«И ведь верно Кирилл говорил о том, что Ева страдает без меня. Будто выглядит больной чем-то неизлечимым. И всё из-за меня»,
— осознала Лана и, наверное, первый раз в жизни загрызла ногти от собственных мучающих ощущений, подвергнувшись неистовой тревоге. Но долго этим заниматься у неё не получилось, так как препятствовал тому розовый гель-лак на пальцах, нанесённый не так давно, поэтому Кошка остановилась и продолжила наблюдать за девой. Та пока здоровалась с Кириллом, долго искав его до этого среди других людей и наконец найдя. Розоволосая заметила, что Ева, подойдя к другу, слегка изменилась в лице, придав ему очарование своей сдержанной, еле видной улыбкой. Но она была явно наигранная, и вся та «радость» в её глазах точно была ненастоящей. Кир этого не понимал, на удивление, и простодушно улыбался в ответ, совсем скоро вернувшись к своим девчонкам и парням. Зеленоволосая тут же обрела то уныние и безнадежный вид, что были до этого, и ушла куда-то в сторону туалета. Лана разозлилась на него и сразу пошла высказывать претензии, мол, как это так? Сам же советовал улучшить Еве настрой и ничем не помогает, как минимум. Несчастный фетюк! — Ну, как она? Спросил, что нового? — аккуратно начала Кошка. — Да нормально, наверное. Улыбается вот. Может, и мириться не придётся, вроде настроение хорошее… — Кирилл, ты идиот? — жёстко перебила Лана. — Ты серьезно не заметил эту фальшивую улыбку? Ты серьезно не увидел её «хорошее настроение» до этого? Ты что такое говоришь вообще? — Слушай, тебé же с ней мириться, так ведь? Тогда ко мне какие вопросы? — Я думала, ты мне поможешь. Ты ведь её друг, да и мой тоже. — Она бы мне ответила, что у неё «всё нормально, как и всегда». И какой толк? — А ты будь понастойчивее, тогда она поймёт, что для тебя важно её самочувствие и состояние. — Ладно, проехали… Хочешь пиццы или холодного чая? Поторопись, ведь скоро ничего не останется, — сказал он, усмехнувшись. — Нет, спасибо. Слушай, я надеюсь, здесь нет алкоголя? А то помнишь, что в прошлый раз с Йоши было? — Ой… Я и забыл. Кошка начала хихикать и заразила этим самым Кирилла, который тоже начал испускать нервные смешки. — Ну, мы его остановим, если что! Или по полу будем катать специально! Тут Лана расхохоталась не на шутку, аж во всём зале был слышен этот гогот, звенящий в ушах. И он дошёл до Евы, которая вышла из туалета прямо под знаменательный смех. Розоволосая, заметив её появление, вновь посмотрела и поняла, что дева взирает прямо на неё. Впервые за этот вечер их взгляды встретились. В Евином отражался непрозрачный страх и сомнение, смешанные с удивлением и некой неприязнью, её губы начали немного дрожать, а брови сначала вскинулись вверх, а после изогнулись, сделав довольно жалостное выражение лица. Она метала свой взор с Кошки на Кирилла и обратно и что-то думала себе такое, от чего становилась всё грустнее и испуганнее. Её рот начал расползаться, ещё дрожа, а в очах царило вящее разочарование и застывшая боязнь, постепенно переходящая в панику. Лана заметалась от такого и ужаснулась, как бы Ева не надумала и не накрутила себе чего небывалого, и хотела подойти к ней, но та тотчас скрылась, давая понять, что не желает разговаривать. Началось что-то вроде дискотеки, и розоволосая не хотела её пропустить, решив оставить все дела на потом и пойдя танцевать. Музыка на этот раз не была настолько громкой, поэтому всем не пришлось затыкать уши и перекрикивать друг друга, чему наверняка были очень благодарны. Кошка двигалась в такт попсовым песням, весело общаясь с Ульяной, Кириллом и Йоши и стараясь следить, чтобы последний не приближался к стойке с алкоголем. Также она украдкой поглядывала на Еву, всё намереваясь как-нибудь к ней подойти и завязать диалог, но та избегала её взглядов, всяких «подступов», да и в целом ускальзывала от Ланы, когда её видела, как всегда стоя у стены и смотря этими тёмными отчаянными глазами на всех приглашённых людей, заметно давящих на неё своим присутствием. Розоволосая забеспокоилась, её сердце быстро-быстро забилось, а в голове начал твориться полный беспорядок, никак не дающий наслаждаться вечеринкой должным образом.«А, может, и зря я это всё затеяла? Если она не хочет даже меня послушать и всё время прячется, уходит куда-то, то, может, и не надо налаживать с ней отношения? Если ей это не нужно»,
— засомневалась Кошка и вдруг почувствовала пустоту внутри себя, постепенно пожирающую изнутри. Это ужасное осознание собственной незначимости и беспомощности, а также нарастающее ощущение вины, которое то кололо за живое, то обдавало леденящим душу холодом, выворачивая наизнанку и не предоставляя ни шанса на победу над всем этим. На одно мгновение она внезапно испытала ужасную боль где-то под сердцем, уходящую глубже и дальше и в общем пробирающую всё тело. Ей захотелось кинуться в воду с головой, лишь бы не иметь все эти никчёмные чувства, резко заполучившие контроль и заполонившие последние одухотворенные и подчиняемые части сознания.«Ева, ну прошу тебя, не уходи»,
— не имея сил, прошептала Лана, но громкая музыка заглушила эту фразу. По её щекам медленно покатились слёзы, а ноги больше не могли держать её, подкашиваясь. Возможно, это выглядело нелепо и безобразно, но девушку не волновало ни мнение людей, надменно или с насмешкой на неё смотрящих, ни всё остальное, что повисало между всеми ними в тот момент. Убого содрогаясь, Могу сказать лишь я, Что ночью, размечтаясь, Целую я тебя. Не убегай, постой, Я буду твоим рыцарем. Пойми, я не простой, Кто б мог тебя забыть. На ходу на ум стали приходить какие-то стишки, какие-то строфы и слова, не имеющие ровно никакого смысла в данной ситуации и не спасающие своим нежданным появлением в голове, наоборот, только ухудшающие положение. Прошу, не прячься уж в углах Неведомой судьбы. В твоих пылающих глазах Проход для темноты. Из раза в раз пытаюсь я Предотвратить потерю, Но вот уже который миг Прильнуть к тебе не смею. Прошу, не надо себя мучить, Не доводи до этого. Но знай, когда тебе наскучит, Не трогай ты задетое. Всё это так тяготило и… Обременяло? У Кошки закружилась голова, в глазах выступила темень, ноги стали пошатываться. Казалось, она вот-вот упадёт… Как сбежать от тех страданий, Что испытываю я? Ведь не счесть одних признаний, Тяжко ранящих меня. Лебедь белый, чистый мой, Синица сизокрылая, Здесь я, здесь я, твой родной, Любовь