«Не помню, чтобы сказал Вам «спасибо» в тот вечер за оказанный столь джентльменский жест, который не позволил мне замерзнуть, а потому хочу изложить свою благодарность в этом скромном даре, приложенном вместе с пиджаком и письмом. Надеюсь, порыв исполнить его шёл от души, а не желания прельстить моему мужу через меня.
Я привык наблюдать за людьми, и пока интуиция и наблюдения позволяют сделать вывод, что Вы бы так не поступили. Мне хотелось бы в это верить, Вам верить. Поскольку доверие порождает доверие, могу заявить, что хотел бы Вам довериться, чтобы получить доверие в ответ.
С уважением, О Т.».
Ким Тэхён пытается наладить контакт с новым приближённым лицом мужа? Это как никогда на руку. Можно было бы его заманить в свои сети обмана и… Нет. Чонгук одёргивает себя от мыслей о воздействии на Нэыля через омегу, хотя, казалось бы, несколько часов назад он был совершенно противоположного мнения. Ему надо просто всё переварить и разобрать на трезвую после усталости голову. Со вздохом он прикрывает на секунду налившиеся свинцом веки и подходит в несколько широких шагов к кровати, собирая с неё дары. Пиджак и горький шоколад с коньяком. Внутри что-то чувствительно ухает прямиком к пяткам. Чонгук редко пользуется одеколоном, но прибегнул к нему вчера, однако Ким Тэхён разобрал гурманский вкус естественного аромата альфы, и его почему-то это тронуло.***
— Это всё? — интересуется Чонгук, оставляя чернила на месте, отведённом под его подпись, в документе. — На сегодня — да, — кивает Хосок, сложив ладони перед собой в ожидании бумаг, и принимает их, взяв папку двумя руками. — Господин О просил передать вам благодарность за отправленный утром букет. Чонгук, откинувшись на кресле, улыбается довольно. Сегодня день рождения Тэхёна, и он отправил ему пышный букет белых гардений, который лично выбирал, и, по всей видимости, угодил. — Хорошо, что он его получил, — в противовес пылающим чувствам внутри отвечает сухо Чонгук. — Больше ничего не сказал? — Нет, господин, мне было велено передать только это. Значит остальное Чонгук узнает на праздничном вечере, который начнётся уже совсем скоро. К его началу он успевает съездить домой, переодеться и оставить некоторые бумаги там, в сейфе, ради спокойствия своей души. Уже в давно знакомом особняке он сразу цепляет бокал с виски и временами озирается по сторонам в поисках одного конкретного силуэта. Приглашёнными были в основном опять же деловые партнеры Нэыля, родители Тэхёна — чисто из уважения, и в общем-то, всё. Друзей у омеги не было ни за время учебы, ни за многочисленные вечера, где он мог бы завести общение с другими из высших слоёв общества. Но сегодня было заметно веселей, нежели обычно. Живой музыке пришла на смену чуть более современная, играющая на фоне ненавязчиво, но всё-таки чередуясь с медленной классикой. Омега находит его сам, возникнув из-за спины с неизменным бокалом красного. Кажется, он больше предпочитает вино шипучему шампанскому, раз в особняке Чон постоянно заставал его именно с этим напитком. Альфа слегка улыбается Киму в ответ, видя его расслабленность, и даже замечает в глазах праздничное настроение. — Подумал, что поблагодарить лично за такой прекрасный букет было бы намного лучше, чем через секретаря, — обозначает причину своей ненавязчивой компании на вечер именинник, покручивая бокал на тонкой ножке в руке. — Это Ваш праздник, я лишь попробовал чуть его скрасить, внеся свою лепту. Надеюсь, мне удалось Вас впечатлить, — заговорщически щурится Чонгук и ухмыляется, слыша довольный скромный смешок. — Не представляете, как. — Неужели? Вас впечатлило это? Я думал, Вас не удивит какой-то букет от почти незнакомого альфы. Вы, наверняка, получаете такие часто. — Получаю, но с целью скрасить не