***
Очнувшись в своей кровати, Драгомира не сразу поняла, как здесь оказалась. Будто кто-то вырвал из ее памяти внушительный фрагмент, заставляя пребывать в неведении. Однако недостающие части воспоминаний о недавней тренировке постепенно возвращались к ней, занимая законные места. За окном было темно, а значит она проспала не меньше четырех часов. По крайней мере, отец, намеревающийся сделать важное заявление, уж точно не дал бы ей пропустить ужин и вдоволь отоспаться. Слепо пошарив рукой по поверхности прикроватной тумбочки, Драгомира нащупала флакончик, который отец всегда оставлял им с Николаем после использования Круциатуса. Откупорив его, она махом выпила все содержимое, с нетерпением ожидая, когда зелье возымеет эффект, и головная боль, терзающая ее с момента пробуждения, отступит. Однако основная задача снадобья состояла в том, чтобы восстановить поврежденные участки мозга, без своевременного лечения которых человек мог стать инвалидом. Дав себе еще пару-тройку минут, Драгомира наконец встала с кровати и занялась подготовкой к грядущему семейному ужину. Посещение ванной комнаты было первым в списке ее дел. По возвращении в покои одетая в халат девушка остановилась перед раскрытыми дверями шкафа, обдумывая, какой наряд будет наиболее уместен. Она понятия не имела, о чем именно хотел сообщить им отец, однако сочла нужным перестраховаться и одеться подобающе. Вместо привычных штанов и рубашки ее выбор пал на бледно-желтое платье со свободной юбкой, некогда пошитое на заказ известным советским модельером — Феклой Гореленковой. С помощью чар горячего воздуха она мигом высушила волосы, после чего взглянула на собственное отражение, смотрящее на нее из зеркала туалетного столика. Признаться честно, Драгомире казалось, что во всей этой женственной одежде она выглядит нелепо. Отчасти причиной тому служили заметные татуировки, украшающие ее руки. В ее представлении они ну никак не вязались с образом истинной леди. Большинство девушек считали, что татуировки уродуют их тела, поэтому предпочитали оставлять кожу чистой. Встречаясь с такими личностями на светских раутах и чувствуя на себе их осуждающие взгляды, Драгомира из раза в раз проклинала дресс-код, согласно которому женщины обязаны были приходить в платьях. Будь ее воля, она бы наплевала на это глупое правило, однако отец и слышать не хотел о подобном. В некоторых вопросах он строго придерживался традиций, поэтому считал недопустимым, чтобы его дочь позорила семью, заявляясь на важные события в чем попало. Правда, эти самые традиции не предполагали участия женщин в сражениях с нечистью. Но в данном вопросе Борис предпочел отойти от устоявшихся канонов. Спустившись на первый этаж, Драгомира проследовала в обеденный зал, не желая в очередной раз быть пристыженной за непунктуальность. Ступая по красному мягкому ковру, она уже было свернула в коридор, ведущий в нужную комнату, как вдруг услышала встревоженный голос матери, доносящийся из кабинета. Дверь была слегка приоткрыта, посему не требовалось напрягать слух, чтобы суметь разобрать раздающиеся из соседнего помещения слова. Бабушка Татьяна, недавно почившая от драконьей оспы, отвлеклась от чтения магловского романа-эпопеи «Война и мир» и бросила заинтересованный взгляд на внучку, ни с того ни с сего застывшую возле ее портрета. Поднеся указательный палец к губам, Драгомира безмолвно попросила родственницу не выдавать ее, после чего на цыпочках подкралась к приоткрытой двери. Она не относилась к числу тех, кто не упускал возможности погреть уши при любом удобном случае, однако тревога в голосе матери заставила ее сделать исключение. — … говорила не раз и повторю снова: только через мой труп ты сделаешь это, — решительно заявила Елена, чем удивила дочь. Еще никогда в жизни та не слышала, чтобы мать перечила отцу, причем настолько яро. — Не тебе решать, что мне делать, — осадил ее Борис, нисколько не впечатленный угрозой, сорвавшейся с губ жены. — Все уже предрешено. — И с чего же, позволь узнать, ты так решил? Неужто те совпадения произвели на тебя столь сильное впечатление, что ты принял детскую сказку за истину? — так и не дождавшись от мужа вразумительного объяснения, Елена взяла на себя право нарушить затянувшееся молчание. — Мы сами творим свою судьбу, Борис, и будь я трижды проклята, если позволю тебе вмешиваться в их жизнь. Тем же мгновением с обратной стороны двери послышались быстрые шаги, за которыми последовал отчетливый удар тела о стену. Услышав испуганный вздох матери, Драгомира невольно подалась вперед и ступила на половицу, благополучно позабыв о необходимости вести себя тихо. Протяжный скрип не остался незамеченным: дверь открылась на всю ширины, являя взору девушки кипящего от гнева отца. Скользнув взглядом за его плечо и удостоверившись, что с матерью все в порядке, Драгомира мысленно выдохнула. Однако расслабляться было рано: прямо перед ней находилась не менее существенная проблема, с которой только предстояло разобраться. — Я… — неуверенно начала она, стараясь придумать легенду, которая могла оправдать ее присутствие не в том месте, не в то время. — Отправляйся в зал, — перебил ее отец, отчеканивая каждое слово. Рука его все крепче сжималась на двери, отчего