Телохранитель

Илона забыла дома платье для вечернего концерта. После похорон Анны-Марии Роман с Верой и их одноклассниками поехали в школу, а она решила заехать домой за платьем. Заодно и Оресту проведает. Она уже въезжала в их посёлок, когда машину занесло на повороте, и она едва не слетела с дороги. Резко ударила по тормозам, Рейндж остановился в полуметре от осветительного столба. Илона выматерилась. О, Боже, как же ей было сложно ездить самой! Как же не хватало Оресты! Да она бы вообще сама никогда не садилась за руль, если бы Ореста всегда была рядом. Оставалось надеяться, что она скоро поправиться, и всё снова станет хорошо. Руки подрагивали, когда она искала в сумочке свои таблетки. Илона достала из кармана одноразку и с наслаждением затянулась. Она только вчера забрала Рейндж из ремонта. Юрий Никитович сумел договориться, и машину сделали быстро. Она хотела сделать Оресте сюрприз, хотелось её порадовать. Докурив, она продолжила путь домой. Решила не загонять машину во двор. Быстро вбежала по ступенькам. Глянула на часы на смартфоне. Она вроде бы никуда не опаздывала, но грудь неожиданно сковало чувство необъяснимой тревоги. Ей никто не звонил, аварии она сумела избежать. Но что-то было не в порядке. Она прошла в гостиную и замерла, увидев опустевший диван. Поглаживала тонкую электронную сигарету в пальцах, уставившись на пустой диван. — Ореста, — позвала неожиданно ослабевшим голосом. Никто не ответил, и Илону накрыло волной паники. — Ореста! — закричала она и побежала на кухню. Сигарета выпала из пальцев, когда она заметила кровь возле стола. — Ореста! Она увидела её, и что-то оборвалось в груди. Ореста, которую она знала уже почти целую жизнь. Ореста, которая всегда приходила на помощь и выручала. Ореста, которая могла не спать несколько суток и всё равно оставаться бодрой и оптимистичной. Лежала на полу кухни, испачканная собственной кровью, а перед ней возле коленей лежал нож, которым ещё пару часов назад Илона нарезала фрукты для смузи. Илона упала возле водителя на колени. Отшвырнула нож под кухонный шкаф. Она ненавидела кровь. Ненавидела её и боялась. Но потерять Оресту она боялась ещё больше. Выдернула ремень из брюк своего костюма и быстро наложила жгут чуть выше локтя. Перемотала рану несколькими чистыми вафельными полотенцами. Принялась делать искусственное дыхание, стараясь не обращать внимания на кровь, в которой теперь они были перепачканы обе. Прошло несколько минут, и Ореста задышала. Илона нащупала в кармане телефон и вызвала «скорую». В этот раз она не растерялась. Когда она сделала всё, что могла, то села на пол возле Оресты и уже с этого ракурса заметила окровавленный нож под шкафом за тумбочкой. Она держала Оресту в руках до приезда врачей, и только когда фельдшер попросил отогнать машину, очнулась из раздумий. Неужели Ореста сама?.. Этого не могло быть. Бред какой! Медленно встала и только сейчас заметила листок на столе. Схватила, опередив фельдшера. Сунула в карман. Горло пересохло, и она не могла заставить себя, чтобы разлепить губы и поздороваться с докторами. Не могла взять себя в руки и попасть ключом в замок зажигания. — Это вообще Ваша машина? — поинтересовался водитель «скорой»? — Моя, — прошептала бледными губами. — Давайте я Вам помогу перепарковать, в таком состоянии Вам не нужно за руль. Она отошла от машины, раздражённо бросив ключи на сидение, и даже не смогла вспомнить, почему Ореста говорила ей так не делать. — А как Вы