Противостояние

Лёжа на кровати, облизывая взглядом пожелтевший потолок, Венсан всё ещё не верил в свою удачу. Последние три года, которые он батрачил за гроши, не углубили его способностей. И родители, понимая, что бесталанный рот не потянут, отправили его в подмастерье к часовщику. — Может, там твои руки пригодятся, — молвили они, тяжело вздыхая. Венсан на отцовскую поддержку и материнскую любовь особо не рассчитывал. (До четырнадцати лет в его светловолосой голове ещё проскакивали мысли о дружных семейных обедах. Но когда его брат получил одобрение на Боевом факультете с лучшим проходным баллом, все надежды канули в лету. А в шестнадцать Венсан оказался жалким подобием близнеца, тихо загибающимся от зависти и боли.) В свободное время горе-алхимик помогал хозяину лавки из-за комнатёнки, сдаваемой ему за сущие копейки. Старый светильник, периодически искрящий проводкой, красок в жизнь Венсана не вносил. (Хотя исправно дребезжал у изголовья, спасая юношу от темноты.) Равно, как и запах извёстки, горечью оседающей на языке. И вроде бы всё было привычным: односпальная кровать, застеленная стареньким, но чистым бельём, ошарпанная прикроватная тумбочка, выцветший чёрно-белый ковёр с разлохмаченной бахромой, поцарапанный письменный стол, лишённый одного ящика, довольно крепкая полка, под завяз набитая книгами, (от того создавалось ощущение, что она вот-вот упадёт), корзина с грязным бельём и шатающийся оранжевый стул, из которого выехало пару гвоздей, и кошки, скребущие на душе. — Я прогуляюсь, — крикнул юноша управляющему, повязывая шарф — последний подарок от матери, полученный на совершеннолетие. *** Восемнадцать Венсану исполнилось в прошлом году. Но отмечать столь выдающуюся дату парень не стал. (У него не было друзей, которые бы разделили с ним вечер, так же отсутствовали лишние денежные средства.) Хотя приятный момент всё же был — вкусный бисквитный торт, присланный из отчего дома. (Собственно, им-то Венсан и угощал хозяина лавки.) Не сказать, чтоб алхимик совсем бедствовал. Он просто не был расточительным. Понимая, что с такими способностями жирный куш ему не срубить, Венсан благоразумно откладывал с каждой выполненной миссии. Столь аскетичный образ жизни отложился на характере юноши — он был сдержанным, скромным и умным. Вот только тяжёлый труд аристократичности образу не придавал. Растрёпанные светлые волосы, почти до бела выгоревшие на солнце, были тонкими и сухими. Загар же прилип к коже плотным слоем, сравняв внешность парня с видом обычного крестьянина. И лишь тонкие изящные пальцы, да глубина необычных синих глаз давали прозрачный намёк на получаемую учёную степень. В отличие от Венсана, брат-близнец Лоран был любимцем Небес. Не сказать, что благодать давалась тому спустя рукава, (на самом деле юноша ночами не спал, повышая свой навык), но всё ж с магическим потенциалом ему повезло. Из Лорана выходил способный боевой алхимик, коих было мало. (Когда статус Лорана подтвердился, то его имя сразу же внесли в реестр государственных служб, пророча головокружительный карьерный рост в сфере чинов.) Естественно, родители были этому рады. (Такое счастье, когда в семье появляется алхимик с выдающимися способностями.) Стоит ли говорить, что с этого дня жизнь Венсана скатилась в самые низы? В детстве мальчишки — Венсан и Лоран — проказничали вместе: гоняли голубей, бегали по крышам сараев, ловили тритонов, прыгали с тарзанки в реку, жарили на костре моллюсков, стреляли из лука и втихаря пробирались за кулисы небольшого театра. А потом отца сократили. И тот занялся гончарным делом. Вот только его алхимический талант не был развит, потому глиняные горшки выходили убогими. И вся надежда легла на Венсана, как на старшего из близнецов, и мать. Но когда магический потенциал мальчика не проявился во время тестирования, всякий интерес к нему пропал. …В тот день Венсан утратил не только расположение, он так же потерял уважение младшего брата. (И чем взрослее они становились, тем более колючим становился нрав близнеца.) — Не смотри на меня, ущербный! — шипел Лоран, спешно обуваясь. И Венсан послушно опускал свой взгляд. Он слышал, как близнец застёгивает куртку, и как закидывает на спину рюкзак, но заговорить с ним не решался. А потом хлопала тяжёлая входная дверь, зарубившая братскую связь. От переживаний