-----
Изуку стоял за дверью класса 1-А, абсолютно уверенный, что вот-вот упадет от беспокойства. Его желудок скрутило и перевернуло до такой степени, что стало почти больно, и у него уже начала болеть голова от напряжения мышц. Не помогало и то, что он не выспался прошлой ночью, слишком занятый страданием от многочисленных приступов тревоги, вызванных мучительными мыслями о том, правильно ли он принял решение, придя сюда. Прошло более двух лет с тех пор, как он в последний раз сидел в классе. Единственные воспоминания, которые он оставил в школьном здании, были полны жгучей боли и насмешливых слов. Тогда каждый человек в школе сделал его своей мишенью для преследования, включая учителей. Что отличало UA? Собирались ли его новые одноклассники оставить шрамы на его теле так же сильно, как его старые одноклассники? Будут ли учителя в этой школе игнорировать его или скажут, что он слишком драматизирует? Конечно, все его учителя были профессиональными героями, а его сверстники были героями, но действительно ли это имело какое-то значение в долгосрочной перспективе, особенно если Каччан учился в его классе? — Кому они поверят, Деку? Будущий герой номер один или жалкий беспричудный коротышка?! — Слова Каччана звенели у него в ушах, и желудок снова скрутило. Он был рад, что ничего не ел на завтрак, потому что не мог сдержать чувство тошноты. — Ладно, глубоко вздохнул, Изуку. Может быть, это будет не так уж и плохо. Может быть, Каччана не будет в моем классе, и все здесь просто оставят меня в покое, — подумал он про себя с ложной надеждой. Изуку досчитал до пяти, прежде чем схватиться за дверь и быстро открыть ее, словно срывая пластырь. — Убери ноги со стола сейчас же! — Ха?! — Это первый день, а ты уже проявляешь неуважение к этой академии, портя школьное имущество, кретин! — Ты шутишь, да? Твоя старая школа засунула тебе палку в задницу, или ты родился с ней? Да будет известно, что Изуку никогда не полагался на удачу. Конечно, Каччан был в его классе, как и шумный мальчик с синими волосами, который прервал Сущего Мика во время презентации. Потому что почему бы и нет, верно? В настоящее время синеволосый пытался читать лекцию Каччану – если судить по его строгому тону голоса и странным роботизированным жестам рук – но Каччан, как обычно, находил удовольствие в том, чтобы противодействовать ему. Синеволосый вздохнул. — Давай начнем сначала. Я Иида Тенья из частной академии Сомэй. — Сомей, да? — Каччан усмехнулся. — Значит, ты должен думать, что ты лучше меня! Я чертовски развлекусь, разорвав тебе новый! Синеволосый, или, как теперь знал Изуку, Иида, отступил назад, как будто его физически ударили. И, честно говоря, Изуку понимал инстинктивное желание вздрагивать всякий раз, когда Каччан открывал рот. — Ты будешь угрожать мне? Твой собственный одноклассник? Вы уверены, что находитесь в правильном месте?! Прежде чем Каччан смог придумать возражение, глаза Ииды метнулись к Изуку, который все еще неловко стоял в передней части комнаты и пытался казаться маленьким, когда все больше студентов просачивались внутрь. — Ты! Ты тот, кто победил 0-указатель, — начал Иида, подбираясь к Изуку. — Вы получили первое место на вступительном экзамене, в основном из спасательных пунктов, верно? — Изуку мог только кивнуть, его рот отказывался открываться, так как его зубы были сжаты достаточно сильно, чтобы причинить боль. — Меня зовут Иида Тенья, и… — ДЕКУ! Изуку не успел среагировать. Каччан оттолкнул Ииду в сторону, прежде чем он грубо схватил Изуку за переднюю часть его униформы и поднял его над землей, как будто он ничего не весил. Ненавистные, малиновые глаза впились в его собственные, и от этого у него по коже поползли мурашки, как будто миллион пауков