последний мятеж

Молчанка. Молчанка в гараже, повисшая с момента ссоры команды, продолжается уже несколько дней. Лиза, выгнав со второго этажа Кристину, вовсе не спешит пригласить кого-то к себе жить. Она не позволила вернуться даже Роме, агрументировав это тем, что он не вытерпит её плохого настроения. Кристина же, наоборот, шастает по гаражу, не зная, чем заняться. Несколько раз она собиралась уехать, но Виктория и ей пригрозила цепью, а потому пришлось остаться. Их отношения с индиго вовсе не странные. Они взрослые люди, которые всё понимают, и именно поэтому всё так же переговариваются, когда та спускается вниз. Переговариваются под неловкую тишину всех остальных и глупые шутки Димы. Они стоят на кухне, глазея одна на другую, смущённо улыбаясь и пошатываясь на ногах. И Лиза выдаёт своё неловкое: — Сделать кофе? — будто извиняется. Но по правде, они просто коллеги. И индиго с самого начала предупреждала о своём несносном характере. А потому Кристина изо всех сил старается забыть всё, что происходило на втором этаже. — Буду не против, — и хмыкает, отводя взгляд. Они коллеги, и Кристине Захаровой стоит держать это в голове. Лиза даже не злится. Она свято верит в то, что у Кристины были причины довести человека до инвалидности и даже может поверить в то, что этот человек вовсе не хороший. Только она делит мир на белое и чёрное, и в её чёрно-белом мире таким, как Кристина не место. Ведь слишком большое количество раз это заканчивалось разбитым сердцем и сломанной психикой. Индиго бежит от таких, как Кристина, и именно поэтому она не собирается давать шансов или верить. Она устала доверять, ведь слишком часто пыталась это делать. Проще закрыться и перестать страдать, нежели сквозь боль пробираться к счастью. — Как самочувствие? — она спрашивает не из вежливости, а потому, что переживает за целостность и моральный дух команды. — Всё в порядке, правда, — Кристина не врёт. Ей разбивали сердце множество раз, как и ломали. А потому Лизе не удалось даже на несколько процентов из ста. Они обе — те еще глыбы, без чувств, с масками, наигранными ухмылками и холодными сердцами. И они обе этим, кажется, довольны. — Отлично, потому что нам нужно работать, — кивает индиго, улыбаясь, — революция не за горами. — Думаешь? — Всегда удавалось предчувствовать, — усмехается девушка, подавая на стол кружку кофе, — чувствую, когда революция, сердцем. — Мы не застали ни одной, — непонимающе косится Кристина, поднимая глаза. А индиго выжидающе лыбится, гадая, дойдёт ли до той. Смотрит, насмехаясь будто, и будто одним взглядом только намекая. Но Захарова вопросительно хмурится, желая объяснений. — Какая у меня там фамилия? И она уходит, забирая с собой завтрак. А Кристина пялится с открытым ртом, провожая взглядом, и ещё долго думает. Через несколько часов, когда все отдыхают, Аня возвращается с очередного ночного свидания, даже не обращая внимания на остальных. Оглядывает всех краем глаза, желая завалиться спать, но Арсен выезжает из каморки на кресле, и громко вещает: — Аукцион начинается! Все, как по команде, прибегают к нему. А парень вкрадчиво оглядывает экран монитора, что-то высматривая. — Просто хочу сообщить, что если бы не дело, я бы никогда подобного не купил, ладно? — и он смотрит с печалью на остальных, которые поджимают губы и кивают. — Будто мы не знаем, что не купил бы, — Дима его поддерживающе хлопает по плечу, — Какие ставки? — Я ставлю сразу две тысячи, — сообщает парень, а все остальные поднимают брови. — Откуда у тебя две тысячи долларов, блять? — всё так же возмущённо цедит Вилка. — У меня есть гораздо больше, — хмыкает тот, откидываясь на спинку кресла, — ставки всё равно будут подниматься. Но на такой контент не так уж много любителей, всё-таки, нет жести. Обычно заходят видео с более грязными вещами, так что, думаю, мы уложимся в четыре тысячи. — С какими вещами, например? — вкрадчиво интересуется Кристина, боясь ответа. — Либо реально маленькие дети, от четырёх до десяти лет, либо настоящая кровь, по-разному. Где-то год назад была настоящая бойня за видео с групповым изнасилованием, где девушке отрезают ногу. — Какой пиздец, — устало шепчет Лиза, чувствуя, как к жилам пробирается злость. — А это вообще законно? — спрашивает Аня, оглядывая всех. — Ты дура? — только и интересуется Рома, театрально хмурясь. — Запомни, Ань, в даркнете нет ничего законного, — он что-то печатает, выдавая следом, — звоните дреде, пусть приезжает. Кто-то издаёт смешок, а Лиза уходит, набирая номер. И спустя несколько минут торга Арсен говорит: — Три восемьсот! — он остервенело тычет по клавиатуре, пока команда не спускает с него глаз, — Господи, сколько денег я трачу на порно с ребенком? Это адекватно вообще? — Не адекватно, — подтверждает Кристина. — К чёрту, продано! — и все победно хлопают в ладоши, пока он откидывает