моя не скрытая. Не уходи ты, ангел мой, Поверь, я рядом, здесь, с тобой, Прости, что обижаю, Не всё я понимаю. Прости, ты слышишь? Боже мой! Каковы терзания! Вернись ко мне, прости меня. Не вытерплю изгнания. Но к розоволосой быстро подоспел Кирилл и схватил её за плечи, не давая возможности грохнуться. Он смотрел на неё недоумёнными глазами, мол, только что было всё хорошо, что сейчас случилось? Да и все, кто видел девушку, тоже изумлённо глядели и мысленно задавали вопросы. Ох, как же ей было не до этого… «Лан, ты в порядке?» — конечно же, спросил он. Кошка не ответила и снова кинула свой уставший, пустой взгляд на Еву, что точно так же, как и до этого, стояла у какой-то стенки и рассматривала пол, находя это, по-видимому, интереснее, чем всё, что её окружало. Вдруг что-то в ней будто бы щёлкнуло, и она вновь взглянула на Лану, которую всё ещё держал Кирилл. Издалека сложно было понять, что было в глазах девы на этот раз, но розоволосая была готова поспорить, что в них царило всё то же смятение и отчаяние, медленно завладевающие разумом. Неожиданно Ева мигом ринулась к выходу, Кошка не успела моргнуть, как та уже убежала с прежнего места, откуда смотрела на них с Киром. Лана вырвалась из рук парня и кинулась за Евой, не думая ни о чём, не зная, куда рванула дева и желая только догнать её и поговорить с ней. Кирилл удивился такой «быстроте событий» и хотел было остановить розоволосую, но потом одумался и, наверное, решил, что лучше способа примирения девочек не будет. А Кошка бежала за Евой, за её чудесной и ненаглядной Евой, несмотря на всю несусветную кутерьму чувств и сомнений до этого. Она, позабыв о том холоде и пустоте своей, коими недавно была пропитана насквозь, всё равно пустилась за девой, которая казалась в тот миг незаменимой. Лана не могла её снова лишиться, она бы этого просто не пережила, поэтому без задней мысли неслась и неслась, обдуваемая ветром, ради своей любимой.***
Тихо всходит Луна, Где-то дремлет покой. Я всё ещё люблю тебя, Прости меня, что я такой.
***
По вечерам частенько шли дожди в этом городе, по которому Лана и Ева гуляли часами напролёт. Первой, разумеется, не нравились серые будни, ещё и наполненные ливнями, а вот последней очень даже по душе было стоять под прохладными каплями, «остывая» и успокаиваясь. Дождь смывал её тревоги, и сколько раз зеленоволосая ни пыталась втолкать это в голову Кошке, всё никак не получалось добиться желаемого. Лана до победного не отказывалась от своего мнения, её было трудно переубедить. Что же, Ева сдалась. И вот одним таким дождливым вечером девчонки гуляли по улицам, особенно рядом с магазинами со всякой всячиной. Розоволосая как всегда что-то присматривала себе (ей всё нужно было приобрести!), а дева лишь стояла в сторонке и наблюдала за ней, порой то улыбаясь и умиляясь девушке и её очередному выбору, то удивляясь её находчивости, умению торговаться и договариваться, а также её коммуникабельности, которой больше всего, возможно, она завидовала. Конечно, ей нравилось оставаться интровертом и при своих принципах и взглядах, но что-то говорило внутри неё, что пришло время меняться. Однако никак у неё это никогда не удавалось, даже элементарное спросить у консультанта что-то, её интересующее. — Может, ты уже подойдёшь к ним и купишь этот бабл ти? — спросила Кошка, держа по пакету в каждой руке. — Да ладно, он мне не сильно-то и нужен, — робко ответила Ева. — Давай-давай, это не так сложно, как ты думаешь. — Может, лучше ты? — Нет, во второй раз это не прокатит. Давай. Я в тебя верю, — сказала девушка и подтолкнула зеленоволосую в сторону ребят, торгующих этими напитками, что ей довольно нравились. Была не была, пришлось идти. Ева ещё несколько раз оглядывалась, подмечая уверенность Ланы в ней и её отличный настрой, что всё-таки приободряли и придавали силы сделать то, что она боялась, даже такой мелкий пустяк, казалось бы. Зеленоволосая давно не видела того, что бросилось ей в глаза в ту минуту в очах Кошки: сие убеждение, что у неё всё получится, и твёрдость своего этого убеждения. Эта девушка была непоколебима, и в её взгляде ясно читалось всё то, о чём она думала и что хотела передать Еве. Когда последняя стояла уже у стойки, она опять посмотрела на розоволосую, что, улыбнувшись, показала «лайк» рукой, поощряя за решимость. Дева немного засмущалась и замешкалась, заказывая напиток, но в итоге сумела решить, с каким вкусом ей взять и ушла довольная к Лане со стаканом в руке. — Ну, молодец! И трудно это было? Ева, ничего не ответив, рассмеялась и весь оставшейся вечер чувствовала себя неким победителем, ощущая сладостную гордость и мимолетный трепет к Кошке, застывшие в горле. Ведь без её поддержки в глазах она бы не справилась и не испытала всё то, что испытывала тогда: ту лёгкость и непринуждённость, порхающие белокрылой бабочкой, а также восторг и даже восхищение, звенящие весёлыми колокольчиками. Это сложно передать словами, описывая каждую грань этих великих чувств, ведь можно лишь раз попробовать в своей собственной жизни и понять, как же благостно и хорошо становится на душе, когда ты преодолеваешь что-то тяжкое и необоримое, как кажется тебе вначале.***
Ева Всю ночь зеленоволосая девушка не спала, предаваясь гнетущим раздумьям. И так продолжались все ночи в осознании того, что она лишилась самого дорогого и любимого для неё человека. И всё по её вине. Всплывало какое-то воспоминание с Кошкой, и тут же лицо Евы покрывалось мученическими слезами, сделанными будто из хрусталя и стекла. У неё много раз за день возникал в голове какой-то момент, проведённый с ней. С её прекрасной и неповторимой, но, увы, уже невозвратимой девушкой. Всё то время, когда они были вместе, когда они смеялись, веселились, плясали вдвоём, как же всё это тепло грело душу сначала, заставляя взвиваться в небеса от радости, спокойствия и влюблённости, и теперь так же адски отдавало колющей, неукротимой болью, вбивающей свои острые гвозди прямо в мягкое сердце хрупкой девы. Ева совсем забросила учёбу и эти унывные, бесполезные пары. Какой в них был смысл? Очень часто она снова прибегала к самоповреждению, беспощадно и «умело» пользуясь режущими предметами и окровавливая свои запястья каждый раз всё усерднее и усерднее, испытывая всю ту же ненависть и зверское отвращение к себе и к собственной жизни, что она испытывала тогда, в тот самый злостный вечер. И от этого она пропускала через себя ещё более сильное презрение и неистовство, ошпаривающие, словно горячее масло, так как она не могла справиться с собой и в целом не могла ничего сделать, поддаваясь своим же чувствам, легко взявшим верх. Безысходность. Ненужность. Отчаяние. Плен. Девушка не до конца понимала, что всё потеряно, что ей придётся вновь существовать одной, не наслаждаясь ничьими очами, полными заботы, и тонким дыханием, охлаждающим кожу, отчего ещё больше горевала и не воспринимала сей чудный мир, окружающий её. Весь этот мир исчез, испарился для неё, казалось, уже навсегда, превратившись в серую кучу грязной каши, давящей на психику и безжалостно портящей всё, что только можно было испортить. Суровые когти жизни настигли её, и она им смирно повиновалась, никак не сопротивляясь и не пытаясь ничего наладить.***
