последний мятеж

— Да, да. Я всё понимаю, ждём, — лепечет Лиза в трубку, сидя на столе. А потом отключается, наблюдая за сборами Кристины у зеркала. Лыбится под нос, чтобы было незаметно, как та поправляет волосы и красит губы. — К нам едет Кристина Штрэфонд и полковник Васильев, — сообщает она всем. «Сплетение» сидит на своих столах, потому что в гараже места совсем немного. Всё занимают десять девушек, которые пугливо на них смотрят. А Ангелина, которой плевать, готовит завтрак на ораву освобождённых на кухне. — Это тот, который посадил Семёнова? — удивлённо спрашивает Арсен. — Именно он, — Лиза кивает, а Кристина оборачивается, непонимающе сводя брови, — Семёнов — это сын депутата Думы. Сбил девушку за рулём. А когда Васильев взялся за дело, после трёх неудачных попыток его посадить, тот и правда сел. — Мужик жестокий, но не продажный, — подтверждает Рома, — и точит зуб на депутатов, — а потом он обращается к Кристине, которая с вздохами застёгивает пиджак, — Ты готова? — Ты меня каждый день туда будешь возить? — возмущённо спрашивает девушка, — Я умею водить. Просто дайте мне машину. — Не выйдет, там люди кругом. А ты играешь роль типичной девушки-секретарши, и подвозить тебя должен парень. — В машине ты будешь молчать, — чеканит она строго. — Будто с тобой есть о чём говорить. Лиза лишь хмыкает, провожая их взглядом. А Виктория, тем временем, подъедает куски хлеба из-под рук у Гели. И Виолетта, которая притащилась на кухню просто так, наблюдает за этой картиной, куря сигарету. — Нас заберут в обезьянник? — жалостливо тянет Новосёлова, поворачиваясь на девушек. — Нет, вас будут опрашивать. Тебя буквально похитили, какой обезьянник? — непонимающе хмыкает Вика. — Ну, проституция же — это не законно, — добавляет Вилка, задумываясь, — но вас не заберут, ты чё. С хуя такая нервная? — и смеётся, смотря девушке прямо в глаза. — Слышишь, завались, а? Её буквально заставляли ебаться против воли, — возникает Виктория. — Да это ничего, — вздыхает Геля, помешивая кашу, — я, вообще-то, к сыну приехала. — К сыну? — удивлённо пялится Виолетта, — ему сколько лет? — Два. Должна была увидеться с ним, но, вот, прямо на вокзале похитили. Виктория вздыхает. Видит, как у Ангелины наворачиваются слёзы, и тихо спрашивает: — Тебе хоть есть, куда идти? — Есть. Не ждёт только никто. Вилка от досады и печали поджимает губы. *** — В Министерстве будет переполох сегодня. Аккуратнее, — тихо говорит Рома, выезжая из гаража, — Главное — не выдай себя. — Я же попросила молчать в машине. И так нервничаю, — злостно выпаливает Захарова, — понятно, что не выдам. — Ты не надёжная. — Какая ещё? Продолжай, раз начал, — саркастично, с долей негодования. — Грубая, импульсивная, раздражительная, — без зазрения совести и с ехидной улыбкой на лице говорит Рома. А Кристина улыбается. — А ты бородатый даг, которому никто не даёт, — и девушка улыбается ещё шире, точно так же, как и он. — Так тебе тоже. — Ой, иди нахуй, а? Они оба смеются. Кристина показательно отворачивается, но улыбку сдерживать не может. Пока тот ведёт машину, она рассматривает пейзажи в окне. — Почему Арсен переехал на второй этаж? — ни с того, ни с сего спрашивает Рома. — Захотел, — вкрадчиво, испуганно отвечает Кристина. И парень смотрит на неё недоверчиво. Качает головой, хмыкает, и вжимает руки в руль. — Что вчера было? — А что вчера было? — То, что ты ему сказала. О чём это? — О том, о чём я поклялась никому не рассказывать, — Кристина смотрит так, будто этот секрет ей приносит боль. Но молчит, прикусывая язык. — Кристина, я подобрал его почти что на улице. Дал ему дом, друзей, заменил отца. И свои секреты он рассказывает тебе, а не мне? Серьёзно? — Рома злится. Смотрит наивно, насмехается будто, — Я сам угадаю. — Попробуй, блять, — с вызовом отвечает ему девушка, складывая руки на груди. — И так, у Арсена секретов нет. Он либо рассказывает всё мне, либо Лизе. Если он что-то доверил тебе, значит это то, что и понять можешь только ты. Вы говорили о насилии, а значит, в нём и суть. Мы с Лизой не переживали того, что пережила ты. И об этом я думал, на самом деле, целую