внезапно свалился на спину его рубашки. — Как, черт возьми, ты занял первое место на экзамене?! — крикнул Каччан, отчего в ушах Изуку зазвенело. Блондин притянул его еще ближе и заговорил низким угрожающим рыком: — Какого хрена ты набрал больше очков, чем я? Изуку барахтался в его крепкой хватке, его ноги едва касались земли. Болезненные воспоминания о пузырящейся, горящей коже и ушибленных ребрах вызвали фантомные боли, пронзающие его тело. — Ты, должно быть, жульничал, чтобы попасть внутрь! Ты маленький — Отпусти его, — потребовал кто-то низким стоическим голосом. Изуку зажмурил глаза, каждый шум и каждый свет внезапно становились слишком громкими. Удержаться от приступа паники в тот самый момент было все равно что пытаться удержать голову над водой в океане во время бушующего шторма. Он услышал, как Каччан усмехнулся. — Что тебе до этого, Мешки под глазами? — Боже мой, разве ты не сердитый маленький померанский шпиц. Кто-то не получил свою порцию сегодня утром? — Черт, ты только что… — Отпусти. Его. Сейчас. — Крепкая хватка Каччана за воротник Изуку внезапно ослабла, и он, шатаясь, приземлился на ноги. Он открыл глаза и увидел, что собственные красные глаза Каччана теперь были пустыми и пустыми, почти лишенными жизни. Рядом с Изуку стоял высокий мальчик с бледно-лиловыми волосами, которого он встретил во время экзамена. — А теперь иди и тихонько посиди за своей партой, пока не начнется урок. Каким-то чудом Каччан безоговорочно подчинился, молча проковылял к своему столу и сел, уставившись пустыми глазами на доску. Ого, — Изуку в изумлении уставился на высокого мальчика, — должно быть, это его причуда! Какой-то захват тела? Лавандово-волосый посмотрел на Изуку, его лицо, казалось, было лишено каких-либо эмоций, но Изуку провел достаточно времени с Сотриголовой, чтобы прочесть даже малейшую эмоцию на чьем-то лице, и он мог видеть тень беспокойства в глазах более высокого мальчика. — Ты в порядке? — пробормотал он, потирая рукой затылок. — А, д-да. Спасибо, — тихо ответил Изуку. Он опустил взгляд на свои черные туфли; он позволил себе разориться на новую обувь для первого дня в школе. Он говорит новее, потому что купил их в магазине подержанной одежды. Они явно были сильно поношены, но, по крайней мере, в них не было столько дыр, даже если он скучал по своим красным кроссовкам. — Шинсо Хитоши. — Изуку снова посмотрел на мальчика, его мозгу потребовалось мгновение, чтобы что-то обработать. Слишком много всего произошло за такой короткий промежуток времени, что он даже не удосужился заметить, что все еще стоит впереди класса. — Ой! О, Мидория. Мидория Изуку. — Эй, это вы двое! — раздался за его спиной звонкий голос. Внезапно новое лицо оказалось очень близко к его собственному. Каштановые волосы обрамляли большие карие глаза, и Изуку узнал в ней девушку, которую он помог спасти во время вступительного экзамена. — Я забыла поблагодарить вас за то, что вы спасли меня от этого большого робота! Это было очень смело с вашей стороны, ребята! Я Урарака Очако. Я так рада, что мы все в одном классе! — весело сказала она, подпрыгивая на носочках. Изуку почувствовал, как в его мозгу произошло короткое замыкание. Он все еще восстанавливался после нападения Каччана, и теперь от него ожидали общения, как будто ничего не произошло? — Наверное, нам следует отправиться на свои места, — предложил Шинсо, спасая Изуку от еще более неловкой светской беседы. Изуку тихо кивнул и пошел к своему месту, которое, конечно же, было прямо за Каччаном. — Да пошла ты, вселенная, — молча выругался Изуку. Шинсо сел позади него и положил голову на стол, уснув за считанные секунды. В этот момент весь класс был полон. Большинство его новых одноклассников тихо сидели за