беспокойно и беспорядочно сжимались в кулаки, били по матрасу кровати изо всех сил. Рео попытался вырвать руки, чтобы продолжить бить всё, до чего у него получалось достать, но Наги держал, держал крепко и не отпускал. — Рео, посмотри- — тут вдруг парень осёкся. Лучше бы он вообще молчал. Но, на самом деле, Сейширо важно было донести свою мысль. — Послушай меня! Наги с силой тряхнул чужие руки, перехватил их аккуратно, но ещё крепче. Рео, который чувствовал себя внутри абсолютно пустым, снова на голос повернул голову. Глаза жгло. Но даже сквозь слёзное пламя он не мог, не мог увидеть Сейширо. И больше не увидит его, наверное, никогда. — Рео, я тебя не брошу. Рео притих. Будто бы какой-то рыжий костёр практически разом потушили огромным количеством воды. Он снова интуитивно, ориентируясь на голос, старался повернуть голову туда, откуда говорил Наги. — Микаге, слышишь меня?! Я не брошу тебя никогда. Наги стал говорить чуть тише. Для него главное было — донести свои слова до парня. До самого родного человека, от которого он бы не отказался даже под страхом смерти. Сейширо морально больно было заглядывать в травмированные глаза. Которые больше не улыбались ему, не блистали жизненной энергией. Не грели и не согревали своим теплом. Потому что им самим не хватало тепла. Теперь Наги придётся стать для Рео теплом. И он станет. Он сделает всё, что угодно, чтобы помочь своему близкому человеку. Сейширо не задумывался о том, сложно ли это будет и что его ждёт вообще. Потому что он уже был готов ко всему. Лишь бы вернуть Рео, а ещё не позволить ему угаснуть до конца. Он отдаст всё ради того, чтобы увидеть, как Рео Микаге снова посмотрит на этот мир своими самыми красивыми в мире глазами. И, возможно, захочет посмотреть на него, а также позволит и Наги заглянуть в свои глаза. Наги хотел снова научить Рео улыбаться новому дню. Чтобы у них всё снова было так, как было раньше. Так, как когда Микаге по утрам просыпался в широкой постели, завёрнутый в одеяло, медленно перекатывался с левого бока на правый, чтобы встретиться с Наги взглядом. Чтобы снова Сейширо увидел, как любимые причудливые брови стремятся к переносице, а между ними появляется складка. «Опять всю ночь ноги на меня пытался сложить!» — Наги бы выслушал все претензии, не торопясь доказать то, что на самом деле, это Микаге был тем, кто складывал ноги на него всю ночь. Да пусть хоть что делает! Лишь бы снова своими глазами увидел его, Сейширо. Светловолосый готов был всё отдать ради этого. Решимость была непоколебима. — Рео, я найду деньги, слышишь, Рео! Мы вместе, вместе восстановим тебе это зрение! Я всё сделаю ради тебя, слышишь меня?! — Да, Наги. Я-то тебя слышу. А вот ты меня после клуба не слышал... Слова Рео снова заставили Наги замолчать. Хотелось кричать «Прости! Прости! Прости меня!», но на эти слова парень всё ещё не имел права. Сейширо со всей силой лбом уткнулся в матрас Рео, слыша, как тот снова начинает буквально захлёбываться собственным горем. Одной рукой он аккуратно обнял чужую ногу, прикрытую пледом. И пусть только попробует его кто-нибудь оттащить. Наги не бросит Рео. Он придумает что угодно, но не оставит парня ни за что. Даже если для этого придётся отдать свою жизнь взамен, хотя этим Сейширо точно не отделается. Он должен отдать всего себя, но даже этого будет, наверное, мало.