Телохранитель

Илона вытерла губы и отстранилась. Ничего не сказала, развернулась и пошла к отделению реанимации. Игорь засунул руки глубоко в карманы и смотрел ей в след до тех пор, пока она не скрылась за углом, а потом достал телефон и набрал номер. − Ром, что с тобой? Он потёр лицо ладонями и сел возле Веры. Пожал плечами: − Ты в любовь веришь? Она вытащила прядь волос изо рта и взяла его за руку. − Ну если ты про нас с тобой, то верю. − А у остальных как? Она вздохнула и положила голову ему на плечо. Очевидно, что он думал о своей маме. − Не знаю. Может быть, и существует. А ты почему спрашиваешь? − Да так… Он не закончил, когда Илона подошла к ним и протянула ему телефон. Он узнал смартфон Оресты. − Ты можешь его разблокировать? − Зачем? Мам, это как-то… − Рома, это для неё же. Сделай, пожалуйста. Ради меня, ради неё, в конце концов. − Почему ты думаешь, что я вообще могу это сделать? Илона покусала нижнюю губу: − Ну, ты с ней много времени проводил вместе, думаю, она доверяла тебе, могла сказать. Роман вздохнул и попробовал включить телефон. − Он разрядился, − он полез в рюкзак и долго там рылся. Потом закрыл его и поставил на пол, придерживая коленями. − Я пауэрбанк дома забыл. Я заряжу позже и попробую включить его дома. Илона кивнула и прижала пальцы к вискам. Вера встала и обратилась к ней: − Вы присядьте. Илона покачала головой: − Оресте нужна кровь. Второй группы, минус. Кто может сдать кровь? Роман пожал плечами: − Ну давай я сдам, какие проблемы? − Нужно ещё. Много нужно. Ей нужна операция. Слёзы заблестели в уголках глаз Илоны. − Я сейчас в чат напишу, думаю, что кто-то из наших сможет. Роман набирал текст в телефоне. − Я могу попросить Олега и папу, если они подойдут, − Вера тоже достала телефон. − Игорь уже выпил, поэтому не подошёл, − пробормотала Илона как бы сама к себе. Роман оторвался от смартфона: − Отец хотел сдать кровь для Оресты? Илона кивнула, вытирая слёзы. Роман поджал губы. − Влада я тоже спрошу. − Спасибо, − прошептала Илона. Игорь действительно помог с лучшим нейрохирургом. Кровь тоже сумели найти даже больше, чем нужно. Операция прошла успешно. Илона спала за двое суток три часа, но сейчас нужно было срочно ехать в «Виват» на родительское собрание. Ей так повезло, что Лилия Павловна помогала. Все в школе отнеслись с пониманием, особенно когда утром вышла статья на два разворота с цветными фото, где новый директор «Вивата» выносит ученицу на руках из взрывающегося позади здания. Фото были эпичными: Ореста вся в крови, стена воды у неё за спиной, и безжизненное тело Анны-Марии. И только неугомонный старший лейтенант Лысенко рыл носом землю, стараясь разговорить Илону или Романа. Но никто из них ничего ему не говорил. И даже Вера не могла ничего ему сказать, хотя он и пытался давить на неё, сообщив, как бы по секрету, что на месте преступления нашли и клочки от её одежды, и кровь Романа, и даже видеозапись с регистратора заброшенной машины. И хотя смерть Анны-Марии оставила много вопросов, пока что Ореста выглядела в глазах общественности героем. В этом году зима началась рано, и уже в середине ноября снежный покров достигал тридцати сантиметров. Роман сидел в палате Оресты, приставив стул к её койке. Женщина уже приходила в себя, но ей всё время вводили снотворное, чтобы организм мог окрепнуть. Илона час назад уехала на работу, и её сменили Роман с Верой, у которых как раз закончились уроки. Илона категорически отказывалась оставлять Оресту одну, и теперь в её палате всё время кто-то дежурил — они втроём, Юрий Никитович, Гала и даже отец Веры. Отца Оресты не смогли найти ни по