обычно ездите? — спросил водитель, возвращая ей ключи. Рейндж красиво стоял во дворе перед гаражом. — Обычно у меня водитель, — произнесла на выдохе, упёршись руками в колени. — И где он? — водитель «скорой» осмотрелся. — Она… там, — Илона показала рукой в направлении дома, откуда уже выносили носилки с Орестой. Илона не помнила, кто помог ей забраться в салон «скорой» и закрыл ворота, взяв ключи из её рук. Она не смогла дозвониться к Роману. С третьей попытки набрала Веру. — Илона Максимовна. Спазм мешал говорить. — Вера, где Рома? Пожалуйста, приезжайте в больницу. Я не могу одна, мне очень страшно… Она всхлипнула, не договорив. Она слышала, как Вера звала Романа в трубке. — Куда ехать, что случилось? — В «Борис», на Бажана. — Мама, мама, что с тобой? Голос Романа был взволнован. Видимо, Вера передала ему трубку. — Со мной всё хорошо, это Ореста, она чуть не умерла. Илона захлёбывалась слезами, не в силах продолжать. Доктор взяла из её рук телефон и проговорила: — Женщина, на вид лет сорок-сорок пять, потеря крови. Нужны документы, сумка для госпитализации… — Что? Что за сумка?.. — переспросил Роман. — Вещи её, сменная одежда, средства гигиены, главное — документы. Доктор вернула Илоне телефон. Фельдшер уже накапал ей успокоительное, и она залпом осушила пластиковый стаканчик. — Можно повторить? — Не нужно, сейчас Вам станет легче. — Это близкий человек? — Очень, — прошептала Илона и вцепилась в пальцы правой руки Оресты. В этой суматохе она забыла и сигареты, и сумочку. Вера первой вошла в кухню и замерла возле холодильника. — Рома, это случилось здесь. Он неслышно подошёл сзади, пройдя через гостиную обутым. — Чёрт. Это я виноват… — Что за бред? Рома, ты ни в чём не виноват. Твоя мама сказала, что она сама. — Зачем? У неё всё было, что за фигня? — Она здесь жила, с Вами? Он кивнул, поджав губы. — Ты можешь собрать её вещи? Я тут уберу. — А где её комната? Роман объяснил ей, как пройти к ней и к маме в спальни. Сходил в ванную, принёс тазик и ведро, открыл воду в мойке. Ослабил узел галстука и сбросил пиджак, который одевал на похороны Анны-Марии. Подкатал рукава чёрной рубашки и опустился на корточки. Нашёл одноразку на полу и механически поднял и сделал пару затяжек. Прикольная штука. Сунул в карман брюк и выбросил из головы. — Ореста, блин, я четвёртый день купаюсь в твоей крови. Задолбала! Они ехали в больницу на Камаро. Рука Веры поглаживала его колено. — Может, зря мы убрали дома? — В смысле? Вера убрала прядь волос с лица и медленно ответила: — Полиция будет расследовать, а мы уничтожили улики… — Я позвонил адвокату, никто не будет ничего расследовать, такие вещи нужно скрывать. Вера не была с этим согласна, не могла этого понять, но не хотела спорить. Остаток пути они ехали в полном молчании. Старший лейтенант Лысенко возвышался над ней, как айсберг над «Титаником». Илона не могла унять дрожь в руках, вытирая лицо бумажными салфетками и бросая их, скомканные, тут же себе под ноги. — Поймите меня, Илона Максимовна, я хочу Вам помочь. Он протянул ей стакан с водой. — Оставьте меня в покое, я ничего не знаю. — Я должен расследовать это дело, и я буду им заниматься. — Ваше право, но говорить с Вами или нет — это уже как я пожелаю. Она была злой и вообще не испытывала желания говорить с этим Лысенком. Откуда он вообще взялся?! Она вообще не хотела ни с кем говорить. Разве только с Орестой. Стало так больно, что она вцепилась ладонями в колени. Всё то, что у них было, стало