партами, пока другие болтали друг с другом. Все было так… нормально. Никто из них не смотрел на Изуку с намеком на злобу. Никто не собирался нападать на него и причинять ему боль. — Еще нет, — прошептал голос на задворках его разума, — это только потому, что они не знают, что у тебя нет причуды. — Если вы здесь только для того, чтобы подружиться, можете собирать вещи прямо сейчас. — Низкий, хриплый и до ужаса знакомый голос раздался из дверного проема. Глаза Изуку метнулись к входу в класс, и он почувствовал, как у него застыла кровь. Воздух в его легких сменился ватой, и на мгновение ему показалось, что он задыхается. Потому что это был Сотриголова. Сотриголова, герой, на которого Изуку больше всего равнялся. Герой, который весь прошлый год заботился о нем, тренировал и кормил его. Герой, поймавший Изуку, когда тот спрыгнул с крыши в тот день, когда его мечты были разрушены, который крепко держал его в нежных объятиях, бормоча успокаивающие слова, когда Изуку рыдал ему в грудь. Сотриголова, от которого Изуку сбежал, опасаясь раскрытия его личности, только для того, чтобы снова быть брошенным, над которым Изуку плакал так много ночей, когда холодные щупальца одиночества обвивали его тело, просто чтобы напомнить ему о том, что он потерял. Сотриголова, которому Изуку оставил предсмертную записку, когда собирался покончить с собой. И вот, сказаний герой, пробрался вперед класса. Изуку внезапно захлестнули эмоции, и все они смешались вместе, чтобы создать тупую панику. О черт. О черт. О Боже. О черт. — Вам потребовались все восемь секунд, чтобы заткнуться. Это не сработает. Это геройский курс UA, время здесь дорогое, и разумные студенты это поймут. — сказала Сотриголова скучающим монотонным голосом. — Я Айзава Шота, ваш классный руководитель. — Некоторые ученики начали перешептываться между собой, видимо, удивленные грубым представлением героя. Изуку, с другой стороны, думал, что у него вот-вот случится сердечный приступ. Его руки были холодными и липкими, голова кружилась. О черт. О черт. О черт. Сотриголова равнодушно оглядела комнату, возможно, производя молчаливую перепись. Пока его глаза не встретились с Изуку. Изуку сильно прикусил язык и умолял сердце перестать стучать в груди, уверенный, что оно вот-вот прорежет дыру в его грудной клетке от того, как быстро оно билось. Он почти ничего не слышал из-за шума крови в ушах. Не помогало и то, что взгляд Сотриголова явно задержался на Изуку, в глазах героя вспыхнула неизвестная эмоция, но она исчезла, как только появилась. Сотриголова наконец отвел взгляд и снова посмотрела на остальную часть класса. Он потянулся из-под стола и вытащил груду сложенной одежды. — Хорошо, наденьте это и встретимся на поле через десять минут, — сказал Айзава, Ластик, нет, прежде чем развернуться на каблуках и выйти из комнаты. Как только дверь за ним закрылась, класс взорвался от волнения. Его одноклассники бросились вперед, хватая что-то похожее на спортивную форму и выбегая за дверь в раздевалку. Каччан бросил злобный взгляд через плечо на Изуку, прежде чем встать и схватить свою форму. Он вышел из комнаты тяжелыми шагами. Мир вокруг Изуку исказился, как будто он двигался невероятно быстро, но в то же время мучительно медленно. Его руки сжались в кулаки, пока он не почувствовал, как ногти впиваются в плоть его ладоней, оставляя небольшие углубления в форме полумесяца. Логически он знал, что дышит, он мог видеть, как быстро опускалась и поднималась его грудь, но казалось, что весь кислород в комнате был высосан, сожжен горячим пламенем, на месте которого остался только дым. Ничто не имело смысла, ничто не казалось реальным. Бессмысленный звук статики гудел в его голове, и Изуку казалось, что он парит в