В этом году зима в Мондштадте на удивление снежная. Не как в некоторых регионах, конечно, но все же тот тонкий слой снега, легший на крыши домов и ветви деревьев, уже был радостью.
Очень красиво.
И очень холодно.
Альбедо машинально ежится, пряча нос в ворот свитера. Он не замерз. Дома тепло, на подоконнике, на котором он удобно расположился с альбомом, лежит пушистый плед, а сам Альбедо одет в теплые штаны и свитер с широким воротом. Стекла же он старается не касаться. Просто при взгляде на заснеженные улицы богатая фантазия сразу рисует и стужу, и морозный ветер в лицо.
Но сейчас того и надо.
Вчера ночью Альбедо приснилась величественная гора, полностью занесенная снегом. Старинные письмена на стенах ледяных пещер. Остатки древней цивилизации, уничтоженной холодом. И еще дерево, ветви которого будто состояли из алого льда, контрастно выделяющегося на фоне белоснежных гор.
Сон так и просился на бумагу.
Но за столом нужная картина никак не получалась. С приближением нового года, их квартира, и так оформленная в очень теплых тонах, украсилась гирляндами, горящими золотистым цветом. Цветные тоже были, но, преимущественно, на елке.
Ах да, еще елка.
Пушистая, глубокого зеленого цвета, украшенная белой и золотой мишурой и игрушками в цвет. Пару дней назад Итэр, заявивший, что елка получается «слишком журнальной», развесил среди игрушек мандарины на ниточках. Гармоничность, конечно, нарушилась, зато теперь к запаху хвои примешивался тонкий цитрусовый аромат.
Как вот в такой обстановке рисовать мрачные ледяные пейзажи? Пришлось лезть на подоконник.
Нужный эффект был достигнут почти сразу.
Альбедо заканчивает набросок общего плана гор и задумчиво постукивает карандашом по подбородку. Стоит ли детализировать рисунок сейчас? Или лучше сразу перейти к другим наброскам, пока образы не исчезли из памяти?
Из коридора доносится звук открывающейся двери.
Лежавшая посреди кровати Паймон подпрыгивает и на первой космической скорости выносится из комнаты, чуть не сбив елку. Альбедо фыркает и тоже поднимается.
Если эта наглая кошка думает, что Итэр обнимет ее первую – ее ждет глубочайшее разочарование.
Нет, он не соревнуется за внимание с домашним животным. Совсем.
И пора бы посадить ее на диету, от мелкого тощего котенка, которого они с Итэром выловили из лужи в середине сентября, осталось одно воспоминание. Морда уже в кошачью дверцу в ванной с трудом пролазит!
Итэр ее разбаловал.
В коридоре Паймон никак не может решить, что ей сделать в первую очередь: влезть к Итэру на руки, или же проверить, что такого интересного он принес в пакетах. Этой минутной заминки Итэру как раз хватает, чтобы стащить верхнюю одежду и разуться.
— Привет, — Альбедо тянется его обнять (ненавязчиво отодвигая Паймон носком ноги в сторону), — все, что нужно, купил?
— И что нужно, и, в особенности, что не нужно, но очень хотелось, — улыбается Итэр, прижимая Альбедо к себе одной рукой.
— Так и знал, что надо было вдвоем идти.
Изначально поход в магазин и правда планировался совместным. Но вчера Альбедо вдруг расчихался, и было решено, что лучше Итэр купит все сам, чем они пойдут вдвоем, а потом Альбедо свалится с температурой.
— Не ворчи, — Итэр подмигивает и увлекает его на кухню, зацепив с собой пакеты. Прижимается губами ко лбу, проверяя температуру, ласково спрашивает: — как себя чувствуешь?
— Температуры нет, кашля нет, горло не болит. Мы перестраховщики, — вздыхает Альбедо.
Не то что бы ему очень хотелось тридцать первого числа мотаться по магазинам. Холод, толпы людей, огромные очереди и прочие прелести последнего дня в году. Но отправлять Итэра одного было как-то немного нечестно.
Тем более, они так затянули с походом по магазинам именно из-за Альбедо и его работы. Как обычно, в конце года всем срочно понадобились отчеты по проведенным исследованиям и все бы ничего, но гранты на новые выдавались именно по результатам этих самых отчетов. Пришлось зарыться с головой в бумажки.
Когда мать предложила первые пару лет после магистратуры поработать в ее клинике, он это себе немного не так представлял.
— Ну и пусть, быть перестраховщиком лучше, чем быть больным, — Итэр целует его в висок и сгружает пакеты на стол. — Черт, почему они кажутся тяжелее, чем были, когда я их по улице нес?