телефону, ни лично, когда Роман и Вера уже дважды приезжали в гаражи в Броварах. Они уже сто раз всё обсудили, но яснее от этого не становилось. Анна-Мария мертва, Свят исчез без следа, Иринка Ващенко сильно ударилась головой и потеряла память, хотя Лысенко вообще сказал, что ей повезло — когда её нашли, потолок уже рухнул и засыпал вход в подвал, где весь кислород был выпален пожаром. Так что ещё бы несколько минут, и всё. А Вера тоже мало, что помнила. Ей надели на голову чёрный мешок, привезли на какие-то дачи, заставили фасовать таблетки. Она ничего не видела, ведь на работу её будили ночью, а днём она спала под воздействием каких-то препаратов. Видимо, ей что-то подливали в еду. А потом появился Свят, с кем-то громко ссорился, Вера слышала звуки драки. Когда в следующий раз она пришла в себя, то была уже прикована в том подвале на набережной, а Свят был привязан чуть дальше от неё. Кто? Зачем? Почему? Они обсуждали всё это сто раз с Романом, но так ничего толком и не смогли понять. А Лысенко тоже ничего им не говорил. Сегодня лечащий врач Оресты сказал, что больше не будет держать её на снотворных. Уже пора приходить в себя. За окном летели огромные хлопья снега, скапливаясь сугробами на подоконнике. Роман прижался лбом к холодному стеклу, зажав в кулаке телефон Оресты. Он сумел разблокировать его. Всё было так просто. И всегда на поверхности. Вера оставила его одного, договорившись провести сегодняшний вечер со своей семьёй. За окном засветились фонари, подсвечивая Рейндж Ровер бледным безжизненным светом. Машина была засыпана снегом по самую крышу. Роман пока сам ездил на ней, а Илона забрала Ягуар, хотя он видел, как каждый раз трусились её пальцы перед тем, как предстояло ехать за рулём. В её телефоне не было ничего особенного. Звонки на неподписанные номера, но он не стал в этом рыться. Немного фото, в том числе мотоцикла Свята, мамы, его и их с мамой. Пару видео из школьной лаборатории. В программы он не лез. Он не знал, что именно интересует маму, но ничего компрометирующего не нашёл. Музыки тоже почти не было. Он уселся верхом на стул, придвинувшись к Оресте. Повинуясь внезапному порыву, провёл пальцем по её правой руке. Сжал ладонь в своих пальцах, поражаясь, насколько её рука меньше, чем его. Он не знал, что будет дальше. Как они все будут общаться и что ему делать. Он столько всего не успел ей сказать. Он так и не пригласил её на выступление «Банды». Он видел, как мама целовала отца. Теперь он точно знал, что Ореста любит его и маму. Но она встречалась с директором, и что будет, когда вся эта правда всплывёт? Он повернул их ладони вниз, и потёр пальцем ссадины на костяшках Оресты. Она сдержала своё слово — вернула ему Веру, спасла её, как и обещала. И теперь он ей должен. Что он может сделать для неё? Помочь ей остаться с мамой? Он не знал, чем ей помочь, но впервые в жизни так отчётливо ощущал связь, которая существовала между ними всегда, как что-то материальное. Он достал свой смартфон и открыл галерею. Нашёл фото с Орестой и директором, сделанные им из директорского кабинета целую вечность назад. Неужели он был таким дураком, что готов был показать их маме? Неужели он так сильно хотел подставить эту беззащитную женщину, лежащую сейчас перед ним? И кому бы от этого стало легче? Ореста любила его маму. И его тоже любила. Но взяла его с собой, где чуть не потеряла. Он ведь тоже едва не погиб там. И могла ли она из-за него?.. Он стёр все доказательства связи Оресты и директора, но продолжал чувствовать себя, как последняя паскуда. А теперь мама изменила Оресте, и он знает об этом. На душе было тоскливо, и