Не буди спящего дракона

— Ты ещё веришь в любовь? — Не знаю, но нельзя заводить детей без любви. Дети хорошо чувствуют разницу.

«Неприкаянные»

— Я беременна, — холодно сообщает ему Рея. Деймон морщится и выгибает бровь: — Мы трахнулись один раз под влиянием магии брачного ритуала, и ты пила зелье против этого. — И я беременна, и не то чтобы у меня было ещё с кем трахаться, — шипит она, явно намекая на его распутный образ жизни, улицу Шёлка, Лютный и шлюху, которую он не стесняется таскать на Драконий камень. У Реи глаза тёмные, как грозовое небо, и так же метают молнии. Она не ждала, что Деймон так сразу ей поверит, но он даже не пытается быть серьёзным. Между ними воцаряется напряжённое молчание. Деймон обдумывает происходящее и пытается понять, что чувствует. В его груди ширится… сожаление. Они оба не хотели этого. Да во имя Семерых, они с трудом могли находиться в одной комнате! Наконец он тяжело вздыхает и говорит: — Я знаю колдомедика, о котором никто никогда не узнает. Ни одна живая душа. Рея не вздрагивает и не выглядит оскорблённой его предложением. Какая-то часть её хочет согласиться. Покончить с этим фарсом и не мучить хотя бы себя самому. Другая её половина, ответственная и выращенная на долге и нелюбви к своему кузену, напоминает ей об обязанностях и выгодах. — Рунному Камню нужен Наследник, — припечатывает она. — Будешь возражать? — А толку? — Деймон наливает себе бурбона и возвращается в кресло. — Я сволочь, но не потащу тебя силой. Пока это не касается Железного трона, я тебе не враг. — Ты всегда мне враг, — парирует Рея, прекрасно понимая, что Деймон не допустит этого ребёнка на трон Таргариенов, поэтому ей нужно будет позаботиться о том, чтобы дитя было чётко вписано в её линию наследования. — Я — порядочный враг, я ещё не скормил тебя Караксесу, — фыркает Деймон, смотря на неё. За всё время их брака Рея едва ли может сосчитать десяток раз, когда он смотрел на неё, а не сквозь. В его взгляде вместо постоянного раздражения плещется лишь обречённость и понимание. Их совместная жизнь похожа на фарс. Рожать дитя — жестокость в чистом виде. Рея отворачивается от этих мыслей, напоминая себе о долге. Лучше бы он был жесток, лучше бы он лишил её выбора, но правда в том, что Деймон сволочь, а не монстр. «Рожать ребёнка — это выбор женщины, у меня нет в нём права голоса», — отвечает Деймон, когда у него интересуются о наследниках. Он оставляет бремя выбора на её плечах. Реи хочется кричать от обречённости. Конечно, он не рассказывает родным, конечно, они узнают о её положении из газет. Леди Таргариен прибывает первой, придерживая рукой свой уже большой живот. Она интересуется её здоровьем, приносит с собой успокаивающие травы, если ребёнок будет сильно пинаться. Рею тошнит по утрам и от доброго взгляда Леди Таргариен. В нём столько сочувствия, жалости и понимания, что Рее хочется разрыдаться, растворившись в её мягких объятиях. Она не так это себе представляла, когда была моложе. В её мечтах супруг был рядом с ней, заботился о ней, даже если не всегда понимал как, даже если ему не хватало бы внимательности. Но она носит ребёнка, в ней развивается новая жизнь, и она хочет, чтобы кто-то был рядом. У Джейны не всегда получается оставаться, на ней много работы, у неё высокая должность, ей приходится разбирать руины, которые оставила после себя война, и строить новый мир. Рея хочет, чтобы кто-то прошёл этот путь с ней, рука об руку. Деймон не оказывает ей такой милости. Она знала, что так будет. И всё равно это разбивает ей сердце. Ей казалось, что она переросла свадьбу, ставшую фарсом, ей казалось, что она двинулась дальше, запихнула надежду куда поглубже и позволила ненависти править их отношениями. Так было проще. Легче. Но он оказался единственным близким ей человеком. И не желал быть рядом. С