засыпай, моя главная боль

Время уже за полночь, город постепенно засыпает, отдаваясь царству морфея. У Андрея же жизнь только начала идти полным ходом. Нужно заехать за Серафимом, отвезти его домой и сгонять на один адресок. Сна не будет еще как минимум часа три. Андрей смотрит на руль и постукивает по нему пальцами. Искать товарища по всему Питеру так себе удовольствие, поэтому, поверив в свою удачу, Андрей выехал в, как ему казалось, нужную сторону. Серафим на смс и звонки не отвечает, что делает ситуацию плачевнее. Не хватало еще потерять друга в барах. Он ищет уже час. Время на часах неумолимо тикает и, кажется, остался последний бар, в котором может быть Сидорин, а у Андрея вот-вот нервы сдадут. Заворачивает за угол, еще один раз и еще, и он на месте. Перед глазами куча людей. Угашенные на танцполе, пьяные у барной стойки, сомнительные на входе в клуб. Андрей бегает взглядом по толпе и наконец выхватывает знакомую макушку. Пробравшись не без труда через огромную толпу, Андрей похлопал по плечу Серафима. – Давай, поздно уже, – вздохнув тяжело, встречается взглядом с парнем, замечая расширенные зрачки. Андрей уже забил на это – Сидорин взрослый, пусть делает, что хочет. В любом случае, Андрей когда-нибудь сорвется и снова выскажет всё. – Всё, хватит, давай. И, на удивление, Серафим реагирует очень даже адекватно без выебонов и покорно следует за товарищем. Уже через минуты три оба сидели в машине, прикуривая сигарету. Андрей листал музыку в телефоне, чтобы поставить, а Сидорин, откинувшись на сиденье, залипал в потолок, стряхивая пепел сигаретный в открытое окно. – Напомни мне больше никогда не пить, – говорит Серафим, так и не отстранив взгляд помутневший от потолка. Напомнить про это он просит Федоровича, кажется, в миллиардный раз за год, как они съехались. – Напомню никогда тебе не употреблять, – заключает с ноткой усталости в голосе Андрей, наконец включая трек из какого-то low-fi плейлиста. Всё же лучше, чем ничего. – Реально, хватит уже. Ты же уже завязывал. – Резон, но так хочется, – мечтательно произносит парень, делая очередную затяжку. Время тянется медленно. Хоть и далеко за полночь и, можно сказать, к утру ближе, но на дорогах Петербурга стали появляться хоть и небольшие, но всё же пробки. Кое-как добравшись до дома и даже уложив Серафима в кровать, Андрей отправился по делам. – Вернусь скоро, – кинул на прощание соседу своему и, подхватив ключи, отправился к выходу из квартиры. Адрес он знает наизусть. Как и дорогу. Как и черты лица человека, к которому едет. Педаль газа в пол. Пятнадцать минут, и Андрей уже стоял у квартиры нужной. Сверлил взглядом номер квартиры. Никогда не мог выучить, когда они еще встречались, но Андрею казалось это невозможным. Перебороть себя и постучать в дверь сложно. Андрей приезжал сюда уже несколько раз. Каждый раз одно и то же. Только рука дернется, чтобы нажать на звонок или постучаться, он передумывает и уходит. Сидит в машине, пялится в окно нужное, а после уезжает. Андрей стучится. Либо сейчас, либо никогда. Сначала робко, будто пальцами дробь провел, только потом чуть посильнее, а в конце еще громче, чтобы проснулся хозяин, если спит. Тревога охватывает с ног до головы, и Андрей, кажется, задыхается. Пути назад нет. Позорно сбежать вниз он не может. Надо смотреть своей самой главной боли в глаза. Раз. Два. Три. Он не слышит, но чувствует шаги к двери, чувствует, как человек в глазок смотрит. Андрей боится, что услышит это несчастное «уходи», но нет. Дверь открывается, а на парня смотрит заспанный Глеб. – Проходи, – кивает коротко хозяин квартиры и отходит, пропуская парня внутрь. Оперевшись о стену плечом, изучает гостя. Он не удивлен, но и не ждал. Просто будто бы друг приехал по делам. Да, так поздно. С кем не бывает. Андрею не стоит знать, что Глеб видел его однажды возле своего дома в машине, а Глебу – что Андрей дежурил так каждый день. – Что-то случилось? Ты чего так поздно? Андрей молчит. Смотрит, взглядом сверлит, но слова сказать не может. Боится. У Глеба даже сон проходит. Он брови в жесте вопросительном вскидывает и вздыхает тяжело. Лучше бы уже ответил, а не молчал. – Я скучал, – тихо признается Андрей, подходя ближе к Глебу. В объятия его заключает, и, на удивление, тот в ответ обнимает. – Прости, что так