Ответственный подход к шпионажу

      Учёный распрямился, а потом снова вернулся в лабораторию. Ему следовало бы дойти до камер, где держат белковых, и продолжить изучать их, но исследователь понял, что уже не доберется до туда.       Однако работа просто не могла встать, Шоквейв взял датапад, вернувшись в спальный отсек.       Всей этой беготни можно было бы избежать, если бы он не побежал сразу показывать Старскрим результат эксперимента...       Зато сейчас он смог увидеть очень милую картину.       Сикерфем свернулась на боку, обнимая покрывало. Ее крылья слегка подергивались, а на фейсплейте, наполовину уткнутом в ткань, читалось умиротворение.       Шоквейв неуверенно приблизился к койке, а потом сел на край, боясь потревожить партнершу. Конечно все это хорошо, но... Куда ему лечь?       Фемка скромных габаритов чудесным образом умудрилась забрать все пространство платформы.       — Старскрим... — ученый не знал, как бы получше попросить, опасаясь, что его могут послать к Юникрогу, если он скажет слишком резко. — Мне нужно лечь.       Раненая открыла окуляры, посмотрев на бронированного бота, криво улыбнулась, а потом отползла к стене, пытаясь расположить крылья так, чтобы они не соприкасались с металлической поверхностью.       Шоквейв же начал медленно опускаться на койку, убирая из-под себя тряпку, а также пытаясь не рухнуть на платформу. Он все еще не был уверен в ее прочности — по крайней мере громкие скрипы вызывали опасения.       На движения Старскрим же койка вообще никак не реагировала. От этого стало еще обиднее, что ученому приходиться беспокоиться об этом. Так или иначе стало ясно, что придётся укреплять опоры.       Когда Шоквейв более-менее расположился, сикерфем все так же нырнула ему под руку, так, чтобы ее голова оказалась на плече. Она все еще была обёрнута в ткань, но снова попыталась прижаться к дурацкой консервной банке. Это вызывало уже не такие приятные ощущения, но безголовый решил не выражать недовольства.       Жар так и не спал, было ясно, что сикерфем все еще плохо, но по крайней мере ее ментальное состояние улучшилось.       Ученый включил датапад, открыв на нем незаконченные расчеты. Аппарат был небольшим по размеру и им было удобно управлять одним пальцем, к тому же он не выпадал, так как примагничивался к ладони. Но Шоквейв понимал, что было бы гораздо удобнее работать двумя руками.       Вскоре он понял, что не может держать руку с устройством на весу, положив ее на грудь.       Старскрим же, лишившаяся возможности видеть, что происходит на экране, решила начать диалог:       — Тебе и правда интересно смотреть на... Цифры?       — А разве твоя работа не заключается в цифрах?       — Думаю, ты, как колесник, не понимаешь, что такое пилотировать корабль и пилотировать собственный корпус. Я не считаю, я... чувствую... Но не корпусом, а процессором... — кажется, она не знала, как правильно сформулировать.       — Тоже самое, — ответил Шоквейв.       — А?       — Для меня это не просто значки... Думаю, для меня расчеты значат то же, что для тебя полет.       — Не слишком ли романтично это звучит? — фемка усмехнулась.       — Наверное. Ощущения и работа сознания не та сфера, в которой я компетентен. Просто хочется разобраться... Вообще корректно ли сравнивать расчеты и полет? Наверное, корректно. Выполнение задач, заложенных в наши программы, должно вызывать схожие реакции. И да, мне искренне нравится этим заниматься. Процессор требует нагрузки, а от Искры идет отдача, — ученый боялся, что партнерше будет скучно, но она внимательно слушала.       — Полет научной мысли...       — Теперь я внезапно стал летчиком...       — Возвращение эмоций творит чудеса. И тяжеленную консервную банку в небо отправит.       — Логично.       — Интересно, а я вообще смогу тебя поднять? — конечно, Шоквейва смутило такое внимание к его весу, но эго порадовало проявление исследовательского интереса у Скрим.       — Если хочешь проверить это, то лучше сначала проверь, умеешь ли ты чинить приводы. Мегатрон нагрузил меня работой, я не смогу восстановить твою гидравлику. И кстати... Тебя он тоже без дела не оставил.       Почувствовав, как ускорился электропульс бежняжки, учёный поспешил объяснить:       — Он восстановил твою должность.       — Что?! — фемка была шокирована. — Ты шутишь?!       — Я договорился с ним. Лорд зависим от меня, и он понял, что лучше не спорить с ботом, на котором держится судьба всей компании.       — А не много ли ты себе чести делаешь?       — Что поделать? Я единственный могу изготовить синт-эн.       Но ученый понимал, что далеко не так всесилен, как хотел выглядеть. И главной проблемой была психическая неустойчивость главы десептиконов. Шоквейв понимал, что не может наглеть достаточно сильно, иначе никакие логические доводы ни спасут ни его, ни Скрим.       Благо сама сикерфем не видела опасений партнера. Он не хотел, чтобы она беспокоилась из-за его проблем. Его Звездочка только что пережила сильнейшее потрясение и точно не успела от него оправиться, пусть сейчас и выглядела довольно спокойной.       Так или иначе, есть очень маленькая надежда на то, что Мегатрона удастся вразумить. Очень крохотная.       