Black silk & Red velvet

Воздух наполнен удушающей смесью различных парфюмов, разнообразие которых начинается от терпких, продолжается сладкими и заканчивается режущими глаза, резкими запахами, вызывающими только желание уйти из неприятной компании, закрыть ладонью нос и выйти проветриться, а лучше — отправить с той же целью носителя этого, в прямом смысле, убийственного аромата. Но высказывать недовольство не положено, не культурно, не позволительно, это показало бы неуважение к ненавистной персоне, выставило бы в дурном свете высказавшего свою претензию. Деловые отношения нужно начинать с хорошего располагающего диалога, а если показать с самого начала, что такая глупость, как парфюм, может завладеть твоими мыслями и выбить из колеи — с тобой никто не захочет иметь дело, ещё и оскорбится ужасно. Чонгук терпеть не может светские вечера, на которых вынужден присутствовать, поскольку является одним из значимых на рынке людей; отказаться от встречи среди «своих» можно было лишь по очень весомой причине, её можно, конечно, запросто придумать и подстроить всё так, будто ему нужно было заключать новый контракт в другой стране — какая жалость — именно в этот день. Но больше бессмысленной болтовни на таких вечерах — только вероятность сорвать большой куш, который помог бы в продвижении на рынке ещё дальше. Чон мысленно проклинает своё от природы обострённое обоняние, улавливая ярко каждый мелькающий тут и там запах. Он искренне не понимает, зачем вообще придумали духи, когда у каждого человека есть свой естественный, цепляющий куда сильней смеси молекул в красивой дорогой упаковке. Хотя у него и самого есть скромная коллекция одеколонов на полке дома, он редко прибегает к их использованию, к тому же, предпочитая только те ароматы, которые подчёркивают его собственный, а не тяжёлым запахом его оттесняют, вызывая удушье. Сегодня он решил не использовать парфюм и не прогадал — успел вдоволь надышаться чужими, если бы на рецепторах приелся ещё и свой, с головой можно было попрощаться. К нему подходит высокий альфа, с которым ему когда-то доводилось работать, и скромно приветствует, прежде чем испить вместе по бокалу виски со льдом. Отдаляясь от края шот гласа, Чонгук успевает впитать запах ноток шоколада, заблудившихся в терпкости алкоголя. Хороший дорогой алкоголь пахнет восхитительно, куда лучше, чем подсластившие себя посторонним запахом снобы. — Давно не видел тебя в Корее, — не без приятного удивления говорит альфа с блондинистыми волосами, зачёсанными назад. — Ностальгия замучила или всё же дела появились на Родине? — Считай и то, и другое, если тебе так угодно, — отвечает Чон, смотря куда угодно, но только не на собеседника. Гораздо интересней находить собравшиеся на вечере лица: где-то новые, а где-то уже давно изученные, презрительно смотрящие — альфьи, и восхищенно вздыхающие — омежьи. Не сказать, что Чонгук пользовался завидной популярностью у представителей нежного пола, но нередко получалось так, что пресса вокруг его персоны затевала скандалы по просьбам тех воздыхателей, с которыми он появлялся в той или иной статье, с демонстрацией явно не деловых и не дружеских отношений. До пустых сплетен ему нет дела, пока они работе не мешают, а потому по большей степени он отмалчивается, ожидая, когда весь ажиотаж пройдёт мимо него. Людям свойственно быстро забывать новости, мелькающие на обложках, спустя определённый промежуток времени, всё со временем забывается, и его мелкие интрижки, о которых он в большинстве случаев знать не знает, в том числе. — Слышал, ты успел связать себя узами брака, — меняет тему Чон, мазнув взглядом по альфе, — прими мои поздравления, — и скромно растягивает уголки губ в