3.
У Сейран проблемы со сном. Её сон в самом деле немного испортился после неожиданной новости, но раньше она могла хотя бы высыпаться днём, просыпая завтрак, обед, ужин, или ещё что-нибудь в этом духе и чувствовать себя хотя бы более-менее человеком, но в этот раз проблема была в другом. Кошмары. Они преследовали девушку с завидной популярностью, пугая реалистичностью, заставляя просыпаться по нескольку раз за ночь дрожа от страха. Ей снились нежные мамины руки, гладящие её по лицу, а затем картинка менялась, и она видела осуждающие взгляды тети Хатуч и чувствовала грубые мужские руки на своей шее, пытающиеся её задушить. Ей снилось то, как в детстве их с сестрой наказывали, лишая сна, пока они не выучат очередной урок. Ей снились красные полосы на руках после ударов указкой. Ей снилась боль. Такая боль, когда об тебя вытирают руки, уничтожают мечты, причиняют не только физические, но и душевные страдания. Просыпаясь, Сейран не сразу могла понять, что происходит. Кошмары были для неё нормой, вот только они приходили лишь пару раз в месяц, а рядом всегда была мать и сестра и в их объятиях девушке было не так страшно. Сейчас ситуация немного иная. Извечный стресс и хроническая усталость, беспокойство за себя и ребёнка стали последней каплей, чтобы она потеряла контроль над собой. Фериту это не нравилось. Он как мог, пытался поддержать, но все без толку. Наслушался советов матери, приносил перед сном чай с имбирём, залез в интернет, начал ставить классическую музыку, которая якобы благотворно влияла на состояния женщин в положении. На все его попытки она закатывала глаза, но в глубине души, умилялась. Дурак. Какой же он дурак. Но милый. Сейран потихоньку прощала его. Смотря на его старания, но в большей степени из-за внезапного наплыва гормонов, она стали немного плаксивее и чувствительней. Мелочи вроде того, как Ферит начал приносить ей всякие вкусности после работы или как уговаривал маму посидеть с ней, пока его нет. Та уговорам не поддавалась, потому что провести время с беременной невесткой считала своей обязанностью и проверять её минимум два раза в день казалось для неё нормой. Впрочем, Сейран была не против. Свекровь ходила вместе с ней на осмотры, рекомендовала, что делать при болях, тошноте, головокружении. Гюльгюм неизменно улыбалась, говоря, как сама носила Фуата и Ферита. Как один был спокойным и скромным, она чувствовала лишь, как он шевелится внутри неё, а другой пинался так, что женщина боялась, что он родится раньше срока. Так и получилось: он родился на целый месяц раньше назначенного времени. Думаю, объяснять кто есть кто смысла не было. В нынешнее время ничего не изменилось. В таком ритме шел третий месяц беременности, и в очередной раз, измученная и уставшая пустой болтовней Ферита и марш-броском по поеданию мороженного, она быстро уснула под бурчание мужа. Едва веки сомкнулись, она тут же провались в сон. Однако, в этот раз все изменилось. Она видела все будто со стороны. Через призму. Явился отец, пересчитывая свои чётки и взирая на всех из-под лобья. Чуть дальше сидела Хатуч и пила кофе вприкуску с кусочками шоколада. Это был солнечный день в жарком Антепе, их двор, а посреди него стоял мальчик. Маленький мальчик, лет пяти. Темноволосый, улыбающийся, в простой свободной белой футболке и тёмно-синих шортах и чуть грязных, припыленных кроссовках. Он сначала покачивался на пятках, а затем, увидев Казыма, встал ровно, но все также улыбался. Отец Казым улыбнулся в ответ, подходя ближе. Обманчиво ласково погладил по розовой щечке, похлопал по спине и уже обернулся, собираясь уходить, как вдруг, взгляд его переменился. Он резко повернулся, грубо хватая мальчика за подбородок и резко толкнул. Ребёнок потерял равновесие, но удержался на ногах. Тогда Казым влепил пощёчину, под весом которой, он все же упал. Ребёнок плакал, размазывая слезы по лицу, а мужчина тряс его за плечи, ругал, кричал, бил по всему, что попадется. Сейран кричала. Внутри неё всё сжалось, пылало от страха и ужаса. За всю свою жизнь она не испытывала такой боли. Ни в чем неповинный ребенок страдал от рук её отца. Она билась сквозь призму, стучала по ней, била, царапала ногтями но никак не могла разбить. А ребенок все плакал, прикрываясь от очередной занесённой в воздух руки. — Сейран! Сейран, проснись, это только сон. Сон! Сейран! В эту ночь она снова просыпается от холода и подступающего к горлу ужаса. Холодный ночной воздух из открытого окна разливается по комнате, забирается под одеяло и под самую кожу. Перед глазами, заплывшее от слёз, обеспокоенное лицо Ферита. — Ферит..? Он обнимает её, покачивая в своих руках. Она прижимается ближе и позволяет слезам стекать на край его толстовки. Становится чуть легче. — Все