последний мятеж

В преддверии нового дня Кристина с абсолютным оцепенением выходит из новой, временной квартиры. Не сказать, что жильё её не впечатлило — в маленькой и неприметной комнатушке, на первый взгляд, нет ничего интересного. Лишь присмотревшись, можно заметить вовсе нелицеприятную картину былой жизни Виктории, окутанную мраком и душевным негодованием. Посреди самой комнаты в остатке так и лежат пустые зип-пакеты, разбросаны никому не нужные вещи, ложки и шприцы. Из того, что Кристине довелось увидеть, она сделала множество выводов: здесь не жили, скорее, существовали. В хрупком мире прошлой жизни детдомовки можно заметить разбитые стёкла, пыльные шкафы, скомканную бумагу и незавершенные проекты по механике. Кристина осознает, что прошлое остаётся в прошлом. Идеальный порядок рабочего места Виктории в гараже никак не вяжется с увиденным. Очевидно, до обретения собственного покоя в «Сплетении» девушка вела не лучшую жизнь. И Кристина прекрасно понимает её боль, разделяет и осознает. Она и сама всю ночь попросту лежала, пытаясь уснуть под незамысловатые ролики на ютубе, но ничего не вышло. В голову лезли липкие, сжирающие мысли о том, что не спаси её Виолетта — Кристина бы из министерства не вышла. Она осталась бы там, возможно, повесилась бы на шнуре от компьютера или перерезала вены. И самое главное — она корила себя за оцепенение. Её громкая гордость мигом упала, больно ударившись, с небес на землю. И вспоминая, как дрожала перед депутатом, Кристина винит себя за излишнюю слабость, ведь если она спустя одиннадцать лет не может дать отпор, то, похоже, давным-давно произошедшее она не пережила. Целую ночь Кристина размышляла о том, что делать дальше. Она не может подвести команду, но воспоминания и липкий страх буквально сковывают. Девушка не знает, как бороться с ненавистью и яростью, которые засели внутри тяжким грузом. И неосознанно винит во всём Лизу — ведь та, прекрасно догадываясь о случившемся, не смогла остановить происходящее. Кристина её понимает. Она прекрасно помнит, что они всего лишь коллеги. И знает, что Лизе абсолютным образом плевать на состояние тонкого и хрупкого душевного равновесия других людей. Но ведь Кристина особенная. И ей до боли хочется такой оставаться, но, похоже, это лишь жалкие надежды. Она набирает коллективный звонок в восемь утра. И плетётся до работы пешком, игнорируя такси, просто потому, что теперь ей даже страшно сесть с таксистом в одну машину. — Алло, малыш, ты как? — вспохватившаяся ото сна Вилка тут же подскакивает, потирая глаза, а за ней и остальные, — Я бы приехала к тебе, но есть вероятность слежки. — Да, знаю. Всё в порядке. — Нет, — чеканит девушка, грустно усмехаясь. — Боюсь, — вздыхает Захарова, впервые за утро закуривая, — что, если он попробует снова? И у Кристины наворачиваются слёзы, пока она запрокидывает голову, чтобы не испортить накрашенные глаза. — Мы сделаем всё, чтобы ему было не до этого, ясно? — грубо встревает Виктория, запаляясь мигом злостью, — Сегодня он получит компромат от анонима. Видео, на котором видно, как он трахает малолетку. — Это вы вчера решили? — Это я сейчас решила. Вот только разбужу остальных и оповещу, — чеканит девушка, поглядывая на Виолетту, которая вчера разнесла пол гаража от злости, — мы возьмём его шантажом. — Как? — удивлённо, не понимая смысла, спрашивает Кристина, разглядывая окресности центра. Она видит машину, что остановилась на светофоре, и начинает догадываться, что это за ней. — Мудрое решение, — внезапно и сонно говорит Рома, подходя к телефону, — если он будет свидетельствовать против Антипова и Алехина, у нас будут железные доказательства. А он станет героем в глазах людей. Это всех устроит. В трубке висит напряженное молчание, пока Кристина поджимает губы. — Он насилует детей. — Как и они все. Это цена нашей победы, к сожалению. Знаю, тебе не нравится то, что я говорю, но посадить их, и оставить на свободе одного — лучше, чем не посадить никого. — Хочешь сказать, эта шваль будет сидеть в правительственном кресле? И продолжать насиловать девушек? — у Захаровой едко и незаметно подбирается злость к грудной клетке. Она бегает глазами по домам, пытаясь успокоиться. — Нет, после сдачи бизнесменов и