он не заметил, как заснул, продолжая сжимать бледные пальцы правой руки своего водителя. Солнце светило прямо в глаза, но ни он, ни Вера не хотели закрыть жалюзи. Вера делала домашку по алгебре, а Роман подбирал рифмы для новой песни. Вера первой заметила, как шевельнулось одеяло, отчего учебник съехал в сторону. − Ром, − тихо позвала она, но он уже и сам заметил. Непроизвольно улыбнулся, ведь действительно был чертовски рад, что она жива. Хотя хотелось и треснуть её разок-другой. Вспомнилось вдруг, как ударил её в директорском кабинете. И то, что он увидел в её глазах в тот момент. Он помнил. — Привет, Ореста. − Воды, − прошептала она бледными губами, и Вера подбежала к кулеру, стоящему в коридорчике палаты. Ореста осматривала больничные стены, пока Роман убирал всё лишнее с её одеяла. − Ты как? — он наклонился к ней, избегая смотреть на её правую руку, привязанную к перилам кровати. − Такое, − протянула Ореста, − я сплю или уже подохла? Роман засмеялся. Смех перешёл в злой хохот: − Нет, ты хотела, но у тебя не вышло. Она медленно кивнула, водя глазами за его плечом. − Ни черта у тебя не вышло, ясно тебе?! Он зло кричал, сжимая её пальцы. − Какого хрена, Ореста, блин, что за фигня? Вера принесла воду и помогла Оресте пить. − Как Илона? — Ореста смотрела ему в глаза. Роман выпустил её руку и откинулся на спинку стула. − Отлично, лучше всех, блин. Ты о ней вообще подумала? Ты её хоть немного любишь? Ореста прикрыла глаза. − Люблю. − Не видно, − зло пошипел он. Вера обошла кровать и встала возле Романа. − Ром, успокойся. − Я не могу успокоиться. Она… она, − он тыкнул в неё пальцем, − она хотела бросить и маму, и меня. − Нет, это не так. Я люблю её… − Ага, так любишь, что чуть не зарезалась на кухне. Как ты могла вообще? Он опустил руки и часто заморгал. Ну вот, не хватало ещё расплакаться перед ней. После того, что она сделала, она потеряла его доверие. Должна была потерять. Но он не мог на неё долго злиться. Тем более после того, что узнал. − Роман, успокойся, пожалуйста. Я всё объясню. Он молчал. Молчал и был готов выслушать её. − Я очень люблю Илону. И тебя тоже. Признание прозвучало выстрелом. Роман запустил пальцы себе в волосы. − Я ничего не понимаю. Она хотела взять его за руку, но её рука была крепко привязана. На левой была широкая повязка. − Развяжи меня. Вера и Роман посмотрели друг на друга и хором сказали: − Нет. − Я больше не буду, − Ореста попыталась дотянуться зубами, но сморщилась от боли, что пронзила всё тело, и легла обратно. − Малая, я очень хочу кофе, сбегай, пожалуйста. − Вам нельзя кофе. − Тогда чай. − Сначала нужно позвать Вашего врача… Ореста шумно выдохнула: − Блин, малая, дай нам поговорить. Роман и Вера переглянулись. − Говори при ней, у меня нет от Веры секретов. Ореста хмыкнула: − А у меня есть. Он встал и отпихнул от себя стул. − Знаешь что, Ореста?! Вера четыре дня дежурит у тебя в палате, как и её отец, как и я, и мама. Кровь тебе для переливания после операции сдавал и Олег, и Влад, и даже отец хотел… Кровь, что вытекла из тебя на кухне… я сам мыл тот пол, а машину, которая тоже была вся в твоей крови, мыли мы с Верой… Целая куча людей переживает за тебя, а ты!.. − Роман, успокойся. Ты прав. Прав. Мне жаль, что так вышло. — Ах, тебе жаль! — Ну ударь меня, если тебе станет от этого легче! Голос Оресты хрипел от долгого молчания. Дуэль взглядов продолжалась меньше минуты. Роман чувствовал, как по спине течёт струйка пота. — Ударь меня, давай, я же вижу, как тебе этого хочется, — подначивала она его. — Рома, не делай этого, — тихо просила Вера, но он и не собирался. В этом они были