улыбке, салютуя своим шот гласом, и янтарная жидкость в нём игриво плещется, точно дополняет поздравления. Альфа широко улыбается, счастливо усмехнувшись, и кивает благодарно. — Спасибо. «Кажется, он действительно счастлив в браке», — подумал Чонгук, оставшись уже позже в гордом одиночестве. Люди приходят и уходят, но, чтобы задержаться в жизни, нужно что-то более весомое, чем совместные интересы. Мало только маленького крючка, на котором будет держаться связь, нужен тяжёлый увесистый якорь чувств, а каких — уже не так важно. Всем известно, что сильней и ярче любви может быть лишь ярость. Ненависть, обращённая к человеку, — тоже чувство, которым скрепляются отношения двух людей. Если тебе ненавистен человек, ты вряд ли оставишь его и позволишь исчезнуть из своей жизни, судьба так или иначе будет подбрасывать тебе свои подарки в виде ваших «случайных» встреч. В криминальном мире, высшем обществе, семьях аристократов, привыкших к лоску и отношениям, построенным на взаимоуважении друг к другу и выгоде для обеих сторон, браки по расчёту не были редкостью. Напротив, это был самый распространённый вид заключения договоров между двумя компаниями, орудующими на простом рынке или же чёрном. Омеги, которым не повезло родиться в семье состоятельного мажора с желанием загрести побольше себе в карман, страдают от этого чаще всего. Если альфа, в большинстве случаев заключающий добровольно контракт, не видит в этом ничего, кроме выгоды в бизнесе и регулярного присутствия омеги под боком, которым можно вертеть как хочешь, то для последнего это билет в один конец — богатую, несчастную жизнь без любви. Да, бывает так, что спустя годы кто-то из супругов проникается романтическими чувствами к другому, но взаимно получается, к сожалению, не у всех. И Чонгук искренне рад, что Намджун нашёл себе избранника в лице сына делового партнера своего отца, отошедшего не так давно от дел, и тот ответил ему взаимным чувством. В их мире любовь — редкое явление, возможно, абсолютно бесполезное, потому что в преступных организациях она — синоним слова «слабость». Он убеждался в этом не раз, и не два, нередко прибегая к самому действенному методу воздействия на врагов — угроза расплаты над семьёй, в частности, любимым омегой. Жестоко, аморально и низко, таков уж он — второй самый влиятельный мужчина в Корее, выросший в детском доме, оставшийся совсем один в раннем детстве и прошедший сложный путь длиной в двадцать восемь лет, тоже в одиночестве. Ему, как и любому другому человеку, не чужды эмоции и чувства, но с годами в нём остался концентрат лишь немногих, где не было места таким понятиям как «нежность», «романтика» и всеми избитая «любовь». Что угодно, но не это. Быть может, он просто не способен на неё, кто знает; но пока в груди не было ничего, кроме хладного спокойствия, позиции альфа придерживался прежней — нет места привязанностям. Не сейчас, когда дело его жизни цветёт и благоухает. Люди сменяют друг друга, завлекая разговорами обо всём и ни о чём одновременно, и темы у всех были абсолютно разные: у омег — о последних модных трендах, за которыми каждый стремится успеть; у альф — по большей части о бизнесе, и соревнования в том, у кого кошелёк больше. Подслушал Чон случайно, буквально краем уха, разговор о похождениях неверного альфы на стороне. Ещё один вид извращённой опошлённой любви в фиктивном браке. Когда компания семьи омеги находится на грани того, чтобы распасться, при хорошем раскладе может появиться герой-альфа с процветающим делом на рынке, готовый предложить свою поддержку в обмен на сердце юноши. Спросите зачем? Ответ прост: потешить своё эго и завышенную самооценку, в очередной раз доказать себе собственную значимость