приближением родов, она устаёт всё больше. Может Рея и не дракон, но в её душе тоже есть огонь, в котором рождается бронза. Горны остывают и ржавеют без работы. Ожидание выматывает, ребёнок тянет из неё магию и второго родителя нет рядом, чтобы помочь ей. Сидя в пустой гостиной одним вечером, после ухода Джейны, Рея выбирает имя. Она уже знает, что это будет девочка, поэтому называет её Лея. Деймон наверняка съязвит что-нибудь об её оригинальности, но Рея слишком устала, чтобы реагировать и на это. У Леи Ройс тёмные волосы и аметистовые глаза на аккуратном, кукольном личике. Она взяла от своих родителей всё самое лучшее, и, смотря на неё, Рея думает, что нет ребёнка милее. Ей никогда не приходило в голову, что у неё может получиться такое красивое дитя. Она объективно смотрела на себя. У неё были тяжёлые, грубые черты лица, как и у многих жителей Долины. Таргариеновская кровь, видимо, творила чудеса. Она оставила насыщенный чёрный цвет волос Реи, густые брови, и взяла аристократическую бледность Деймона, правильные, пусть и острые черты лица. Лея — лучшее, что есть в них обоих. И эта мысль сжимает её сердце тисками. Деймон приносит драконье яйцо. Без всякого явного желания, но честно. Он смотрит на малышку и не думает, что ей предстоит стать всадницей. Бронзовая принцесса. Драконы не носят доспехи. И всё же Рея ему благодарна. За эту нежданную порядочность, за красивое золотое яйцо. Это королевский цвет и самый близкий к бронзе. Это нежеланный ребёнок, но Деймон хотя бы пытается. Оно не вылупляется. Рея не знает, благодарить Семерых за это или нет. Возможно, это самое большое напоминание о том, что девочка Ройс, возможно, её время ещё не пришло. Деймон тоже не был связан с Караксесом с детства. Она всё равно просит его вернуть яйцо на Драконий камень. Для собственного спокойствия. У Реи нет желания делать Наследника Рунного Камня частью традиций и истории Таргариенов. Она не соблюдает их и не желает, чтобы её дети выросли в Четырнадцати, а не в Семи. Деймон, кажется, не стремится этого изменить. Когда рождается Рейнира Таргариен, Деймон улыбается так счастливо — его взгляд полон любви и заботы, хотя малышка едва ли понимает, кто её держит, и ещё даже не умеет различать чёткие образы. Но она уже сосредоточение вселенной с обожанием и любовью родителей, с безграничной преданностью своего дяди. Деймон не любит детей. И дело тут не только в Рее. Лея не была единственным ребёнком, с которым ему приходилось взаимодействовать. Так просто сложилось, но проведя всего час в компании своей племянницы, Деймон знает, что предаст огню любого, кто попробует причинить ей вред. Он и сам покажет ей, как это сделать. Она — маленький дракон. И когда она вырастет, никто не посмеет сомневаться в силе её пламени. Рейнире будет принадлежать весь мир, и Деймон положит его к её ногам. Конечно, конечно, Боги смеются над Реей, когда Деймон приносит девочке то самое, золотое, яйцо. Королевский цвет, да, точно, как для Таргариена. Конечно, конечно, оно вылупляется, когда новорождённая принцесса касается его. Золотистую драконицу называют Сиракс, в честь валирийской богини. Конечно, конечно, ведь Таргариен не заслуживает меньшего. Рее почти не обидно. Она знала, что так будет, просто надеется, что Лея никогда не узнает, кто вернул её яйцо и у кого оно в итоге вылупилось. Она не думает, что это материнский инстинкт, скорее — жалость. С детства Лея Ройс знает, что её родители не любят друг друга, вернее сказать, едва выносят. И под Йоль, каждый год, они пишут Лорду Таргариену прошение об аннулировании их брака, ссылаясь на какую-то поправку из Кодекса Ройсов, которая это позволяет. Магловские дети просят у Санта-Клауса игрушки, а её родители — у Визериса I свободу. Лея смеётся и рыдает от этой иронии. Её дядя на удивление жесток. Она привыкает