ноутбук, — Через пару минут у меня будет видео. — Они написали какие-то характеристики? — интересуется Виктория. — Обычно пишут кратко и без лишней информации, но чтобы заинтересовать, — он клацает мышкой куда-то, вдумчиво оглядывая, — девственница, двое мужчин, изнасилование, кровь, — и сам же чертыхается, — Боже, мерзко! Мне обязательно потом смотреть? Кристина молчит, отворачиваясь, а все остальные морщатся. — Кто-то посмелее посмотрит, — выдаёт Виктория, — возможно, придётся мне. И ребята вздыхают. Спустя каких-то сорок минут, в томительном и тихом молчании, когда все выжидающе смотрят на дверь, в гараж врывается Кристина Штрэфонд, запыхавшаяся и взволнованная. Она смотрит на всех, кратко здороваясь, а после сразу же усаживается за Лизин стол. — Я знаю каждого из Министерства, вперёд, — и тычет на ноутбук, желая видео уже рассмотреть скорее. Арсен, выгружая запись, включает на стопе, показательно уходя, и следом добавляет: — Думаю, мужчинам это смотреть — неправильно, — парни кивают грустно, и Дима с Ромой уходят за ним следом. — Напоминаю, она считает их приспешниками, то есть, служителями пророка, — говорит Штрефонд, смотря на девушек, что устало выглядывают что-то в ноутбуке, — девчонка знает, что с ней сделают. И она этого даже ждала. — От этого должно быть легче? — шипит Виктория. — Мне становится, — Крис пялится неотрывно той в глаза, пытаясь успокоить. Её сильная воля и характер, подобный стали, не позволяют реагировать слишком остро уже давно. — А если бы на её месте была Оля? — хмыкает и усмехается одновременно Виктория. — Оля была на её месте, — злостно выплевывает та, — не говорите мне о моральности. Это наша работа. Нам нужно просто посмотреть. — Тебе это правда так легко даётся? — непонимающе косится Лиза, и оглядывает журналистку как-то недоверчиво. — Я видела нечто и похуже, только вживую. С близкими мне людьми, — печально говорит та, улыбаясь растерянно, — уже ничего не добьёт. — Я всё правильно поняла? — Да. И девушки протяжно вздыхают, пялятся грустно на Штрэфонд, и тут же отворачиваются, поджимая губы. И Кристина Штрэфонд нажимает на кнопку, включая видео. Качество оставляет желать лучшего, но видно двух мужчин и девчонку. Лицо той рассмотреть не удается, длинные растрепанные волосы закрывают. Они слышат крики, и сердце Лизы опрометчиво сжимается. А Кристина Захарова, застывшая перед монитором со слезами на глазах, не может пошевелиться. У неё начинается приступ паники после первого вскрика. — Нужно рассмотреть лица этих уродов, я вижу татуировку и догадываюсь, кто это, — шепчет журналистка, останавливая и перематывая на тот самый первый вскрик. И Захарова готова вот-вот упасть. Вскрики ей знакомы. Знакомы, потому что когда-то она издавала такие же. И Виолетта, всё прекрасно видящая, хватает её за руку так быстро, как может, выводя к чертям собачим под интересующие и, одновременно с тем, сопереживающие взгляды остальных. Уже на улице, когда та дрожащими руками достаёт себе сигарету, она помогает прикурить, и обнимает, пока та всхлипывает. — Пиздец, — только и шепчет Кристина. — Знаю, знаю, — Вилка по спине гладит, в глаза заглядывает, отодвигая её от себя и утирает слёзы. — Не знаешь, — отмахивается та, переводя дыхание после кратчайшей истерики. А Вилка лишь поджимает губы, кивая. И снова обнимает, будто ничего не произошло. А потом, когда Захарова почти докуривает, спрашивает тихо: — С Лизой мириться не будете? Она хорошо на тебя влияла. — Мы и не ссорились. Просто так бывает, что кто-то не может быть вместе, понимаешь? — Кому, как не мне, понимать, — вздыхает Малышенко, — но это тупо. Из вас получилась бы неплохая пара. — Из нас получилась бы неплохая пара, если бы она тоже влюбилась, — Кристина горько усмехается. Вилка подмечает это «тоже», ничего не говоря. И они заходят обратно, пока все на них пялятся. — Всё нормально, — подтверждает Кристина. — Мы знаем, кто был на видео, — говорят девушки, — один из подчинённых Антипова — Солодов Сергей. Дважды осуждённый в девяностых, — Кристина Штрэфонд подвигает к ним монитор, — занимается вопросами эмиграции и мультикультурной составляющей. — Культура так и прёт. — Тот дядька, из-за которого меня с нашим паспортом не хотят брать ни на одну работу, — хмыкает Виктория, — отлично. — Мы сможем доказать, что это он? — интересуется Вилка. — А вот тут проще простого. Татуировки, ещё тюремные. И лицо один раз засветил. Только вот разумнее будет подобраться к нему как-то. — Ты о чём? — Если подберёмся к нему, сможем узнать, кто ещё из чиновников пользуется услугами данного ёбанного сервиса, — поясняет Штрэфонд, — а тогда компромат будет уже на всё Министерство. — И как мы это сделаем? И Арсен, упрямо подслушивающий разговор из каморки, выходит. — Ему нужна секретарша. Возьмёт красивую, зуб даю, и ту, что молодо выглядит. И все переглядываются.