похожи с ней. Знали, когда нужно остановиться. Роман первый отвернулся. − Вера, сходи за доктором и позвони маме, пожалуйста. Я не долго, — он всё же сдался. Вера поцеловала его в щеку, и оставила их одних. − Ты имеешь право злиться. Он повернулся к ней: − Почему, Ореста? − А ты так ничего и не понял? − Потрудись объяснить. Она смотрела прямо на него, и хотя её вид был жалок, всё же чувствовалось, что она ведёт. − Я думала, что ты там погиб. Я не могла бы смотреть Илоне в глаза, зная, что виновата в твоей смерти. − Блин, − тихо выдохнул он, − я не смог тебе дозвониться. − Я не могла бы жить дальше. Она была такая же, как он. Чувство вини преобладало над всеми другими чувствами. И тогда, когда Анна-Мария потеряла сознание в бассейне, Роман почувствовал свою ответственность. Поэтому и поехал с ней в больницу. Поэтому и согласился поцеловать её возле больницы. И вот теперь Ореста. Она ведь такая же, как он. Провёл языком по пересохшим губам. Слова давались тяжело, но злость уже выветрилась. − Мама любит тебя, ты нужна ей… как ты могла оставить её? − Она любит тебя, если бы с тобой что-то случилось, это разрушило бы всё между нами. Я должна была выбирать… − Между мной и мамой? Она покусала нижнюю губу. − Между долгом и совестью. Он ничего не сказал, и она уточнила, глядя прямо на него: − Я люблю тебя, не могла бы пережить твою смерть. − И поэтому ты?.. ножом… блин. И поэтому у тебя на телефоне такой пароль? Он не договорил, но она по глазам поняла, что он знает. − Так ты уже знаешь? Откуда? − Догадался, после того, как перепробовал кучу вариантов, − он открыл тетрадь и показал ей несколько последних страниц, исписанных возможными вариантами паролей. − Твой ноутбук я тоже смог включить… − Илона знает? − Это она попросила, я бы сам не стал в это лезть… − Понятно… Роман, − Ореста смотрела ему в глаза, − где пистолет? − Пистолет? Она нахмурилась: − Тот, что я дала тебе в ту ночь на набережной. Он молчал, разглядывая свои пальцы. − Роман? Ореста ждала, но уже понимала, что её ждёт очередной фэйл. − Я потерял его, − промямлил Роман и отвернулся. Он уже направился к выходу, почти взялся за ручку двери, закинув свои вещи в рюкзак, когда её вопрос заставил его застыть на месте. − Кто убил Анну-Марию? Ты? Он резко обернулся к ней и посмотрел на неё так, словно она сошла с ума. − Нет, конечно, нет. А потом он быстро вышел, даже не глянув на неё. Илона вошла тихо и застыла у дверей, облокотившись на дверной косяк. В палате было жарко, и шарф душил её, как канат. Она медленно расстегнула пальто. Развязала шарф, сделала несколько шагов, а потом сумка полетела на пол, а смартфон — в изножье кровати. Илона подбежала к Оресте и села возле неё на постель. Смотрела, впитывая каждую чёрточку лица. На бледном лице всё ещё виднелись следы недавних приключений, и Илона прикоснулась пальцем к ранке на губе. Влюблённость была для неё желанием прикасаться. Хотелось провести языком по парезам и царапинам, и она уже хотела этим заняться, но на телефон пришло сообщение, отвлекая. Она решила не отвечать. Хотела просто посидеть возле Оресты. Прошептала, стараясь не разбудить: − Я люблю тебя, Ореста. Словно почувствовав присутствие Илоны, Ореста открыла глаза. Они смотрели друг на друга. Лицо Илоны было в нескольких сантиметрах от лица Оресты. − Привет, − голос Илоны дрожал, − ты очень меня напугала. − Илона, я… Начальница приложила палец к её губам, призывая к молчанию. − Не говори ничего, Рома мне всё рассказал. Ты… ты умничка, ты самая лучшая. Из красивых синих глаз потекли слезинки. Ореста дёрнула правой рукой в порыве прикоснуться к этой женщине, но