ждать своего отца с детства. Он мог месяцами не появляться в Долине, возвращаясь после работы на Драконий камень. Когда родилась его племянница, он начал спешить в Красный замок. Им говорили, что они там всегда желанные гости, но мама никогда не горела желанием появляться там чаще, чем того требовал этикет. У Рейниры были такие же волосы и глаза, как и у Деймона. Если быть совсем откровенным, то она и на дочь его была похоже больше, чем сама Лея. Может поэтому он не любил родного ребёнка? Потому что она не была на него похожа? Потому что её волосы, как чернильное пятно на белой бумаге, выделяли её среди всех Таргариенов? Лея часами стояла у зеркала, упрашивая свои волосы побелеть. Они уже покраснели однажды, когда Лея впервые увидела Караксеса. Она так испугалась, что у неё случился магический выброс, который не только поджёг деревянный навес, но и покрасил её волосы в алый. Но белого не было. Как бы она ни пыталась, ни просила, ни представляла. Белого никогда не было. «Пепел — это для Таргариенов», — однажды сказала тёти Джейна: «А у тебя есть великолепное вороное крыло, которого им никогда не видать.» «Как и дракона мне, видимо», — молча добавляла Лея. Её дракон не вылупился, и отец вернул яйцо в Драконью яму по просьбе матери. Может поэтому он её не любил? Потому что она не была всадницей, а у Рейниры с рождения был собственный дракон? Ей хотелось кричать, размахивать руками и требовать справедливости. Она была Ройс, но её отец был Таргариеном. Она заслуживала собственного дракона. Мать не имела права лишать её этого. Так легкомысленно, так просто, будто пыталась сразу обрубить все связи с её валирийским наследием. Это было нечестно. Однажды её мать устала от бесконечных скандалов на этой почве. Они становились всё громче и серьёзней с тех пор, как отец всё-таки отвёз её на Драконий камень и показал другие, оставшиеся у них яйца. Ни одно не отозвалось в её груди. Её отвергли. Лея не знала, каких сил ей стоило не разрыдаться прямо там, пока отец сжимал её плечо в знак поддержки. По крайней мере, он тоже знал, каково это. Он оседлал Караксеса уже будучи взрослым. У них было хоть что-то общее. И всё равно. Она и так была половинчатой. Дефектной. У неё было ещё меньше шансов, чем у отца. Был ли в мире дракон для неё? — Если бы моё яйцо оставалось со мной дольше!.. — кричала она. Она видела, как мать поджала губы на это обвинение. Видела, как что-то в ней оборвалось и глаза превратились в чистый лёд. — Твоё яйцо вылупилось от одного прикосновения твоей кузины и носит сейчас имя Сиракс! — выплюнула её мать и тут же осеклась, одёрнулась всем телом, будто обожглась. Но обожгла только её. Извергла в гневе кипяток. Лея застыла. Замерла едва дыша. Поэтому отец не смог вспомнить, какое яйцо принёс ей. Он просто не хотел ей рассказывать, не желал иметь дело с этой проблемой. С тем, что отдал её яйцо своей драгоценной племяннице. Очевидно, родная дочь не была для него так важна. Отец не хотел ничего ей объяснять. Возможно, лгать. Может, он щадил её чувства. Лея ощущала обжигающие слёзы и знала, её отец не жалел ничьих чувств, даже собственных. И для неё бы правды не пожалел. — Ты — Ройс, Лея, — твёрдо сказала её мать. — Мы не летаем в небе. Бронза слишком тяжела для драконьих крыльев. И Лея тогда поняла. Поняла причину своего рождения — Наследница Рунного Камня. Ни больше, ни меньше. Никаких уроков валирийского, ни их истории и сказок, ни летних каникул на Драконьем камне, ни полётов на отцовском драконе. Это — для Рейниры Таргариен. Лея Ройс не должна была иметь ничего общего с наследованием Таргариенов. Её изначально из него исключили, даже если её отец был Наследником. Её удел был стоять твёрдо на ногах, на земле, как их горная твердыня. Когда Лея поступает в Хогвартс, Шляпа отправляет её на Пуффендуй, и это — самая большая насмешка над её жизнью и одиночеством. На совместных со Слизерином парах Лея сидит с Алисентой Хайтауэр. Та, кажется, долго не может понять, кто она. Вот настолько в магическом мире стараются не вспоминать, что у Деймона Таргариена есть жена, в чей род он так и не вошёл и чью фамилию не взял. Хотя для второго сына — это весьма завидное положение. Лее приходится сказать, что её отец — дядя лучшей подруги Алисенты. И это унизительно, потому что это Алисента просто дочь второго сына Дома Хайтауэров, вассалов Тиреллов. Тех, которые сдали Хайгарден Таргариенам во времена завоеваний. Им за предательство пожаловали весь Простор и их вассалами были Лорды Староместа. А Лея Ройс была дочерью потомка этого мага, заставившего всех склониться. И она оставалась неузнанной. Она должна возвышаться, но правда в том, что она незаметна. Лея чувствует себя постыдным секретом своих родителей. И это снова и снова разбивает ей сердце. Когда Рейнира поступает в Хогвартс, Лея не может на неё смотреть. На этого правильного и идеального ребёнка, которого всегда, наверное, хотел её отец. И которым она не могла стать, как бы ни пыталась. Когда её отец с помпой и драконьим рёвом пребывает в Хогвартс, Лея бросается к Запретному лесу. Она надеется, что он прилетел к ней, что, возможно, он хотел её навестить, выкроил время в своём забитом графике. Может, может… она была ему нужна! Лея отчаянно пробивается через толпу других учеников только для того, чтобы увидеть, как Рейнира Таргариен седлает дракона, а её — её, блять! — отец спешит за племянницей в небо. Он даже не замечает её в толпе, не слышит её крика. Драконы взмывают в небо, величественные и прекрасные, и за их хлопаньем крыльев и рёвом Лею Ройс не слышно. Это бьёт её наотмашь. Это — агония в чистом виде. Он не приходит к ней даже после выволочки у директрисы. Когда она спрашивает у декана о своём отце и его визите, женщина смотрит на неё с такой жалостью, что Лее становится тошно. Её жалеют. Дочь Ройсов, Наследница Рунного Камня, дочь Наследника Таргариенов. Какая же она жалкая. Лея не уверена, что у неё когда-то вообще был отец, а не биологический родитель. Когда она учится на последнем курсе, начинают ходить перешептывания, что Лорд Таргариен внял наконец-то мольбам Ройсов и своего брата и готов подписать аннулирование. Алисента становится центром сплетен, и перед уроком по травологии девочки окружают их парту кругом. Просто Рейнира пугает одним своим видом и насмешливым взглядом аметистовых глаз, а Хайтауэр на фоне подруги выглядит безобидно. Слизеринки охочи до свежих новостей и самых горячих подробностей. А ещё они достаточно безжалостны, потому что сама Лея их не смущает. Или они просто не помнят, что Деймон Таргариен её отец. Как обычно. — Ну, Алисента, ты что-нибудь знаешь об этом? — нетерпеливо спрашивает девушка Бракенов. — Да, да, рассказывай, — вторит ей кто-то из Блэквудов. Удивительно, какой огромной силой обладают сплетни. В иное время эти двое готовы перегрызть друг другу глотки, но сейчас стоят, тесно прижавшись к друг другу. Алисента ухмыляется и скучающе разглядывает свой маникюр, создавая театральную паузу. Она проявляет милость и всё-таки смотрит на ожидающих девушек. У неё хитрый, лисий взгляд и отчётливое желание выжить максимум из этой ситуации. — Рейнира сказала, что Лорд Таргариен согласен подписать аннулирование, — шепчет она, точно по секрету. — Сейчас утрясают вопрос компенсаций с Леди Аррен и Леди Ройс. Если они сойдутся в цене, то к Йолю брак будет официально аннулирован. — Не расторгнут?.. — выдыхает Саванна Тирелл, дочь нынешнего Главы Дома. До всех неожиданно доходит разница, и все вопросительно смотрят вначале на Алисенту, а затем бросают косой взгляд на Лею. Конечно, они её помнят. Игнорируют намеренно, зная, что выгоды от неё