казалось, что Борис вот-вот утратит терпение и хлопнет ею прямо перед лицом дочери. — Сейчас же, Драгомира. Удостоившись немого кивка, мужчина сразу же закрылся в кабинете и предусмотрительно использовал заглушающие чары, лишая дочь шанса подслушать продолжение разговора, не предназначенного для ее ушей. Добредя до зала, Драгомира отодвинула стул и заняла место ровно напротив брата. Выглядел тот, кстати сказать, весьма отдохнувшим и совершенно не производил впечатление человека, еще несколько часов назад подвергшегося пыткам Круциатусом. — Все нормально? — подал голос Николай, наблюдая за заметно притихшей сестрой. — На тебе лица нет. На длинном столе тем временем появились оставшиеся блюда, приготовленные домовыми для Баженовых. Глядя на все это изобилие, при виде которого любой подавился бы слюной, Драгомира совершенно не испытывала чувство голода. Напротив, ей казалось, что сейчас любая съеденная пища неминуемо встала бы поперек горла. Девушка хотела было поделиться с братом подробностями ранее увиденной сцены, но вошедший, а вернее сказать ворвавшийся как смерч, отец перечеркнул все ее планы. Поймав его взгляд, Драгомира сразу поняла, что он не будет рад, если она поднимет эту тему. Заняв место во главе стола, отец семейства тут же наполнил свой бокал вином и, дождавшись, пока остальные последуют его примеру, взял слово, не видя смысла откладывать в долгий ящик разговор, из-за которого они здесь собрались: — Уверен, вам интересно узнать причину, по которой я попросил вас на время покинуть школу и явиться домой, — обратился он к Николаю и Драгомире. Те, в свою очередь, ловили каждое слово отца и молча кивали, не смея прерывать его. — Учитывая, что в этом году вы оба переступите порог взрослой жизни, я счел нужным позаботиться о поиске кандидатов на роль ваших будущих мужа и жены. Сперва Драгомире показалось, что она ослышалась. Но вытянувшееся от удивления лицо брата тут же развеяло эту мысль. Ее сознание, до конца не оправившееся от Круциатуса, не сыграло с ней злую шутку, наслав слуховые галлюцинации. — Однако пока что я преуспел в этом деле лишь наполовину, — повернувшись к дочери вполоборота, Борис одарил ее улыбкой, при виде которой у девушки по спине поползли неприятные мурашки. Шестое чувство подсказывало, что самое страшное еще впереди. — Мне удалось связаться с представителем одного из знатных немецких родов, у которого как раз подрастает сын твоего возраста, Драгомира. Завтра вечером их семья явится в наш дом, чтобы познакомиться с тобой. — И как же зовут моего будущего зятя? — раздраженно спросил Николай, резко опустив бокал на стол. Несколько капель вина выплеснулись через край и упали на белую скатерть, оставляя на той бордовые пятна. — Винзенз Кёнинг. — Сын Адалрикуса Кёнинга? — в сердцах воскликнул юноша: услышанное мгновенно лишило его самоконтроля. — Неужели ты и впрямь хочешь выдать Миру за сына того, чьи руки по локоть в крови наших людей? Адалрикус Кёнинг был чистокровным немецким волшебником, известным своим внушительным состоянием и острой ненавистью к маглам. В свое время он числился в рядах сторонников Геллерта Грин-де-Вальда, погрузившего Магическую Европу в хаос. Однако жажда крови подтолкнула Кёнинга пойти дальше и принять участие еще и во Второй мировой войне. Удивительно, но даже необходимость иметь дело с ненавистными маглами нисколько его не остановила. Благодаря власти, связям и, что не исключено, Империусу ему удалось взять руководство над одной из сухопутных дивизий. Подконтрольные ему солдаты творили ужасные вещи: беспощадно терроризировали мирное население, зверски расправлялись с повстречавшимися на поле боя врагами и разграбляли советские музеи, прибирая к рукам ценные предметы искусства. В список тех, кого они обокрали, попали даже волшебники. Ярким примером являлся Петр Золотов, чья коллекция редких артефактов была выкрадена и переплавлена в Германию дивизией Кёнинга. Ограбленный мужчина, не сумев смириться с утратой реликвий, собираемых его семьей на протяжении не одной сотни лет, вскоре наложил на себя руки. Адалрикус не раз злоупотреблял волшебной силой, чем значительно увеличивал шансы на благоприятный исход битвы для подчиняющихся ему солдат. Однако в действительности его едва ли беспокоила их безопасность: они и сами входили в список его главных врагов из-за своего магловского происхождения. Их поражения и победы доставляли Кёнингу одинаковое удовольствие, ведь любому из этих раскладов предшествовала гибель большого количества людей. После окончания Второй мировой войны и падения Геллерта Грин-де-Вальда он как ни в чем не бывало вернулся к прежней жизни, не понеся за совершенные деяния никакого наказания. Виной тому было присутствие среди служащих немецкого министерства магии людей, разделяющих его взгляды. Быть может, они и не заявляли об этом открыто, однако их бездействие говорило само за себя. Хотя слабо верилось, что такой человек, как Адалрикус, не сумел бы выйти сухим из воды. Займись сотрудники министерства его делом, и он точно откупился бы от них, либо же оставил родную Германию и подался в бега. До сего момента Драгомиру мало интересовала судьба этого отвратительного волшебника. Однако известие о том, что в скором