Серый гранитный пик, окружённый зелёными соснами, казался зловещим и так же подавляющим, как и всё остальное. Да, картина красивая, у любого небезразличного человека на миг перехватило бы дыхание, но не у Евы. Он как на ладони. Словно собор на фоне голубого неба. Не сдержавшись, она подняла руку и потянулась к нему, будто пытаясь поймать, но её пальцы хватали лишь утренний воздух; Зеленоволосая вдохнула запах серых камней, который ощущался даже на таком расстоянии и тоже наводил грустнейшие воспоминания; Пахло свежестью, водой, землёй. Закрыв глаза, дева снова сделала вдох, поднялась и ушла далеко от этого чудесного места. Еву попытались вытащить на улицу, и попытался не кто иной, как Кирилл — последний оставшийся её знакомый. И то, их общение тоже уходило на спад, и девушка не знала из-за чего. Хоть они и виделись несколько раз до этого, то случайно наталкиваясь друг на друга, то просто нечасто встречаясь, всё же их дружба постепенно переходила на отношения обычных знакомых, что не так много времени проводят вместе. У Кира получилось уговорить её заглянуть в одно симпатичное место, где она тотчас побывала, и сходить в какую-то кафешку вдвоём. Зеленоволосая даже представить себе не могла, зачем она понадобилась ему, но всё равно согласилась увидеться, хоть и с трудом. Нескончаемыми улицами тянулся город. Ева шла в одиночестве, прислушиваясь к разговорам случайных прохожих, где-то еле заметно улыбаясь от чьего-то «Я люблю тебя», немного завидуя и вновь печально вспоминая о Лане. Также сочувствовала каким-то бедолагам, что, разговаривая по телефону, по неосторожности проливали на себя кофе. Да, таких было несколько! И всё же пришлось признать, что эта длинная, неторопливая прогулка слегка спасла её от страдальческих переживаний. Конечно, не выветрила зелёную тоску вовсе, но ноги просто вели её в поисках неизвестного, и она не желала им перечить. Навряд ли между лиц мимо идущих людей она увидит и почувствует то самое, родное и любящее, потому что оно было всего одно. У Кошки. И даже его уже не было рядом. Оно находилось где-то далеко и больше не радовало лик своим присутствием. Если формально уменьшилось бы расстояние, всё равно та «моральная» близость не стала бы прежней. Ведь теперь всё стало по-другому… Вечно белые облака, такие могучие, но в то же время лёгкие, словно перья, гладили светлое небо, медленно проплывая по нему и оставляя за собой «млечный» след. Деревья колыхались вслед за шагами Евы, но как всегда были безмолвны, внимая её непростому состоянию. Иногда пролетали птицы, вереща и окликая всю округу, будто свой собственный дом. Хотя по факту весь мир являлся их домом, безграничным и бесконечным домом, столь холодным и притягивающим их. Казалось, они наблюдали и следили за всем народом, что-то думая себе там своё, будто высший разум, и нашёптывая судьбе разные причины снова и снова испытывать характеры людей, а потом прощались, возвращаясь к своим обыденным делам: покорению берегов и стремительному рассечению однотонного небосвода. Наконец дева дошла до кафе, где они договорились встретиться с Кириллом. Оно находилось недалеко от всяких подобных ему заведений, и было непонятно, почему парень выбрал именно это, ведь рядом было так много похожих вариантов. Но ладно, какая разница, собственно, где разговаривать? Таким ранним утром Ева никогда не хотела есть, да что там, она обычно во столько и не просыпалась. Она была раздосадована на Кира, что он назначил встречу именно в такое время, но у него не получалось по-другому, как он сказал, поэтому Еве оставалось только умерить свой пыл и повиноваться любопытству. Увидя знакомое лицо и весьма удивившись, зеленоволосая подошла к столику, расположенному у окна. Она и правда не ожидала, что парень прибудет раньше неё. Она вроде вовремя пришла. — Привет! — добродушно сказал Кирилл и расправил руки для объятья. — Привет, — довольно тихо буркнула Ева, будто себе под нос, и, отказавшись обниматься, присела за стол. Кир отнёсся к этому нормально, словно каждый день такое происходило, и принялся изучать содержание меню. — Давай сначала закажем еду, а потом обсудим то, зачем я тебя позвал? — спросил он, перечитав всё сверху донизу и наверняка выбрав уже себе завтрак. — Ну ладно, — ответила дева, неохотно взяв большой лист с перечислением различных блюд. Их было не так много, как и помещения в этом кафе. Но в целом Еве не было разницы и на то, и на другое. Достаточно скоро прибежал улыбчивый и весьма сонный официант, принял их заказ и так же быстро убежал обратно доносить свои записи неразборчивым почерком поварам. Кирилл же, весь обрадованный, положил руки за голову и уже хотел было закрыть глаза, как опомнился, для чего в первую очередь он сюда пришёл, ещё и со своей подругой. — Так вот, зачем же я тебя поднял в такой ранний час, — протяжно начал он, зевнув. — Слушай, ты какая-то кислая. Тебе это не идёт. Ева проигнорировала эти фразы и настойчиво ждала завершение начальной. С чего вдруг это он сбился с мысли и перекинулся на её настроение? И с каких пор его вообще стало это всё волновать? — Да… В общем, у меня через неделю будет день рождения. Ты не хочешь прийти? — Опять вечеринка, что ли? Ну не знаю… — Давай, будет весело, приходи! Музыка, танцы, пицца, сладкий чай, м-м-м! Девушка отвлеклась от разговора, посмотрев в окно и запечатлев взором вот какую картину: прямо под оконным стеклом стоял роскошный клён, роняя свою листву, словно маленькие пламени огня. Несильный ветер весело игрался с ней, разнося по