It's Time For Punishment

***

В душе Дэйв засел порядочно, сам никак не ожидая того, что исполнительный процесс мытья в самом деле затянется надолго — малость преувеличенно, конечно, только люди не копотливые, к каким себя приписывал Мастейн, даже на стократно тщательную гигиену столько времени не тратили, оттого правда оставалась той же. Когда тот уже дважды проследовал от процедурной до его тошнотворно-привычной палаты, наконец обойдясь без пристального надзора врача хотя бы на обратном пути, то, зайдя в, казалось бы, ту же комнату, где он пребывал уже в течение нескольких часов с мелкими интервалами, будто тут же прочувствовал всю претерпевшую изменения за его отсутствие обстановку: постельное бельё не было хаотично раскидано по углам комнаты, ни одного из применённых в разгаре событий предмета поблизости не наблюдалось, пол был повторно надраен до кристального состояния — на почве увиденного напрашивался нескрываемый вывод о том, что на этот раз Элис не намеревался его дожидаться, решив совершенно неосновательно возложить всю часть до этого предстоявших обязанностей на свои плечи, а глядя на то, как сам мужчина, что любопытно, приодетый лишь в нижней части тела посредством чудом взявшихся чёрных треников, стоя у прибранного по той же аналогии стола, был мирно повёрнут к нему спиной, что почти малозаметно поблёскивала от воды, местами давая разглядеть крошечные капли, неспеша стекающие к низу. Получается, и искупаться умудрился, — история умалчивает, где именно, но кареглазый полагал, что в одной из общественных душевых, — и даже раньше него управился — у этого чудака точно в гардеробе сапогов-скороходов не завалялось? — Вот это скорость, — впечатлённо заметил юноша, подступая к точно так же упорно развёрнутому Куперу, после с откровенным интересом легонько заглядывая тому через плечо, обнаружив только то, что брюнет перекладывал что-то на тарелку прямиком из полиэтиленового пакета, — эй, я ведь не так долго там торчал, я бы тоже мог посодействовать в уборке… — вместе с тем посчитал нужным упомянуть Дэйв, а позднее, уводя взгляд, снова невзначай остановился глазами на оголённой коже его спины, при детальном её рассмотрении впав в ступор и испуг одновременно; он и ранее мельком высмотрел эти продолговатые, вырисовывающиеся бледно-красные линии на гладкой коже, издалека сходственные лишь с причудливыми узорами, но ему никак не могло прийти в голову, что ими могут оказаться самые что ни на есть естественные шрамы, берущие окончание лишь ниже поясницы, вследствие чего их незавидная численность, как и внешний вид, оставляли лишь гадать касаемо предполагаемого происхождения: между лопаток преобладали извилистые и бугристые следы от, вероятно, тяжкой степени повреждений, ниже — сплошь изогнутые и, пусть менее приметные, но ровно такие же безобразные, а дальше — совсем крохотные, идущие врассыпную вплоть до, кажется, подвздошного гребня, — а это… что у Вас такое? — лишь после того, как кареглазый малость опасливо дотронулся до давным-давно искалеченной кожи, он подсуетился насчёт того, что выполненный жест мог представиться как минимум неделикатным, особенно принимая во внимание то, как тут же дёрнулся темноволосый после такой выходки — парень подумал даже, что вздрогнул он довольно болезненно, что было по своей сути противоречиво, ведь давнишние шрамы вряд ли могут по сей день отзываться болью, — Простите… — Авария, — откликнулся мужчина не сразу, будто рационально осмыслив всё в собственной голове, даже вздохнул перед этим он так тягостно, словно как следует подготавливался к этому моменту — всё время до этого он и вовсе смотрелся чересчур задумчивым, не желавшим отрываться от далёких раздумий, — ехал в ночное время суток, на встречной нарисовался какой-то урод, — скрипя зубами, немногословно пояснил тот, однозначно не собираясь в последующем детализировать несчастный случай прошлого, огласка которого и так давалась с неимоверным трудом, — не волнуйся, детка. — Выглядит болезненно, — безотрадно подметил рыжий, теперь уже безбоязненно очерчивая кончиками пальцев отличительные, условно говоря, отклики минувшего в силу отсутствия излишне бурной реакции со стороны, благодаря своим нетрадиционным предпочтениям найдя что-то поистине уникальное, по своей природе привлекательное и безудержно