времени ей предстоит породниться с ним, было сродни зияющей в груди дыры. Такое игнорировать не удалось бы при всем желании. — Маглы не являются нашими людьми, — довольно резко возразил Борис, тем самым выражая свое отношение к простым смертным. — В настоящее время Кёнинги активно восстанавливают запятнанную репутацию, и я, будучи заместителем министра, считаю объединение наших семей важным дипломатическим шагом. Наши страны не смогут зарыть топор войны, если будут избегать друг друга до скончания веков. Уверен, что ты, Драгомира, осознаешь, насколько важно пойти на этот шаг. К тому же, Винзенз является весьма образованным и воспитанным юношей, подающим большие надежды. Не в силах произнести ни слова, девушка растерянно взглянула на мать, рассчитывая, что та наконец нарушит обет молчания и выступит против этой глупой затеи. Уж она-то точно не должна была счесть Винзенза Кёнинга достойным кандидатом на роль зятя. Однако Елена неотрывно смотрела на наполненный вином бокал, не подавая признаков заинтересованности в происходящем. О растущем в ней недовольстве свидетельствовало лишь то, с какой силой она сжимала в руке хрустальные стенки бокала. Казалось, она находилась в шаге от того, чтобы кинуть им в мужа. Но по неведомой причине женщина продолжала бездействовать. «Что же он такого сделал, чтобы настолько сильно запугать тебя, мама?», — с ужасом подумала Драгомира, окончательно прощаясь с надеждой получить поддержку со стороны родительницы. — Я рад, что ты разделяешь мою точку зрения, — приняв молчание дочери за согласие, Борис отпил глоток вина и приступил к ужину, беря со стола приборы и отрезая от свиной отбивной, материализовавшейся у него на тарелке, мелкий кусок. — Приятного аппетита. Однако никто, кроме него, так и не притронулся к еде.***
Той ночью Драгомире так и не удалось сомкнуть глаз. Она знала, что браки по договоренности не редкость в чистокровных семьях, поэтому была готова к тому, что в один прекрасный день отец сообщит, что нашел для нее подходящую партию. Вот только даже в самых сумасшедших фантазиях она бы не вообразила такого человека, как Винзенз Кёнинг, в качестве будущего мужа. Бессонная ночь вкупе с внутренней тревожностью перед неизбежной встречей повлияла на ее поведение следующим днем. С раннего утра она была сама не своя: то и дело витала в облаках, отчего вела себя до невозможности рассеяно. После обеда Николай подкараулил ее у библиотеки, в которой Драгомира собиралась заняться выполнением домашнего задания. Его внешний вид, как и ее собственный, оставлял желать лучшего: под глазами пролегли темные круги, а лицо казалось нездорово бледным. Вчерашнюю новость он принял близко к сердцу, поэтому и сам был как на иголках. Николай желал сестре только лучшего, поэтому попытался успокоить ее, убеждая в том, что отец уж точно не выдаст Драгомиру замуж до тех пор, пока та не закончит школу. Ну а после этого она сможет сбежать из дома и не связывать себя узами брака с Винзензом. Молча слушая брата, Драгомира поражалась тому, с какой легкостью он рассуждал о ее побеге. Должно быть, Николай и сам собирался поступить так, однако сообщил об этом лишь сейчас. Вот только в отличие от него, ей было страшно даже помыслить о том, чтобы пойти против человека, которому она была обязана всем. Конечно, Борис Баженов был далек от образа примерного родителя, но, вопреки всему, она любила его. Да, многое из того, что он делал, порой переходило все границы допустимого, но тем не менее он был ее отцом. Тем, кто читал ей перед сном, когда она была маленькой. Тем, кто научил ее сражаться и не сдаваться тогда, когда другие опускали руки, утрачивая веру в собственные силы. Именно он сделал ее той, кем она является. И именно этот человек сейчас намеревался выдать ее замуж за наследника того, кого в узких кругах называли Кровавым Герцогом. Так почему же Драгомира до сих пор не разочаровалась в отце, хотя совершенно точно была не согласна с его решением? Наверное, все дело было в безоговорочной преданности и любви. Она все больше напоминала себе собаку, продолжающую слепо обожать хозяина даже после того, как тот неоднократно проявлял к ней жестокость. В конце концов им с Николаем так и не удалось прийти к общему мнению в отношении мелькающей на горизонте проблемы, которая уже через несколько часов заявит о себе во всей красе, появившись на пороге усадьбы Баженовых. Однако в одном Драгомира даже не сомневалась: сегодняшний вечер вобьет клин в их семью. Если раньше ее строптивый брат, не желающий жить по уставу отца, лишь допускал вероятность побега, то теперь это станет для него идеей фикс. После завершения учебы в Колдовстворце он непременно начнет жизнь с чистого листа и будет играть по собственным правилам. По крайней мере, он уж точно не станет тянуть до того момента, пока отец силой не потащит его к алтарю, выбрав для сына отъявленную преступницу в качестве спутницы жизни. Оставшееся до назначенного часа время, к несчастью для Драгомиры, пролетело чертовски быстро. Она всеми правдами и неправдами оттягивала неизбежное, но, когда отец явился в ее покои, чтобы убедиться, что она приступила к сборам, возможности поступать так и дальше больше не представлялось. Вскоре после его ухода на