вдруг настолько мизерным и неважным, что не значило почти ничего. И в то же время значило всё. Лысенко потормошил её за плечо. — Послушайте, Илона Максимовна, я был сегодня на похоронах Анны-Марии Бойко. — И?.. — она смотрела на него, хотя половину лица скрывали волосы. — Это как-то связано с этим всем? — С чем? — раздражённо спросила она. Он открыл блокнот, пролистнул несколько страниц и достал сложенный вчетверо листок. С газетной вырезки на Илону смотрело её отражение, целующее Оресту на парковке возле киностудии. Такую же статью она читала в Интернете. — Я это уже вчера видела, но не думаю, что это тут как-то… замешано. Она развела руками: — Это всё наши с ней дела, мы сами разберёмся. Лысенко убрал газетную вырезку и тяжело вздохнул. Предпринял ещё одну попытку: — У неё всё тело в порезах и каких-то синяках. Дело могут переквалифицировать в домашнее насилие. — Что? — Илона поперхнулась. Он наклонился к ней близко-близко и прошептал: — Вы же не хотите, чтобы Вас обвинили в сексуальном домогательстве? Харассмент? — Как Вы смеете? — Илона поднялась на ноги, держась рукой за стену. — Тогда отдайте мне её предсмертную записку, — Лысенко очаровательно улыбнулся. — Не понимаю, о чём Вы? — Илона Максимовна, фельдшер сказал… Он не успел закончить, когда Илона посмотрела прямо на него, перебила: — Я не буду ничего говорить без адвоката! — Хорошо, тогда послушаем, что скажет госпожа Кофлер, когда придёт в себя. Глаза Илоны зло сверкнули. — У Вас ничего на меня нет. Она хотела что-то ещё добавить, но разве он поймёт? Что ему до их печалей? До их чувств? Она так ничего и не сказала, а потом, через время, на плечо ей легла рука Романа. — Что случилось, мам? Она повернулась к нему и утонула в его руках. Всхлипнула. Чуть позади стояла Вера, держа в руках сумку и телефон. Она так и не смогла поговорить с Орестой. Думала, что у них вся жизнь впереди. Юрий Никитович протянул ей кофе в бумажном стаканчике. — Илона Максимовна, Роман, нужно поговорить, есть кое-какая информация… Адвокат перевёл взгляд на Веру. — Я ей доверяю, говорите так, — первым нашёлся Роман. Илона не смогла не отметить, как он вырос. Настоящий глава семьи. И стал действительно похожим на своего отца. — Неудавшуюся попытку самоубийства замнут, никто ничего не узнает, в её документах это нигде не будет отображено, но специалисты рекомендуют показать её психологу, психиатру, — он развёл руками. Илона кивнула, а Роман пожал плечами. — Старший лейтенант Лысенко хочет осмотреть дом и место, где это всё случилось, но это просто просьба, так что можем отказаться. — Тогда мы откажемся, я всё вымыл, там уже не осталось следов. — Ещё он просил её записку… Роман перебил: — Какую записку? — Врачи сказали, что была предсмертная записка… — Не было, ничего не было, — упрямо сказала Илона. — Как скажете, — адвокат натянуто улыбнулся. — Это всё? — Илона отпила кофе и поочередно посмотрела на каждого из присутствующих. Кажется, никто из них не курил. — Не совсем, — Юрий Никитович смотрел ей в глаза. Роман взял Веру за руку. — Игорь Валентинович уже в курсе, сейчас он едет сюда. Пауза затянулась. Роман взъерошил волосы. — И ещё кое-что, — адвокат вывел смартфон из спящего режима и протянул Илоне. Фотографии были сделаны в темноте. Илона едва узнала Оресту, лежащую на земле. Возле её руки лежал пистолет. На следующем фото был труп Анны-Марии с пулевым отверстием. А потом фото пожара и огромной стены воды. — Что это? — Илона вернула