путём принижения чужой, ущербной жизни, на фоне своей — роскошной и беззаботной. Показать, как слабый юноша вместе со своей едва не обанкротившейся семьёй от него зависит. Обычно, такие мальчики, увидевшие красивую жизнь и ощутившие её вкус, зубами вгрызаются, чтобы впредь не потерять. Это уж совсем отчаявшиеся, которые только деньги с супружеского счёта тратят и больше им ничего не надо, но лучше уж так, чем те, о которых думаешь обычно: «Бедняжка». Омеги, искренне любящие, но подвергающиеся изменам. Те, которые от заносчивых, выросших с золотой ложкой во рту сопляков не получат ни капли взаимности, а только набор психологических травм, если не физических увечий. Альфа, рассказ которого Чон услышал, как раз из таких вот кадров. Ему двадцать пять, унаследовал бизнес отца, типичный зажравшийся отпрыск, которому вместе с компанией вручили омегу, с дополнительными пакетами акций, и его никому не нужную любовь. Чондэ, по собственным рассказам, ненавидит своего супруга с того момента, как его ему сосватали. Омега всегда был слишком мил, обходителен с ним, никогда не высказывал слова против, потому что, дурак, влюбился по уши в оболочку, слепо веря, что с рождения гнилая душа может очиститься и стать такой же прекрасной, как лик. Альфа даже не спит с ним, потому что надежды давать не собирается, нет ему дела до его никчёмной любви, он только быстрой разрядки и ищет в объятиях мальчиков по вызову в каких-нибудь притонах и желательно под чем-то очень крепким. Что испытывает в этот момент другая сторона односторонней любви, Чонгук думать не хочет. Мысли о несчастье невинных вгоняют его в уныние, а на мероприятии и так тянет раскатисто зевнуть под длинную ноту живой музыки нанятых артистов. — Говорят, семья Ким тоже здесь, — в компании молодых омег ведётся негромкая беседа за бокалом терпкого шампанского, пенящегося от каждого движения бокала в тонких запястьях. Все расфуфыренные, накрашенные до невозможного, одеты в лучшие наряды дорогих брендов, чтобы показать свой хороший вкус и достаток мужа. Омеги на таких вечерах были отдельной темой для рассуждения на досуге. Мерзкие, завистливые, стервозные крысы, перетирающие косточки каждому собравшемуся здесь. Им палец в рот не клади дай последнюю сплетню, мелькнувшую на чужих устах или в интернете, чтобы передать другому и надеяться, что его новость была самой ошеломляющей. — И омега их тоже здесь? — спрашивает другой, волосы которого собраны в аккуратный хвостик на затылке. — Да, но только не с ними, а со своим супругом, господином О, — говорит тот, что с волосами цвета ночи, многозначительно улыбаясь. — Странно, не видел здесь их, — озадаченно говорит юноша не старше двадцати пяти лет. — А я вот видел, да только омега этот точно зазнался из-за своего статуса, — отпивает шампанское, сменив скоро эмоции, словно маски на лице. — Выглядит так, будто все ему должны, а собравшиеся — не более чем грязь под его туфлями. — Ты видел его? Где? Хочется посмотреть на того, о ком ходило в своё время столько слухов. «Любопытные стервятники», — думает про себя Чон, едва не скривившись. Только появилась свежая кровь, они уже готовы его разорвать за милу душу, проглотить целиком и не подавиться в своей желчи. Альфа свято верит в карму и надеется, что в отместку за длинные языки у них начнётся раннее облысение. — Да вон он, стоит возле фужеров, — кивает подбородком омега в другую часть зала. Чонгук чисто машинально глазами проделывает со своего положения тот же путь, что и головы омег, и замечает, как и было сказано, омегу четы Ким, что ныне носит фамилию О. Молодой парень, возраст которого он предсказать не может (боится дать слишком мало, настолько юно он выглядит), одиноко покручивал