— Потому что четыре килограмма кошки тебе уже дома в пакет засунулись, — сообщает Альбедо, наблюдая, как один из пакетов вдруг начинает двигаться.
Из подозрительно шевелящегося пакета торчит белый пушистый хвост, и Альбедо очень надеется, что там не лежало какой-нибудь колбасной нарезки. Или еще чего-то, что легко вскрывается когтями.
— Паймон! Ну тебя что, не кормят что ли? Отдай! — вопит Итэр. Окрик имеет мгновенный эффект: Паймон стрелой вылетает из пакета и прячется под стол, что-то жуя с утробным урчанием.
А, там была упаковка шашлычков. Ну, не так страшно, Альбедо они никогда особо не нравились. Да и Паймон с них никакого вреда не будет.
— Ее можно бесконечно кормить, у нее черная дыра вместо желудка, — философски сообщает Альбедо, наблюдая, как Итэр бегает за счастливой кошкой по все кухне.
Паймон на бегу умудряется дожевывать украденный шашлычок, так что эта беготня бессмысленна, но им, похоже, весело.
Альбедо садится на подоконник, поджав ноги, чтобы его ненароком не сбили, и мягко улыбается. Взгляд падает на настенный календарь. Подумать только, целый год уже прошел.
В прошлом декабре праздновали они всей компанией. В кофейне была новогодняя программа, получившаяся больше для своих, все же, за пару месяцев трудно добиться большой популярности заведения. А потому после десяти вечера в зале, помимо Альбедо и близнецов, остались только знакомые лица: Кадзуха, Диона, и Тарталья, куда уж без него. Еще Альбедо позвал Син Цю и Кэйю, который, в свою очередь притащил Дилюка. В буквальном смысле притащил, за шиворот (Люмин оценила). А ближе к полуночи к ним присоединился очень красивый парень с очень суровым взглядом, которого Итэр представил как: «Это Сяо, его не надо бояться, он на самом деле очень милый».
Было весело.
Тарталья вызывал всех и каждого на поединок на хлопушках и громко жаловался на отсутствие снега («такой бой снежками можно было бы устроить!»). В итоге успокоился он только тогда, когда Люмин обмотала его мишурой и заявила, что взяла в плен.
Из шкафа в подсобке была извлечена заранее принесенная гитара и Кадзуха сыграл несколько новогодних мелодий. Сяо, который опасно сверкал на Альбедо глазами весь вечер (по совершенно неясным причинам), оказался обладателем неплохого голоса, а уж в дуэте с Итэром они вовсе звучали так, что Альбедо очень захотелось сделать студийную запись и гонять на повторе в наушниках.
Когда дело дошло до шампанского и прочего алкоголя, Диона умудрилась сделать невозможное – заставила Кэйю и Дилюка принять одну сторону в споре. Потому что с такой радикальной позицией по отношению к алкоголю даже Дилюк согласиться не мог. Про Кэйю и вовсе говорить нечего.
Син Цю на удивление быстро нашел общий язык с Люмин. И если Альбедо спросят – он не видел, как эти двое с одинаково коварными лицами пропали на десять минут из кофейни. А что именно после их возвращения на подоконник грохнулся мешок с подарками под громогласное «Хо-хо-хо» – всякие в жизни бывают совпадения.
Разбирая полученные подарки, Альбедо не знал, куда деться от переполнившей его любви. Мягкий пушистый бежевый свитер и альбом (от Итэра), набор профессиональных карандашей (от Люмин), бутылка коллекционного вина из одуванчиков (от Дилюка и Кэйи), книга по истории искусства (от Син Цю) и шоколад ручной работы (от Тартальи). Слова куда-то разбежались, так что вместо «спасибо» он просто обнял каждого так крепко, как только мог.
Итэр его после этого поцеловал. Прямо посреди зала.
Альбедо был бы самым счастливым человеком на земле, но момент портил пристальный взгляд холодных золотых глаз, обладатель которых, по всей видимости, невзлюбил его с момента встречи. Ревнует он что ли?
Мысль о ревности неприятно царапала. Но Итэр же говорил, что они с Сяо друзья, разве нет? Так какого хиличурла тот смотрит на Альбедо так, будто разорвать готов?
Все прояснилось, когда Альбедо вышел на воздух, чтобы немного проветриться. За спиной внезапно прозвучало: «Итэр очень добрый и хороший человек. Его часто пытаются использовать. Надеюсь, к тебе это не относится».
