Сrescent

      Салон «Гранда» манил ярко освещенными окнами, но Катлер мужественно не пошел на его зов. Обогнув машину, он открыл откатную дверь в лабораторный отсек и включил свет. Рефрижератор поддерживал температуру, положенную для покойников, — плюс два градуса, после теплой тропической ночи ботанического сада контраст был разителен. Стены лаборатории имели навеску карманов с самым разным содержимым, от химикатов до скальпелей, стол был оснащен анализирующей иглой и панелью выбора программ. Некоторые устройства, горевшие диодами, были ему вовсе незнакомы.       — Куда? — одернул он Бена, который уже поставил ногу на ступень. — Простудишься — с меня потом голову снимут. Иди в салон, пусть Джерри с Владом тебе плед дадут, там есть, я видел. И волосы высуши.       Прежде чем Бен успел возразить, Катлер захлопнул дверь у него перед носом.       Описывать найденное тело являлось обязанностью следователя, но делать это в полевых условиях внутри холодильника, коль скоро все равно везешь его в морг, было излишним служебным рвением, но мальчишке этого не объяснишь. Не он же инструкции пишет.       Тело Веллера лежало на узком столе, перетянутое ремнями поверх пленки. Полиэтилен похрустывал, когда Катлер распускал ремни и откидывал его в сторону.       Бамбук рубили на расстоянии от тела, поэтому Веллер лежал неровно, нашпигованный зелеными вертелами, кровь, которая могла вытечь, уже вытекла, остальная стазировалась в нижележащих тканях, но о прижизненных кровоизлияниях вид отверстий не говорил. Лицо у Веллера было отекшим, волосы и одежда — вязаная кофта на молнии и дешевые джинсы — мокрыми. Размокшие поношенные кроссовки были такими же грязными, как тапки у Нелли Полоз.       — Да, Ронни, богачом ты не был, — сказал ему Катлер. — И счастливчиком тебя не назовешь. На кой черт ты поперся в бамбуковую рощу на ночь глядя?       Из-за крена тела на столе голова Веллера скатилась набок, открывая на затылке глубокие ссадины, в которые залипли волосы. Рассмотрев их, Катлер констатировал, что речи о черепно-мозговой травме не идет, все повреждения на вид имели одинаковую давность, были похожи как близнецы и касались только мягких тканей, кости черепа задеты не были. Скорее всего, распорол при падении спиной на саженцы. Ладно, с этим потом, с чего положено начинать осмотр тела?       После реформы, отменившей выезды врачей на обнаруженные трупы, каждому из будущих следователей Гелбрейт вдолбил за свой короткий курс перечень действий, которые производятся с телом после обнаружения. Катлер до сих пор видел перед глазами конспект с нумерованными пунктами, мысленно ставя галочки напротив каждого.       Первое — поза тела. Ну, это есть в холопротоколе, можно будет посмотреть в любой проекции. Второе — положение одежды и ее состояние. Пропускаем, одежда никуда не денется до протокола в участке. Третье — пол, возраст, телосложение и цвет кожи — установлено на глаз. Четвертое — предположительное время смерти. Окоченение имеется, максимума не достигло, но все мышцы захватило, это где-то часов шесть прошло. В саду поддерживают тропическую температуру, окоченение она ускоряет, а вот влажность, наоборот, ему препятствует. Могло пройти и восемь часов, и десять. Для более поздних трупных изменений слишком рано, они появятся только к концу суток. Значит, от шести до десяти часов с момента смерти, пока точнее не скажешь. Что там пятое? Зрачки...       Он передернулся от холода, отстучал зубами дробь и вытянул из настенного диспенсера пару перчаток и маску, но вернуться к столу не успел: дверь машины с грохотом съехала в сторону.       На плечах у Бена была накидка с остроконечным капюшоном, делавшая его похожим на преступника из древней группировки ку-клукс-клан. Внутренняя поверхность термопледа улавливала тепло, исходящее от тела, и возвращала его внутрь. Второй такой же плед Бен держал в руках. Холод победил этические колебания, и мальчик пролез внутрь, пока Катлер натягивал спасительный балахон.       — Ничего не трогать, — успел он остановить Бена, сделавшего шаг к столу. — Садись на откидушку у задней двери и не двигайся с места.       — Там не видно.       — Зато слышно. — Катлер для надежности еще и перекрыл собою проход. — К телу лишний раз никто не подходит, чтобы не уничтожить важные улики, а также чтобы не нарушать окоченение. Желательно на него даже не дышать, поскольку можно привнести на поверхность свои потожировые следы. Ты хочешь попасть в подозреваемые из-за того, что на теле найдут твою ДНК?       Бен не хотел. Он уселся, где показали, безрадостно подперев голову руками — с откидного сиденья плоскость с телом оказалась выше уровня глаз. Катлер похвалил себя за сообразительность.       