***
Ужин проходит в веселой непринужденной атмосфере. Люмин сто раз хвалит нефритовые мешочки и требует рецепт. В общении Тарталья показывает себя вполне приятным парнем. Иногда, правда, он чуть перегибает с пафосом, но в такие моменты Люмин легонько тыкает его пальцем в щеку, сбивая настрой. Выглядит это невероятно мило, но Альбедо не решается сказать об этом вслух. Торт (который кондитерское изделие) оказывается невероятно вкусным и Альбедо жалеет, что в него не помещается больше двух кусков. Итэр с Люмин чуть ли не дерутся, решая, кто будет варить кофе. Чайлд предлагает не париться и заварить чай, но близнецы окатывают его абсолютно одинаковыми презрительными взглядами и он замолкает на полуслове. — Не понимаю, — бурчит он себе под нос, — что такого в этом вашем кофе, что вы за него душу продать готовы каждый раз. Альбедо не согласен. За тот кофе, что варят близнецы (Итэр уж точно) и правда можно продать душу. — У них и правда как-то по-особенному получается, — возражает он, вполглаза наблюдая за баталиями у кофемашины, — Итэр меня уже почти месяц пытается научить, но все никак. Глаза у Чайлда становятся размером с блюдца. — Ты подпустил его к своей прелести? — возмущенно вопит он, повернувшись к Итэру, — Серьезно? Мне ты руки каждый раз оторвать грозишься! — Потому что они у тебя сильно не из плеч растут, хирургическое вмешательство было бы не лишним! — огрызается Итэр. Он ловит взгляд Альбедо и подмигивает ему, хитро улыбаясь. В золотистых глазах светятся искорки, или Альбедо это только кажется. Зрелище в любом случае восхитительное. — А почему бы не подпустить одну свою прелесть к другой, — пожимает плечами Люмин, — не вижу противоречий. — Люми! — Ты меня к своей кофемашине не пускаешь! — Но тебе же не нравится, когда я называю тебя прелестью — коварно замечает Люмин, улыбаясь своему парню и начисто игнорируя брата. — Потому что мы выше этих ванильных прозвищ. Наш союз был скреплен кровью в самом начале, — пафосно заявляет Тарталья. На Люмин он при этом смотрит абсолютно влюбленными глазами. Если честно, Альбедо пока сложновато отличать, где Чайлд приукрашивает, а где говорит абсолютно серьезно. Так что он жалобно смотрит на Итэра, ожидая разъяснений. — Они познакомились на районных соревнованиях по кэндо, — невозмутимо поясняет Итэр, — Люми разбила ему нос. Почему-то Альбедо казалось, что разбить кому-то нос бамбуковым мечом достаточно сложно. — Даа, — Люмин мечтательно прикрывает глаза, явно предаваясь воспоминаниям, — сначала я уделала его в поединке. А потом, когда он попробовал заявить, что «поддался девчонке», отбросила синай и немного постучала его лицом об пол. — И нас обоих дисквалифицировали. — Я была молода, наивна, и вершила расправу при свидетелях. Звучит это несколько кровожадно. Непонятно, каким образом они после этого умудрились сойтись. Но Тарталья от заявления явно в восторге, так что кто Альбедо такой, чтобы лезть в чужие отношения. Ему бы со своими до конца разобраться. Кстати, об этом. Хоть вечер и протекает достаточно весело, не стоит забывать, что у сегодняшней встречи есть повод. И не сказать, что приятный. Альбедо не хочет портить никому настроение, себе в первую очередь, но тему рано или поздно придется затронуть. Так что он предпочитает начать: — Насчет кофе… — наверное, это звучит слишком упадническим тоном, потому что атмосфера на кухне моментально меняется. Близнецы перестают переругиваться и Итэр отходит от кофемашины, чтобы сесть рядом. Чайлд серьезнеет и устремляет на Альбедо