пленительное в этих затянувшихся трагичного происхождения ранах, что было непостижимо для Элиса, то и дело бросающего на него поражённые, косые взгляды. Поговаривали, что “шрамы украшают мужчину“, но в значении, конечно, показателя мужественности и богатого боевого опыта по прихоти некого придурка в древности, каких было не сосчитать, и Дэйв, пусть и с неохотой, мог это признать. — Так оно и было, — в этот раз смиренно подтвердил голубоглазый, но, как и прежде терзаясь туманными воспоминаниями, в один момент приняв решение, видимо, отвлечь себя, начав беспокойно теребить в руке несчастную упаковку чая с лесными ягодами, — но я в порядке. “Да видно по тебе, прямо-таки светишься весь“, — жалость проявилась наряду с кроющемся внутри любопытством, пробудилась самым неподдельным интересом к прошлому врача, подробности которого ему вытянуть наверняка не удастся — вероятно, они не достигли достаточного уровня близости, а может, дело и впрямь строго личное, не разглашающееся не то что в его узком окружении, но и вообще отроду нигде. — Повезло Вам, — Мастейн, будучи человеком не слишком сердобольным, всё же проникся устоявшейся обстановкой, предавшись попыткам утешить мужчину, всё ещё держа ладонь на его спине, — можно сказать, чудом выжили. И тут до него дошло скоропостижное осмысление того, что он абсолютно, совершенно некорректно выразился прямо сейчас, на что определённо намекали и побелевшие костяшки пальцев Элиса, мёртвой хваткой сжатых в кулак, и судорожно оборвавшийся надрывный вздох, и даже на секунду дрогнувшая рука вместе с пакетиком чайных листьев аккурат после, казалось бы, безобидного предложения, но по неясной причине сподвигнувшего брюнета среагировать именно так, мотивы чего заставляли парня путаться в домыслах, так и не приходя к конечному выводу. И на данный момент подобрался миг взаправдашнего ступора, ибо он совсем не ведал, что стоит предпринять теперь — у Купера-то, видите ли, кишка тонка, дар речи он потерял, и отважиться у него ни при каких условиях не выходит, но его, вопреки всему, влёгкую можно понять. — Конечно… — тут он в кои-то веки повернул на него голову и улыбнулся в такой мере лучезарно, что подростка не на шутку смутил такой контраст, только вот он, к счастью, был способен глядеть не поверхностно, всматриваясь в самую суть вещей — не совсем удивительно, но и в этой улыбке таилось нечто, спрятавшееся в бездонной пропасти душевных глубин, всепоглощающе горькое, преданное забвению, но до сих пор волнующее точно так же, как и раньше, — чай сделать, скажи лучше? — Давайте, — пожалуй, верно подросток поступил, что не стал формировать развитие столь щепетильной темы, тем более, если сам темноволосый с осторожностью перескочил в другое русло диалога, препятствовать тому он не собирался, временно отодвинув свою излишнюю пытливость, — сушняк дикий, ей-Богу. Ещё и есть хочу, как… — Я понял, сейчас решим, — без завершения догадался он, потянувшись рукой сперва к заварной чашке, в то время как рыжий присаживался на стул поблизости, — подождать придётся только. Сладкий? Достаточно позабавило то, что вопрос про вкус чая, прозвучавший в конце, по интонации совсем на таковой не смахивал, больше походя на очередное обращение, поступающих в его сторону из уст Элиса, как из рога изобилия, по причине чего пришлось в крайнюю секунду прикусить нижнюю губу в попытке усмирить себя, сдерживаясь от хохота. Если мужчина и обладал чутким слухом, в чём рыжеволосый, по правде, твёрдо сомневался, то он вполне мог расслышать его приглушённый смех, возможно, но и в противном случае оставить это без внимания было не под силу. — Ну да, есть такое, — кареглазый выдал кокетливую улыбку и чуть наклонил голову вбок, заглядывая напрямую в небесно-голубые глаза, казавшиеся хрустальными, точно в момент, когда тот, в свою очередь, взглянул на него, — Вы тоже, мистер Купер. Чужие брови приподнялись в удивлении, а глаза, поначалу нейтральные, и без того от природы смотревшиеся широкими, сейчас и вовсе изрядно увеличились, в замешательстве уставившись на него — впрочем, следовало ожидать, но вслед за этим Дэйв, увы, напрочь оказался бессилен, залившись смехом по новому кругу. Однако уморительного здесь было меньше, чем попросту несвычного: прежне самодостаточный, преисполненный страсти мистер Купер