Плевать он хотел на богатенькую родню Бена вместе с мачехой и прочими опекунами, рано мальчишке видеть смерть настолько близко. Пусть лучше жалуется, что его обделили. Хотя что-то внутри подсказывало, что если Бен так и посчитает, то жаловаться все равно не побежит.       — Динамический осмотр тела. — Катлер вернулся к столу и постарался скопировать манеру речи Гелбрейта. — Производится на месте происшествия после статического осмотра и холофиксации. У нас сложные условия, положение тела сделало невозможным его осмотр в месте обнаружения, поэтому проводим его в первом пригодном для этого месте. Я буду говорить все, что увижу и сочту важным, а ты запоминай.       Под этой маркой от Бена удалось добиться полной неподвижности, включая остановившийся в пространстве взгляд.       — Первые три пункта в осмотре общие и формальные, четвертый — приблизительное время смерти, в нашем случае это от шести до десяти часов назад, пятый, обязательный, — состояние зрачков, роговицы, слизистой глаза и естественных отверстий, доступных для наружного осмотра. Если тело в одежде, то — глаза, уши и рот. В штаны к нему лезут уже судмедэксперты, оперативных работников это не касается.       Бен кивнул — услышал.       Катлер раздвинул веки Веллера и заглянул под верхнее, потом под нижнее. То, что он увидел, правильно называлось субконъюнктивальными экхимозами, но для ждущего комментариев Бена он использовал сочетание «лопнувшие сосуды», посчитав, что так мальчику будет понятнее. Лопнувшие сосуды были в обоих глазах, сверху и снизу глазного яблока. В ушах Веллера ничего не нашлось, Катлер поправил маску и вооружился шпателем, чтобы заглянуть в рот. Там он встретил неожиданное препятствие в виде отека слизистой и корня языка, да такого, что перекрывал горло начисто. Зубы у Веллера присутствовали в полном составе.       Шестым пунктом по плану осмотра шли физические недостатки и особые приметы, тут сказать было нечего, никаких татуировок или рубцов не наблюдалось, и дальше Катлер перешел к седьмому пункту — осмотру кистей рук на предмет наличия повреждений и других особенностей.       Руки Веллера были самыми обычными, без следов борьбы, никаких тебе зажатых в пальцах клоков чужих волос, ниток одежды под ногтями или частиц сцарапанной в последнем предсмертном порыве краски. Колец он тоже не носил. На костяшке указательного пальца правой руки был порез около пяти миллиметров в длину. Катлер запаял кисти рук Веллера в вакуумные пакеты — потом эксперты посмотрят. Шея и доступная для обозрения часть груди интереса для описания не представляли — не было следов какого-либо насилия: кровоподтеков, ссадин или ран. Растоптанные кроссовки на ногах покойника Катлер тоже заварил в пакеты.       Собственно, все, что нужно было сделать с телом по протоколу, он сделал. Вышло не очень эффектно, и для того, чтобы Бен не слишком расстраивался и, ладно, чего греха таить, чтобы осмотр не показался ему поверхностным, о чем он может ненароком где-нибудь сболтнуть, Катлер вызвал анализирующую иглу. Ее не было в знакомой ему комплектации лабораторной машины, но принцип действия Катлер знал и взял кровь на примеси и посторонние вещества. Через минуту электронный голос озвучил результаты — алкоголя и наркотических веществ в крови Веллера не обнаружено.       От звука Бен вздрогнул и вытянул шею.       — Это все?       — Да. — Катлер снова закрыл тело пленкой и нагнулся за ремнями, упавшими на пол. — Он не был отравлен, не был пьян, когда упал в овраг, и не находился под воздействием наркотиков. Эксперты дадут более точное заключение о причине смерти только завтра.       — А ты как считаешь? Если без заключения, просто для себя?       — Для себя? — Катлер задумался. — Отек гортани и лопнувшие сосуды глаз наводят на мысль, что он задыхался перед смертью, но смертельная асфиксия внешне обычно отражается более обширными кровоизлияниями в слизистые глаз и рта, иногда в шею, и даже на груди оставляет следы. Умер он не от удушья. Видимых следов насилия нет, вряд ли его убили. Но это и не бамбук. Что-то изнутри случилось, может быть, тромб оторвался или сердце остановилось. Он упал в овраг и умер, лежал там, пока бамбук сквозь него не пророс. Кресцент — быстрорастущий.       Бен молчал, и Катлер, стянув перчатки, бросил их в утилизатор.       — Не так интересно, как в кино, — сказал он мальчику. — Но зато как в жизни. Такая она и есть, наша полицейская работа. И знаешь, что я тебе скажу? Это неплохо. Чем меньше криминальных смертей, тем лучше мы работаем, понимаешь?       — Да. Это хорошо для статистики.       — А твоя версия? — Катлеру пришло в голову немного подсластить пилюлю игрой, прежде чем отвезти странного ребенка домой. — Обещаю, что завтра, как только получим заключение, я тебе сразу скажу — угадал ты или нет. Как с химерой, помнишь?       — У нас в классе есть один парень, такой же рыжий, — сказал Бен, поднимаясь, но не двигаясь с места. — Так вот он — аллергик.