депутатов его попытаются убить. Органы могут обеспечить ему защиту, а после он выедет куда-то. Проще говоря, сбежит. — Ясно. И прискорбие, отдалённое чувство злости окутывают с головой. Ей кажется, что ни дня с ним она не вынесет. Она доходит до работы спустя сорок минут. Вальяжно и неспеша рассматривает улочки, покупает кофе и выкуривает ещё около четырех сигарет. А в министерстве стоит самый настоящий гам. Вместо обыденных заседаний и работы, все чиновники то и дело, что таскаются от кабинета в кабинет. Идёт выяснение попытки вчерашнего поджога, всё те же допросы по поводу дома Севы и тихие сплетни, которые пускают секретарши. Кристина первым делом плетётся курить на балкон. И там её встречает встревоженная Людочка, которая едва может неработающей зажигалкой помочь себе. — Знаешь уже, что творится? — Люда своими карими глазами зыркает по сторонам, пытаясь унять тревогу, а Кристина лишь вертит головой, мол, не понимает, о чём та говорит. — Бизнесмен, который спонсирует частные законопроекты и лоббирует министерство, — на ухо шепчет девушка вкрадчиво, — только это по секрету, такого говорить нельзя никому. — Конечно, я понимаю, — быстро и часто кивает Кристина, закуривая. — Так вот, что-то они не поделили. Его в министерстве с самого утра ждут, представляешь? Такое творится, что я даже не знаю. Людочка обеспокоенно бегает глазами, юбку поправляет, волосы разом. И матерится себе под нос. — Это, выходит, мы финансирование потеряем. Это в лучшем случае, а в худшем и работу. Всех к чертовой матери сместят, и начальников у нас не останется, — продолжает коллега, причитая себе под нос. — А твой начальник-то кто? Я так и не спросила. — Симонов. Мужик серьёзный, в земельном комитете. И у Кристины из-под ног уходит земля. Она участливо кивает, улыбаясь, а после спрашивает: — А что ж ты так этого бизнесмена боишься-то? Ну, решат вопросы да и всё. — Да потому, что ему земля нужна для бизнеса, а этим мой непосредственный начальник занимается. А какие там ещё разногласия быть могут? Вот и думаю, что Симонов мой что-то нехорошее затеял, понимаешь? А работу мне терять. — Да уж, не очень это всё, — Захарова затягивается, наигранно размышляя, — в прочем, не уволят нас. Новые начальники — старые секретарши. И улыбается она девушке по-доброму. А Людочка лишь кивает, немного успокаиваясь, и уходит, оставляя на балконе её одну. А Захарова обращается к ребятам, в микрофон говоря: — Симонов — тот, на ком держатся взаимоотношения Антипова и Алехина. — Да, мы слышали. С самого утра, как только твой Солодов придёт, у него на ноуте будет персональный фильм. Дальше по ситуации, но пока себя не выдавай, мало ли что, — лепечет Арсен, улыбаясь. — Алехин будет в министерстве. Думаю, говорить будет с Антиповым, — рассуждает Лиза, подходя к телефону, — надеюсь, в зале заседаний. — Думаешь, зефир нам поможет? — Думаю, да, — и Кристина улыбается, сама не зная, от чего. Она идёт работать, составляя расписание, и нервничает уж очень сильно. Когда её начальник оказывается на работе, кратко и запыханно здоровается, ей Вилка в трубку лепечет: — Только держись, зайка, ладно? — а Кристина лишь вздыхает, проводя его взглядом. Через десять минут Солодов Сергей Владимирович выходит абсолютно побледневший. Пялится на Кристину, которая сохраняет абсолютно невозмутимое лицо, и выдаёт: — Симонова мне в кабинет. Живо. — Хорошо. Что-то случилось? — Нет, всё в порядке. И коньяка, без кофе. И главу тех-отдела. Арсен, что слушает это восторженно и лыбится себе под нос, лишь переводит взгляд на остальных, приторно корча лицо. — Тебя не отследят? — недоверчиво спрашивает Дима, пялясь на него. — Побойся Бога. А Виктория, что лишь крутится в кресле, резко подаёт голос: — Не думаете, что мой выход? — Если ты попытаешься спрятать бомбу под кофтой, я у тебя её отберу. — Договорились. Только нож возьму, — и все вздыхают. *** Виктория не из тех, кто чего-то боится. Она пылкая, абсолютно уверенная в себе, жестокая и нещадная. С самого детства умеющая за себя постоять. И сейчас, будучи абсолютно удовлетворённой, девушка топает к министерству с поддельным пропуском в кармане. Её оглядывает охранник подозрительно. — У меня есть пропуск, — тычет та ему прямо в лицо, — представитель