перед ним весь раскраснелся, отвёл глаза в сторону, избегая встречи с его же собственными, а в движениях застыл, будто не в состоянии пошевелиться — перед ним находился словно совсем другой человек, и такого рода рывки настроения в самом деле волновали. — А… — вконец опешив, темноволосый, приоткрыв рот для последующих пояснений, в которых надобности отнюдь не было, постепенно собирался с мыслями с участием согнувшегося в припадке Мастейна, — я про чай, Дэйв… — Да ну, Вы смущаться умеете! — голос нелепо подпрыгнул ближе к концу предложения, — я-то думал, подобное чувство исключено. — Да, ещё бессердечным старпёром назови, — так же сатирично отчеканил Элис, — или маразматиком помойным, без понятия, что у тебя ещё там на уме, — шустро прикрыв ёмкость для заварки зеленоватой крышкой, тот тоже наконец-таки приземлился на стул рядом. — Ну Вас… — испытующе глядя на брюнета уже невесть сколько времени, он обратил внимание на то, что тот уже как минимум дважды заслонял рот ладонью при улыбке, что счёл не менее странным, — а Вы почему прикрываетесь? — В смысле? — Вы только что рот прикрыли, когда улыбнулись, — несдержанно пояснил кареглазый, — это ещё для чего? — Улыбка не нравится, — пусть мужчина и выглядел внешне бесстрастным, было напрямик видно, что обговаривать это наравне с тем он так же не шибко порывался — сегодня прямо-таки день неожиданностей, не иначе. — Симпатичная она, — без какого-либо обмана отрапортовал Дэйв, и только врач было собирался, видимо, выступить против, как он тут же вскочил со стула, настигнув его едва не вплотную и, притягивая к себе за подбородок, слегка нагинаясь к лицу, — ну-ка, ещё раз улыбнитесь. — Не буду я этого делать, зачем? — недовольно буркнул тот, силясь не отводить взгляда от пытливых карих глаз напротив. — Колобок повесился! — больше ради интриги воскликнул юноша, догадываясь, что это в меньшей степени выручит его в рамках достижения цели. — Дэйв, не прокатит. — Заходит улитка в бар… — Да хватит тебе, ну, — врач простетующе выдохнул, в этот же момент прикрывая глаза, словно уже явно настаивая прекратить. — Ладно, ладно… — Дэйв застопорился, но лишь на долю секунды из соображений того, чтобы припомнить ещё горстку каламбуров, беспредметно державшихся в голове в течение некоторого времени, — а знаете, как называют человека, который не любит оральный секс? — Асексуал? — нерешительно, но всё же предположил тот. — Невротик. Комичность таки прогрессировала, ибо после этого Купер, наконец оценивший не блещущий оригинальностью, пошлый каламбур, прыснул от смеха, в этот раз то ли умышленно, поддавшись затее Мастейна, то ли невзначай для самого себя не успев спрятать от посторонних глаз исключительно для него столь нелицеприятную улыбку. — Во-о, — он аж сам непроизвольно улыбнулся, поскольку основания для прошлого суждения со стороны врача ему были неясны — более того, он залюбовался открывшимся видом, что и вовсе делало их напрасными, — красивая улыбка, чего Вы наговариваете? — Брось уже, Дэйв, я… Договорить Элис не успел, так как рыжий, предвидя последующий шквал оправданий, предусмотрительно накрыл податливые губы своими, уже достаточно времени, по правде, целясь осуществить это намерение, вопреки тому, что эти дотошно ласковые проявления любви он отвергал, равносильно, как и излишне томительные прелюдии перед намечающейся близостью. Он всей душой недолюбливал травмированных людей с полным комплектом личных поруганий ввиду приземлённой самооценки, хотя и за ним временами наблюдались такие же провинности, но человек, которого он вполне мог с достоинством и поделом отблагодарить, но всего-навсего не представлял, как именно, прямо сейчас чувственно отвечающий на проявлённую инициативу, настойчиво смыкая губы и притягивая подростка поближе, аккуратно положив руку тому на шею, определённо всей неприязненности не заслуживал, поэтому, если уж Мастейн по случаю не мог словесно убедить мужчину в его же превосходности, то он рассчитывал дать ему проникнуться этим на физическом уровне. — Почаще улыбайтесь, — всё ещё находясь носом к носу голубоглазого, повторно и, вероятно, не заключительно опешившему за этот день, — это смотря, в каком расположении духа позднее будет рыжеволосый, — но очевидно отрадно воспринявшему такой жест, парень постепенно отстранился, с самодовольной