её остановила бинтовая повязка. Тогда она погладила Илону по предплечью дрожащей левой рукой. Кажется, все функции удалось сохранить, но пальцы ещё плохо слушались. Ей никогда раньше не говорили, что она самая лучшая. − Прости меня, Илона, я бы никогда… − Я знаю, − Илона наклонилась к ней и наконец обняла всем телом. Ореста не могла ответить ей тем же, но сильно прижалась лицом к её щеке и крепко держала за спину левой рукой. − Люблю тебя. − Никогда больше так не делай, пожалуйста. Я не переживу, если с тобой что-то случиться. − Илона, я… я обещаю тебе, − выдохнула Ореста ей на ухо и принялась целовать в щеки, губы, шею. Илона держала её за правую руку, поглаживая пальцы. − Ты как вообще? Очень болит? − Рука болит и ещё кое-что. Илона убрала прядь волос с лица своего водителя, погладила по щеке. − Блин, Святослав рассказал, как тебя ударил… идиот. − Ты сама как? Роман сказал, что это ты меня спасла. − Спасла, и, Ореста, я готова спасать тебя каждый день, но не делай так больше. Я не шучу. Ты нужна мне. Ореста кивнула. Действие лекарств заканчивалось, и ей становилось всё хуже. − Мы все держимся… в школе тебя ждут. Ореста, ты хочешь поговорить с психологом? Тебе нужна помощь? Она отрицательно покачала головой. − Я бы никогда не оставила тебя и Романа, если бы не подумала, что… Илона прижала палец к её губам. − Хорошо, − перешла на шёпот из-за спазма, сковавшего горло. − Илона, Илона, не нужно, пожалуйста, не плачь, − Ореста перехватила её ладонь и поднесла к губам. Принялась целовать пальцы. − Малая, я без тебя не смогу, живи, пожалуйста. А дальше уже плакали они обе, переплетаясь телами, прижимаясь друг к другу, слизывая слёзы и целуя пальцы. Игорь Валентинович прошёл в палату. Взял стул у дальней стены и приставил к кровати Оресты. Сел и положил ногу на ногу. − Добрый день! — Ореста попыталась не выдать своих чувств. − Привет, Ореста. Она смотрела ему в глаза. Рука всё ещё была привязана. Но ей хотя бы позволили принять душ и переодеться в свою одежду. − У меня мало времени, так что буду краток. Она кивнула и села выше, прислонившись к спинке кровати. − Я Вас слушаю, Игорь Валентинович. − Нейрохирурга организовал тебе я, доктор сказал, что твоё здоровье полностью восстановиться. − Спасибо… − Но ты должна сама понимать, что я бы не стал этого делать лично для тебя. − Понимаю. Не стоило. Он нахмурил брови. − Стоило. Это Илона попросила, а для неё и для сына я сделаю всё, что могу. Слышать такое признание было странно. До этого Ореста думала, что Игорь не любит Илону, поэтому изменял и бросал. А теперь всё выглядело как-то нелепо. − Ей почти удалось убедить меня в том, что она тебя любит. Я знаю про её роман с директором, знаю, что она уже не любит меня. Но вот ты — сейчас она любит тебя. Ореста смотрела на него. Не могла понять, куда он клонит. Он продолжал: − Я не хочу, чтобы Илона страдала. Если я узнаю, что ты станешь причиной её страданий — тебе пиздец. Я ясно выражаюсь? − Более чем. Ореста не собиралась оправдываться перед ним, но пока он говорил логично и понятно. − Я не хочу, чтобы ей делали больно, понимаешь? − Понимаю и тоже стараюсь её защитить. − Ты любишь её? − Люблю, − Ореста смотрела ему в глаза. − У полиции на тебя нет ничего, чтобы посадить, но я прослежу, чтобы пока ты нужна Илоне, тебя сильно не трогали. Но с «Хайпом» нужно завязать. Он не мог знать. Чёрт! Либо её кто-то сдал, либо Игорь умнее, чем она о нём думала. Что ещё он знал? − Почему ты это сделала? Как оригинально. Ореста едва удержалась, чтобы не закатить глаза. Потому что люблю Илону. Потому что люблю Вашего сына. Потому что не могу их