ночь, поэтому просто назови мне ёбанное имя, Кристина. А Кристина смотрит с распахнутыми глазами. Пялится, открывая рот, и слова сказать не может. Парень лишь усмехается. — Забыла, что я тоже психиатр? — Я не скажу имя. — Почему? Ты хочешь, чтобы это осталось безнаказанным? — Не хочу. Но я пообещала. А я сдерживаю обещания. Не будь ты таким злым, он бы доверился и тебе, а значит, проблема не моя, ясно? Спроси у него. — Как скажешь, — только и цедит Рома сквозь зубы, — Знаешь, врать иногда — не так плохо. — Не рассказывай мне об этом, Рома, врать — всегда хуёво, понятно? Близким людям. — И кто тебе так сильно наврал, а? — с интересом и вызовом поворачивается на неё парень. Кристина вздыхает. Голубыми глазами бегает по чужому лицу, и тихо выдаёт: — Брата забирали без наручников. Мне было семнадцать, — без эмоций, но дрожащим голосом говорит девушка, — он сказал, что они сотрудничают с ментами. Я месяц разбирательств верила, что он в СИЗО только для галочки. Рома на это ничего не отвечает, продолжая ехать. И отворачивается. Уже перед выходом из машины Кристина надевает наушник, подключаясь к звонку, а Виктория на том конце провода улыбается. — И вы не убили друг друга в машине? — Я лесбиянка, а он дагестанец. Как ты могла о таком подумать? — Кристина хмыкает, хлопая дверью. *** Гараж окутан неспокойной атмосферой. Лиза лишь смотрит на происходящее, поднимая брови и удивлённо вздыхает. Потому что сейчас пять девушек просто стоят и молятся. А ещё всю дорогу кричат о том, что им нужно к пророку. И плачут, пока те, что постарше их успокаивают. Геля с ней рядом сидит, потому что из всех освобожденных оказалась самой компанейской и умной. Лиза ей тихо шепчет: — А вы не пытались их переубеждать? — Я кучу раз расспрашивала про эту секту. Девчонки маленькие ещё, думала, может, если захотят — их отпустят. Им даже на улицу без охраны разрешали выходить, потому что они никуда не сбегут, понимаешь? — печально тянет Ангелина, — Им Сева говорил, что все клиенты — прихоть пророка. Они вообще ничего, кроме веры, не знают. — А ты этого пророка видела хоть? — Не видела. Он приезжал иногда, но очень редко. В те дни нас закрывали в комнате. — Они сделали всё, чтобы никакой информации у нас не было, — тяжко вздыхает индиго, — это отвратительно. — Кто вы такие, а? Кучка непонятных людей, живёте в гараже, — вдумчиво тянет Геля, в упор её рассматривая. А Дима, что мигом рядом оказывается, хмыкает, смотря Лизе в глаза. Они молча переговариваются. — Мы просто занимаемся кое-каким делом. — То есть, не журналисты? Как та, которая к нам приезжала? — Нет, мы не журналисты. Мы вас спасли, что ещё тебе нужно? — возмущённо выдаёт парень, и тут же получает подзатыльник от подлетевшей сзади Виктории. — С ней нормально говори, чмо! — Ты это с каких пор стала такой защитницей? Что с тобой стало, королева? — и он Виктории смотрит подозрительно в глаза. — Ангелина хорошая. И вообще, где твоё уважение к женщинам? — А где твоё уважение ко мне? — Заткнитесь оба! — орёт Вилка, включая на громкую Кристину, — Малыш, говори. А Кристина, что курит в одиночестве на балконе, дрожит от нервов. — Значит так, придурки, его ещё нет. Это странно, потому что должен был появиться полчаса назад. Мне передали сообщение о срочном совещании всех глав отделов Министерства на вечер. У Антипова. — Видимо, таки переполох. Смотри, чтобы Сева у Антипова не заявился с криками о том, что у него украли проституток, — хмыкает Рома, улыбаясь, — как только твой начальник появится — сообщи. — Тебе — нет, — и Кристина отключает микрофон, ехидно улыбаясь в пустоту. А потом курит на балконе, поправляя неудобную до одури одежду. *** На пороге гаража появляется Николай Васильев — тучный, грозный с виду, но достаточно подтянутый мужчина без формы. А рядом с ним Кристина Штрэфонд. Она обеспокоенно оглядывает девушек. — Здравствуйте, — парни тут же пожимают ему руки, предлагая присесть. — Давайте к делу, ребят, времени мало. Что знаете? Лиза со знанием дела усаживатся напротив, тут же рассказывая: — Секты принадлежат Алехину. В одной из них творится полный бардак, — и она вздыхает, — там есть