ухмылкой возвращаясь в прежнюю позицию на стуле, пока Купер, с минуту помедлив, видимо, не до конца опомнившись после непредвиденного случившегося, глазами остановился на поверхности стола. — По-моему, чай готов… — донельзя смущённо проронил брюнет, оставив без ответа примечание рыжего, на которое, по сути-то, его и не требовалось, после чего вновь хватился за чайник с заваренным напитком, перелив через носик часть горячей жидкости и тем самым заполнив стеклянную, узорчатую кружку почти до краёв, следом переставив чашку чуть дальше прежнего места, — я по поводу сахара ничего так и не услышал, к слову, — руки потянулись к пачке кубиков с сахаром, пристроившейся сзади тарелки с наложенной порцией лазаньи, исходя из внешнего вида, приготовленной до того искусно, что без жадности на блюдо смотреть было невмоготу. — Два кубика можно, спасибо, — неподвластными усилиями оторвавшись взглядом от еды, кареглазый контролировал то, как Элис по очереди добавляет равномерные кубики в кипяток, и сразу за этим же, наравне с истощающей жаждой, голодом и неопреодолимым желанием провалиться в сон, его испорченную голову озарило страстью немедленно покурить, только вот, пожалуй, продолжительное отсутствие никотина в крови было, всё-таки, преимущественно выносливее всего перечисленного, — мистер Купер, а сижку стрельнёте? — вымаливающе протянул он, всё же надеясь, что упрашивать темноволосого окажется не в край обречённым занятием. — Закон Архимеда слышал? — укоризненно бросил тот, имея в виду, вероятно, ту пресловутую притчу курильщиков, преобразованную прямиком из другого закона, подстрекающего вытереть руки об соседа, — Вредно на голодный желудок, подкрепиться же не успел даже. — Нахуй Архимеда, — процедил Дэйв, секундой позже поспешив исправиться,— в смысле, дайте, ради Бога, сигарету. — С упрямыми не спорят, — сдавшись перед неуклонным настроем, Элис, проверив два кармана, выудил из левого бледно-голубую пачку, приоткрывая её и вытягивая вперёд, — держи, конечно. Парень не рассмотрел марку сигарет, которыми мужчина решил добровольно поделиться, но тут же заприметил то, что и её уменьшившийся в длину размер, и толщина явственно отличались от тех, что он испробовал тогда, во время первого похода в душ — скорее всего, та пачка была скурена, а эта куплена наперёд, и хоть Мастейн никогда этой расточительной задумки не понимал, скорее всего, всё обстояло именно так. — Vogue? Ничего себе, — скептически усмехнулся он, когда наконец сумел прочесть название, тем не менее, вытащив крайнюю сигарету в полупустой пачке, — а нормальные сигареты не пробовали курить? — Сам-то какие куришь, умник? — честно, Купер будто и не был огорошен подобным ответом — действительно, молодёжь же, ничего и не поделаешь с их надоедливыми стереотипами в отношении курения, тем более, рыжий и травит себя этой гадостью меньше сроком, чем он. — Винсент. Кажется, в это кошмарное мгновение почва ушла из под ног в самом дословном значении — Купер просто-напросто не уразумевал, сошёл ли с ума он, Дэйв или, может, весь единый мир вокруг, ибо кто-то да должен был являться подустителем этого дьявольского заговора, последовательно побуждающего его терять рассудок на протяжении многих лет, в конце концов, заставляющего лишаться его и сейчас. Всё клевета, мироздание подставное, кругом заблуждаются и надумывают чушь, вероятно, это делает и он сам в конкретный момент — его всего-то который день подводит дрянной старческий слух, соответственно, ничего такого Мастейн, не владея деталями всей истории, в помине произнести не мог, даже если невподад назвал именно это имя, верно? — Чего? — Винстон, говорю… — как и было предвидимо, кареглазый повторил сказанное, и заместо него прозвучало противоположно другое, жаль лишь, что легче от этого не стало, — Вам такие не по вкусу? Вон, аж побледнели весь… — Х-хорошие сигареты, ничего не говорю, — позорясь одним лишь своим видом, врач встряхнул волосами, пряча за ними до одури встревоженное лицо, как по обыкновению делал при отсутствии грима, после краем глаза обнаружив руку на своём плече, которую позже обхватил собственной ладонью, — маленький, я сбегаю в свой кабинет и вернусь, хорошо? Поешь, что есть тут, как покуришь, — напоследок пробормотал тот и опрометью ринулся из палаты по направлению к кабинету.