день, а постель, — без сожаления и грусти, откровенно холодно. Особо впечатлительные могли бы опешить на месте от простоты, с которой было это сказано. — Почему Вы так уверены, что у меня не могло быть две цели? — вскидывает бровь Чонгук, срывая каверзный вопрос с языка, и его удивляет реакция омеги: тот губы в игривой улыбке растягивает, осматривая его с ног до головы, словно оценивает, и довольно щурится, будто передразнивает его поведение ранее. — А Вы действительно хотите увидеть меня в своей постели? — поднимает свой бокал в зазывающем жесте, не требуя ответа на свой вопрос, потому что знает: он риторический, ответ на него ясен как день. Его всегда все хотят, какой бы репутацией и стервозным характером он ни обладал. Чонгук приподнимает свой бокал, чтобы пустить тонкий звон хрусталя плясать по воздуху, при этом не отрывает взгляда от пленительных чёрных глаз. — Хочу сказать, — говорит Чонгук, когда они снова, как и в прошлый раз, по инициативе омеги прогуливаются по территории особняка, — что у меня есть для Вас подарок. Его передадут чуть позже. Тэхён заинтересованно поворачивает к нему голову с чуть захмелевшим взглядом. Тяжесть потихоньку накрывает своим скользящим мутным шёлком, чтобы потом он плавно соскользнул, оставив приятную расслабленность в теле. За это Тэхён и любил именно вина: хмелеешь сразу, но не сильно, главное, знать меру, чтобы не переборщить, и он свою знает отлично. Перед тем, как подойти к альфе, он успел достичь того предела, когда последний бокал, распитый уже в его компании, станет завершающим, чтобы сомнения отступили, уступив место вольности. — Интригующе, — оценивает омега и допивает вино, с удовлетворением смакуя его сладковатый вкус. — Знаете, Чонгук, я прекрасно понимаю, зачем весь этот спектакль о сотрудничестве с Нэылем. Чонгук незаметно для Кима напрягается. Он предполагал, что тот далеко не дурак, но не мог быть уверен в достоверности своих догадок. Самое время включать дурачка. Если Ким вдруг его раскроет и побежит сдавать мужу (в чём он очень сильно сомневается, конечно), то надо будет немедленно сваливать. А омега же и завёл его снова вглубь особняка — не просто петляя по коридорам, а петляя так, чтобы их не нашли. Что же он задумал… — Не понимаю, к чему Вы клоните, — немного щурится Чонгук, не сводя взгляда с оппонента, чтобы его маленькую ложь не могли прочитать в стыдливо отвёрнутых очах. Но там нет и намёка на стыд, он предоставляет ему лишь небывалую уверенность и веру в собственную ложь. Тэхён медленно тянет уголок губ в ухмылке, останавливаясь и подняв веки, чтобы на вид оценить непробиваемость Чона — столь невозмутим, сколь красив для альфы. — Оставим игры в главном зале, — серьёзней говорит омега, склоняя блондинистую голову влево к плечу и поджимая пухлые губы, чтобы быстро увлажнить их, несмотря на наличие прозрачного ягодного блеска на них. Чёртов манипулятор, приковывает к себе взгляд и прибивает гвоздями внимание. Знает насколько красив и умеет этим пользоваться. — У этого разговора может быть сегодня два исхода: либо уйдёт кто-то один, либо уйдут оба с извлечённой из него выгодой. Теперь Чонгук заинтригован. Но верить на слово омеге не спешит. — Что конкретно подразумевается под «уйдёт один»? Убьёте меня? — вскидывает тёмную бровь скептически, не рассматривая такой расклад событий как действительный. Столько лет его не удавалось кому-то убрать, а тут хрупкий омега с не самой красивой историей его пришьёт на месте? Смешно. Но его спешат удивить. — Вы убьете меня. Если то, что я Вам скажу, дойдёт с Ваших уст до ушей моего мужа, Вы лично подпишете мне смертный приговор. — И Вы готовы к этому риску? — Чонгук теперь преисполнен уверенностью, потому как в любом случае выйдет победителем, и