всему городу её прекрасный вид и заискивающий шорох. Конечно, Ева не слышала ничего, кроме спокойной музыки в кафе, но она тотчас представила, как хорошо звучат эти тонкие, горящие пожаром листья, и как чудесно было бы оказаться на улице и насладиться сим концертом шелестящих багрянцев, слушая и утопая в этом переливистом шёпоте леса. Вдруг перед ними снова появился официант, принёсший всё, что просили ребята, и помчался к другому столику. Они принялись завтракать, ни о чем уже не говоря. — А кто там будет? —заинтересованно спросила дева, нарушив тишину и потянув кофе. — Да все те же… Ну, кто-то новый, может, придёт. Познакомься там с кем-нибудь, Ев, веселее будет. А то я вижу, что тебе не очень хорошо. «Не очень хорошо?» — повторился вопрос в голове у зеленоволосой, и она слегка улыбнулась, изогнув брови и изобразив ухмылку. Это настолько мягко было сказано, что у девы чуть затряслись руки и еле заметно стала подрагивать губа. — Ладно, я подумаю. Спасибо за приглашение, конечно. Но я пока поразмышляю оставшееся время. — Уверен, тебе понравится. — Посмотрим, — холодно сказала девушка и встала из-за стола, готовясь уже прощаться. Когда они расстались, Ева недолго глядела вслед своему другу и отправилась гулять одна вдоль домов и всяких улочек, что пленили своим минимализмом и необычным видом. Проходя по проспектам, она часто видела разных парочек, идущих за руку и говорящих друг другу милые слова. Зеленоволосая удивилась тому, как рано они проснулись, чтобы просто погулять вместе, и почувствовала волну огорчения внутри себя уже в который раз. Ещё она встречала весьма интересных личностей, которые так же поднялись спозаранку и приглашали в какое-то очередное заведение, что бы это ни было. Дева старалась обходить их стороной, озирая недоверчивым взглядом, и пропускать мимо ушей все их призывающие речи, размышляя над словами Кирилла.«Ладно, может, и правда пойти? Я уже устала сидеть в этих душных четырёх стенах»,
— думалось ей, пока та рассматривала прохожих и шла дальше, так сказать, «навстречу новым приключениям». И вот Ева забрела в какой-то закоулок, безлюдный такой, но неопасный. Почему-то он смог привлечь её внимание. Вдруг зеленоволосая наткнулась на парочку маленьких котят, мило и весьма неуклюже лижущих свои лапки. Дева сразу же подошла к ним и принялась тискать, гладя пушистые щечки и пухлые тельца. Один котёнок, серый с белыми пятнами, который быстренько устроился прямо на руках у Евы, протяжно зевал, всё больше восторгая и умиляя девушку. Ей стало так жалко их, ведь они, по всей видимости, были бездомными и, можно сказать, никому не нужными, что имело настоящую схожесть с ней, которую она тотчас поняла, так как тоже теперь ощущала себя бесполезной и всеми покинутой, забытой, прямо как эти малыши. Ева посмотрела точно в их круглые большие и такие тоскливые глаза, вызывающие скорбь, если хорошо вглядеться, и тут же в её голове представился Себка. Тот самый котик, которого они вот так же нашли вместе с Ланой, который тоже был бездомным и которого они вскоре смогли определить в приют. Девушка так растрогалась от столь сильно нахлынувшего воспоминания, что у неё резко перехватило дыхание и из глаз ручьями полились чистые, но полные боли и сожаления слёзы. Слёзы, которые вот уже который день нещадно покрывают её розовые щёки, заставляя ещё больше страдать по прошлому и ругать произошедшее в настоящем.***
Благосклонные лучи солнца приветливо освещали маленькую мордочку котика, что преспокойно игрался с порхающей в воздухе бабочкой где-то в сторонке. Ева и Лана наблюдали за ним и за его различным и явно увлекательным занятием, заглядываясь и не желая отрываться от такого прелестного создания. Они очень часто приходили сюда, проведывая его и принося удовольствие и ему, и себе, безусловно. Но сейчас девчонки на минуту отставили все свои дела, подмечая, как живо котёнок прыгает, дабы ухватиться за крылатое существо, что щекочет чёрный нос, когда садится, и что нагло парит перед ним, не поддаваясь в лапки, всё ускользая и ускользая. И они хотели взирать на это весёлое представление вечно, любуясь пушистым комочком. — У тебя точно не получится взять его к себе? — нарушила предвкушённую тишину Лана, имея в голосе заметную грустинку. — Не получится, тем более я не смогу за ним правильно ухаживать, — так же с некой досадой ответила Ева. — Да ладно! Как можно неправильно ухаживать? Сейчас же ты всё верно делаешь, — не поверила Кошка. — Это когда мы вдвоём. А что будет, если он очутится у меня? Вдруг что-то случится? — Я буду частенько к тебе заходить, если ты не против, конечно, — произнесла Лана, улыбнувшись в конце. — Не знаю… Может, ему будет лучше у тебя? — Ты забыла? У меня аллергия на шерсть. — Да, такая сильная аллергия, что ты тискаешь и тискаешь его, не прекращая, — сказала дева с иронией. — Ну правда! Я не шучу! У меня даже сейчас немного глаза слезятся. — Ну-ну. — Что «ну-ну»? — Нет, ничего, — ответила она, хихикнув, и её взгляд убежал куда-то вниз, а потом поднялся и остановился прямо на Лане. Эта добрая девушка сидела на корточках, подперев голову рукой, и дивно рассматривала с ярким блеском в глазах светлого кроху, мирно забавляющегося и изучающего что-то новое. Её чистые волосы спадали на плечи и так удивительно пахли, что Ева взлетала без всяких чар к переливающимся звёздам какого-то внутреннего космоса. Розовый топ Кошки почти полностью обнажал её плечи и руки, подчёркивая её достоинства и придавая ей такую лёгкость и уверенность, чему дева изумлялась и немного завидовала, так как никогда бы не позволила себе надеть такое, хотя, может, и хотела. Лана столь мило смеялась от очередной неудачи котика в поимке крылатой нахалки, вызывая восхищение и беспрестанную радость, если на неё поглядеть. Вдруг их взоры встретились. «Что?» — невинно спрашивал Кошкин. «То!» — весело отвечал Евин. Эти глубокие очи розоволосой западали в самое сердце девы, заставляя душу в прекрасном порыве вырываться из груди. Лана казалась драгоценным камнем, чьи грани переливались, мерцали, неуловимо меняясь. И в эти очи хотелось глядеть всё больше и больше, не отрываясь ни на секунду, словно в чашу с кофейной гущей, предсказывающую твою судьбу и обильно завораживающую дух.***