ему телефон и закрыла лицо руками. — Мам, я всё тебе объясню, — Роман тронул её за рукав. — Полиция будет расследовать это. Завтра утром статья о пожаре на набережной будет на первых страницах, но уже сейчас есть репортажи. Оресту видели там. Вы понимаете, что это значит? Роман пожал плечами, а Илона спросила: — Что? Адвокат тяжело вздохнул: — Убийство Бойко. Я буду делать всё, что смогу, но Вы должны сами понимать… Он развёл руками, а Вера прикрыла рот рукой. — Илона Максимовна, кто-то желает Вам зла. Вам или ей, — он кивнул на двери реанимации. — Уже вышло две статьи, которые поливают грязью… — Вы — мой адвокат, Вы и разбирайтесь. — Что я могу сделать? — Иск, я хочу, чтобы всё это дерьмо не имело ко мне никакого отношения. — Но статьи уже вышли, на Ютубе уже пять миллионов просмотров двадцати секундного ролика, где Вы и она… — Мне плевать, — крикнула Илона, — делайте что-то, я Вам за что плачу? Она отвернулась от него и пошла в другую сторону коридора. — Но она же не из-за этого?.. — тихо спросила Вера, прикусив фалангу пальца. Илона устало брела коридором, ведя ногтями по больничным стенам. Толкнула небольшую металлопластиковую дверь, которая вела на пожарную лестницу. Тут явно никто давно не ходил, но был даже узкий балкон и грязное окно. Подоконник, конечно же, не такой классный, как у них дома, но тут, по крайней мере, никто не будет её ни в чём обвинять. Она измученно опустилась на третью ступеньку снизу и машинально сунула руку в карман. Сердце бешено забилось, когда пальцы наткнулись на листок бумаги. Илона непослушными пальцами развернула записку. Неровный почерк, бумага влажная. Три предложения. Люблю тебя. Ты заслуживаешь гораздо большего, чем могу тебе дать я. Прости за сына. Это было самоубийство. Вот блядь! Ни слова о ней, о её чувствах. Она вообще подумала, каково будет Илоне? Как ей жить дальше вообще? Она откинула волосы с лица и снова и снова вчитывалась в текст. Перевернула и посмотрела изнанку. Пусто. Только три коротких предложения, за которыми скрывалась пустота. Вся грёбаная жизнь. Чего же ей не хватало? Илона не знала. Вытирала слёзы ладонями, а они всё текли и текли. Она сильно ударила рукой по железным перилам, но даже не почувствовала боли. Глянула на почерк Оресты ещё раз и свернула записку вчетверо. Она думала обо всём том, что уже было и о том, что могло бы быть ещё. Наверное, карма таки действительно существует. Она бросила Анатолия Ивановича, а теперь Ореста бросила её. Один раз её бросил Игорь, а один раз — она его. И теперь она снова осталась одна. Она даже не знала, из-за чего плачет: и Оресту было жалко, и себя. Роман увидел приоткрытый пожарный выход и взялся за ручку. Мама сидела внизу лестницы, он спустился и присел рядом с ней. — Мам, ты как? Она нашла в себе силы посмотреть на него. — Почему, Ром? Он не знал. — А что за фотки показывал Юрий Никитович? Ореста убила Анну-Марию? — Нет, — слишком быстро ответил Роман. Илона посмотрела на него, но ничего не смогла понять по его лицу. — Она оставила записку, — с этими словами она вытащила и передала Роману листок. Он прочитал, шевеля губами, как бы произнося про себя каждое слово. — Она обидела тебя? Вы поссорились? Роман покачал головой. — Нет. — Где Вы были той ночью? Ты мне так и не рассказал. Роман замялся и вернул Илоне записку. — Мам, я пока не могу тебе ничего рассказать, я должен сам во всём разобраться. — Но это там была Вера, да? — Да. Роман взял её за руку. — Мам, там отец