бокал с шампанским в своей изящной ладони, пальцы которой усыпаны кольцами, включая то, что жизнь его круто изменило узами брака, и наблюдает за кем-то, стоящим недалеко от себя, совсем как Чон всё это время наблюдал за другими гостями. На тонком стане идеально сидел костюм-тройка в виде брюк и жилетки из вельвета винного цвета, без пиджака; движения длинных рук не сковывала ткань пышных рукавов рубашки из белого хлопка, зауженных у запястий; волосы цвета тёмной древесины были уложены волнами с одной стороны и залачены плотно с другой, открывая вид на роскошную серьгу-кафу в ухе с пленительно-прекрасным камнем рубина в самом гвоздике и мелкими гранатами, идущими вдоль ушной раковины, блестящими в свете массивных люстр. Удивляет то, что омега стоял не как другие представители слабого пола, без компании шепчущих последние новости меркантильных фурий, а размеренно, даже скучающе, попивая дорогой алкоголь из фужера в совершенном одиночестве. Господин О, его муж, давно давил Чону на шею, являясь на данный момент его главным конкурентом, что усложняло многие махинации в продвижении бизнеса в Корее. Но насколько альфе известно, тот когда-то души не чаял в этом загадочном одиноком юноше, что своим видом выражал главное движущее определение каждого званого вечера. Чистое высокомерие. — Он даже с собственной семьёй не удосужился поздороваться, — из мыслей вырывает голос одного парня всё из той же компании незнакомых омег. Все они до жути молодые, искупанные в деньгах своих папиков, напоминали дешёвых проститутов без капли гордости. Честное слово, уж лучше бы Чонгук находился в компании молчаливого юноши, взглядом способного сравнять кого угодно с землёй, чем оставался сейчас вблизи омег, которыми движет заменивший мозг силикон, залитый в тело. В наличии у них совести или хотя бы чувства такта Чон очень сомневается. — И на альф других пялится при живом-то муже, — кривится едва заметно тот, что с хвостиком, просканировав какое-то время омегу взглядом. — У него мужу ещё жить да жить, в отличие от твоего, Минсу, — топит усмешку в бокале другой, светловолосый, вызывая тонкий режущий уши наигранный смех от других своих друзей. Чонгук больше не слушает зазнавшихся незнакомых ему особ и отходит от них на почтительное расстояние, чтобы если что и о себе не услышать парочку лестных слов. И так хватает. Весь остаток вечера он ищет в толпе среди сотен людей лишь один хрупкий стан в костюме-тройке винного цвета. Зацепила в юноше его холодная невозмутимость, присущая, в общем-то, многим людям высшего общества, но он её выдерживал по-своему. Привлекло то, как он смотрел на окружение: не насмешливо и презрительно, как другие, а оценивающе, изучающе. В темноволосой голове явно велись какие-то размышления насчёт каждого увиденного гостя, которых — Чонгук уверен — он видит далеко не первый раз. Чону было бы даже интересно стать одним из омег-сплетников, чтобы послушать мнение омеги О об окружающем их обществе. Быть может, они нашли бы общие темы для разговора, скрасили бы вечер друг друга за неторопливой беседой, а после разошлись как в море корабли. Но непозволительным остаётся забыть одну простую истину — он всё ещё муж О Нэыля — главного конкурента и занозы в заднице, от которой он никак не избавится. «Но, кажется, возможность всё же представится», — размышляет об этом, отпивая из бокала и не отрывая взгляда от стоящего подле супруга парня, — учитывая, что когда-то давным-давно, когда сам Чон ещё не знал вкуса крови с первых заработанных нелегально денег, одного омегу выдали замуж за того человека, который к нему проникся чувствами, и кто знает, может, среди них есть и любовь, на которую Чон может очень выгодно надавить.

