2.
С того злополучного дня, её утро начиналось с уже привычной беготни в туалет и тошноты, которая до сих пор не прошла. Врач посоветовал запастись терпением, ведь токсикоз будет мучить её ещё пару недель и всё, что они могут сделать, так это ждать. Свекровь сочувственно гладила её по волосам, говоря, что во время беременности Феритом тоже мучилась токсикозом, и в этом деле помогал ей лишь мятный чай. Это стало её новой привычкой, которая временами помогала, а временами нет. Но выбора у Сейран как всегда не было. Новый режим медленно, но верно, делал из неё маленькую бледную фарфоровую куколку, которую нельзя трогать, не то сломается. Так и было. Организм девушки постепенно привыкал к тому, что он теперь не один. И это было крайне трудно. Тошнота не давала ей питать собственное тело, и едва она пробовала чем-то заполнить пустоту внутри, так все исчезало в течении двух-трёх часов. С тем же успехом можно было бы наполнять бассейн литровыми бутылками. Она пыталась есть фрукты, пыталась есть овощи, даже сладкое, но организм отказывал ей в праве выбора и чаще всего она освобождала желудок раньше, чем всё успевало перевариваться. Запах еды порой вызывал отвращение. Да и не только запах еды, запах людей тоже понемногу начал вставать комом посреди горла. Резкие духи госпожи Ифакат, к примеру, заставляли немедленно выходить на террасу, жадно глотая свежий воздух. Запах Гюльгюм был как мамин, теплый, приятный, и заставлял Сейран проливать редкие слезы по собственной матери. А запах Ферита, напротив, стал более...притягательным. О последнем она предпочитала не думать. Она немного теряла в весе, но по большей части это состояние вводило её в хроническую усталость. Она знала, что такое голод, но в этот раз было все таки чуть сложнее. Плюсом ко всему стало то, что она больше не была обременена абсолютно никакими обязанностями. И, пользуясь привилегиями, которые дала ей семья, она перестала участвовать в совместных приемах пищи за завтраком, а иногда и обедом, а возможно ужин она тоже пропускала. На это также было несколько причин. 1. Сейран правда очень сильно уставала. 2. Сейран не могла спать ночью, но днём это получалось очень хорошо. 3. Сейран не могла есть, пока на неё обращено все внимание. Над третьим пунктом необходимо было поработать. В те редкие моменты, когда она могла полноправно наслаждаться приемами пищи, на неё постоянно кто-то смотрел. Искоса, глядя в глаза, осматривая, насколько позволяло расстояние. Гюльгюм не упускала случая предложить то или иное блюдо, все пыталась накормить её чем-то, что могло бы понравиться её внуку. Господин Орхан все расспрашивал о её самочувствии, предлагал освободить Ферита от дел на время, пока ей не станет лучше. Госпожа Ифакат поддерживала все его идеи, и думала, как и когда лучше будет рассказать прессе. Но всё это было предсказуемо и понятно. Она бы не поверила, если бы увидела что-то другое, но её беспокоила Асуман. С ней отношения стали напряжёнными. Раньше они могли как подруги поговорить обо всем, что их интересует не боясь, что кто-то из них доложит об этом «выше», да и разницу в возрасте ни ту, ни другую не смущало. А сейчас Сейран все казалось, что женщина ненавидит её. Оно и понятно, ведь старшая невестка не может иметь детей, хоть и очень хотела, но все же... Сейран ведь невиновна, а чувство вины перед ней сжирает изнутри. Фуат тоже выглядел слегка расстроенным. Печальным. Жизнь разделилась надвое. Раньше все видели в ней обычную девушку из обеспеченной семьи, молодую, красивую, мечтающую об учёбе. А с беременностью она для всех стала словно какой-то экзотичной зверушкой. Словно она восьмое чудо света. Конечно, она же носит продолжителя рода, будущего Корхана. Просто невыносимо было думать, что все видят в ней лишь ходячий инкубатор. Как личность она давно похоронена. Со сном тоже были проблемы. Сейран стала сплошным нервным окончанием, что чувствовал рецепторами все поверхности, текстуру, температуру и, прикасаясь, пропускал импульсы. Спать было некомфортно. Постель казалась жёсткой, подушка неудобной. Слишком мягкой, слишком холодной, слишком теплой. Все не так, как надо. Она честно, пыталась улечься и наконец, выспаться, но получалось откровенно плохо. Даже Ферит, совершенно ошарашенный новостью о том, что его план удался и он станет отцом, любезно предоставил ей возможность спать там, где ей будет удобно. Это, кстати, отдельная тема для разговора. Началось все с малого. Во-первых, он переехал на диван. Ни слова не сказал, просто в один момент он вдруг очутился на диване с подушкой и пледом и преспокойненько спал. Во-вторых, он