хорошо Сейран, хорошо. Сейран вздрагивает, когда слышит скрип кровати и видит глаза Ферита. Он прижимает её к себе чересчур бережно, нежно. Его длинные пальцы путаются в ее волосах. От него пахнет мятой после душа, и её успокаивает этот запах. Она глубоко вдыхает, чтобы запах заполнил её всю. Девушка не в силах что-либо произнести, слишком сильно было потрясение. Все её детские страхи всплыли наружу, и она боялась, что с её ребенком будут поступать также. После долгого молчания, Ферит придвигается ближе к ней, устраиваясь удобнее, продолжая держать её в своих объятиях. Сейран вцепилась в него, как в спасательный круг, так что речи о том, чтобы уйти, у него не возникло. — Знаешь, я всегда очень сильно боялся дедушку. Он никогда не позволял мне быть ребенком. А я всегда хотел быть обычным, играть с мальчишками на улицах, быть своим среди них. Но я всегда был Корханом. Фамилия не позволяла мне выходить из этого дома, а когда я сбегал, то получал либо от дедушки либо там был зазнавшимся богатеньким мальчиком, с которым никто не хотел возиться. Порой я до сих пор вспоминаю эти насмешки и брань деда. Немой укор отца и брата, печальные взгляд матери. Он глубоко вздыхает, и она чувствует, как сердце сжимается от таких откровений. Бедный ребёнок. Бедный одинокий ребёнок. Они оба лишь дети, познавшие слишком много боли, искалеченные в далёком детстве. — У всех нас есть страхи, Сейран. Все хорошо. Только дыши. Он остаётся с ней. Они лежат, укрытые одеялом почти с головой, отчаянно прижимаясь друг к другу, безмолвно извиняясь за все. Держатся за руки. Ей бы отдернуть руку, как обычно, он и не скажет ничего, но она не может. Не хочет. Не отпускает, зачем-то все ещё продолжает обнимать, ищет поддержки. Сейран вновь хочет плакать, но сдерживается. Все потом. Сначала она должна выспаться. Хотя бы одну ночь провести в спокойствии, без страха, без волнения. Потому что дальше — хуже. Никто не может гарантировать ей безопасности, не даст залог того, что всё произошедшее больше не повторится. Потому что как только она думает, что все нормализовалось, так случается что-то новое. Сейран предпочитает об этом не думать. Позволяет расслабиться в объятиях Ферита и забыть обо всем. Только сегодня. Сейран больше не боится. Она засыпает. Он чувствует, как её хватка ослабевает, как лихорадочное дыхание выравнивается. Ферит прижимается к её макушке и крепко целует.***
Ранним утром, едва лучи солнца окрасили небо, Сейран открывает свои глаза и понимает, что прекрасно выспалась. Она сладко потягивается, и случайно задевает человека позади себя. Сейран осторожно поворачивается. Ферит. Глаза закрыты, черты лица расслаблены. Совсем не похож на того улыбчивого и дурашливого парня, с которым она имела честь познакомиться. Он казался таким взрослым и серьёзным, что она невольно вспомнила, что он старше неё почти на пять лет. М-да уж, про молодость души правду говорят. Она немного приближается к нему, рассматривая. И как только её рука тянется в неведомом порыве, и прикасается к его щеке, как глаза его распахиваются, и из глубины карих глаз на девушку смотрит мужчина, что так нежно целовал её в их единственную ночь. Сейран резко отдернуло руку и зажмурилась, делая вид, что ничего не было, вновь пытаясь заснуть, избегая неловкости. И перед тем, как снова погрузиться в сон, она слышит тихую усмешку. Второй, а точнее третий раз она просыпается ближе к полудню. Её будит госпожа Султан, говоря, что её семья скоро приедет к ним на обед. Сейран эта новость одновременно шокирует и радует. С одной стороны, она пока не готова встречаться с отцом после пережитого, а с другой... Ей так сильно хочется увидеть мать. Почувствовать её запах, прикосновения, побыть в её объятиях и поймать бесконечные поцелуи на своем лице. Они ведь ещё не знают, что их дочь станет матерью. Отец наверняка обрадуется, а его запросы к семье Корхан возрастут. А как иначе, ведь в наследнике великого рода течёт и кровь его предков. Сейран было все равно на этот счёт. Деньги были последним пунктом в жизненных ценностях, они не волновали. Как в отчём доме, так и в доме мужа. Сейран привыкла довольствоваться малым и никогда не просила большего, хоть и сейчас имела возможность. Новая одежда, вкусная еда, красивые апартаменты. Все это было приятно, но ведь привычку, выработанную годами, так просто не исправить. Сейран всего лишь человек. Ценна как жена, бесценна как мать. Рождение дочери стало бы подарком для девушки. Дочь стала бы госпожой, у неё было бы право выбрать свою судьбу. Она могла бы продолжить учёбу, переехать в другую страну, или выйти замуж. Сейран бы позволила, приняла бы любое решение, поддержала во всех начинаниях. А сын... Он навсегда станет пленником собственной