***

Их первая официальная встреча случается, когда Чонгук, спустя упорные месяцы переговоров, решает набиться к О в партнёры. Альфа чуть старше сорока пяти лет находит их союз очень выгодным и соглашается зарыть топор войны, разумеется до тех пор, пока кто-то из них не решит предать другого, чтобы забрать всё под одну гребёнку. Оба с улыбками оценивают шутку секретаря, Нэыль предлагает обсудить всё в более расслабленной обстановке и приглашает к себе в особняк. Чонгуку от предложения невыгодно отказываться. Особняк О Нэыля выполнен в мрачных тонах, почти всё кругом было из преимущественно тёмного дерева, мебель обтянута кожей, а поверх прозрачного тюля на окнах были задёрнуты тяжёлые бордовые шторы. Всюду сквозила вычурность и роскошь, присущая людям его статуса. Различные бюсты, картины, большие люстры с блестящими искусственными стекляшками, отражающими свет… Будто проводишь очередной вечер в арендованном просторном зале. Разбавляли приятный глазу полумрак элементы светло-красного или насыщенного винного цветов, являющегося символическим для семьи О, что год за годом закрепляла за собой статус самой влиятельной семьи с множеством дел в разных отраслях. Их наследникам всегда много достаётся. Чонгуку вспоминается интерьер его квартиры в высотке на пятидесятом этаже — полная противоположность дома Нэыля в плане стиля и совсем чуть-чуть в цветах. Если у старшего альфы преобладали бордовые и коричневые тона, то комнаты квартиры Чона были похожи на ночное небо и разливающееся под ним пенное поглощающее море. Интерьер более современный, не было места роскоши, огромному освещению и громадным шторам. Стиль его квартиры отдалён от винтажа, который преобладал у Нэыля, выделялась она своей современностью и минимумом мебели, основное внимание привлекали к себе не бюсты и предметы искусства, а вид на мегаполис, открывающийся из панорамных окон спальни и совмещённой с кухней и столовой гостиной. Расположившись напротив Нэыля на одном из диванов, обтянутых кожей, Чонгук принял предложение попробовать коллекционный коньяк, привезенный О из Грузии, и расслабленно откинулся на спинку дивана, закинув ногу на ногу. Нэыль предложил толстую сигару, но Чон отказался, и они начали разговор. Постепенно обсуждение совместного дела перетекло в критику современного рынка и появившиеся сложности из-за большого количества новеньких в их деле. О, как и предполагал Чонгук, смотрел на всех бизнесменов и молодых наследников свысока и даже с презрением. Сразу видно, в каких условиях жил и вырос. Ему наверняка с детства обозначали его место в обществе и напоминали, к чьей семье он принадлежит, возносили выше других и делали едва ли не Бога. За очередным монологом Нэыля Чонгук от нечего делать решил просканировать взглядом помещение ещё раз и рассмотреть всё детальней. Завораживает красотой, но не в его стиле, долго здесь находиться, а уж тем более жить, он бы не смог. В одном из дальних коридоров, ведущем в левое крыло дома, мелькнул свет, будто кто-то его собой закрыл и тут же отошёл, вернув всё на круги своя. Прислуге было велено не показываться, когда к господину приходят деловые партнёры, даже алкоголь он разливал им обоим сам, принеся из прозрачного шкафа внушительный графин, а потому предположение о ком-то из персонала отметается. Тогда это остаётся только супруг Нэыля — некогда Ким, а ныне О Тэхён — омега, которого он видел несколько месяцев назад на вечере встреч. Должно быть, омеге тоже не было разрешено беспокоить мужа, когда тот работает. Чонгук никогда не вмешивался в чужую личную жизнь, но ему вдруг стало интересно, счастливы ли они вместе или же их супружеская связь держится только на штампе в паспорте? Спросить об этом он не решается. Пораскинув мозгами почти три месяца назад, после того, как в голове созрел план по возведению своего дела на первую позицию на рынке, Чонгук решил прибегнуть к шантажу с помощью Кима только в самом крайнем случае, если партнёрство не принесёт тех плодов, которых он ожидает, или если О откажется с ним сотрудничать. Признаться честно, ему даже жаль такую красоту портить, но такова жизнь, красивые цветы увядают от рук тех, кто борется между собой, не замечает их и безжалостно топчет. Появившись перед ним лишь раз, образ холодного юноши поселился в голове и не отпускал ещё день, пока альфа снова не взялся за работу. Он не ценитель искусства, но знает, что такое эстетическая красота в людях, и Тэхён далеко не уродлив внешне, чтобы соответствовать статусу «красивый», в представлении Чона. Больше омега в этот день в доме не мелькал.