дверце ее шкафа появилось красное платье до колен, висящее на вешалке. Стало быть, и в этом Борис лишил дочь какого-либо выбора. Переодевшись, Драгомира привела волосы в порядок и перекинула несколько прядей вперед, тем самым хоть немного прикрывая оголенные плечи. Остальная часть ее рук была скрыта под рукавами-фонариками, доходящими до запястий. Стоило девушке обуться в черные лодочки, как в дверь ее покоев постучали. Тяжело вздохнув, Драгомира на негнущихся ногах направилась навстречу гостю. По скорости она могла сравниться разве что с человеком, идущим на тот свет. Тем, кто потревожил ее покой, оказался Николай. Одет он был так, как того требовала ситуация: в строгий костюм-тройку. Однако юноша все же не смог отказать себе в удовольствие поиграть на нервах отца, облачившись во все черное. В таком виде ему впору было присутствовать на похоронах. Впрочем, сама Драгомира и глазом не моргнув обвела бы сегодняшнюю дату в календаре траурным цветом, тем самым выражая солидарность с братом. — Готова? — Нет, но разве это что-то меняет? Спустившись на первый этаж в гробовом молчании, они сразу же встретили родителей. Борис периодически поглядывал на наручные часы, мысленно отсчитывая минуты до прибытия званых гостей. Елена же выглядела так, словно мечтала оказаться где угодно, но только не здесь. Заметив, какими красными были глаза матери, Драгомира пришла к выводу, что за минувший день та успела выплакать непомерное количество слез. И это в который раз заставило ее задаться вопросом, почему же Елена, явно не желающая такой судьбы для дочери, продолжала мириться с ситуацией? — Пора, — подал голос Борис, указывая всем присутствующим в сторону двери. Стоило Драгомире переступить порог, как она тут же зябко поежилась: промозглый февральский ветер решил преподать урок глупой девице, додумавшейся сунуться на улицу в легком платье. Однако мороз стал меньшей из ее проблем, как только в поле видимости появились прошедшие через ворота гости. «Он бы еще армию с собой привел», — невольно пронеслось в мыслях Драгомиры, пока она окидывала взглядом многочисленный отряд мужчин, сопровождающих Кёнингов. — Видимо, Адалрикус считает, что вместо ужина его ждет расстрел, — выразил Николай схожее с сестрой мнение. — Еще не поздно оправдать его ожидания и дать наводку магловскому министерству. — Окажи мне честь и прикуси язык, Николай. Стоя рядом с братом, Драгомира почувствовала, как тот напрягся. Но причина была вовсе не в страхе: то была защитная реакция, удерживающая его от необдуманных действий. Чаша его терпения была полна до краев, и лишь вопрос времени, когда первая капля польется наружу, тем самым начиная войну между отцом и сыном. Дойдя до двойной лестницы, Адалрикус отдал какой-то приказ своим людям, после чего вместе с сыном поднялся по заснеженным ступенькам, держа путь к семье Баженовых. Стоило ему достать из кармана палочку, как Драгомира невольно задержала дыхание, при необходимости готовясь использовать боевую магию раньше врага. — Interpreto, russisch , — смакуя каждое слово, произнес Кёнинг-старший. Взгляд его при этом был прикован к встревоженной девушке. По тому, как его тонкие губы изогнулись в довольной улыбке, нетрудно было догадаться, что мужчина был польщен подобной реакцией на его персону. Последовав примеру отца, Винзенз пустил в ход заклинание Интерпрето, чтобы иметь возможность общаться с Баженовыми на понятном для них языке. Внешне молодой человек был копией Адалрикуса: те же светлые волосы, белая кожа, внушительный рост, аристократические черты лица и холодные голубые глаза, при одном взгляде в которые все внутри покрывалось ледяной коркой. — Приятно наконец встретиться с вами лично, Борис, — с характерным немецким акцентом произнес Адаларикус, пожимая протянутую Баженовым руку. Поприветствовав остальных членов семьи, он вновь задержал взгляд на Драгомире, осматривая ее так, словно она была выставленным на витрину товаром, — моя вера в необходимость союза наших детей крепнет час от часу. — Рад это слышать, Адалрикус. Выступив вперед, Винзенз галантно протянул руку будущей невесте, и Драгомира, с трудом удержавшись от того, чтобы не плюнуть ему в лицо, вложила в нее свою. — Отец нисколько не приукрасил, рассказывая мне о вашей красоте, — заявил он, запечатлев на руке девушки невесомый поцелуй. Драгомире, кожей почувствовавшей пристальный взгляд отца, вновь пришлось проделать над собой усилие, чтобы не применить на тыльной стороне ладони Таргео. — Вы очень любезны, мистер Кёнинг, — на его манер ответила Драгомира. Сейчас она походила на одну из тех девиц, которые приторно сладко ворковали с мужчинами, стараясь очаровать их. — Ох, зовите меня Винзенз, — одарил он ее ослепительной улыбкой, открывающей ровные белоснежные зубы. Однако выглядел юноша при этом не лучше волка, скалящегося овце, которой в скором времени собирался вгрызться в глотку. — Не за горами тот день, когда нас с вами будут связывать весьма близкие отношения. — Быть может, стоит пригласить ваших людей в дом? — своевременно вступила в разговор Елена, увидев, как беспокойно дернулся кадык на шее сына. Слова немца были интерпретированы Николаем как непристойное высказывание, преподнесенное в завуалированной форме. — На