перестал пропадать ночью. Его постоянное отсутствие её несколько пугало раньше, да и в это неспокойное для неё время немного... хорошо, сильно беспокоило. Приходилось врать перед родными, нервничать из-за лжи, из-за слепой веры, что что-то может случиться с ним или их аферу вскроют. Да и с Феритом в одной комнате, как никак было спокойнее. В случае чего, даже этот тюфяк способен защитить её от любого нападения, начиная с суетливого господина Халиса и заканчивая придирками госпожи Ифакат. В-третьих, Сейран больше не просыпалась от его утренних сборов. Обычно он искал свои вещи, шумел, чаще нарочно, чтобы её разбудить. Теперь же это прекратилось, а Сейран, всегда чутко спавшая а ныне совсем переставшая спать без ночных кошмаров, очень ценила, что просыпалась от своих биологических часов, а не от посторонних звуков. В это утро она проснулась раньше обычного, в тишине, разрушаемой лишь шумом прибоя. Звуки успокаивали, и тревога, которую она чувствовала в себе в последнее время, исчезла, уступая место безмятежному спокойствию. Казалось, будто кто-то тихо-тихо нашептывает ей: «Не бойся, не бойся, с тобой все будет хорошо…» — и от этого становилось тепло на сердце. К её большому удивлению, она не чувствовала тошноты, прекрасно выспалась, сознание не было спутанно, и в целом, она ощущала лишь непривычную лёгкость внутри себя. Сейран улыбнулась и откинулась на подушки. Обои в комнате были насыщенного зеленого цвета, прохладные и успокаивающие — никак не похожие на стены отчего дома. Она положила ладонь на ещё незаметный живот. «Доброе утро, малыш…» — прошептала она и улыбнулась. Она все еще не могла привыкнуть к мысли, что в ней появилась жизнь. Попыталась представить себе ребенка — каким он будет? Мальчик это или девочка? Самой девушке, наверное, больше хотелось девочку. Маленькую темноволосую девочку, с улыбкой, как у сестры. Она бы назвала дочку Хаят или Бахар. Или как мама — Эсма. Признаться честно, она немного смягчилась по отношению к нему. Все же, её вина в этом была тоже. Она много говорила с сестрой, много думала, рассуждала, и решила прекратить игру в молчанку. Не подумайте, она все ещё зла на него, и так просто прощать его она не будет. Однако, им все же придется рано или поздно серьезно поговорить. Не будут же ждать все девять месяцев, пока ребенок не появится на свет. Сейран понимала: им будет очень сложно все разрешить. Даже сейчас их жизнь представлялась лишь постановкой в театре. Они оба оказались жертвой обстоятельств. Но это он выбрал её в жены вместо сестры. Они оба были честны друг с другом. Но она не лгала, а он прикрывался правдой. Они оба хотели другой жизни. Но он хотел быть и с женой, и с любовницей. Они оба остались в выигрыше после проведенной ночи вместе. Но... Ферит расстался с Пелин. Он сам сказал ей об этом, после того, как они выкрали сестру и спрятали в собственном доме, а заручившись поддержкой госпожи Ифакат (она сама не знала, как это Ферит умудрился с ней договориться), отец не смог им ничего сделать. И вот, они оба соблюдают условия договора. Ферит бросил Пелин, уволил Юсуфа, сейчас работает с мастером. Помог Суне. А Сейран... Сейран беременна. Сейран встряхнула головой, отгоняя ненужные мысли. Не сейчас. Не сейчас, когда у неё хорошее самочувствие и у неё появилось желание вкусно поесть. Поесть? Сейран жадно втянула воздух и резко осознала, чего хочет. Ферит на диване шумно вздохнул и перевернулся на другую сторону. И тут Сейран осенило. Ферит! Она подошла к нему, и тут же начала трясти за плечо. — Ферит, Ферит! Просыпайся, Фери-ит!!! Он открыл полусонные глаза, и, увидев её, широко их распахнул и резко сел в кровати — Сейран? Что случилось? Тебе плохо? — Я хочу поехать в ресторан на набережной. Он не понял. — Что хочешь? — Ты что, не слышишь? Я хочу... — Сейран, ты серьезно? Сейчас...—он посмотрел на наручные часы, —...половина шестого. — Ферит. Ты издеваешься надо мной? Не могу с собой ничего поделать, хочу и все. Я очень хочу позавтракать там, сама не знаю, почему. Я впервые за эти дни ясно поняла, что хочу. Поехали, быстрее. Сейран немного притопнула от перевозбуждения. — Офф, хорошо. Ты только не волнуйся. Сейчас соберёмся и поедем.***