***

По истечении двух недель Нэыль решает устроить деловой вечер сам, пригласив почтенных людей в свой особняк, где большинство ненужной мебели переставили для удобства ходьбы. Чонгук, как ни странно, приглашён. Среди гостей были не только корейцы, как выяснилось после некоторого времени, отведённого на осмотр территории, но и представители других стран, с которыми сотрудничает Нэыль. К Чону даже успел подойти пообщаться с целью продолжения диалога в более приватной обстановке омега из Италии с забавным акцентом. Парень чуть младше него самого, с высокими, чётко очерченными скулами и длинными вьющимися волосами, доходящими до плеч, весьма не дурен собой, но альфа не был намерен развлекаться этим вечером, тем более с людьми, сотрудничащими с Нэылем. Он не разделяет людей по статусу, нации и кругу общения, но конкретно в этом случае контактировать с его партнёрами особо тесно не хотелось. Может, причина крылась совершенно в другом. И снова живая музыка, застрявшая поперёк горла. Даже жидкостью ополоснув его, прогнать это отвращение к толстым кошелькам и их показухе не получится. Чонгук, по сути, тоже один из них, но не торопится приписывать себя ко всем, считая, что имеет какие-никакие, а высокие нравственные качества. Например, он регулярно занимается благотворительностью без нужды, чтобы это засветилось в прессе. Кто-то скажет, что это кровавые деньги, он только очерняет свои светлые поступки ими и уж лучше бы нуждающиеся дальше мучились, чем поправлялись таким путём — через чужие страдания и смерти. Но как бы грустно это ни было, это всё ещё деньги, и они помогают детям, калекам и другим нуждающимся, а каким образом они были получены, уже не их ума дело. Раз уж предоставили помощь, будь добр принять её с благодарностью. В чуть захмелевшей голове альфа усмехается. Хреновый из него общественный деятель. Глаз, словно намётанный на интересующее, цепляет в небольшой компании из трёх человек прямую спину, обтянутую бордовым шёлком, что в приглушённом свете казался ещё глубже и темней, брюки того же цвета почти плотно прилегали к довольно пышным бёдрам, очерчивая контур плавных изгибов тела. Чонгук в иных обстоятельствах был бы не прочь полюбоваться обладателем этой фигуры, быть может, он познакомится с омегой со светлыми, зачёсанными назад волосами чуть позже, пойдя против установленных собой же правил на этот вечер. Однако, он едва не прирастает к полу, когда незнакомец становится в профиль, и в нём Чон узнаёт мужа Нэыля. Ким Тэхён сдержанно улыбался, переговариваясь с темноволосым омегой с пухлыми губами, что был чуть ниже него самого, и явно располагал к нему своим вниманием, поскольку беседа велась на вид спокойно и непринуждённо с обеих сторон. Это второе их пересечение, не считая того случая в особняке, когда Ким едва мелькнул на горизонте и тут же пропал. За мыслями об омеге Чон не заметил, как тот, распрощавшись с другом, уверенно двинулся прямиком к нему, держа в ладони бокал красного, в цвет костюма, напитка. Чонгук бывал в особняке Нэыля неоднократно, когда дела касались их общего бизнеса, и каждый раз после первого своего визита туда он чувствовал странное, неприятно щекочущее чувство, словно на него кто-то исподтишка постоянно смотрит весь вечер. Было подозрение, что это кто-то из прислуги, омега О отпадал из списка возможных, поскольку никакого интереса к делам мужа, как оказалось, не проявлял, хоть и имел свою долю в его бизнесе, доставшуюся после свадьбы. Но сейчас ему очень хотелось бы, чтобы тайным наблюдателем и причиной его паранойи был именно Ким Тэхён, снова заманивший взгляд тёмно-карих глаз и приковавший его к себе. Тэхён выглядел куда расслабленней, чем в прошлый раз. Может, дома чувствует себя безопасней, а может, так на него влияют знакомые люди, но на лице даже проскальзывает тень улыбки, когда он останавливается в шаге от альфы. — Смею отметить, что ранее Вы были… темней, — выражает замечание о смене цвета волос Чонгук, непроизвольно скосив взгляд на разделённые по прямому пробору, залаченные у висков волосы. — Насколько