воздухе. Внезапно чья-то рука тяжело легла ему на плечо, вернув Изуку обратно в настоящее, вытащив его из затуманенного сознания, и он снова почувствовал свое дыхание. — Мидория? Зрение Изуку прояснилось, когда мир вернулся в фокус. Он увидел Шинсо, стоящего над ним, его брови были нахмурены от каких-то безымянных эмоций. О, это была его рука на плечах Изуку, привязывающая его к реальности. — П-прости. — Во рту пересохло, как будто он жевал мел. Он тяжело сглотнул. — Я в порядке. Шинсо кивнул, не выглядя полностью убежденным, но не настаивал. — Хорошо, что ж, нам, вероятно, следует догнать остальную часть нашего класса. У меня такое чувство, что Сотриголова не ценит опозданий. — Изуку утвердительно хмыкнул Шинсо, неуверенно встал из-за стола и вышел из комнаты вслед за более высоким мальчиком. На полпути к раздевалке мозг Изуку наконец догнал слова Шинсо. — Подожди… — Из-за невероятно высокого роста Шинсо Изуку пришлось вытянуть шею, чтобы посмотреть ему в глаза. Было немного неудобно. — Айзава-сенсей никогда не называл нам своего геройского имени. К-как ты узнал? Шинсо ухмыльнулся, хотя Изуку мог сказать, что он улыбался в основном из-за нервозности. — Ах. На самом деле Сотриголова — мой любимый герой, — ответил Шинсо, пожав плечами. — Я хочу быть подпольным героем, как он. На этот раз Изуку нервно улыбнулся. — Действительно? Он тоже мой любимый. Я э… я тоже хочу уйти в подполье. — Изуку сжал пальцы, пытаясь рассеять панику, которая грозила перерасти в бульканье. С одной стороны, черт возьми, Сотриголова уже здесь, и он узнает, что Изуку — это Мотылек, и Изуку исключат, и, возможно, арестуют и отправят в тюрьму или, если повезет, в приют. С другой стороны, в нем было так много беспокойства, что он не мог справиться ни с чем. Как будто было две его версии, одна металась в панике, а другая оставалась смертельно спокойной. Шинсо поднял бровь, настоящая улыбка сменила фальшивую. — Хм, не думал, что встречу кого-то еще, кто восхищается Сотриголовой. О нем знают не многие. По уважительной причине, конечно. — Изуку рассеянно кивнул. — Почему он твой любимый герой? — спросил Шинсо. — Угу, — Круто. Да. Пришло время придумать легенду, потому что плести гигантскую паутину лжи в первый день в школе было отличным способом начать свой первый год на курсе героев. — Я читал о нем на онлайн-форуме? — Это больше походило на вопрос, чем на ответ. — У меня нет яркой причуды, так что… — Изуку позволил себе замолчать, когда они подошли к раздевалке. Шинсо склонил голову в знак согласия. — Имеет смысл. Ты уже видел это, но моя причуда тоже не так уж сильна. — Шинсо распахнул дверь в раздевалку, и звуки смеха и громкой болтовни эхом отразились от кафельных стен. Изуку хотел не согласиться, сказать Шинсо, насколько сильна его причуда. Он одолел Каччана! Такую причуду нельзя было считать слабой. Но рот Изуку оставался закрытым, его губы были почти склеены. Слегка улыбнувшись Шинсо, Изуку крепко прижал свою спортивную форму к груди и нырнул в одну из кабинок для переодевания. Он был невероятно благодарен за то, что были доступны отдельные киоски, потому что только когда Изуку расстегнул верхнюю часть своего мундира, он вспомнил огромное количество шрамов, усыпавших его тело. Некоторые из них были от других, школьные хулиганы, Бакуго, его отец. Однако большая часть его шрамов осталась от его собственной руки. Его руки, бедра, грудь и даже живот представляли собой полотно из прямых линий. Некоторые из них были белыми и исчезающими, в то время как другие были ярко-красными. От его внимания не ускользнуло, что спортивная форма была с короткими рукавами. Но, к счастью, по привычке Изуку носил под одеждой черную компрессионную рубашку с длинными рукавами. Он надел униформу и молился, чтобы никто не стал расспрашивать о его майке. К своему удивлению, когда он вышел из кабинки для переодевания, он увидел, что Шинсо уже одет и, прислонившись к шкафчикам, ждет его. Взгляд высокого мальчика на мгновение метнулся к рукавам Изуку, но он ничего не сказал, сунул руки в карманы и направился к выходу из раздевалки. Изуку молча последовал за ним.-----