Время полвторого ночи. Ева лежала на кровати и с унынием листала, перечитывала переписки с Ланой, тоскуя по тем временам. Она всё никак не могла отпустить её, эту милую и заботливую девушку, чьи ласковые руки так нежно гладили её по макушке и так же нежно заключали в объятия, как мать своего ребёнка. Дева скучала по прошлому, она просто не могла выкинуть его из головы, страдая и мучаясь от гнетущих мыслей, чувств и терзающих сомнений, что заполонили её целиком и полностью, не желая выходить; Она бы, может, и хотела что-то написать или как-то извиниться по переписке, но какой-то непреодолимый эмоциональный барьер не позволял ей этого сделать, она просто физически не могла ровно ничего. Да и Кошка заблокировала её везде, где только можно было с ней связаться.«Значит, ей это не нужно. И я ей больше не нужна»,
— отчаянно думала девушка и перевернулась на спину, положив телефон на грудь и обняв его руками, и томно смотрела в потолок, роняя едва заметные слёзы и повторяя одно единственное слово:«Прости»
Пролежав так семь минут, у Евы устали голосовые связки и окончательно заболела голова. Она уткнулась носом в подушку и начала откровенно плакать, захлебываясь и в ручьях, что выходили у неё из зарёванных глаз, и в мыслях, что нескончаемо тревожили её голову, и в словах, с теплотой когда-то сказанных Ланой; Дева судорожно принялась искать успокоительное, у неё было этого полно для разных случаев. Наконец найдя, зеленоволосая могла только пить и пить эти таблетки без остановки, уже не смысля ничего и не думая о неприятных последствиях, и пассивно наблюдать за тем, как они омерзительным хороводом кружили в её черепной коробке, выворачивая наизнанку всю суть её бытия. Она просто не хотела испытывать столько загоняющих в ужас чувств. После девушка устроилась на полу, легла на спину и начала глубоко дышать, ощущая, как всё только что принятое ею подбиралось к горлу, будто кровожадный предатель с ножом. Однако после опустошения головы от всех ужасных дум дева потихоньку приходила в себя. Ничто не успокаивало её так, как крепкая твёрдость бетона под лопатками, когда ты чувствуешь, как всё твоё тело упирается своим весом в то единственное и надёжное, что осталось в жизни, — землю под ногами. Всхлипывания раздавались ещё долго, а потом тихо сошли на нет, когда Ева пулей побежала к раковине, вспомнив о таблетках, что уже превратились в безутешную, прожигающую горло рвоту.***
Я не достойна, может быть, Твоей любви: не мне судить. Но ты обманом наградила Мои надежды, сны, мечты. И всё же я скажу, что ты Несправедливо поступила. В те дни, когда, тобой любима, Была я пленницей судьбы.
***
И вот ровно год прошёл с тех пор, как они познакомились с Ланой. Сколько весёлых, душевных моментов, романтических и альковных встреч и в целом незабываемых дней, проведённых вместе, они пережили! Как жаль, что теперь не вернуть то былое, что обволакивало сердце нескончаемым теплом и вдохновением во время общения, а сейчас при одном воспоминании об этом сразу душа убегает зайцем куда-то в пятки, покрываясь холодом и сожалением, а внутри творится полная суета, не поддающаяся никаким способам её прекратить. Ева не понимала, зачем она идёт на эту вечеринку, что ничего не сможет поправить, наоборот, только сделает хуже, посылая в голову тот самый образ. Её ноги просто несли её туда без особой причины, а она и не хотела пререкаться, желая только нормально поесть, так как за последние недели у неё заметно ухудшилось питание. По большей части ей было всё равно на своё состояние, как физическое, так и моральное, но всё же почему-то она шла, шла, шла… Серое небо волновалось, разливаясь вширь нагромождёнными, тёмными тучами, затянувшими всё вокруг, не оставив ни единого светлого кусочка. Где-то вдали унывно заливалась птица, окончательно потеряв надежду и разбившись о стены жестокого бытия, и допевала последние свои песни, горячо прощаясь с этим миром. Наверняка она благодарила Бога или ещё кого-либо за все деяния, дары, направленные ей во благо, и тоскливо оставляла свой крайний след, адресуя меланхоличные ноты деревьям, плавно качающимся под её трогательное пение, внимающим шумящим кустам, что колыхались в такт её печальной мелодии, и могучему, суровому ветру, который нёс на своих крыльях всё то отчаянное, чистое звучание, что эта пташка испускала из себя, «догорая». И всё же, несмотря на все жизненные «заветы» о том, что нужно уходить, когда придёт время, и несмотря на то, что она осталась абсолютно одна, она верила, твёрдо верила, что сможет ещё хоть сколько-то побыть на этом дивном свете, из последних сил допевая свою горькую, безотрадную песню, проходящую через сердца многих неравнодушных существ. И кто-нибудь обязательно услышит её и поможет ей встретить смерть не в наскучившем, удушающем одиночестве. Что ж, Ева всё-таки прибыла в это заведение и сразу пропиталась позитивной музыкой и криками каких-то людей. Наверное, это были приглашённые. Дева сняла верхнюю одежду и оставила её на вешалке, заметив, что почти всё уже было занято. Видимо, много народа собралось; Она тихонько прошла в зал, не смотря на веселящихся и ликующих ребят, и встала у стены, ища унылыми глазами Кирилла. Там действительно было немало гостей, собравшихся кучками в разных местах. Её взгляд скользил по всем ним и их отталкивающим образам, быстро перекидываясь с одного человека на другого и так же мимолётно рассматривая каждого пришедшего. В конце концов он добрался и до Ланы, такой радостной и довольной своим пребыванием здесь, спокойно стоящей около столов. Ева резко покрылась волной мурашек от такой внезапной и нежеланной встречи, а в душе почувствовала холод, будто её окатили ледяной водой, так как они впервые увиделись после той роковой ссоры.«Что она здесь делает?!»,