ранее? — чуть склоняет голову вбок Ким, плавностью низкого басистого голоса очаровав с первых слов, и смотрит с интересом в почти чёрных глазах, будто пленить своим обаянием пытается. И, чёрт, у него получается — Чонгук, смотрящий на него до этого со стороны, невольно подвергается откровенному бесстыдному рассматриванию тонких черт аристократского лица. — Месяца на три, — отвечает Чон и отставляет опустевший бокал на поднос проходящего мимо беты из прислуги. Тэхён негромко усмехается, почти незаметно, но ушей касается этот звук, не заглушённый чужими разговорами и ненавязчивой музыкой. Чонгук бы не упустил его. Он привык быть внимательным слушателем и улавливать каждый вздох собеседника, если он ему импонирует. — Нам так и не удалось познакомиться лично, — напоминает омега. — Пройдёмся? — Чонгук едва заметно кивает, и они медленным шагом идут среди других гостей в известном лишь омеге направлении. — Думаю, мы оба знаем имена друг друга и наше отношение к моему обожаемому мужу, и в таких формальностях не нуждаемся. — В чём же тогда Ваш интерес к моей персоне? Мне не кажется, что Вы бы начали этот диалог, если бы не преследовали личную цель. — Откуда такие домыслы? — поворачивает светловолосую голову омега, поняв, что его раскусили, и подавляет в себе желание ухмыльнуться. — Вы не выглядите как человек, жалующий бессмысленные разговоры или нуждающийся в чьей-либо компании на вечер, — Чонгук стреляет острым взглядом в ответ, но ничего в красивом лице прочитать не может — его обладатель умело орудует эмоциями, приученный с детства поведению в высшем обществе. У него этот навык шёл едва ли не как врождённый, у Чона же — приобретённый со временем. — Довольно проницательно. И что же Вас толкнуло на подобные выводы? Разве слухи не должны были навести Вас совсем на иные мысли и создать в голове образ ветреного скандального омеги? В свете обо мне ходит не самая приятная молва. — Позвольте в таком случае задать Вам ответный вопрос, — просит Чонгук и заворачивает вместе с Кимом в один из коридоров. Дом полностью в распоряжении гостей, а туда, куда вход запрещён, их, конечно же, не пустят. Тэхён ведёт их туда, куда смогут пройти они оба, но в любом случае он, будучи хозяином особняка, может завести его в абсолютно любую комнату беспрепятственно. — Попробуйте, — позволяет омега, оставив бокал с недопитым вином проходящему мимо парню из прислуги, торопящемуся в главный зал. — Вы верите слухам? — Люди верят. Когда новость пестрит ярким кричащим заголовком, они поверят чему угодно, будь это даже самая несусветная глупость. Им всегда нужно что-то обсуждать, искать и передавать между собой. Они падки на скандалы, считая свою жизнь довольно унылой. Но в моей было достаточно событий, чтобы не считать её примечательной или скучной. Тэхён умело увильнул от прямого ответа, оставив загадочную недосказанность в воздухе. Его слова можно счесть как отрицательно значимые, поскольку свою жизнь он скучной не считает, а соответственно, не видит смысла в сплетнях; но в то же время не исключает, что также имеется колоритность событий, встретившихся у него на жизненном пути, — это наталкивало альфу на определённые мысли. — О Вас тоже ходит множество слухов, господин Чон. — Прошу, просто Чонгук, — на секунду перебивает его альфа. — Как угодно. Так вот, — Тэхён выдерживает небольшую паузу, завлекая их беседой Чона ещё больше, — ни один из них не звучит правдоподобно. — Стоит ли мне подумать, что Вы интересовались моей жизнью? — Уверен, Вам, как альфе, это польстит, — на лице Кима появляется улыбка, которую альфа упускает из виду, будучи увлечённым интерьером коридора, по которому они блуждают. В итоге, Тэхён приводит их на балкон, с которого открывается вид на территорию за особняком, где был небольшой сад. — Каждая фраза, сказанная о Вас, противоречила другой. Одна новость цепляла другую, и они могли бы идти последовательной цепочкой, не будь уйма недочётов в статьях разных издательств, где Вы были в одно и то же время в разных местах с разными омегами. Полнейший абсурд, — скучающе