улице довольно холодно. — Мне приятна ваша забота о моих людях, Елена, однако, уверяю вас, это лишнее, — стоя возле каменного ограждения балкона, Адалрикус свысока посмотрел на отряд волшебников, по его приказу оставшихся у лестницы. Их комфорт был последним в списке того, о чем бы он стал переживать. — К тому же, не думаю, что присутствие посторонних на сегодняшнем ужине будет уместно. Мне бы не хотелось, чтобы подробности нашего разговора стали поводом для чужих обсуждений. Не имея возможности повлиять на его решение, Елена покорно склонила голову, после чего они проследовали в дом. Направляясь в обеденный зал, Кёнинги с любопытством озирались по сторонам, оценивая внутреннее убранство поместья. Имеющееся у Баженовых богатство наверняка было еще одним критерием, по которому немцы судили о выгодности планируемого союза. Как только Николай занял свободное место рядом с сестрой, Драгомира тотчас же почувствовала, как с ее плеч упал тяжкий груз. Ей не слишком-то хотелось провести весь вечер, сидя бок о бок с потенциальным женихом. Правда, тот сумел добавить ложку дегтя в бочку меда, опустившись на стул ровно напротив нее. Ощущая на себе его пристальный взгляд, Драгомира старалась смотреть куда угодно, но только не в его сторону. Если планам отца все же суждено сбыться, то она даже представить не могла, как сумеет ужиться с Винзензом, если испытывает такой дискомфорт, просто сидя с ним за одним столом. Как и предполагалось, праздничный ужин Борис начал с торжественной речи, большая часть которой была посвящена оглашению плюсов, которые извлекут обе семьи из грядущего союза. Сейчас он скорее напоминал дипломата, выступающего на конференции, нежели отца, искренне радующегося за дочь, которая в скором времени должна была стать невестой. Опустошив хрустальные бокалы, все присутствующие приступили к трапезе. Пока отец и Адалрикус обсуждали детали предстоящей помолвки, а мать из вежливости беседовала с Винзензом, расспрашивая того о дальнейших планах на жизнь, Драгомира лениво перебирала содержимое своей тарелки вилкой. Ей казалось, что все происходящее — нелепый сон, от которого она скоро должна проснуться. Однако минуты шли, а этого так и не происходило. — Еще не поздно собрать вещи и убежать на край света, сестрица, — шепнул ей на ухо Николай, также не знающий, чем себя занять. Даже если бы потенциальные родственнички были последними оставшимися на плане людьми, то Баженов-младший предпочел бы скорее свихнуться от одиночества, чем обмолвиться с ними хоть словом. — Твое предложение с каждой секундой кажется мне все заманчивее, — отшутилась Драгомира, хотя в действительности до сих пор не допускала такого варианта. Время шло, а вместе с ним росла и обуревающая девушку скука. Голод был утолен, бокал с вином не единожды опустошен, а этот длинный вечер, как назло, не спешил подходить к своему логическому завершению. Несмотря на то, что стрелка старинных напольных часов лишь приблизилась к отметке «VIII», Драгомира уже готова была задремать прямо за столом, махнув рукой на все правила приличия. — Драгомира, — голос отца мигом привел ее в чувство, подействовав лучше любого бодрящего зелья. — Да, отец? — Будь так добра, устрой нашему гостю экскурсию по усадьбе, — взглядом указал он на Винзенза, который с гордостью рассказывал Елене о своем далеком предке, обманом забравшем у непутевого магловского графа несколько гектаров земли. Именно на этом участке было построено поместье, в котором сейчас живут Адалрикус и его сын. — Ему наверняка будет интересно посмотреть на мою коллекцию оружия. — Ох, почту за честь, господин Баженов, — не упустил возможности польстить будущему тестю Винзенз. Однако Драгомире слабо верилось, что Кёнингу-младшему было хоть какое-то дело до оружия, купленного ее отцом у лучших мастеров из разных уголков мира. Он вообще не был похож на того, кому доводилось держать в руках какое-либо средство защиты, кроме волшебной палочки. Но единственное, что ей оставалось — молча повиноваться велению отца. Тот, кстати сказать, также вышел из-за стола и в компании Адалрикуса удалился в свой рабочий кабинет. Поднявшись по лестнице, расположенной в холле, Драгомира быстрым шагом проследовала по коридору, слыша за спиной отчетливые шаги Винзенза. Тот не спешил заводить с ней дружескую беседу, однако то и дело сокращал дистанцию между ними, чем нарушал личное пространство спутницы. Что ж, от излишней застенчивости он точно не страдал. Оказавшись в оружейном зале, Драгомира с порога начала пересказывать Винзензу известные ей факты о встречающихся на пути предметах. Вдоль стен квадратной комнаты стояло не меньше нескольких десятков стендов, под стеклами которых хранились различные мечи, сабли и прочее холодное оружие, горячо любимое Борисом. Однако ни один из этих экспонатов ни разу не был опробован в бою. Баженов был верен паре мечей, которые служили ему верой и правдой вот уже тридцать лет. Что же до выставленного в этой комнате оружия, то оно было лишь отрадой для глаз. — Возможно, нам стоит познакомиться поближе, — прервал девушку Винзенз, когда та рассказывала ему об основных характеристиках катаны, заказанной Борисом у Тошайо Исиды — знаменитого японского мастера. — Я полагала, что