внимательный взгляд. Одна Люмин, не меняясь в лице, невозмутимо уточняет: — Хочешь поговорить о кофейне и придурке, который угрожать пытается? — Он не придурок, Люми, — качает головой Чайлд, опережая Альбедо, — точнее, он сволочь, но мозги у него есть. К сожалению. Это становится сюрпризом. Чайлд говорит так, будто они с Дотторе знакомы лично, причем он в курсе настоящей его сущности. Не той, которую Дотторе обычно демонстрирует на публике. — Ты его знаешь? — удивленно спрашивает Альбедо, нервно хватаясь за чайную ложечку. Сказывается привычка крутить что-то в пальцах во время напряженного разговора. — Я, наверное, должен был сказать раньше, — тихо говорит Итэр, — но ты был и так расстроен, я боялся сделать хуже. Дело в том, что Чайлд – Предвестник Фатуи. Одиннадцатый. Сказать, что новость шокирует – не сказать ничего. Альбедо переводит ошарашенный взгляд с Итэра на Тарталью и обратно. Значит, тогда, при знакомстве, ему не показалось? В Чайлде и правда есть нечто опасное, просто он неплохо маскируется. Неудивительно. Дотторе тоже в этом хорош. Настолько, что Альбедо не знал его настоящего, пока не стало слишком поздно. — Почему здравые мысли приходят к тебе в голову с таким опозданием? — с тревогой вглядываясь в лицо Альбедо шипит на брата Люмин. — Альбедо, все в порядке. Чайлд нормальный, хотя на первый взгляд и не скажешь. — А Дотторе какой? — выдавливает Альбедо, и, наткнувшись на непонимание в глазах Чайлда, поясняет: — ты Одиннадцатый. А он? — Второй. Это не иерархия, — торопливо поясняет Чайлд, — это, скорее, сферы деятельности. К примеру, восьмая Предвестница, Синьора, отвечает за дипломатические связи. Одиннадцатый, то есть я, – за финансовые дела. А Дотторе в основном занят какими-то там исследованиями в области биохимии, я не знаю точно, там почти все засекречено. Это… имеет смысл. Дотторе всегда был достаточно перспективным, его еще во время учебы приглашали в различные перспективные проекты, Альбедо помнит. Так вот про какие «читы» говорила Люмин, когда они выбирали мебель для кофейни. Ну да, у предвестника, отвечающего за финансы, вряд ли есть хоть какие-то трудности с деньгами. А если у тебя есть деньги – это открывает многие двери. — Я подумал, что Чайлд может помочь, — осторожно говорит Итэр, касаясь ладони Альбедо, безвольно лежащей на столе, — он же явно знает о Дотторе хоть что-то, что может оказаться полезным. — Знаю, но вам мои идеи не понравятся, — мрачно сообщает Тарталья. — Потому что я бы действовал на опережение, до того, как он выдвинет вам с Люмин условия. Люмин усаживается прямо на кухонный стол рядом с кофемашиной и, прищурившись, спрашивает, ни к кому особо не обращаясь: — А он как, лично к нам заглянет, чтобы условия выдвинуть? Потому что тогда наша дверь будет последней, в которую он своими ногами войти сможет. — Люми. Посерьезнее. — А я серьезна, — зло улыбается Люмин, встряхнув золотистыми волосами, — Угрожать он задумал. Я ему наглядно продемонстрирую, почему это ошибка. Пусть это и абсурдная идея, Альбедо ей безумно благодарен за то, что она даже не рассматривает вариант «почему бы тебе просто не вернуться к нему». Не то что бы он ждал этого, конечно нет. Но и не исключал таковую возможность. — Как вариант, он заявится не в кофейню, а прямо сюда, — негромко говорит Альбедо, озвучивая один из главных своих страхов, — он постоянно вычисляет, где я живу, где работаю, номера телефонов. Вообще все. Иногда кажется, что Дотторе следует за ним тенью. Знает, каждый его шаг. — Слушай, я понимаю, ты