Она с жадностью уплетала вторую порцию любимого завтрака Ферита, запивая всё свежим мятным чаем. Ферит скрывал улыбку ладонью. Сумасшедшая. Глядя на её блаженную улыбку, чуть растрёпанные волосы и то, как она неотрывно, со вкусом, ела, Ферита переполняло умиление. Надо же. Она такая милая, когда молчит и не препирается. — Вкусно? Не отрываясь от еды, она, запивая все чаем, произнесла: — Не представляешь, как. — Ты ешь, ешь, не отвлекайся на меня. Хочешь, ещё закажем? — Нет-нет, я почти наелась. Можешь позвонить Абидину, пусть заберёт нас. Качка мне сейчас совсем ни к чему. — Хорошо. Сейчас позвоню. Расправившись с едой, Сейран удовлетворено допивала чай. Абидин приехал довольно быстро и они сели в машину, после чего тронулись в путь. Поначалу, они оба молчали, но Ферит не выдержал, и все же решил заговорить первым. — Как ты себя чувствуешь? Теперь, когда ты знаешь, что ... Ребёнок. — А-ах, не поздновато вы вспомнили об этом, Ферит-бей? — Сейран, я... Сдвиг колес был слишком резким. Ферит интуитивно притянул к себе жену, крепко сжимая, принимая удар плечом на себя, сильно шипя. Сейран вскрикнула когда машина завихляла и они, чуть погодя, ударились в бордюр. — Абидин! Что такое? — Авария, Ферит, авария. Как госпожа Сейран? Ферит бегло осмотрел жену. Сейран, испугавшись, схватила его за руку мертвой хваткой и чуть затряслась. Ферит чувствовал её дрожь через рубашку. — Сейран? Сейран, что? Тебе плохо? — Ферит... Ферит, голова... И сознание покинуло её.***
Сейран просыпается в чужой постели. Голова чуть кружится, но она заставляет себя присесть. Она шевелит рукой, трогая голову и замечает, что к руке прикреплена капельница. Блеск. Ферит спал в её ногах. Его голова покоилась на руках, а сам он опирался на изножье больничной кровати. У Сейран что-то кольнуло в сердце и она чуть хрипло произнесла: — Ферит? Ферит тут же подорвался с кровати, словно и не спал, и подошёл к Сейран, хватая её за руку. Она, скорее по привычке, выдернула руку из его захвата и прижала ту ко лбу, убирая волосы. — Сейран. Как ты? Что-то болит? — Нормально. Что..? Что случилось? — На дороге была небольшая авария, Абидин не заметил, и мы врезались в бордюр. Ты потеряла сознание. Я так испугался, привез в больницу. Тебя сразу увезли, сказали, сильно переутомилась, организм истощен. Поставили капельницу с витаминами и вкололи успокоительное. Я позвонил маме, она хочет приехать, но папарацци приехали, могут не так понять. — Понятно. Что будем делать? — Ты — ничего. Лежи, отдыхай. Я все решу, не думай об этом. Пойду, позову врача. — Ферит... Нам нужно поговорить, не думаешь? — Сейран, сейчас не время. — А когда будет время? Ты будто нарочно меня игнорируешь, пропадаешь на работе то засиживается внизу и рано уходишь. В глаза смотреть не можешь, так ведь? Думаешь, я не заметила? — Сейран... — Я не хочу, чтобы между нами остались недомолвки. Мы с тобой всегда будем мужем и женой, пусть и в глазах других, подписью в брачном договоре. Но у нас будет ребёнок. Всё, как ты хотел. Я беременна. От тебя. Ношу твоего ребенка. Продолжателя рода. И что же мы теперь будем делать, а, Ферит? — Сейран... — Нет, я просто хочу узнать, что будет дальше. Я не строила иллюзий на твой счёт, больше не осуждаю. Ты оказался ровно таким, каким я тебя описала. Так что не беспокойся, я в тебе не разочарована. Просто воспользовался моментом. Молодец, не упустил шанса, но что теперь? Как ты представляешь нашу жизнь, дорогой? — Сейран... — Что Сейран? Что? — Прости меня. Я виноват перед тобой. Повёл себя как последний человек в этом мире. Ты права, я плохой человек, очень плохой. С его лица стекали слёзы. — На меня тоже много всего приходится. Даже не представляешь, какого мне после детства в этом доме, с постоянным надзором и наказаниями за проступки. Это не оправдание, я понимаю. Но после твоих слов я...словно с цепи сорвался. Подумал, раз ты мне не веришь, то и зачем оправдывать себя и быть тем, кем я не являюсь. Разозлился. Знала бы ты, как я жалею об этом. Прости меня, прости Сейран. Ты самое дорогое, что есть в моей жизни. Ты... Если что-то случится с тобой, с вами... я не смогу жить. Сейран его слова приняла с каменным лицом, не проронив ни единой слезинки. — Время извинений прошло, Ферит. Но я хочу, чтобы ты запомнил этот день. В этот день мы поставили все точки над «и». Не будет больше никаких любовниц, никакого вранья, никаких недомолвок. Мы с тобой муж и жена. У нас с тобой будет ребёнок. И на тебе лежит точно такая же ответственность за него. Я хочу, прямо сейчас, чтобы ты мне пообещал, что наш ребенок не вырастет таким, как ты. Он не будет жить в доме, где каждый сам за себя и никому нельзя доверять. Он не будет проживать свою жизнь повесой. Он не будет эгоистом, не будет жалким трусом. И ему никогда не придётся под весом фамилии выбирать кем быть или кем стать. — Я... Я обещаю тебе, Сейран. Все будет так, как ты скажешь. Вместе, мы сможем осуществить все задуманное. Только держи меня за руку, и мы все преодолеем. И она вкладывает свою руку в его.