мой отец достаточно рассказал вашей семье обо мне, — холодно отозвалась Драгомира, прожигая взглядом ладонь Винзенза, опустившуюся на ее талию. — Мне кажется, что право поделиться самым интересным он оставил за вами. Ох, Драгомира с превеликим удовольствием продемонстрировала бы ему свои навыки обращения с топорами. Да вот только отец уж точно не будет рад, если дорогие персидские ковры в его оружейном зале окажутся перепачканными кровью. — Знаете, пока что я предпочту томить вас в сладком неведении, Винзенз, — как можно более вежливо отказала она ему. Не желая более оставаться с юношей наедине, Драгомира произнесла, — наверное, нам следует вернуться обратно и присоединиться к обсуждению помолвки. Сделав шаг в сторону двери, она неожиданно оказалась схвачена за руку. Кёнинг-младший, совершенно не заботясь о том, как будет воспринято его поведение, не собирался позволять спутнице уйти от разговора. «Да что он себе позволяет?», — мысленно разразилась возмущением Драгомира, недовольно хмуря брови. Перспектива окропить ковер кровью более не останавливала ее от решительных действий. Уже было произнеся вслух заклинание Флиппендо, после встречи с которым Винзенз всенепременно пожалел бы о том, что счел уместным распускать руки, Драгомира вдруг оцепенела: снаружи послышались выстрелы, за которыми последовал громкий лай собак. Бросив быстрый взгляд в сторону окна, Винзенз молниеносно выхватил из внутреннего кармана палочку и направил ее на стоящую перед ним девушку. Однако так оказалась проворнее: — Аларте Аскендаре. Юноша резко взлетел в воздух и, ударившись головой о потолок, безвольно рухнул к ногам Драгомиры. Лишь на секунду позволив себе насладиться представшей перед глазами картиной, девушка предусмотрительно использовала на Винзензе оглушающее заклинание, после чего связала его волшебными путами. Пулей вылетев из оружейного зала, она промчалась по коридору под обеспокоенными взглядами запечатленных на портретах родственников. Те, как и сама Драгомира, понятия не имели, что происходит. И эта неизвестность до чертиков пугала. Перепрыгивая через две ступеньки, она чудом умудрилась не переломать ноги, которые, как некстати, были обуты в до жути неудобные лодочки. — Вот ты где, — подловил ее возле лестницы Николай, хватая за плечи и тем самым не давая врезаться в него. — Этот гнусный мерзавец не тронул тебя? — Нет, я вырубила его раньше, чем он успел открыть рот. — Я знал, что от Кёнингов следовало ждать чего-то подобного, — сердито покачал головой Николай, не испытывая ни малейшей радости от того, что его догадки подтвердились. Парадная дверь неожиданно завибрировала: находящиеся снаружи люди упорно пытались попасть в дом. — Я активировал защитные чары, как только услышал выстрелы. Но не знаю, надолго ли их хватит. На лакированной деревянной поверхности начали появляться извилистые трещины, свидетельствующие о неутешительном для Баженовых прогнозе. — Вам с мамой нужно спрятаться в безопасном месте. Мира, — слегка встряхнул он сестру, неотрывно смотрящую на дверь, — послушай меня, сейчас же поднимайтесь на второй этаж и запритесь в спальне родителей. — А ты? — Я пойду за отцом. Неизвестно, что проклятый Адалрикус с ним сделал. — Я пойду с тобой, — решительно заявила Драгомира, не желая отпускать брата одного. — Ты не знаешь, на что способен Кёнинг. — Зато я знаю, что совсем скоро в дом ворвется его отряд, и никто не сможет защитить маму лучше тебя. Белое как мел лицо Елены, выглядывающее из-за плеча сына, мигом заставило Драгомиру изменить решение и последовать наказу брата. Их матери никогда не доводилось давать отпор кому-то опаснее вредоносных докси. Оставить ее одну против отряда людей Адалрикуса все равно, что бросить на растерзание волкам. — Будь осторожен, прошу, — напоследок бросила она Николаю, беря мать за руку. — И не из таких передряг выбирались. Надеюсь, скоро увидимся. После этих слов он со всех ног рванул в сторону кабинета Бориса. Драгомира с Еленой тем временем добрались до второго этажа, держа путь в покои Баженовых-старших. Располагались они в конце коридора, что хоть и ненамного, но все же отсрочивало встречу с врагами. Услышав грохочущий звук, Драгомира сразу поняла, что чары, наложенные ее братом, пали. Как только они с матерью оказались в нужной комнате, она сразу же использовала на двери все известные ей защитные заклинания. — Это все моя вина, — прошептала Елена, но недостаточно тихо, чтобы ее слова не были услышаны дочерью. — Что ты такое говоришь, мама? — неподдельно изумилась Драгомира, отвлекаясь от составления дальнейшего плана действий. — Кёнинг и только он один ответственен за происходящее. Я видела, как он отдавал своим людям какой-то приказ. Наверняка речь шла именно о нападении на наш дом. Произнося все это вслух, Драгомира мысленно корила себя за проявленную неосмотрительность. Кто знает, быть может, всего этого удалось бы избежать, сообщи она отцу о своих подозрениях. — Ты не понимаешь, — сокрушенно покачала головой Елена. Казалось, она знала больше, чем говорила. — Если бы я вовремя взяла ситуацию под контроль, то ничего этого бы не произошло. Рвано вздохнув, она позволила нескольким слезинкам пролиться по щекам и упасть на пол, оставляя на том