подвести. Но она ничего не сказала. − Ореста, я узнаю правду. Лучше со мной не играй. Лысенко под тебя копает, и то, что похоронено, может быть и раскопано вновь, ты же понимаешь. Он достал телефон и принялся что-то искать. Нашёл запись и включил, прибавив громкости: — Нет, Игорь. Нет. Это у меня с ней семья, а ты сам всё испортил. Ореста узнала голос Илоны. — Илона, ну какая семья? Прекрати. У нас общий сын, давай хотя бы ради него… — Нет. Нет, Игорь. Это я просила тебя: пожалуйста, ради сына. А ты сам всё разрушил. Теперь моя семья — это Ореста. Роман и Вера. А ты больше для меня никто. — Я бы всё равно хотел помочь тебе. — Найди для Оресты нейрохирурга. Самого лучшего. — Илона, для тебя — всё, что угодно. — Но при одном условии. Игорь выключил запись. Пальцы Оресты комкали одеяло. — Какое условие? Он ухмыльнулся. — Это уже тебя не касается. Ореста почувствовала, как кровь отхлынула от лица. — Она тебя любит, это для меня важно. Семья — это не просто слова. Это ответственность и вся жизнь, чёрт возьми! Он запнулся. Ореста видела, как ему тяжело далось это признание. — Когда она встречалась с директором, я был против, пытался их рассорить, искал способ, чтобы убрать его. Ореста пыталась ничем не выдать своих чувств. Это человек умудрялся делать больно одновременно двум её близким людям. А теперь он решил угрожать ей спокойствием Илоны? Ну уж нет. Она не боится его. Она вообще никого не боится. И Илону она не отдаст. Но Игорь словно не видел её эмоций, что бурлили в палате. Он продолжал свой монолог, смотря на стену над головой Оресты. Роман был очень похож на него; наверное, Илона тоже замечает это сходство. — Я ошибся. Я сделал Илону несчастной… забрав у неё единственного близкого человека, я швырнул её в бездну отчаяния… и поэтому она… Ореста смотрела на него, не находя подходящих слов. Было видно, что признание даётся ему тяжело. Если бы это был Роман или Илона, или Толя, она бы взяла за руку, поддержала, а здесь… Враг пришёл к ней в больницу, чтобы излить душу. Что тут скажешь? — Ты не знаешь, да никто не знает, — он потёр глаза, — я знаю, что ты искала того, кто подрезал тормозной шланг в машине, когда Илона попала в аварию. Ореста сглотнула. Разговор уходил в неизвестное направление, и она не могла понять, куда он клонит. — Я знаю, что ты тогда сделала… считай, этим ты убедила меня в том, что Илона важна для тебя. Поэтому… поэтому теперь я верю тебе, но не спущу глаз, так что смотри, я предупредил. Её давно не пугали угрозы, которые касались лично её. Своей смерти она не боялась. Но, кажется, впервые в жизни ей было, ради кого жить. — Вы сказали, что у Вас мало времени?.. Он усмехнулся: — Выгоняешь? — Мне всё равно, можете не уходить. Он снова усмехнулся: — Уж не знаю, что нашла в тебе Илона… но ты должна знать: тормозной шланг она подрезала сама своими руками. — Что? Ореста смотрела на него широко-открытыми, карими, влажными. Губы дрожали. И где делось её спокойствие? — Илона хотела умереть. Сама. Ты должна знать. И ты отвечаешь за неё. Он развернулся, вернул стул на место и пробормотал себе под нос: — Может, именно это вас и объединяет. Он ушёл, хлопнув дверью, а Ореста откинулась на подушки, зацепив головой стену, и не могла отдышаться, как будто пробежала десятикилометровку. Илона хотела умереть. Это не укладывалось в голове, и в то же время всё объясняло. И у Оресты появилось ещё больше желания защитить, уберечь, спасти. В ушах до сих пор звучал голос Илоны: — Это у меня с ней семья, а ты сам всё испортил… Она повторила это слово несколько раз: — Семья. Семья. Ни одно другое не стоило так много, как это.