пророк. Он берёт в жёны девочек от двенадцати до шестнадцати лет. Перед так называемой свадьбой проходит обряд отречения, в котором девушка должна ходить в платке, почти не есть и не спать. Интересно то, что за несколько месяцев до замужества у этих отреченниц происходят половые контакты с приспешниками. — С приспешниками? — вопросительно смотрит мужчина. — Это помощники пророка. Так сообщают самим девочкам, но по факту это как раз таки депутаты, чиновники и олигархи. Алехин продаёт их, тем самым зарабатывая на этом обряде. — Это обязательная часть обряда? — Да. После акта им делают аборт, а потом ставят спираль. Таким образом доказать связь между пророком и детьми невозможно, он защищён. После свадьбы их отправляют жить к Севе — это кличка сутенёра. — Его я знаю, можешь даже не объяснять. Миша Иванов, — потирает щетину полковник, хмыкая, — не знал, что он к политикам подался. Раньше обслуживал только верхушку бандюков. — Это они и есть, только теперь при чинах. В доме Севы так же были и обычные девушки вне секты. — Добровольно? — Нет. И он поджимает губы, оборачиваясь и смотря в угол, где сидят девчонки. — Какие у вас есть доказательства? — У меня десять доказательств тут сидит, — вкрадчиво и слегка возмущенно выпаливает Лиза, — и есть видео, где Солодов ебёт девочку. — Солодов, — вдумчиво тянет Николай, — знакомое что-то. Это, случаем, не глава отдела культурности? — Он самый. — Просто отлично. Повезло. — Вы о чём? — Знаешь, сколько лет его жене? — и Николай улыбается от безысходности, — Недавно восемнадцать исполнилось. А женился потому, что забеременела, чтобы заяву забрала с обвинением в изнасиловании. — То есть, есть шанс? — Есть. Я их забираю, будем разбираться. Пока работаем по-тихому, чтобы никакой информации нигде не было, а когда соберём всё, я свяжусь. Лиза кивает, глядя на Штрэфонд, что тоже подтверждает услышанное. А мужчина вызывает подмогу, обеспокоенно жуя губы. — Кристин, будет статья, да? — Да, — кивает девушка, — я поняла, пока буду готовить. Но от имени Оли, это она постаралась. Не моя заслуга. — Ни слова про Олю. Знать не хочу, что она не под домашним арестом, — чеканит мужчина, а потом поворачивается к Лизе, — значит так, мой отдел возьмёт на себя освобождение девиц. Про вас забудем, если будут выяснять, скажем, что не в курсе и делали всё сами. Намечается что-то крупное, как я понимаю, и, возможно, я потеряю работу. Поэтому, держим связь. Если мне придётся помогать вам уже без погонов, я готов. И к гаражу подъезжают микроавтобусы, куда девчонок садят, а Геля на прощание Лизу даже обнимает. И Викторию с Арсеном тоже. И Виолетту. Кристина Штрэфонд лишь смотрит на эту картину печально. — Со мной на допросах будешь? — спрашивает полковник. — Да, приеду чуть позже. Нужно к Ларисе заехать, она не отвяжется, если не буду ей рассказывать обстановку. — Тогда жду, — кивает мужчина, садясь в свою машину. Лиза за этой картиной лишь наблюдает. — Давай, пап. И она выпадает, когда уже от машин простыл и след. Смотрит с округлёнными глазами на Крис, которая горько усмехается. — Дочь мента — одна из самых главных скандальных оппозиционерок? — Лиза брови вверх поднимает, видя, что та закуривает. — Он до сих пор не в курсе, что я курю, — девушка усмехается, опуская взгляд в пол, — Да. Не все менты плохие. Как видишь, у всех свои недостатки, я вот — дочь мента. — Я знаю. Наслышана про твоего отца. Хороший человек. — Подходит срок Оли. Её лицо мелькало в сводках, хоть суд и был закрытым. Поэтому, нельзя допустить, чтобы её подложили под депутатов, нужно скорее штурмовать секту. Если её раскроют — нам всем конец. — Они не видели сводок, — усмехается индиго, подходя ближе, — но я понимаю, что мы не можем допустить её срока. Кристина улыбается. Кивает, будто благодаря. И садится в свою машину, направляясь вслед за отцом. *** — Кристина, доброе утро. Что у меня на сегодня? — Сергей Владимирович появляется в холле около десяти утра. Довольный с виду, но Захарова может рассмотреть долю волнения и последствия раннего подъема. — Встреча с представителями диаспоры Таджикистана по вопросам эмиграции в час