— с неким страхом и паникой подумала девушка и мигом убрала свой взор с бодрой розоволосой, словно с какого-то монстра, продолжив высматривать Кира. Наконец поиск увенчался успехом, парень оказался в компании каких-то девчонок, впрочем, новым для Евы это не было. Она решила подойти к нему и поздороваться, не думая о присутствии в этом зале одного человека, что может её заметить. Быстро натянула на лицо отработанную, лёгкую улыбку, сделав вид, что всё прекрасно, и приблизилась к нему. — Привет! — как можно веселее воскликнула она. — Привет! Ты всё же пришла? — Да, как видишь. — Здорово! Надеюсь, тебе понравится, — сказал он и почему-то подмигнул, улыбнувшись. Ева молча пожала плечами, всё ещё держа «фальшивое лицо», и вскоре ушла от Кирилла, вернув своё настоящее, уже родное. Она направилась в сторону туалета, захотев помыть руки перед едой, мимо которой она проходила. Когда дева намыливала ладони жидким и не самым приятным мылом, она посмотрела в зеркало, оглядев себя снизу вверх, обходя каждую выпавшую из причёски прядь волос и тут же ужаснувшись. — Ну я и уродина, — вполголоса сказала она с отвращением, скривив брови и зная, что всё равно её никто не услышит из-за громкой музыки и шумно плещущейся воды. Девушка закрыла кран, вытерла руки и отворила дверь, услышав отчётливый звонкий смех. Неповторимый смех. Ланин смех. Он издавался прямо около Евы, разносившись по всему залу галопом. Зеленоволосой стало интересно, почему Кошка так хохочет, и она нашла в себе силы взглянуть на неё. И это было зря. Та гоготала от души вместе с Кириллом и что-то выкрикивала сквозь смех, не замечая деву. Последняя окаменела от стыда, отчаяния и от какой-то безумной тоски, полностью охватившей её сердце. Ни мысли, ни какого-нибудь определенного ощущения у неё в эти ужасные мгновения не было. Точно она погружалась в страшный безымённый хаос… Девушка не видела уже, какие эмоции Лана испытывала, как она хотела кинуться за ней и что вообще происходило далее. Её это не волновало. Она просто не хотела это больше видеть и с темнотой в глазах ушла оттуда, вся мрачная и ипуганная. Всё было одновременно понятно и непонятно ей в тот момент, она не знала, что и думать. Да и нужно ли было вообще? Однако она, отойдя к дальней стене, ощущала непреодолимое чувство некой обиды, берущей верх, и даже какого-то предательства, ревности. Дева понимала, что между ними уже всё кончено, как ей казалось, но всё же что-то не давало ей покоя. Она не могла выкинуть из головы этот странный момент, колеблющий её ранимое сердце, хоть и пыталась отвлечься на что-либо другое. Девушка украдкой посматривала на Кошку и Кирилла и тут же убирала свой взор, будто от чего-то гадкого и отталкивающего. Она не желала тогда видеть ни того, ни другого. Началась дискотека со своей обыкновенной и подходящей для неё музыкой, такой заводной и весёлой, сразу бросающей в пляс, но Ева продолжала игнорировать всё это, стоя у стены и наблюдая за пришедшими людьми. Люди же, услышав знакомые мотивы, тотчас оживились: приблизились все к центру и начали танцевать, двигаясь в такт попсовым песням. Лана тоже не осталась в стороне и отжигала вместе с Йоши, Ульяной и Киром, изредка косясь на зеленоволосую. И как только их взгляды встречались, Ева скрывалась из виду, испытывая стыд и быстро переходя от одной стены к другой, лишь бы избежать неприятного для неё взора и «присутствия» Кошки. И как же в то мгновение стало жаль деве о содеянном ею в тот вечер, да и в целом за все прошедшие дни. Она устремила свои тяжёлые, полные грусти и боли глаза в пол, снова вернувшись к тем угнетающим и словно огревающим по затылку чувствам, нескончаемо тревожащим её сердце и душу. В голове растянулась вязкая путаница из гнусных, мрачных мыслей и различных ощущений, всегда сходных к одному собирательному, смешанному из безысходности и безнадёжности, а также обречённости и абсолютному бессилию в своём положении. И это так охватывало волной презрения и неприязни к себе, что Ева просто не знала, куда ей деться. Она долго стояла истуканом и томно глядела вниз, не чувствуя ног и слегка покачиваясь. Она понимала, что ей никто не поможет, и если она сейчас упадёт, то никто её не поймает и не поможет встать. Ведь она никому больше не нужна. Девушка не знала, что её сподвигло или побудило тогда, но она с некой слабой надеждой решила тайком посмотреть на Лану, около которой снова был Кирилл. Он держал её за плечи и смотрел в её «блаженное» лицо своими озабоченными глазами, а она явно еле стояла.«Пьяная, что ли?»,
— с отвращением подумала Ева и ещё несколько секунд с диким пренебрежением оглядывала её и беспокоящегося Кира. Ей просто не верилось, как Лана могла подвергнуться такому плохому искушению, как всякие безалаберные люди? Неужели она могла «примкнуть» к ним и так же в стельку напиться? Вдруг дева заметила, что Кошка уставилась прямо на неё, глядя своими пустыми глазами словно ей в душу. И ей стало ещё более неприятно от этого тяжёлого взора, собственные ужасные чувства внезапно взяли верх, не поддаваясь контролю, а слабость постепенно одолевала конечности Евы, рысью проходя по всему телу. Отчаяние тут же воспаряло, ещё обильнее заполоняя душу, а мыслительным процессом завладело презрение и ненависть, лютая ненависть и к Лане, и к себе, и к своей жизни. Зеленоволосая сама не поняла, как её ноги пустились к выходу, стараясь унести её всё дальше и дальше от этого чёртового места, словно от разом нахлынувших проблем, дабы не видеть Лану, потерявшую нормальный вид, и Кирилла, помогшего ей не упасть. Она не смогла это больше выносить и пулей вылетела из заведения, ощущая беспредельную пустоту внутри себя, пожирающую до последнего живого кусочка. Дева бежала без оглядки, не испытывая никаких чувств и на думая ровно ни о чём. В тот момент ей это казалось ненужным и бесполезным, как и она сама. Пролетая всякие скверы, проспекты и улочки, Ева вспоминала о чём-то непостоянном, но тёплом и греющем душу, что тут же убегало, словно и не появляясь; К тому времени на небе так же неслись белые облака, от чего-то или кого-то убегая, словно преступники, а их догоняли чёрные тучи, мигом настающие и заменяющие их. Солнце скрывалось во тьме, будто укутываясь в тёмную шаль и пытаясь скрыться от всех нагнетающих забот, очень его волнующих и мучающих без остановки.***