Видимо, его растерянное «я просто его люблю» было правильным ответом. По крайней мере, взглядом его больше не сверлили. Сяо даже вполне тепло с ним попрощался, когда пришло время расходиться.
Знание, что у Итэра есть люди, готовые его защищать, успокаивало. Так что Альбедо не был обижен. Тем более, его первоначальная теория с ревностью не подтвердилась, что не могло не радовать.
Воспоминания о праздновании прошлого нового года согревают, но в этот раз Альбедо хочется чего-то более домашнего. За год кофейня серьезно раскрутилась и лампового вечера как в прошлый раз уже не выйдет: все столики были забронированы еще в начале декабря. Люмин, храни ее Архонт, взяла все обязанности по проведению праздника в кофейне на себя, полностью освободив Итэра и назвав это «новогодним подарком двум влюбленным идиотам».
Влюбленные идиоты и не думали жаловаться.
— Ты серьезно его сожрала? Что, весь? — Итэр, тем временем, наконец-то изловил кошку, и теперь осуждающе смотрел на нее, держа за шкирку, — Я кормить тебя вечером не буду!
Альбедо кажется, что Паймон закатывает глаза вместе с ним. Они все знают, что Итэр никогда не выполнит эту угрозу.
***
Вечер подкрадывается незаметно: за последними приготовлениями время летит быстро. Альбедо развешивает очередную гирлянду на окне, пока Итэр дорезает последний салат. Паймон принимает в делах горячее участие, то спутывая провода, то таская у Итэра продукты.
Вот и сейчас из-под стола к нарезке тянется белая когтистая лапа.
— Паймон, не трогай крабовые палочки!
Итэр отворачивается, чтобы отодвинуть наглую кошку от стола, а в это время Альбедо ловко утаскивает одну палочку с доски, пользуясь моментом, и невинно хлопает ресницами в ответ на возмущенный взгляд.
— И ты туда же, — жалобно тянет Итэр, — так ведь до полуночи ничего не доживет.
— Это я не доживу до полуночи, если не съем хоть что-то.
Запрещенный прием, но Альбедо немного устал, поэтому небольшой перекус будет кстати. Тем более они все равно не съедят то, что наготовили, как будто Итэр этого не понимает.
— Ты очень голодный? — обеспокоенно спрашивает Итэр, откладывая нож. Паймон немедленно ворует крабовую палочку и уносится с ней в комнату. — Стой! Зараза…
— Нет, я согласен на просто кофе с чем-нибудь сладким, — улыбается Альбедо, прикрепляя на скотч последний участок гирлянды и втыкая ее в розетку, — у нас есть что-то, что можно слопать сейчас?
Итэр, загадочно улыбнувшись, достает из холодильника целую коробку пирожных. На коробке логотип их любимой кондитерской.
Такая коробка стоит внушительно, даже при том, что с деньгами у них не плохо. Так что перепадает это удовольствие не часто и Альбедо немедленно приходит в восторг:
— Как ты ее убрал так, что я не видел? — нет, Итэр совершенно точно иногда колдует. Потому что спрятать от Альбедо сладкое – это надо постараться. — Правда можно? И курантов ждать не будем?
— Чего их ждать, я еще торт принес. Как будто не знаю, какой ты сластена, — смеется Итэр, распечатывая коробку. — Ешь, я же их купил не чтобы на них смотреть. А кофе сейчас будет.
Итэр отходит к кофемашине, а Альбедо несколько секунд размышляет, что избаловали тут не только Паймон.
Он только укрепляется в этой мысли, когда Итэр ставит перед ним большую чашку ежевичного рафа с нарисованной на пенке елочкой.
— Ну вот, сейчас съедим пару пирожных, еще кое-что доделаем и можно с чистой совестью ждать полуночи, — подмигивает Итэр, потянувшись к коробке.
Гирлянда отбрасывает на его волосы золотистые отблески. За окном уютные сумерки. Кофе в чашке Итэра пахнет вареньем из шишек (Альбедо этого новшества не оценил, а вот Итэру нравится), нос он уже успел испачкать в сливках, пока откусывал пирожное.
Через несколько часов наступит новый год.
Альбедо может с уверенностью сказать, что он счастлив.
***
«Пара пирожных», конечно же, превращается в «мы сожрали почти всю коробку и не можем встать». Поэтому подготовка к празднику прекращается со словами «и так сойдет», и они все втроем устраиваются на кресле в спальне. Паймон сворачивается уютным клубочком у Альбедо на коленях (предварительно потоптавшись всеми лапами по его животу) и негромко мурчит. Свет они не зажигают, довольствуясь гирляндами на окне и елке.