напуган, но давай рассуждать здраво, — Тарталья раздраженно дергает плечом, — это не Снежная, чтобы кто-то из предвестников мог запросто получить доступ к чьим-то персональным данным. Для этого нужно время и очень неслабые связи. И, ты уж меня прости, но обладая такими связями, проще было бы тебя подкараулить на улице и запихать в машину. А потом замять это дело. Чем вот это вот все. — К чему ты ведешь? — К тому, что вероятнее, он не пробил твой номер и место жительства благодаря огромному влиянию, скорее, тебя просто слил кто-то из твоего круга общения. С этой стороны Альбедо ситуацию не рассматривал. Ему противна мысль о том, что кто-то из близких людей мог помогать Дотторе, зная, как Альбедо боится встречи с ним. — Но он же обладает связями, разве нет? Стал бы он угрожать тогда. — Люмин задумчиво барабанит пальцами по столешнице. — Так он предвестниками и угрожал. И проверками. А инициировать проверку – абсолютно законно, чего не скажешь о получении конфиденциальных баз данных. Рассуждения Тартальи, конечно, очень логичны, но мозг Альбедо категорически их отторгает. Нет. Этого не могло быть. Он даже думать о таком не станет. Итэр ласково берет его за руку, переплетая пальцы. Мягко предлагает: — Давай начнем с простого. Кто знал твой новый номер? — Ты. Люмин, — тихо перебирает Альбедо, — вы отпадаете по понятным причинам. Еще Кэйа и Син Цю, но они Дотторе ненавидят. И мама еще. Больше никто. Я этот номер нигде не оставлял и ничего на него регистрировал. Все были предупреждены, что говорить номер нельзя вообще никому. Альбедо специально акцентировал на этом внимание. Он не хочет развивать эту тему, потому что, ну… Если предположить, что догадка Тартальи верна. Гипотетически. На секунду. То из всех, кто знал номер, сообщить его Дотторе могла только мама. Но она же не могла так его предать, правда? Маме нравился Дотторе и она долго убеждала Альбедо, что в переезде в Снежную нет ничего фатального, но, когда Альбедо объявил о расставании, она приняла это. — Может, стоит ее спросить? — осторожно предлагает Итэр, правильно истолковав его молчание. — Я позвоню ей завтра, — кивает Альбедо. Только для того, чтобы убедиться в несостоятельности этой теории. Это его мать. Она бы никогда не сделала чего-то, что может ему навредить. — Ладно, это все второстепенно, — нетерпеливо продолжает Тарталья, — неважно, откуда у него информация. Важно найти, чем его можно шантажировать в ответ. Чтобы, так сказать, прийти к пату и соглашению сторон. Шантажировать Дотторе? Альбедо едва не смеется, потому что предложение абсурдно. Он, прожив с ним несколько лет и растрепав все нервы, не может даже сформулировать претензии. А ведь Дотторе его почти уничтожил. Действуя при этом настолько тонко, что и не придраться, и не предъявить ничего. Альбедо всегда сам оказывался виноват. Что они могут найти? Этот вопрос, по всей видимости, приходит в голову и Итэру, потому что он сразу раздраженно интересуется: — А может, ты сразу все карты на стол выкладывать будешь? Ты бы не сидел тут такой уверенный, если бы ничего не было. Максимум, подраться бы с ним предложил. — Какого ты обо мне мнения, — кривится Чайлд, но послушно продолжает: — на самом деле, у меня ничего конкретного. Но! Не так давно была крайне мутная история с Шестым предвестником. Как раз незадолго до командировки Дотторе. И что-то мне подсказывает, не просто так он сюда приехал. — Это уже теория заговора какая-то, — возмущается Люмин, спрыгивая со стола. — Нам нужно что-то существенное, а не слухи, которые ходят среди фатуи. Она подходит к Чайлду, останавливаясь за его спиной. Запускает пальцы в рыжие волосы. Вкрадчиво интересуется: — Ты же можешь разузнать, что конкретно там была за история, м? Чайлд, откровенно млеющий под ее прикосновениями, кивает, блаженно жмурясь. — Могу. Пару дней – и информация у нас. Я уверен, в этом направлении стоит копать. Итэр серьезно кивает, крепче сжимая пальцы Альбедо. — Мы на тебя рассчитываем.***