Ланин блестящий загар выглядел так очаровательно и так хорошо подходил ей, что Ева просто не могла оторваться, глядя на свою девушку и любуясь её красотой и миловидностью. Последняя взирала куда-то в безграничную даль, заметно манящую её, вдыхая дневной воздух, а вот зеленоволосой не надо было гнаться за неизведанными окружающими просторами, ей хотелось каждый день видеть перед собой только Кошку и бесконечно радоваться, когда та счастлива. Деве не нужно было ничего в этом мире, её интересовала только розоволосая, дивно осматривающая местность. Ева улыбалась, наблюдая за ней, и изредка целовала её в шею и бронзовые плечи, вызывая смущённый смех и мурашки и у себя, и у неё. Девушки ещё чуть-чуть похохотали, оставаясь на одном месте, а после продолжили свою прогулку по тропинкам того самого чудесного парка. Свет приятно падал им на щёки, отдавая лёгким тёплом и обогревая кожу, деревья радостно шелестели при виде девочек и будто отвечали им что-то во время их незначительных разговоров, а закат нежно целовал их взгляд, когда они ненароком подмечали разлившиеся краски на небе. За ними шла какая-то женщина, такая высокая и важная, прямо дающая знать одним своим видом, что она — высший пример для подражания. Эта дама следовала за ними по пятам, будто следя, и у Евы уже появлялось некое подозрение к ней и небольшая тревога, но Лана, не заботясь об этом всём, от силы обернувшись и увидя эту особу всего один раз, опровергла опасения зеленоволосой и посоветовала ей не переживать, добавив, что ей это просто кажется. Дева доверилась её словам и послушалась, но всё равно иногда оглядывалась назад, и странное ощущение не покидало её ни на минуту. В один момент они присели на лавочку, глядя на завораживающий закат и молча слушая таинственное шуршание зелёной травы. Та женщина расположилась на лавочке напротив и, ставя свои пакеты, определённо рассматривала девчонок. Ева и это заметила, но вскоре её отвлекла Кошка, предложившая вернуться к «красочному небесному пожару». — Эх, так красиво, — меланхолично произнесла зеленоволосая, разлядывая переливы цветов. — Ты намного красивее, солнце, — вдруг сказала Лана, широко улыбнувшись. Дева засмущалась, но как только она хотела отвернуть своё пылающее от стеснения лицо куда-то в сторону, его тут же перехватила розоволосая, вцепясь в её губы и нежно начав их целовать. Они отстранились, все красные, оживлённые и влюблённые друг в друга, и продолжили наблюдать за чудным заходом солнца, что уже вот-вот садилось за пределы города. — Вот бы это не заканчивалось никогда, — уныло промолвила Ева. — Тебя что-то беспокоит, любовь моя? — заботливо спросила Кошка. — Нет, просто хочу жить этим моментом вечно… — Но ведь наскучит. — Ни за что не наскучит, — произнесла зеленоволосая, тепло улыбнувшись и посмотрев в самые глаза Лане, вызвав у неё застенчивость. Последняя чмокнула её в лоб, мило посмеявшись и заразив этим Еву, которая прижалась к ней, не собираясь отпускать. Она зажмурилась и представила себя птицей, свободно летающей по всему миру, властно размахивая крыльями, и почувствовала приятное и щекочущее горло спокойствие, что уже давно её не посещало. Дева открыла глаза и поцеловала в ответ Кошку, желая передать ей всё то, что она тотчас ощутила, и сделала это несколько раз, порождая внутри гордый трепет и сладкую эйфорию, которые тоже не так часто наведывались к ней за эти недели. Вдруг Ева кинула свой взгляд на ту женщину, сидевшую неподалёку, и заметила, как та таращилась на них своими округлёнными глазами. На её лице царил такой шок и удивление, что, казалось, она увидела каких-то инопланетных созданий, совершающих что-то неблагоразумное. И она точно смотрела на них, не переводя свой взор ни на что другое и не обращая внимание ни на какие вещи. Зеленоволосая немного запаниковала, а потом быстро придумала выход из сего неудобного положения. Да, уже нередко им встречались люди, которые презрительно или недоумевающе глазели на них, когда те целовались или ласково называли друг друга, поэтому им было не впервой; Дева схватилась за панаму Ланы и пустилась бежать далеко отсюда, уже за пределы парка, наблюдая за реакцией той дамы и розоволосой. Последняя, конечно же, ринулась за ней и неслась по её следам, дабы вернуть свою собственность. Они просто скрылись, играя в своеобразные догонялки и веселясь одновременно, обегали людей, идущих навстречу, и в конце концов забрели в какую-то подворотню. Тогда уже у Евы кончились силы, и она решила остановиться, убедившись, что женщины нет поблизости. Кошка же подоспела к ней, тоже вся запыхавшаяся, и, пытаясь отдышаться, подошла к ней и отобрала свой головной убор, гордо фыркнув. — Ты чего это? — спросила Лана, нормализуя дыхание. — Да так, — ответила зеленоволосая, усмехнувшись. Девушки расхохотались, посмотрев друг на друга, и крепко обнялись, положа голову на плечи. И так они долго стояли, перекидываясь какими-то фразами и отшучиваясь, и им было так хорошо и весело вместе, как никаким на свете друзьям и знакомым; Небо облетала любопытная одинокая чайка, осматривающая свои владения и свободно парящая в воздухе, легко хлопая серыми крылами и окликая мир своим победным, воодушевляющим криком.***
Я хочу тебя лишь спасти, Любовь свою донеся. Тысячу раз прости, Я понял, что так нельзя.
***
Лана Словно синица, розоволосая стремительно летела за Евой, иногда слегка отставая, но не сбавляя скорости и следя за каждым шагом девушки. Та же иногда «заглядывала» на некие улицы, мчалась вдоль коротких безлюдных проспектов и в какие-то моменты разворачивалась и направлялась в другую сторону, всё ещё имея силы на бег. Лана шла по пятам, запыхавшись, но всё равно стараясь её догнать, однако каждый раз зеленоволосая ускользала от неё, словно дальний конец радуги, такой заманчивый и желаемый, но столь сложный в поимке. Стало пасмурно, светило зашло в узкую и длинную тучу, погрузившись в её лиловый туман и обволакивающую тьму. Пернатые суетились, вереща и отыскивая место, чтобы спрятаться от вот-вот настающего дождя. Ветер, будто пробуя свои музыкальные навыки, завывал, раскатывая эхо над городом. Листья соревновались, кто взлетит выше, не по-доброму и точно угрожающе шурша. Всё в тот момент было неспокойно, словно предвещая что-то нехорошее и пугающее, что очень не нравилось розоволосой. Внезапно Ева забежала в какой-то семиэтажный дом, отбросила скрипучую дверь и неплотно закрыла её, отчего та не замкнулась до конца. Это было на руку Кошке, которая не с первого раза поняла, что это за место. А потом, услышав звуки сломанной двери и ещё раз оглядев здание, она узнала Евин дом, в котором они были в тот вечер и, к сожалению, разошлись по разным сторонам. Но сейчас Лана собиралась во что бы то ни стало всё исправить. Войдя, она сразу же вспомнила подъезд и эти лестничные пролёты, по которым сейчас быстро бежала Ева, не выбрав лифт. Кошка не стала долго рассматривать всё изнутри и мигом погналась за ней, поднимаясь на какой-то верхний этаж и ни о чём не думая. Немного умаявшись, она чуть отстала, но запомнила, к какой квартире подступила зеленоволосая. Наконец подойдя, Лана тут же дёрнула за ручку и