пришёл, хочет с тобой поговорить. — Я не хочу с ним говорить, пусть убирается. Она не хотела его видеть, не хотела с ним говорить. Но когда он протянул ей кофе, взяла стакан. Их пальцы соприкоснулись. Игорь подал ей свой носовой платок. — Илона. Просто произнёс её имя, но это что-то сдвинуло в её душе. Она громко всхлипнула, закрыв рот ладонью. — Илона, Илона, успокойся. — Как ты можешь говорить мне это? Как я могу успокоиться, если она… она… Ей было нечем дышать здесь, в светло-синих больничных стенах. Игорь Валентинович взял её под руку и подвёл к скамейке. — Послушай, Илона, я говорил с её врачом, её жизни ничего не угрожает… Она отстранилась от его рук, перебила: — Она хотела это сделать, понимаешь ты?! Она сама хотела! Игорь тяжело вздохнул, вытер ладони о брюки. — Илона, она взрослый человек, возможно, у неё были какие-то свои причины… — А, может, это у тебя? Она смотрела на него, прищурившись. — Что у меня? Что ты хочешь сказать, Илона? Она опустила взгляд и тихо сказала себе под нос: — Ты ненавидишь её, ты не хочешь, чтобы мы были вместе, тебя всё это бесит… ты желаешь ей смерти! Он отстранился. — Илона, что с тобой? Я же не убийца, — взял её за руку, — я точно не хочу её смерти. Тем более, что ты сама сказала, что это всё с собой сделала она сама. — Зачем ты вообще здесь? Это моя семья и мои проблемы, тебе пора. Илона встала, так и оставив нетронутый кофе на скамейке. — Илона, подожди, — он взял её за руку и притянул к себе, — послушай, я хочу тебе помочь, ты и Роман — вы важны для меня, я всегда буду вам помогать. — Нам ничего от тебя не нужно. Она забрала руку, но продолжала стоять над ним, разглядывая его безупречный чистый костюм. Сама же она была одета в больничную одноразовую одежду поверх костюма из-за того, что её одежда была вся в крови, а Роман и Вера не привезли ей переодеться. — Илона, подумай, пожалуйста. Не отказывайся. Всё, что хочешь. — Ореста, помоги Оресте, — выпалила она неожиданно. Игорь растерялся: — Чем я ей помогу? Одно дело помочь тебе и Роману, вы оба моя семья… Илона зло усмехнулась через душившие её слёзы: — Нет, Игорь. Нет. Это у меня с ней семья, а ты сам всё испортил. — Илона, — он поморщился, — ну какая семья? Прекрати. У нас общий сын, давай хотя бы ради него… — Нет, — тёмно-синие глаза Илоны зло сверкнули, — Нет, Игорь. Это я просила тебя: пожалуйста, ради сына. А ты сам всё разрушил. Теперь моя семья — это Ореста. Роман и Вера. А ты больше для меня никто. Он тоже встал и теперь возвышался над ней как статуя. — Я бы всё равно хотел помочь тебе. Она смерила его презрительным взглядом. — Найди для Оресты нейрохирурга. Самого лучшего. Он закатил глаза, но она продолжала смотреть на него. Боже, а ведь когда-то она любила его. Она из-за него нажила себе хроническую депрессию. И это из-за него она стала встречаться с Толей. А потом в её жизни незаметно появился «Хайп». За это время он сменил дюжину любовниц. А шлюха, выходит, Илона? — Илона, для тебя — всё, что угодно. Она вытерла лицо рукавом больничной накидки. — Но при одном условии. Игорь подошёл и сильно прижал её к себе. Поцеловал бледные губы, стёр слезинку из её глаз, что медленно ползла вниз по щеке. Он целовал её в коридоре больницы, а Роман смотрел, не в силах отвести глаза. Отец прижимал к себе мать, как одну из своих однодневных сучек. А мама отвечала ему, проталкивая язык ещё глубже в его рот. Роман развернулся и быстро пошёл обратно, пока ещё его никто не успел заметить.