— Хорошо, наденьте это и встретимся на поле через десять минут, — проинструктировал Шота, прежде чем выскользнуть из комнаты. Ноги быстро понесли его по коридору в ближайший пустой класс. Это была дополнительная комната, используемая для гостей, когда UA проводила совместные тренировки с другими школами, но в данный момент это была комната, в которой Шота мог спрятаться, пытаясь проглотить едкое чувство вины, подступившее к горлу. Как только он закрыл за собой дверь, он наполовину привалился к ближайшей стене и зажмурил глаза, пытаясь прогнать образы, которые мелькали в его сознании, как проклятое слайд-шоу из ада, крохотное изломанное тело, разбитая голова на бетоне под высоким зданием, неестественно сгибающиеся конечности и стеклянные зеленые глаза, в которых больше не было жизни, безучастно глядящие на него. Это не должно быть так плохо. Он не должен быть таким плохим. Шота ожидал, что первый учебный день пройдет так же, как и все остальные. Он заходил в класс, отчитывал своих учеников за трату времени, а затем раздавал их спортивную форму для теста на понимание причуд. Но когда он осмотрел комнату, чтобы удостовериться, что все двадцать студентов присутствуют — он немедленно исключил бы любого, кто опоздал без уважительной причины, — он увидел зрелище, от которого у него перехватило дыхание. Широкие зеленые глаза, полные опасения, смотрели на него снизу вверх, свет классной комнаты освещал знакомые желтые пятнышки среди лесной зелени. Это были те же глаза, что и... Нет. Нет. Он должен был остановиться. Он должен был остановиться, перевести дыхание и успокоиться. Шота резко провел рукой по лицу. Ему нужно было быть логичным — реалистичным. Он не мог позволить эмоциям взять верх над рациональностью. Не имело значения, что у его нового ученика такие же большие изумрудные глаза. Не имело значения, что рост и телосложение Мидории были так похожи. Не имело значения, что у них обоих были локоны, которые падали ему прямо над бровями. Ничто из этого, блядь, не имело значения, потому что Мотылек был мертв, и чем скорее он оправится от этого, тем скорее он сможет посмотреть своему ученику в глаза без того, чтобы жгучее чувство вины скручивало его желудок. Шота сжал переносицу и глубоко вдохнул, подчеркнуто игнорируя легкое жжение в глазах. Он не понял. Он никогда не поддавался эмоциям, независимо от ситуации. Как герой, он видел бесчисленное количество потерянных жизней, был свидетелем множества травмирующих сценариев и испытал горе потери близких друзей и собратьев-героев. Каждый раз ему удавалось подавлять свои эмоции до тех пор, пока они не забывались, собирая пыль в архивах его души. Так почему же ребенок, которого он знал всего год, заставлял его чувствовать, будто его скрепляют изнашивающимися веревками, грозящими сломаться каждый раз, когда что-то напоминает ему о Мотыльке. Как он мог провести следующие три года, обучая Мидорию тому, как быть героем, если Шота вряд ли мог находиться с ним в одной комнате? Шота заставил себя отодвинуться от стены и расправить плечи. Ожидалось, что через 6 минут он выйдет на поле перед широко раскрытыми глазами подростков и начнет учить их тому, что значит быть героем. Шота издал последний дрожащий выдох, прежде чем снова выйти в коридор и отправиться на поле. Он подвел Мотылька. Он не собирался подводить и Мидорию.-----