никакой. Есть большая разница между расторжением брака и его аннулированием. Расторжение — вообще крайне редкая для аристократов процедура. Большинство магических ритуалов не подразумевают подобного, и часто под этим словом может подразумеваться кончина одного из супругов. Сейчас — это канцелярское и министерское выражение. Если брак был расторгнут, значит он был (для начала), и магический договор это позволял, значит будет делиться имущество, будут признаны дети, возможные Наследники, права на владение. Аннулирование — это всё равно, что сказать, что брака не было. Мол, закроем глаза на всё, что было за эти годы. У всех останется имущество, которым они владели, Деймон не сможет претендовать на Рунный Камень, Рея — на отступные Деймона. А Лея… Лея останется в одном из Домов и будет исключена из генеалогического древа другого. Она не превратится в бастарда, просто… просто её не будет. Её вычеркнут, потому что брак «ни к чему не привёл». Лея знает, для чего это делается. Это оправданная процедура, которая позволяет избежать войны за наследство, потому что аннулирование редко означает, что Дома разошлись в хороших отношениях. Это просто механизм защиты. Лею отверг дракон. Теперь её не будет даже на семейном древе Таргариенов. Она хоть где-то вообще была? Кому-то была нужна? Ну… она? Просто Лея. Без всяких Ройсов, Таргариенов и всего прочего. — Аннулирование, — припечатывает Алисента безжалостно. Слизеринки, аристократки — стая жадных до крови акул, вот, кто они. Лея хочет прокричать им об этом и попросить убраться с её парты, но знает, что шепот настигнет её даже в самом шумном коридоре. Скоро об этом заговорят все. — Значит, он будет свободен для повторного брака? — почти мечтательно спрашивает Блэквуд. Лея чувствует тошноту. Алисента смеётся вместе с Тирелл. Они хохочут, как ненормальные, даже не пытаясь прикрыть рот рукой и утирая выступившие слёзы. Несколько других девочек сдержанно хихикают. Их взгляды упираются в Блэквуд. — Серьёзно? — выгибает бровь Дана Бракен. — Ты же сейчас шутишь? Яда в её голосе вполне хватит на весь их факультет. Его достаточно, чтобы обжечь Лее горло и сдавить грудь тугим кольцом. — А что? — Майрия Блэквуд складывает руки на груди в защитном жесте и едко отвечает. — Он уже был женат на дочери второстепенного Дома. Думаешь, теперь поднимется до дочерей Верховных Лордов? Саванна (та самая дочь) презрительно фыркает: — Возможно, в этом и отличие Верховных Домов, Майри, что у их представителей есть мозги и глаза. Её поддерживает Аделл Талли: — Я думала, ты более наблюдательна. Потому что серьёзно, кто встанет между двумя драконами? Блэквуд продолжает упорствовать: — Что вы несёте? К Лее закрадывается подозрение, которое всегда с ней жило, которое зародилось в обрывках чужих фраз и не родилось только потому, что ей никогда особо не рассказывали о Таргариенах подробно. Алисента не любит чужую глупость, её раздражает подобная невнимательность, поэтому она отвечает прямо и язвительно: — Мы говорим о Рейнире Таргариен, которая станет Главой Дома, скорее всего, «унаследует» и Палату, и ей нужны будут чистокровные наследники и поддержка того, кто уже однажды возвёл на верхушку Палаты её отца, Майри. Идиотка. И Талли фыркает, добавляя контрольный в голову: — По-моему, всегда было известно, что он обожает свою племянницу, а поскольку они Таргариены, то… — она пожимает плечами. — Это должно было однажды случиться. Они заявили бы права друг на друга в любом случае. Рейнира Таргариен?.. Что?.. — Что?.. — едва слышно выдыхает Лея, не чувствуя ни себя, ни земли под ногами. Все резко поворачиваются к ней, впиваясь своими хищными взглядами и исследуя каждую её микро реакцию. Алисента прикусывает губу и чуть склоняет голову на бок. Негласным решением ей дают право ответить. В конце концов, она и знает