— Чем занимался пока меня не было?
Альбедо тянет руку к подоконнику, чтобы взять альбом, и демонстрирует набросок.
— Мне приснилось очень красивое место, — говорит он, задумчиво хмуря брови.
Год терапии благотворно сказывается на его самооценке. Рисование больше не кажется глупым занятием, и Альбедо искренне любит свои картины. И больше не реагирует на критику так остро, как несколько лет назад, когда из-за одного комментария он мог надолго отложить карандаши в дальний ящик.
Впрочем, Итэр никогда не говорит о его рисунках ничего плохого.
— Ух, какая гора, — завороженно шепчет он, осторожно касаясь листка кончиками пальцев, — мрачновато. Наверное, у нее есть какая-то тайна.
В воспоминаниях мелькает смазанная картина: алые своды пещеры, уходящие вглубь, туда, где пульсировало огромное сердце.
— Да, — соглашается Альбедо, тоже всматриваясь в рисунок, — определенно есть.
Чуть позже он поделится сном с Син Цю, а там кто знает. Возможно, скоро мир увидит новая история.
Он осторожно откладывает альбом и молча прижимается к Итэру покрепче. В комнате приятный полумрак. Паймон мурлычет и массирует лапками его руку. Его обнимает любимый человек, укрывая теплыми ладонями от всего на свете.
Альбедо в безопасности, и он в полной мере может оценить это чувство.
— Будешь что-то загадывать под куранты? — негромко спрашивает Итэр, переплетая их пальцы.
Ах да, желание. Альбедо качает головой, чуть сжимая пальцы Итэра в своих. Ему не нужно ничего просить у Архонтов, или кому там отправляются новогодние просьбы. Судьба и так была к нему благосклонна в последний год.
Он хочет, чтобы все просто оставалось как есть.
Мерцание гирлянды гипнотизирует и, как кажется Альбедо, что-то делает со временем. Тихий сигнал будильника застает его врасплох.
— Почти полночь уже, — говорит Итэр, осторожно пересаживая Паймон на пол, чтобы они оба могли встать, — идем на кухню, шампанское пить.
Света они все так же нигде не зажигают. Альбедо устанавливает на кухонном столе ноутбук, запуская трансляцию с главной площади.
На экране ноутбука крупным планом появляются куранты и Итэр торопится открыть бутылку шампанского, пока Альбедо задумчиво разглядывает стрелки башенных часов. Ему чуть-чуть грустно.
Это был такой хороший год, что провожать его даже немного жаль. Альбедо никогда раньше не чувствовал себя настолько полноценным.
Размеренное тиканье наконец сменяется боем часов, отсчитывающих последние секунды уходящего года.
Один.
Шампанское льется в бокалы, наполняя их до середины. Итэр задорно блестит глазами, отставляя бутылку в сторону и протягивая Альбедо один из бокалов.
Два.
Соприкоснувшиеся бокалы слегка звенят.
Три.
Итэр допивает свой до дна, глядя Альбедо в глаза, и тот зачарованно повторяет за ним.
Четыре.
На подоконник запрыгивает Паймон, ее светящиеся в свете гирлянд глаза смотрят на хозяев со снисходительным прищуром.
Пять.
Альбедо отставляет свой бокал куда-то в сторону, чудом его не уронив.
Шесть.
Бокал Итэра магическим образом исчезает из его рук, Альбедо не успевает понять куда, потому что Итэр вдруг оказывается так близко.
Семь.
Теплая ладонь ложится на щеку, оглаживая. Альбедо прикрывает глаза. Большой палец мягко касается губ.
Восемь.
— Можно? — на грани слышимости.
Девять.
— Да.
Потому что для Итэра всегда только один ответ.
Десять.
Итэр наконец целует его и Альбедо больше не слышит курантов. В мире существует только Итэр, его губы, его запах.
Одиннадцать.
На улице кто-то, не вытерпев, запускает фейерверк и Альбедо кажется, что яркие огни взрываются прямо у него внутри.
Двенадцать.
— С новым годом, — шепчет Итэр прямо ему в губы, разрывая поцелуй.
— С новым годом, — отзывается Альбедо, облизнувшись.
Время, запнувшееся на секунду, возобновляет бег. Мир вновь наполняется звуками, радостными криками с улицы, музыкой из ноутбука. Небо за окном расцветает салютами, которые отражаются яркими бликами в глазах Итэра.
Альбедо уверен, впереди их ждет еще один прекрасный год. А потом еще один. И еще. Много-много лет.
Потому что для счастья им обоим нужно очень немного: всего лишь быть рядом.