Люмин и Чайлд уходят, когда время переваливает за полночь. На прощанье, Люмин крепко обнимает Альбедо, и шепчет ему на ухо, чтобы он не переживал. Дотторе никуда его не увезет. Пусть только попробует – Люмин обе руки Дотторе сломает. Последнее сказано в шутку, но все же. Также на импровизированном «военном совете» было решено, что Альбедо лучше пока из дома не выходить. Вообще никуда. Рисунок на стене подождет. То есть, планы на завтра автоматически отменяются, ни в какую кофейню Альбедо не едет. Так что, когда Альбедо и Итэр наконец ложатся спать – их не особо волнует, что времени уже час ночи. Все равно завтра никуда не нужно. Тем более, уснуть удается далеко не сразу. Несмотря на теплое одеяло и Итэра рядом, Альбедо почему-то никак не может согреться. Он съеживается у Итэра под боком, заползает под одеяло практически с головой и, кое-как пригревшись, забывается беспокойным сном. Который лишь изматывает его еще больше, воплощая в кошмарах самые жуткие фантазии. В комнате очень темно, темнее, чем было, когда они засыпали. Альбедо один в постели, место Итэра пустое и от него тянет могильным холодом. Хочется отодвинуться подальше, а лучше вообще встать с кровати, но тело не слушается. От тени стены отделяется силуэт. — Вот мы и остались вдвоем, мышонок. Альбедо изо всех сил пытается хотя бы пошевелить рукой или ногой, но его будто парализовало. Силуэт крадучись подходит ближе, становится вплотную к постели, так, чтобы Альбедо мог различить в темноте лицо. На тонких губах змеится жестокая ухмылка. Дотторе склоняется над ним, заставляя испуганно зажмурить глаза. — Я же говорил, что везде тебя найду. Из груди рвется задушенный всхлип, Альбедо пытается вдохнуть поглубже, чтобы закричать… …и резко просыпается, заходясь сиплым кашлем. Сон. Только сон, да? Не могло же это случиться на самом деле? — Что такое? Взъерошенный со сна Итэр поднимает голову с подушки. Разбудил. Молодец, Альбедо, ни днем ни ночью от тебя покоя нет. — Н-ничего. Плохой сон. Прости. Он жмется к Итэру, пряча лицо у него на груди. Глубоко вдыхает родной запах. Шепчет: — Мне приснилось, что он здесь… К еще не выветрившемуся страху примешивается нелепая детская обида. Это глупо, но ему еще ни разу не снились кошмары в этой квартире (хотя вообще-то, они были частыми гостями раньше, это одна из причин, почему у него проблемы со сном) и Альбедо наивно верил, что избавился от них совсем. Но, очевидно, это было ошибочным мнением. — Не извиняйся, Бедо, все в порядке. Это просто сон. Все хорошо. Ласковый шепот на ухо. Теплая рука, обнявшая за плечи. К Альбедо постепенно возвращается ощущение безопасности. Итэр рядом. Они дома. Все хорошо, в квартире больше никого нет. Бояться совершенно нечего. Они ведь заперли дверь, когда провожали Чайлда и Люмин? Альбедо бросает беспокойный взгляд в сторону выхода. Дверь в спальню обычно открыта и сейчас темный провал дверного проема заставляет нервничать. Обострившийся от тревоги слух улавливает странный звук из коридора. Это были шаги? Или ему показалось? Альбедо приподнимается на