больше всех. — Деймон и Рейнира, — повторяет она с расстановкой. — Он обожает её, а она, если честно, с детства боготворит его. Дракон выбирает дракона. Это был закономерный выбор. Главным вопросом только было, когда сдастся Лорд Таргариен. — Какой ответ, кстати? — шепчет Аделл, склонившись ближе к Алисенте. Та на секунду отводит взгляд от Леи и отвечает: — Как только зашли разговоры о его вдовстве. У Леи ком стоит в горле, но она всё же пытается парировать: — Они же дядя и племянница… Дана снова смеётся: — По меркам Таргариенов, по-моему, почти чужие люди. Аделл Тирелл находит для неё немного сочувствия с ядом: — Ты же тоже частично Таргариен, разве ты не знаешь об их традициях и валирийской крови? Для них такие браки — это норма. Они от них только крепнут, в отличие от нас. Лея больше не может это выносить. Она хватает свои вещи и вылетает из класса. Её выворачивает в раковину, в туалете, она просто не успевает добежать до кабинок. Её рвёт, пока не пойдёт одна желчь и желудок не начнёт сводить болезненными судорогами. Вот от чего ограждала её мать. Не только драконы и религия, но и история Таргариенов. В куче имён легко потеряться. Лея никогда особо не интересовалась к каким родам принадлежали супруги Лордов и Леди. Это было её ошибкой. Тогда бы она видела больше, понимала лучше. Может быть… нет. Одна мысль о кровосмешение вызывала у неё новые рвотные позывы. Её отец… её биологический родитель желал девушку младше самой Леи. Свою племянницу. Знала ли мать об этом? Она игнорирует уроки, декана и подруг. Её мать вызывают в школу. — Ты знала? — в лоб спрашивает Лея, не смущаясь директрисы. И это её первые слова за прошедшую неделю. — Лея? — её мать вопросительно выгибает бровь. — Ты не сказала мне, что вы разводитесь, — Лея облизывает губы, её голос дрожит, но она возвращается к началу. — Ты всегда знала, что это было нашим желанием. Её ответ — это жестокость в чистом виде. Лее хочется кричать. Кричать, пока хоть кто-то её не услышит и не заметит. — Это аннулирование, а не развод! — И ты останешься Ройс, потому что я — Глава Дома. — И потому что у моего отца ещё будут дети с идеальной Рейнирой Таргариен, не так ли? Множество таких же идеальных всадников на драконах, моих единокровных братьев и сестёр, которые будут достойны того, чтобы стать Наследниками Дома Таргариенов? — почти шипит Лея, вскакивая, чувствуя бурлящую внутри неё ярость. — Чтобы я не осталась первенцем, да?! Леи никогда не было достаточно для её отца. Её едва ли хватало матери. Рея смотрит на неё и думает, что однажды это должно было случится. В такие моменты она жалеет, что Деймон не монстр, а в ней самой долга больше, чем любви. Может, изменись хоть одна из этих характеристик — и жестокости бы в мире было меньше. Она не затягивает паузу, находит правильные и частично правдивые слова. — Деймон — не Наследник. Неважно, кто его первенец. Следующей после Рейниры Главой станет её ребёнок. Здесь уж скорей не важна личность отца, Лея. Это не ответ. Это не ответ на вопрос, который давно сквозит между строчек! — Он вообще меня когда-нибудь любил? — Лея хочет прокричать это ему в лицо, но получается только шептать матери. Её мать молчит. Ей никогда не хватало смелости лгать ей в лицо. Нет. Не любил. Не хотел. Не желал. Она просто ребёнок от женщины, которую он ненавидел. Дань долгу. Наследница для Рунного Камня. Теперь её отец будет свободен и счастлив, и возьмёт в жену свою валирийку Рейниру, и детей с ней заведёт. Всё правильно. Всё, как по Таргариену. Её мать тоже будет свободна. И, может, даже встретит человека, который будет ей нравиться. И даже, может, детей заведет. Желанных. А она просто… просто напоминание об их трусости и жестокости. Правильная Наследница и нелюбимый ребёнок. Ей в этой счастливой картине будущего никогда не было места.