едва заметные для невооруженного глаза капли. Списав странное поведение матери на сильный стресс, Драгомира сократила разделяющее их расстояние и заключила женщину в крепкие объятия, стараясь утешить. Недолго думая, Елена ответила ей тем же. Тихо всхлипывая, она принялась размеренно поглаживать дочь по голове, как часто делала это, когда та была еще совсем маленькой. Струящаяся по ее щекам влага постепенно пропитывали ткань платья Драгомиры. Запечатлев на лбу девушки долгий поцелуй, Елена отстранилась и, сняв с шеи цепочку, на которой болталась подвеска с изображением чертога тура, вложила ее в ладонь дочери. — Что ты делаешь? — выразила недоумение Драгомира, переводя взгляд с украшения на мать. С каждой минутой ситуация принимала все более неожиданный поворот. — То, что должна была сделать уже давно. Встань возле платяного шкафа. — Но, мама… — Сейчас не время препираться, Мира, — приказным тоном потребовала Елена, непрозрачно намекая на то, что не примет возражений. Стоило Драгомире сделать то, что велено, как лицо ее матери исказила гримаса боли. Девушка уже хотела было подорваться к ней, но та вскинула вверх руку, вынуждая дочь замереть на месте. В следующее мгновение из ее носа, как и из уголков глаз, начала вытекать кровь. — Что происходит? — умоляла объяснить Драгомира. Ее тело било мелкой дрожью. — Я нарушила клятву. Почувствовав, как алая струйка стекает по губам, Елена медленно стерла ее ладонью, после чего взглянула на оставшийся на коже след. Во взгляде ее не было страха перед неизбежной участью. В нем читалось лишь смирение. Она была готова к той каре, которая ждала ее за неповиновение. При виде этой картины у Драгомиры сперло дыхание. Она застыла на месте как вкопанная, совершенно не зная, что делать. Вдруг дверь, являющаяся единственным препятствием, отделяющим мать и дочь от рыскающих по дому врагов, заходила ходуном. Совсем скоро ее сорвут с петель. Повернувшись к дочери боком, Елена чинно сложила перед собой руки и устремила взгляд вперед, словно больше всего на свете желала взглянуть в глаза тем, кто принес хаос и разруху в ее дом. Мгновением позже деревянные створки распахнулись, однако с того места, где находилась Драгомира, было невозможно увидеть тех, кто стоял на пороге. При виде явившихся в ее покои гостей ни один мускул на лице Елены не дрогнул. Казалось, она была лишена способности испытывать страх, поэтому относилась к происходящему с глубоким равнодушием. — Активус порте, — коротко произнесла она, указав на дочь рукой. Вместе с тем по спальне пронесся оглушительный звук выстрела. Вылетевшая из дула пуля на бешенной скорости пролетела через комнату и настигла цель, поражая повстречавшуюся на пути женщину в голову. Лицо Елены навсегда сохранило бесстрастное выражение. У увидевших ее бездыханное тело людей не возникнет сомнений: она с достоинством пала от рук врага, не удостоив того чести насладиться предсмертным страхом жертвы. — Мама, — надрывно закричала Драгомира, наблюдая за тем, как тело дорогого ее сердцу человека обессиленно рухнуло на пол. Вдруг комната, в которой она находилась, закружилась в бурном вихре. Поток магии подхватил ее, унося в неизвестном направлении. Спустя пару секунд Драгомира вновь почувствовала под ногами твердый пол, однако ноги предательски подкосились, и она припала к холодному черному мрамору. Слезы плотной пеленой застилали глаза, а кровь стучала в ушах набатом. Осознание случившегося обрушилось на нее непосильной ношей. Оно буквально впечатало ее в землю, не давай шанса пошевелиться и даже вздохнуть. Прежняя дрожь в теле стократ усилилась. Захлебываясь слезами, она содрогалась как от удара током. «Отец… Николай…», — подумала Драгомира, и собственное воображение, не иначе как издеваясь над ней, начало рисовать в сознании ужасные картины, каждая из которых была хуже предыдущей. Она наотрез отказывалась верить в то, что ее отца и брата постигла та же судьба, что и ее мать. Нет-нет-нет, все не может закончиться так. Они должны были выжить. Иначе и быть не могло. Вот только голос в голове насмехался над ее наивностью, приводя с десяток аргументов, разносящих надежду девушки в пух и прах. И почему только он ополчился против нее в такую трудную минуту? Горячие слезы отчаяния обжигали кожу, поэтому Драгомира поспешила стереть их с лица. Ей нужно было собрать разбитое вдребезги сердце воедино и начать действовать. Она еще не раз успеет оплакать невосполнимую утрату матери: лицезрение смерти родного человека оставило на ее душе глубокую рану, шрам от которой не исчезнет никогда в жизни. А пока что следовало сконцентрироваться на одном: возмездии. Кёнинг и его люди сполна ответят за свои грехи. И Драгомира, взявшая на себя роль их палача, примет лишь одну плату: кровь. Тем временем отовсюду доносились речи на чуждом уху языке. Кажется, это был английский. В попытке успокоить беспокойно трепещущее в грудной клетке сердце, она сделала глубокий вдох, однако лучше от этого не стало. Крепко сжав в ладони цепочку матери, Драгомира поднялась на ноги и огляделась по сторонам. К собственному удивлению, она обнаружила, что зачарованное украшение перенесло ее в британское министерство магии. В подростковом возрасте ей несколько раз доводилось