фамилии. Он ещё даже не родился, а она уже беспокоится. Что случится, когда ребенок родится? Будет ли настаивать отец, чтобы видеться с внуком? Сейран вспомнила свой сон. Может ли такое случится, что её ребенок будет также погребён в этот ад, что происходил в её детстве? Она осторожно приподняла подол рубашки и посмотрела на свое отражение. Не так давно она заметила небольшой холмик в нижней части живота. Сейран погрузилась в себя, не замечая, как дверь тихо открывается. Очнулась она только тогда, когда почувствовала тепло рук на своих плечах и судорожное дыхание нечаянно коснулось уха. — Все хорошо? — Ферит изо всех сил старался не смотреть в зеркало, удерживая зрительный контакт. — Да, нормально. — Твои родители здесь. — Уже? — Да, я слышал господина Казыма. Мама сейчас пьёт с ними чай, но... Если хочешь, можешь никуда не идти. Я сам расскажу о нашем положении. — Нет, Ферит, нельзя. Я их дочь, нам нужно рассказать вместе. — Уверена? — Да. — Хорошо, тогда пойдём. В самом деле я рад, что буду не один. Хотя жаль, что тетя Хатуч уехала. Женщина любит меня, я уверен. — Ха-ха, точно, Ферит, точно. Давай, пойдём. Ферит взял её за руку, когда они спускались по лестнице. Хотя она и чувствовала себя хорошо, но все же была благодарна ему за проявленную заботу. До этого она несколько раз чуть не упала из-за приступов обморока. Она услышала голос отца почти сразу же. Напускной тон, неестественный смех. Сейран на секунду остановилась, набирая побольше воздуха в лёгкие. Ферит ободряюще прижал девушку на секунду к себе и, отстранившись, завел в столовую. Отец, как всегда, сидел широко расставив руки и ноги, разговаривал с господином Орханом и госпожой Ифакат. Мать сидела рядом с ним, изредка поддерживая беседу с госпожой Гюльгюм. — Зять, ох, свет очей моих, дочка, идите, поцелуйте руку отца. Первым очнулся Ферит. Прервав неловкую паузу, он потянул девушку за собой, целуя поданную руку. — Добро пожаловать, господин Казым. — Чтоб не сглазить, дорогой. Спасибо. Сейран осторожно наклонилась и поцеловала грубые руки, что столько раз били её по нежному лицу за малейшие провинности. Она уже собиралась сесть на диван к мужу, как отец вдруг встал, взял её за подбородок, и погладил по лицу. Поднять взгляд она не решилась. — Как ты, дочка? Все хорошо? — Все хорошо, отец, не беспокойтесь. — Что ты, дочка, как это не беспокоится. Госпожа Ифакат так настаивала, чтобы мы поскорее приехали, что я честное слово, испугался за свою красивую дочку. Так что случилось? Тут слово взяла Гюльгюм. — На самом деле, мы правда не просто так пригласили вас. — она слегка замялась на полуслове, и оглянулась на сына с невесткой. — Дети, не хотите сами поделиться новостью. — Конечно, мама. Ферит встал с места и подошёл к жене, чуть приобнимая. — Господин Казым, госпожа Эсма, мы... Сейран... Лицо господина Казыма мрачнело с каждым словом. Эсма, предчувствуя неладное, бледнела. — Что сынок, не бойся, говори. — Мы... — Я беременна, отец. Реакция была предсказуемой. Он закричал от радости, поочередно обнял ее и Ферита, который встал впереди неё, закрывая от чересчур взбудораженного отца. Пусть он и не смог бы ничего сделать в присутствии их семьи, но девушке было неспокойно рядом с ним. И Ферит об этом знал. — Ай, душа моя, молодец. Зять, негодник, и как вы могли скрывать такое от нас? Эсма, ты слышала? У нас будет внук, дорогая. Лицо матери посветлело, словно новость вдохнуло в неё новую жизнь. В какой-то мере, так оно и было. Дети вырастают, а им на смену приходят внуки, о которых тоже нужно будет заботиться. — Сейран, доченька... — Мама... Сейран прижалась к груди матери, плача. Все вокруг не стали акцентировать на этом внимания. Гормоны в их понимании были нормой. Госпожа Ифакат предложила выйти им на террасу и все обговорить, пока мать с дочерью побеседуют. — Мама... Я... Мне так страшно, мама... — Сейран, все хорошо, милая. Как я счастлива за тебя. Ох, ты бы знала, как я была счастлива, как впервые взяла вас с сестрой на руки. Скоро, надеюсь, прижму к груди и внука. — Мама, но я... так боюсь что ему причинят вред. Как я могу дать ему безопасность, когда сама не могу быть защищена? — На все воля божья, дорогая. Ты должна принять тот факт, что никого не оградить от боли. Но у тебя есть муж. Он не такой, как твой отец, он хороший, пусть и не всегда это видно. — Но... — Дочка, — мама утерла слезы с лица и продолжила, — все мы о чем-то мечтаем. Однако, не всем нашим мечтам суждено сбыться. Запомни: в этой жизни для женщины нет ничего важнее семьи. Её детей, её мужа. Сейчас твоя главная задача — быть достойной женой и лучшей матерью, чем была для тебя я. Потому что у тебя получится сделать то, что у меня не получилось. Построить настоящую семью.