Сикерфем снова стала стонать. Некоторые время безголовый пытался игнорировать это, но потом отложил датапад в сторону, злясь из-за того, что у него всего одна рука. После ученый потянулся к животу партнерши, начав его ласкать. Он уже обожал его форму, трогать такую сложную конструкцию было настоящим удовольствием, но еще приятнее было ее разбирать и осознавать, что она еще более запутанная.       — Теперь у тебя все будет хорошо. Мегатрон тебя не тронет.       — Я не уверен... Когда он... — сикерфем запнулась, но все же скоро продолжила. — Зашел ко мне в камеру, мне стало ясно — он сделает все, чтобы я умер самой мучительной смертью. И его ничего не остановит.       Раненая задрожала, а Шоквейв пытался ее успокоить. Но она продолжила:       — Он обезумел! Уже давно, но смерть Оптимуса стала спусковым крючком! Нам всем конец...       — Главное закончить войну. Нужно просто отыгрывать свои роли. Будто ничего не случилось. А главное — не провоцировать Мегатрона.       — Почему вообще он стал главой десептиконов?! Изначально было ясно, что он помешан на Прайме! Ему к Юникрону не сдалась свобода! Все, что он хотел, это отомстить...       — А чего хочешь ты? — Шоквейв и правда не знал, чего добивалась Старскрим.       — Если не я, то кто? Мне просто хочется власти! Подчинение кому-то уничтожает меня изнутри. И я не могу быть безучастным. Ты же видел мою Искру!       — Да, видел... Значит, тобой руководит только программа?       — Не знаю... Мне всю жизнь приходилось унижаться и терпеть издевательства со стороны вышестоящих. И я надеялся, что все это наконец прекратиться, что теперь я сам себе хозяин. Не только себе... И еще — я знаю, что Мегатрон прикончит нас всех.       Во время всего этого разговора Шоквейв следил за дверью через отражение в датападе. И все равно ему стало не по себе из-за того, что диалог зашел не туда.       — Не прикончит. К тебе вернулись полномочия командующего.       Старскрим глубоко провентилировала, а потом нервно протянула:       — Да! Я как лучший командующий не дам нам сгинуть!       — У тебя есть план?       — Надо подумать... У нас все ещё есть козырь в виде белковых!       Шоквейв не знал, стоит ли говорить об исчезновении Мико. Наверное, с этим стоит повременить...       — Да... Ты прав.       — К тому же, без Оптимуса их боевой дух сломлен!       — Или остатки ожесточились так же, как сейчас ожесточился Мегатрон.       — Они не смогут здраво мыслить, как это не может делать Мегатрон. И, по сути, я все ещё в выигрышной позиции!       Но Шоквейв не слышал искренности в словах сикерфем. Ладно, хорошо, что хотя бы ее мысли ушли в эту сторону.       Может, хорошей идеей было бы просто сбежать? ДПП уничтожен и никто не будет их искать. Но готова ли будет Скрим жить в качестве отшельника в бесконечно пустой вселенной? Вряд ли... К тому же, пока ученый решил не озвучивать эти мысли из-за страха подслушивания. Они и так много наговорили. А если Мегатрон еще узнает, что они хотят сбежать...       — Если бы молодому мне кто-нибудь сказал, что я буду лежать на одной платформе с Шоквейвом, не имеющим головы, и обсуждать с ним смерть нашего вида, то в лучшем случае сразу же застрелил...       — Ты настолько ненавидел меня? — одноглазый решил задать так долго мучавший его вопрос.       — Я не это имел в виду!       Старскрим приподнялась так, чтобы нормально видеть окуляр партнера, или скорее всего чтобы он видел ее.       — Я понимаю, — ответил ученый, прижимая антенны. — Но мне не стоило так относиться к тебе. В этом не было необходимости. Я понял это... Там... Понял, что я сам загнал себя в страшнейшую ловушку, и что абсолютно никому не нужен. Никакая наука не спасла бы меня в тот момент, напротив, меня пытали моими же изобретениями. А ты спас.       — Я сделал это не из большой любви к тебе!       — Я... Знаю...       Сикерфем выглядела разочарованной. И от этого снова стало больно.       — Я ненавидел тебя и хотел прикончить!       — Но ты решил выбрать жизнь для нас обоих.       Скрим покраснела.       — Меня как-то переклинило... — она усмехнулась. — Не знаю, в тот момент мне не хотелось, чтобы ты умирал. Ты выглядел... Максимально убитым.       — Наверное, я видел в твоей Искре жалость...       — Было такое. Наверное, я решил, что ты уже настрадался. И... Мне стало неожиданно больно, когда я узнал, что ты лишился эмоций. Я хотел увидеть нового тебя. Твоя Искра... Не была абсолютно холодной, как я ожидал.       — Ну и как тебе новый я?       — Теплый... — Скрим легла обратно. — Не ледяной и не раскалённый, как сверхновая.       — Логично.       — Я понял, что мне тебя не хватает, когда того тебя уже не стало. А сейчас... Наверное, это просто галлюцинация, а я все еще валяюсь в камере с разодранным портом, и это последнее, чем решил наградить меня мой измученный процессор перед смертью.       — Возможно...       Шоквейв и сам не верил в реальность происходящего. Эмоции воспринимались слишком странно и неестественно. Он привык жить без них.       Помогало то, что все же у него остались далекие воспоминания, но с некоторыми вещами приходилось сталкиваться впервые.       У него никогда не было настоящих страхов и привязанностей. А также... Ответственности.       А нужна ли ему эта ответственность? Разговор со Скрим давался тяжело, и ученый не был уверен, что их чувства друг к другу искренние.       А сейчас нужно было делать выбор...