бывать здесь вместе с отцом. Рабочий день подходил к концу, поэтому волшебников, покидающих министерство, в атриуме было столько, что и не счесть. При виде незнакомой девушки, чей внешний вид оставлял желать лучшего, они шарахались от нее, как от прокаженной. А те, к кому Драгомира пыталась обратиться за помощью, так и вовсе пускались в бегство, да так, что только пятки сверкали. В скором времени несколько вооруженных палочками волшебников, одетых в темно-синюю форму, состоящую из костюма и фуражки, взяли Драгомиру в кольцо. Должно быть, кто-то счел нужным доложить сотрудникам охраны о подозрительной особе, шастающей возле фонтана. — Достаньте свою палочку и медленно подкатите ее в мою сторону, — потребовал один из них, продолжая держать девушку на прицеле. Не собираясь испытывать его терпение на прочность, Драгомира сняла с пальца кольцо и, положив его на пол, толкнула к ногам охранника. Украшение с характерным звуком пронеслось по мраморной поверхности и остановилось, стукнувшись о носок кожаного ботинка мужчины. Подняв его с пола, волшебник с минуту проверял предмет на наличие темной магии. Удостоверившись, что тот не проклят, он вновь переключил внимание на Драгомиру. Лицо его приняло еще более суровое выражение, а пальцы сильнее сжались вокруг палочки. — Поднимите руки вверх так, чтобы я их видел. Поборов желание закатить глаза, девушка сделала то, что велено. — Ваше полное имя. — Драгомира Борисовна Баженова. — В настоящий момент ваше присутствие здесь расценивается как незаконное вторжение на территорию министерства магии Великобритании, — сообщил охранник, тем самым клеймя Драгомиру преступницей, коей она в действительности не являлась. Вот только пока что все свидетельствовало об обратном. Не без труда переведя его слова, она столкнулась с очередной проблемой: невозможностью объяснить волшебнику причину своего визита на понятном для него языке. Не останься она без кольца, и все было бы куда проще. Вот только слабо верилось, что скептически настроенный охранник без задних мыслей вернет ей волшебное украшение по одной только вежливой просьбе. — Понимаете, я… — Драгомира? — окликнул ее мужской голос. Он показался знакомым, но не настолько, чтобы безошибочно определить его владельца. Обернувшись, она сразу же узнала позвавшего ее человека. Это был Леонард Спенсер-Мун — действующий министр магии Великобритании. Во время прошлых визитов она не раз видела отца в его компании. Широкоплечий мужчина был одет в строгий серый костюм, поверх которого было накинуто черное пальто. Лицо его было гладко выбрито, а вьющиеся каштановые волосы аккуратно зачесаны назад. — Что здесь происходит? — спросил он, на сей раз обращаясь к охраннику, который ранее допрашивал Драгомиру. — Эта девушка незаконно проникла на территорию министерства, мистер Спенсер. Мы пытаемся прояснить ситуацию, однако она отказывается отвечать на наши вопросы. — Я не отказываюсь, — с жаром возразила Драгомира, сумев перевести лишь ту часть его слов, которая выставляла ее в дурном свете. — Вот ее кольцо, — намеренно проигнорировав ее, охранник передал украшение министру и поспешил добавить, — проверка не показала следов темной магии. Не задумавшись ни на секунду, Леонард вернул кольцо его хозяйке, в ответ на что та выразила ему благодарность. Вновь обретя способность использовать магию, Драгомира применила заклинание Интерпрето, чтобы без труда понимать своих собеседников. Все до единого охранники, не расслышавшие, что именно она сказала, напряглись пуще прежнего. По выражениям их лиц было заметно, что они осуждали недальновидный поступок министра, который по собственной воле вооружил подозрительную особу. — Я более чем уверен, что юная мисс ответила бы на все ваши вопросы, если бы имела на то возможность, — перехватив ручку кожаного портфеля двумя руками, Леонард приказал сотрудникам охраны опустить оружие. Те, хоть и неохотно, но сделали это. — Как вы могли заметить, вместо палочки у нашей гостьи кольцо, — жестом указал он на украшение, занявшее положенное ему место на пальце Драгомиры, — а значит с большей вероятностью она явилась к нам из другой страны. На уроках истории магии вам непременно рассказывали о нациях, колдующих с помощью этого волшебного артефакта. Охранники молча слушали его объяснение, однако не совсем понимали, как нежелание Драгомиры отвечать на вопросы было связано с кольцом. — Собственно, к чему я все это говорю: прежде чем устраивать допрос, вам следовало спросить нашу гостью о том, удобно ли ей беседовать с вами на английском. Наверняка мисс Баженова не могла ответить вам исключительно в силу низкого уровня владения чужим для нее языком. — Так и есть, — подтвердила сказанное им Драгомира. Велев охранникам вернуться на рабочее место, Леонард принес девушке свои извинения, однако сам откланяться не спешил. — Так что все-таки привело вас в Великобританию? Не припомню, чтобы Борис собирался нанести нам визит. Кстати говоря, а где он сам? Упоминание об отце вызвало ощущения, схожие с ударом под дых. Ненадолго отступившая боль совершила очередной бросок и вонзила острые зубы ей в горло. — Мистер Спенсер, Адалрикус Кёнинг напал на нашу усадьбу. Он… его люди… они убили мою маму. Прошу вас, помогите мне.