поздно. Андрей говорит тихо “я тебя люблю”, практически одними губами, будто бы боясь, что тот услышит эти слова. А Глеб слышит. И знает. Он молча прижимает к себе товарища, а пальцами в волосы зарывается, перебирает пряди медленно и вздыхает. Андрей трезвый. За всё время их отношений, а может и недоотношений, они почти никогда не говорили слов любви. Может, в самом начале только. И точно когда расставались. – Я очень сильно тебя люблю, – Андрей ведет носом по плечу парня, а тот и сказать в ответ ничего не может. Не чувствует ничего, совершенно. Отголоски чувств и не более. Просто было. Было и было. У Глеба таких, как Андрей, было много. Ему сейчас просто жалко парня, жалко, что он стоит посреди ночи и, можно сказать, унижается. Федорович знает, что Глеб ничего не чувствует. Он знает, потому что тот сам так сказал. – Прости, – губами одними произносит Викторов, в висок целуя Андрея. Гладить продолжает, а внутри почему-то всё сжимается. Андрей хороший друг, верный товарищ, но так не хочется, чтобы он уходил просто из-за чувств. Просто влюбился однажды сильно Федорович. Для Глеба это опыт, а для Андрея, видимо, большая любовь. – Тебе бы отдохнуть. Они оба знают, что это не поможет. Андрей не отлипает. И отдыхать он не поедет. Максимум, поедет в бар, напьется до потери пульса и к утру придет домой, где его ждать будет Серафим. Скажет опять, что просто решил выпить, расслабиться, а Сидорин снова поверит. – Хочешь что-нибудь? – всё же спрашивает Глеб. Сам он хочет только спать и чтобы Андрею стало хорошо, а чувства его отпустили. – Хочу, – отстранившись наконец, Андрей смотрит в глаза. Тянет руку, по щеке медленно гладит парня и голову склоняет. Снова залип, разглядывая черты лица. Чёрт. Взгляд отведя, выдохнул громко. Страшно говорить. – Можно я тебя поцелую и с тобой проведу ночь? Или просто у тебя. Я честно не буду лезть. Просто позволь побыть рядом. Глеб соглашается в молчаливом жесте. Тянется к губам Федоровича, обвивает руками талию его и целует. Нежно, аккуратно, с трепетом. Он отвык от вкуса этих губ. Забыл, что Андрей курит много. Глеб почему-то во время поцелуя теряет связь с реальностью. Есть только он и парень. Они будто снова в начале. Будто они снова целуются впервые, при этом не по пьяни. Главное, чтобы чувства снова не появились. – Ладно. Это в последний раз, – тихо произносит Викторов, за руку берет Андрея и в спальню ведёт. Просто положит рядом парня, устроит под боком и всё. Андрею он доверяет в этом плане. В комнате темно, а свет включать не хочется вообще, поэтому Викторов проводит Андрея аккуратно, устраивает на кровати, а сам с другой стороны приземляется. – Поспим под одним, – уже сонно как-то говорит Глеб, вытягивая одеяло и край один отдавая парню, а вторым сам укрывается. Сам не лезет, надеется, что Андрей тоже этого делать не будет. Веки у парня тяжелеют быстро, он засыпает практически моментально, не слышит даже, как Андрей спокойной ночи желает. У Андрея сна нет. Он приспособился к темноте, поэтому четко видит черты лица Глеба. Снова залипает. Викторов спит, немного рот приоткрыв, сопит, а руку одну вытягивает, закидывая на Федоровича. Явно просто, не из желания обнять или погреться. А Андрей и не против. Любой контакт с Глебом останется в памяти. Парень руку тянет к Глебу, гладит медленно по щеке, по скуле пальцем большим ведет и тянется осторожно, целуя в лоб. Глеб от такого не проснется, а Федоровичу важно это сделать. Он понимает, что вряд ли Глеб разрешит сделать это в жизни, поэтому сейчас наслаждается моментом. Любит. Очень сильно любит. Андрей в сотый раз говорит себе, что это в последний раз, когда он приезжает к Глебу, потому что соскучился. Он честно больше не будет. На улице уже светает, а Федорович так и не сомкнул глаз. Когда была возможность, любовался спящим бывшим, а когда нет, думал, что сделал не так, что потерял такого человека. Сердце предательски сводило и слёзы к горлу подступали постоянно. Тяжело. Андрей постоянно отдергивал себя от мысли прижаться к Глебу, обнять его крепко, как раньше, поцеловать в затылок. Сейчас Глебу это не нужно. И неловко, если тот проснется случайно во время приступа нежности. Часов в семь утра Андрей уходит. Глеб не слышит этого, а на утро, наверное, даже не вспомнит или подумает, что всё это было сном.