локтях, вглядываясь в темноту. Щелкает выключатель и комнату заливает теплый неяркий свет настольной лампы, выхватывая также и часть коридора. Там, разумеется, пусто. Но он же слышал… Нервный вопрос срывается быстрее, чем Альбедо успевает себя остановить: — Мы заперли дверь? — Конечно, — мягко успокаивает Итэр, тоже садясь на постели, — хочешь, я проверю? Альбедо очень этого хочет, но, стыдно сказать, боится оставаться в комнате один. Поэтому отрицательно мотает головой. — Это глупо. — Если это поможет тебе успокоиться и заснуть, то почему это глупо? — возражает Итэр, отбрасывая одеяло и собираясь встать. Альбедо молча обхватывает его обеими руками за пояс и утыкается лбом в спину между лопаток. Итэр замирает на секунду и, подумав, предлагает: — Или давай вместе проверим? Они поднимаются с постели и Итэр, взяв Альбедо за руку, проводит его по всей квартире, заглядывая за каждую дверь и в каждый шкаф. Везде конечно же пусто, входная дверь заперта на два замка, но Итэр все равно дополнительно закрывает ее еще и на тяжелую щеколду, которую на памяти Альбедо ни разу не использовали. Он чувствует себя ребенком, которому демонстрируют, что никаких монстров под кроватью нет. — Прости, — выдавливает он, когда вынужденный осмотр квартиры закончен. Итэр качает головой, с серьезным лицом беря его ладони в свои. Хмурит брови. — Тебе не за что извиняться. Хорошо, что Итэру с утра никуда не надо, отстраненно думает Альбедо, иначе он бы опять не выспался. Сейчас уже, наверное, часа три ночи, если не позже. — Попробуешь уснуть? Или сделать тебе чай с ромашкой? У тебя руки опять совсем холодные. — Я немного замерз. Пойдем обратно под одеяло? В квартире и правда прохладнее обычного, видимо ночью температура на улице сильно снизилась. — Когда мы легли ты тоже мерз? — уточняет Итэр, и, дождавшись кивка, вздыхает. — Я не эксперт, но вроде как если во сне человеку холодно – высок шанс, что кошмар приснится. Да и просто мерзнуть приятного мало. Чего не сказал-то? Мы и так спим под слишком теплым для тебя одеялом, чуть не отвечает Альбедо, но вовремя прикусывает язык. Ограничивается нейтральным: — Тебе же нормально. Я думал, мне кажется. Эта проблема вскрылась чуть ли не в первую ночь в одной кровати. Как выяснилось (к вящему ужасу Альбедо) Итэр способен спать без одеяла вообще. С открытым окном. Поздней осенью. Что для постоянно мерзнущего Альбедо было смерти подобно. При этом, как утверждал сам Итэр, ему совершенно не доставляли дискомфорта ни теплое одеяло, ни сам Альбедо, прижимающийся к нему во сне. «Я мало восприимчив к температуре, так что мне все равно, жарко или холодно». Учитывая, что к утру укрытым оставался только сам Альбедо, у него были некоторые сомнения в искренности подобных утверждений. — Я вообще не показатель, у нас разная терморегуляция, — ворчит Итэр по пути в спальню. — Сейчас придумаем что-нибудь. Иди в постель. В комнате Итэр достает из шкафа дополнительное одеяло и, не торопясь, заворачивает в него Альбедо по самые уши. Ложится рядом, притягивает к себе, ждет, пока Альбедо устроится удобно. И накрывает вторым одеялом уже их обоих, не забывая крепко обнять. — Так лучше? Альбедо, еще чуть повозившись, довольно угукает. Тепло. — Тогда спокойной ночи? — Спокойной… — шепчет Альбедо, зевая. Кажется, Итэр говорит еще что-то. В его голосе столько нежности, что Альбедо очень хочет переспросить, ведь это явно что-то важное… Вот только прикроет уставшие глаза на секунду. Но в этот момент Итэр гасит лампу и усталость наконец берет свое.