японской диаспоры. К Солодову. — Вас нет в списках. — Потому что его тупенькая секретарша не смогла написать мою фамилию, — кричит девушка, а Кристина удивлённо открывает глаза от негодования. — У тебя фамилия — Королёва, дура, — хмыкает Дима, смеясь себе под нос. — Я ещё раз повторяю, вот пропуск. И Вика нагло проходит, почти пиная турникет. Она поднимается на лифте, поправляя пиджак, и оказывается на этаже. А когда бесцеремонно и нагло распахивает двери, видя Кристину, та улыбается, словно последняя дура. — Здравствуйте, девушка, оповещайте начальника, что пришёл крестоносец. — Какой крестоносец? — непонимающе косится Захарова, теряясь. А Вика улыбается. — Вы оповещайте, он знает, — и она подмигивает, наблюдая, как Кристина нажимает кнопку. — Сергей Владимирович, пришла девушка. Говорит, крестоносец. Пускать? Её нет в плане. — Пускай, — на выдохе сообщает тот. Виктория вновь подмигивает, улыбаясь. И ногой распахивает дверь кабинета. Кристина её смелости завидует. Смотрит неотрывно, как та с громким звуком закрывает дверь и восхищается по-доброму. Виктория усаживается напротив Солодова. Тот пялится с открытым ртом и выжидает. — Позавчера ты дрочил на новую секретаршу, стоило той выйти из кабинета, — складывая руки в замок и нагло улыбаясь, сообщает девушка, а Кристина резко подскакивает. — Что? — Да, — вздыхает Арсен тихо. Кристина лишь опечаленно смотрит, вздыхая от обиды. А Вика продолжает, пока чиновник пялится на неё испуганно: — К тебе заходил Симонов сегодня. И там, куда сейчас тянется твоя рука, лежит пистолет, но мой в ботинке, — она усмехается, подмигивая прямо в камеру. Солодов сдаётся. Поднимает испуганные глаза на Викторию, и тихо выдаёт: — Вы кто? — Крестоносец, сказала же. Может, вместе твой звёздный час пересмотрим? Перед премьерой, так сказать, а вечером это видео будет на всех площадках, — Вика голову склоняет, ярко улыбаясь, а Солодов тут же становится бледным. — Что вы хотите? — Ты же ждёшь повышения, да? Но без Алехина ты его не получишь, не так ли? Особенно, если его накроют. Как и Антипова на пару с Симоновым. — Да. — А это он вместе с тобой ту девчонку смуглую трахал? — и Солодов выпадает окончательно, испуганно шарахаясь. — Кто вы такая? От кого? — Я независимая, милый мой, договориться не получится. У меня есть предложение. — Какое предложение? — Нет, для начала ты ответишь, что тебя связывает с Симоновым, — Виктория резко поднимается, улыбаясь, и опирается руками на стол, — друг, кум? — Тесть, — вздыхает тот опрометчиво, переводя на неё глаза. — Вы одногодки. — Я женат на его дочери. Ей восемнадцать. — Урод ебучий, — выпаливает Вика, и слышит в трубке восклицания от команды, — тебя ведь нарочно женили на ней, да? — Я её изнасиловал, она залетела. Насиловал по просьбе Симонова. Виктория лишь усмехается, ничего не говоря. А потом медленно подходит ближе, уже тихо говоря: — Сейчас видео на камере зациклится на три секунды. Как и на каждой камере, пока мы будем выходить из министерства. Ты спустишься вниз и сядешь в машину ко мне, а потом мы поедем к Николаю Васильеву. Там ты сдашь всех, причастных к секте, чиновников и расскажешь всё, что знаешь, полковнику. Иначе, видео, где ты насилуешь ребёнка попадёт в самые скандальные медиа, а твои же будут свидетельствовать против тебя и ты сядешь. Но уже один. А историю о чиновнике-насильнике будут рассказывать ещё много лет, добивая видео, где ты домогаешься к секретарше. Всё понятно? — Да. — Не пытайся сбежать. Шаг влево — и ты на зоне, Солодов, — и он встаёт, грузно поправляя рубашку, а Вика поправляет копну колос, резко продолжая, — и ещё. Тронешь секретаршу, больше не отделаешься сотрудничеством. — Она ваша? — удивлённо выпаливает мужчина. — Нет, девчонку просто жалко, — хмыкает та, пожимая плечами. Кристина лишь усмехается, — позови её. Он зовёт, усердно вытирая лоб пота. А Кристина, как ни в чём не бывало, заходит, улыбаясь. Виктория, сидя на краю стола, говорит: — Через час ты скажешь кому-нибудь, что твой начальник пропал. Вышел покурить на улицу и пропал. Ясно? — Да. — Пойдём, мой маленький жирный педофил. Знаешь, что с такими делают на зоне? А, точно, ты же там был! И Виктория смеётся, идя впереди, пока Арсен орудует камерами.