отворила входную дверь, которая, к счастью, оказалась не заперта. Со страхом в глазах и незнанием, что сейчас будет, она вытерла пот со лба и незамедлительно зашла на порог. Кошка не увидела перед собой Еву, в квартире было так тихо, что, казалось, там никого не было. Но Лану это не смутило, она, не разувшись, прошла дальше и принялась осматривать комнаты, надеясь найти девушку и ненароком оглядывая до боли знакомые предметы. Вот висели фотографии, где у Евы были ещё русые волосы, а дальше на стене находились те, где одиннадцатиклассница с зелёными прядями, с яркими, живыми глазами и выразительной улыбкой стояла, обнимая одной рукой добрую по виду учительницу. Явно был выпускной. Лана прослезилась, смотря на всё это и представляя, как дева училась столько лет, и вот она, уже такая взрослая, горячо благодарит и оставляет дорогого педагога, переходя во взрослую, порой тяжёлую жизнь. Розоволосая вспомнила себя и то незабываемое школьное время, а также выпускной, когда кто-то радовался, смеялся, а кто-то, как и она, горько плакал, понимая, что теперь всё будет по-другому. Но в один момент Лана услышала отчётливые тихие всхлипы и какое-то дрожащее пение, исходящие непонятно откуда. Она снова обошла всю квартиру и оставалась в недоумении, от чего идут эти звуки. Девушка кинула взор на ванную комнату и подошла к ней, прислушавшись. И тут она поняла, что Ева находилась именно там. Дева вполголоса пела одну очень знакомую песню и рыдала, протяжно всхлипывая. Кошка испытала мимолетный испуг от неизвестности, но всё же была рада, что нашла её. Она села спиной к двери, облокотившись на неё, и слушала этот тонкий, прерывающийся голос, принадлежащий любви всей её жизни. Их разделяла только эта жалкая дверь, но, казалось, в тот момент они были ближе друг к другу как никогда. — Рассвет погас, Закрой глаза. И, кажется, сошёл с ума, Сомнений в этом нет, — слабо пела Ева. — Дорожка сада, Я несусь, И странно, что сейчас смеюсь Счастливый, как дурак, — неожиданно слетели с Ланиных губ слова продолжения. Тут зеленоволосая замолкла, точно испугавшись. Кошка побоялась, что та ей ничего уже не ответит, и продолжила песню: — Как дурак. — Счастливый, — внезапно дева снова подключилась. «Ка-ак дура-а-ак», — протяжно спели они хором. Лана не могла больше терпеть, она поднялась и открыла незапертую белую дверь, за которой находилась её любимая, ласковая девушка, за которой она так мчалась, пытаясь догнать. Ева, вся испуганная и дрожащая, вытаращенными, сумасшедшими глазами смотрела прямо на Кошку, будто не веря, что это она. Дева сидела в ванной, её тушь растеклась по щекам от слёз, оставив чёрные следы, а неяркая помада размазалась мимо губ. Её одежда и волосы были все мокрые, словно её только что окатили холодным дождем, а вид был такой потерянный и неимоверно жалостный. Лана не знала, что эта девушка собиралась тогда делать в таком положении, и даже боялась это представить, но розоволосая знала одно, что она была очень счастлива её видеть живой и невредимой. Так счастлива, что её душа в чудесном порыве, окрылённая сладкой мечтой, желала вырваться из груди, метаясь из стороны в сторону и взлетая всё выше и выше к небесам… — Лана?… Это ты? — тихо промолвила Ева, всё ещё смотря на Кошку, как на какое-то необъяснимое существо. — Да, да, конечно я. Кто же ещё? — отрывисто ответила ей розоволосая, улыбаясь и чувствуя, как по её щекам начали катиться чистые, беззаботные слёзы. Никого тогда Лана не любила больше Евы, ничто на свете не казалось ей милее этого бледного, испуганного, страдающего лица. Робкая, влюблённая улыбка светилась в очах Кошки, с нежностью глядела она на деву и бессмысленно спрашивала: — Ну? Ты чего тут?… Зеленоволосая немного оправилась, смутившись, вытерла рукой лицо и снова всхлипнула, скинув взгляд на пол, а после тут же вернув его на девушку. Незнакомым, хриплым голосом, с заметным усилием, она выговорила, заикаясь: — Да я, это… Не знаю, что на меня опять нашло… Тут розоволосая сморщилась, зажмурилась, из глаз у неё вновь брызнули слёзы, и она заревела, заревела горько, безутешно, задыхаясь и стыдясь своих этих слёз. Плакала она от радости, от пережитого страха, от того, что всё хорошо кончилось и, самое главное, что она успела. — Прости меня, тысячу раз прости! — выдавила из себя Лана то, что прежде всего жаждала сказать, нервно дыша и сотрясаясь всем телом. Ева непонимающе заморгала, скривившись, а потом тоже резко засмеялась и заплакала, дёргая худыми плечами, беспомощно опустив голову и отворачиваясь от своей спасительницы. По её виду можно было сказать, что эти слова, только что произнесённые Ланой, стали ей дороже и ценнее всего самого дорогого и ценного в мире, их говорит далеко не каждый и эти моменты происходят совсем не у любого человека. Она это хорошо знала и понимала, судя по её плачущим глазам и губам, растянутых в светлой, той самой улыбке. — Это ты меня прости… За это всё, — вдруг сказала она. — За то, что я сделала тогда. И что намеривалась сделать сейчас… Прости, я такая дура!! — Это всё в прошлом, Ев! Вставай, поднимайся из этой холодной ванны! Давай… — Попу мыть, попу мыть нужно каждый день? — неожиданно пошутила дева, тоже потеряв всякий смысл своих слов. Но сейчас это было неважно. — Именно! — ответила Кошка, ещё больше растрогавшись от этой неуместной, нелепой шутки и протянув руку своей любимой девушке, которую она теперь не отпустит и которой ни за что больше не причинит боль. И с каждым словом, с каждым смешком и каким-то обыкновенным действием позабытое тепло обволакивало сердце Ланы, доходя до каждого уголка. Всеобъемлющая влюблённость вернулась к ней, и, казалось, что уже никогда её не покинет. Она была счастлива, точно счастлива, прямо как в детстве, видеть эту хрупкую, будто ангельскую деву, что, всё ещё плача и улыбаясь, выбиралась из ванной, держась за её слегка дрожащую, но всё же крепкую руку, готовую на поддержку и абсолютно любую помощь. Наконец Кошка могла дотронуться до этих узких, подрагивающих плеч, обнимая свою милую и проходясь руками по её неровной спине и шелковистым зелёным волосам, и нежно чмокнуть её в губы, вкусив всю прелесть и очарование, сладостный трепет и вдохновение, а также ощущая то самое великое, запоминающееся навсегда чувство, что раньше только приходило на ум, принося удовольствие и высшей степени наслаждение. И это чувство — любовь.