мать близнецов — Жезель — стала чахнуть. Цвет её лица сделался болезненным, щёки впали. Денег стало совсем не хватать, поэтому уход Венсана из дома был планомерным. Поначалу юноше было тяжко — тоска по родным стенам съедала. Но спустя год он научился жить, не оглядываясь. И даже работа стала привычной. Вот только сегодня его что-то терзало, не давая покоя и отдыха. «Твою ж маму! Я смогу сегодня отдохнуть или нет?!» — скрипел зубами он, выйдя на улицу. *** Ноги сами понесли Венсана вдоль поля. Он частенько приходил сюда, чтоб выбросить из головы тяжёлые мысли. Ему нравилась черта горизонта, соприкасающаяся с землёй. В воображении она стирала тонкую грань между жизнью и смертью. Но сегодня привычные перистые облака были затянуты серой пеленой, словно обрекая его на долгую скучную жизнь. Подавив вздох разочарования, Венсан не сразу обратил внимание на тяжело дышащий мешок костей. (То, что это фамильяр, юноша понял не сразу. Но когда до него дошёл весь абсурд ситуации, алхимик возликовал.) «Что за дурак выбросил столь редкий экземпляр?», — мысленно вопрошал он, унося подальше находку. Но когда первичные признаки узнаваемости проскользнули в поведение пса, для Венсана это стало открытием, не имеющим логики: фамильяр был собственностью брата. И, по факту, Венсан должен был вернуть его хозяину, да только вспомнились старые обиды. «Отдам — так и останусь неудачником. Заберу себе — Лоран в жизни не простит. Впрочем…», — размышлял юноша, прижимая к груди демонического пса. — «Лоран давно не воспринимает меня, как равного.» И ответ стал очевидным. Понимая, что времени мало, Венсан вынул складной нож и, сделав надрез на руке, кровью окропил землю, формируя круг. Из кармана он достал кулёк с металлической стружкой, которую носил прозапас. Начертав руническую вязь, алхимик сложил печать, радуясь, что из праздного любопытства выучил таинство. И, получив согласие пса, коснулся руками преобразовательного круга. В ту же секунду трансфигурационное поле вспыхнуло алым. Щёки лизнуло пламенем. (Но ожогов на лице не осталось — сработала защита слова и согласия.) И из металлической стружки сложилась тонкая, почти прозрачная, цепь, наполненная духовной силой алхимика. (Но, к сожалению, этих сил было немного, из-за чего звенья казались непрочными. Но Венсана не волновала такая формальность, потому что возможность изменить жизнь к лучшему кружила голову.) Сам же фамильяр, почувствовав дыхание смерти, мало что соображал. В его голове плыл образ. Вот только знакомым он не был: привычные синие глаза не имели лукавого блеска и губы не кривились в усмешке. «Подсознание, видимо, шалит», — подумал пёс, жадно хватая пропыленный воздух. (У него не было сил даже чтоб пошевелиться. Из-за этого происходящее казалось сном. Но просыпаться фамильяру не хотелось. Он не желал пересекаться с хозяином, помня месяцы совместной жизни с Лораном Дюбуа.) «Не хочу! Не буду! — мысленно вопил фамильяр, понимая, что по сути это ничего не изменит — контракт заключён. И теперь он — Дюран Лефевр — собственность Лорана Дюбуа. Ещё полгода назад, когда внутри демонического пса формировалось сознание, Дюран познавал мир и знакомился со своими главными функциями. Параметры, корректирующие поведение, были точными, внешность исходила с учётом личных предпочтений хозяина. Поэтому, откликнувшись на призыв, фамильяр не ожидал хамского поведения по отношению к себе. Непонимание вылилось в упёртость, а задетое самолюбие — в снисходительность. В результате, гордость, не загашенная параметрами, проявила силу в характере, сделав его язвительным и скверным, опрокинув часть заводских настроек. Благодаря этому Дюрану удалось сбежать. Но страх смерти оказался сильнее — он сломал волю. «Что теперь будет?» — не открывая глаз, думал демонический пёс. (Пока он не мог принять свой истинный облик, потратив немало сил на восстановление. Но ему казалось странным, что человеческое тепло греет его бок.) «Будь это Лоран Дюбуа, меня б уже пнули с кровати», — размышлял он. Переборов упрямое нежелание вникать в суть происходящего, Дюран приоткрыл глаз. И, посмотрев на хозяина, горестно выдохнул — он увидел растрёпанную светлую макушку, полностью повторяющую причёску призвавшего его алхимика. И сердце гулко бухнуло о рёбра, из пасти вырвав утробный рык, обозначающий разочарование.