дня, совет по вопросам культурного обогащения и плану улучшения Домов Культуры на три, и на вечер внеплановый совет у Антипова. — Отлично! На вечер остаёшься, — чеканит тот строго, — Срочно вызови ко мне в кабинет Симонова. — Хорошо. Кофе? — С коньяком. Кристина одобрительно кивает, идёт к кофе-машине, после чего звонит секретарше того самого Симонова. И дожидаясь, крутится в кресле, привыкая к такому понятию, как работа. Ей в наушник вдруг говорят: — Тебе такое же кресло подарить? — голос Арсена вызывает улыбку, и она оборачивается на камеру, кивая, — Я подарю. Уж больно тебе нравится. Что, говорить не можешь? Кристина кивает вновь, и улыбается, снова крутясь в кресле. — Тогда, я буду рассказывать. Жён и тех других девушек уже забрали, этот полковник очень милый дядька, а ещё отец дреды, — Кристина округляет глаза, — да, прикинь. Теперь дело набирает обороты, а тебе нужно побыстрее узнать список тех, кто пользуется услугами детской проституции в секте Алехина. Я подозреваю, что совет вечером собирается именно по этому поводу, потому что Антипову уже доложили про пропажу. Кристина кивает часто и быстро, вздыхая. — Слушай внимательно. Не знаю как, но тех, кто будет на совете, надо узнать, понимаешь? Придумаешь что-то? Захарова мешкается, но кивает снова. — И ещё, держи сейчас себя в руках, ладно? — девушка кивает вновь, хмуря брови, — На видео было двое мужчин. Сейчас Сева забил тревогу о том, что кто-то узнал про его тихое место, а значит, и про секту. Теперь тревогу забили Антипов и Алехин, — Арсен вздыхает, видя озадаченное лицо в камере, — они будут думать, что кто-то из чиновников — предатель. А у твоего Солодова кум в органах, и первым подумают на него. Поэтому, сейчас он будет сам пытаться найти предателя, и в этом будет просить помощи у друга. Кристина вновь кивает, но ничего не понимает всё равно. Разводит руками показательно, а Арсен объясняет дальше: — Нет человека, которому доверяешь больше, чем тот, с которым ты трахаешь детей. Понимаешь о чём я? — и теперь Захарова открывает рот, удивлённо смотря прямо в камеру, — Девяносто процентов, что именно он — это и есть наш второй мужик с видео. Поэтому, держи себя в руках, ладно? Захарова кивает. Вздыхает тяжко, опуская голову на клавиатуру. И принимается заполнять дневное расписание по протоколу. А когда приходит Симонов и мягко с ней здоровается, проходя, она сжимает челюсти, вспоминая девичьи крики. Слышит, как микрофон у Арсена отключается. *** — Сюда иди, — строго и грозно говорит Рома, цепляя парня за шкирку. Дима непонимающе хмурится, пока парень тащит его в угол гаража. — Что такое, друг мой? Настолько недотрах? — Ты сказочник, Дима. Поэтому теперь мне кажется, что и история про твой опыт с Арсеном была не точной. — Ты о чём вообще? — хмурится парень, отходя назад. Видит чужой оскал и даже пугается. — Честно отвечай. Там было насилие? — Насилие? Ты в своём уме? — у того возмущение и приоткрытый рот, — Да, он мне отсосал. Потому что признался, что любит меня, а я был пьяный и позволил ему. Но где здесь насилие, блять? Рома вскипает. Хватает парня за грудки, толкая в стену, и вот-вот, кажется, зашипит. Пока Виктория не подходит, уволакивая Рому подальше. — Успокойся. — Виктория, не лезь, — отнекивается тот. — Я слышала, о чём вы спорили, и я сказала, успокойся. Дима мудак, но не насильник, — кричит девушка, пока Рома отпускает друга. Тот благодарно кивает, вздыхая, и смотрит непонимающе. — О чём вы все? Какой насильник? Вы в своем уме? — Рома, на пару слов, — цедит Вика, подзывая за собой на улицу, — без Димы. — Почему без меня? — Потому что ты мудак. И уже скрипя дверью гаража, она смотрит на него убийственно. А тот непонимающе разводит руками, поднимая брови. Виктория закуривает, усаживаясь на бордюр, и Рома садится рядом, выжидающе смотря. — Арсен глупый? — Он умнее нас всех, — растерянно выдаёт тот, смущаясь такой злой Вики. — Он разбирается в толерантности и ориентациях? — Да, разбирается, — вздыхая, отвечает Рома, — К чему ты клонишь? — Тогда почему даже после секса с Аней он говорит, что гей? Ты когда-нибудь думал? И у Ромы отпадает челюсть.