тянет Ким, проводя кончиками пальцев по мраморным перилам, ловя на шее слабый осенний ветерок. Чонгука пробирает от него на мурашки, а ведь он одет относительно теплей омеги — на нём хотя бы пиджак имеется, а Ким вышел в одной лишь шёлковой блузе, которая открывает вид на тонкую шею. Стоит ветру снова лизнуть оголённую кожу, Чон отмечает, как шея омеги покрывается неровностями мурашек, а сам он едва заметно ёжится, дёрнув плечами. Недолго думая, он снимает пиджак, оставшись в чёрной заправленной в брюки рубашке, и накидывает его поверх угловатых плеч. — Овладеваете вниманием или просто хорошо воспитаны? — принимает дар Ким, скрестив руки на уровне живота, чтобы взять за противоположные края пиджак и немного сомкнуть его, скрывая успевшее промёрзнуть тело. — А были претенденты, пытающиеся добиться его? — интересуется Чонгук необдуманно. Ему правда вдруг стало интересно, какие смельчаки подвергали опасности себя ради внимания омеги, жизнь которого под охраной не только влиятельного, но и одного из опаснейших людей в преступном мире. — Поверьте, были. И Чонгук ни капли не удивлён. Ким Тэхён — тот, чьего внимания не страшно добиться даже под угрозой смерти. Его губительная красота завлекает собой, а голос пленяет и пьянит не хуже высококлассного алкоголя, заставляя забыть обо всём и выбросить мысли из головы, чтобы насладиться его мягким низким голосом. Вот только в словах не было радости или чувства собственного возвышения над другими омегами, которых он превосходит во многих параметрах: как во внешности, так и в интеллекте, как выяснилось. Тэхён не глуп, понимает, что за плотским желанием не стоят высокие цели о создании комфортного совместного жилья или какой-нибудь романтики, хотя бы коротенькой интрижки, заставляющей бурлить кровь. Но он и не стремился к романтизации измен, был все девять лет брака верен своему нелюбимому мужу, оставаясь всецело только для него, почти всегда полностью отдаваясь телом, но никогда — душой. Однако молодые альфы не привлекали его, заманивая в свои сети демонстрацией хороших манер, объявляя о своём немалом доходе и глупо веря, что он поведётся и со старого члена перескачет на молодой. Вот только до денег ему не было никакого дела, у него их предостаточно, бедняком не будет, даже если останется вдовцом. А что до манер — за ними всегда скрывается гниль, проявляющаяся лишь со временем, как картинка на полароидном снимке. Но Чон Чонгук ему почему-то импонирует. Сейчас — как собеседник, ранее — как личность, в которой он мог найти для себя выгоду. Нужно только чуть ближе подобраться и выдвинуть своё предложение, а после делать окончательные выводы касательно него. — Что же до действительности? — переводит тему Тэхён, разглядывая хорошо слаженную фигуру, скрытую тёмными тканями, особенно взгляд задерживается на подкачанных бёдрах, от вида которых омега поджимает на миг губы, пользуясь моментом, когда от него отворачиваются, чтобы уловить остатки очень громкого смеха кого-то из гостей в особняке. — Какова же ваша жизнь на самом деле? Чонгук уже было открывает рот, чтобы набрать побольше воздуха и продолжить диалог, но на балкон скорым шагом выскакивает парень из прислуги в костюме официанта и сгибается в поклоне, чтобы, не поднимая с пола глаз, обратиться к омеге: — Прошу прощения за беспокойство, но господин О велел вас найти и привести к нему. Тэхён раздражённо дёргает бровями в попытке свести их к переносице, но делает это так, что Чонгук не замечает измен на утончённом лице, только шевеление напряжённых желваков привлекает внимание игрой теней. — Боюсь, нам придётся продолжить наш разговор позже, — говорит Чонгук. — Надеюсь, мы ещё встретимся, господин О. — Взаимно, господин Чон, — забывая про данное ранее слово обращаться к нему по имени, Тэхён дежурно растягивает губы в полуулыбке и удаляется, забыв отдать оставленную на плечах чужую вещь. А Чонгук, смотря уходящему парню вслед, впервые благодарен ветру, что тот при открытии двери, ведущей в дом, своим лёгким порывом доносит до него сладкий ликёрный аромат омеги.