заметно расслабляется. — Кто не рискует, тот не пьёт шампанское, — и едва не со вздохом продолжает. — А я упустил слишком много возможностей избавиться от своего личного кошмара. — В таком случае я Вас слушаю. Язык Тэхёна вновь пробегает по розоватым губам с остатками блеска них. Чёртов совратник. Про него в досье было сказано, что некоторые партнеры О, ныне погребённые под двухметровым слоем земли, были падкими именно на омежьи чары, которыми Ким пользовался. И Чонгук что, особенный, чтобы на него они не действовали? Он, собственно, не особо им сопротивляется; омега красивый, а если ещё и его жизнь будет в его руках, так вообще лафа. — Можете считать меня участником феминистской организации, но всё же я приверженец понятия, что за спиной великого альфы всегда стоит сильный омега. И иногда… — Ким делает небольшую паузу, вновь пробегая по фигуре альфы оценивающим взглядом, снова врезаясь в чёрные омуты. — Настаёт время, когда власть меняется, и на смену старому приходит новое, — на последнем слове брови многозначительно взлетают к уложенным волосам, а ухмылка вновь красит и без того нежный, прекрасный лик омеги. — А я привык получать лучшее, и всегда стою за сильнейшим. — К чему именно Вы клоните? — Чонгук уловил чужую мысль, понял намёк, разгадал заложенную в голос таинством загадку только для него, но не мог понять, какой фигурой в игре коварного парня он выступает. Ему захотелось свергнуть своего мужа с поста, это ясно по той интонации, с которой он говорил о смене власти. — Не буду скрывать, Вы мне симпатичны, Чонгук, — без стеснения, прямо и с улыбкой на растянутых губах. — И именно Вас я вижу на новой должности, на самой верхушке Эвереста. Чонгук поджимает челюсть. Предложение довольно заманчивое, и именно за этим он здесь бьётся уже несколько месяцев, а заручившись поддержкой омеги, можно было бы много сделать изнутри, из особняка. Тэхён мог бы проникнуть в кабинет мужа или тихонько травануть его, как таракана, нашёптывать на ухо только те советы, что были бы выгодны Чону, ведь он знает, к любимому мужу О нет-нет, а прислушается. Но одна нестыковка всё же есть. — Вы сразу придумали этот план, — понимает Чон, исходя из их быстро налаживающихся хороших отношений, только он думал, что всё это от дружелюбия (в их мире, хах!), а оказывается даже здесь кто-то ищет себе выгоду. Тэхён не скрывает истины, шире улыбается, довольный чужой смекалкой и своим планом по привлечению союзников на свою сторону ради одного большого заговора. — Каков Ваш интерес в этих играх? — Мой? — почти искренне удивляется Тэхён. — Довольно прост. Я выживаю. Люди выживают для цели — я хочу счастливой жизни, а для её достижения порой стоит идти на риск, иначе один неверный шаг и… Смерть. Но иногда ради некоторых не жалко даже пулю словить в лоб, если Вы понимаете, о чём я, — снова ухмылка, грязная игра и провокация. На что? Чёрт его знает. Тэхён — дьявол искуситель самый настоящий, и Чонгук волей-неволей поддаётся этому искушению, растеряв настрой и забыв о цели разговора, и тянет уголок губ в ответ. — Думаете, мы с Вами на одной волне? — кажется, он чувствует, как воздух возле них начинает сгущаться. — Безусловно, — улыбается. — Такие, как мы, всегда понимают друг друга с полуслова. Нет конфликта от разности поколений, хочется ему пошутить с отсылкой на возраст мужа. — Какие же? — между ними расстояние — полтора метра, но Чонгук сокращает его полушагом, с интересом заглядывая в обсидиановую бездну, из-под полуопущенных игриво век. А Тэхён идёт навстречу, чтобы выдохнуть с упоением и почти что шёпотом, заставляющим волоски на теле зашевелиться, сказать: — Жаждущие власти. — Каков прок от власти, если мою жизнь заберут? — ему нравится видеть заинтересованность, сквозящую в чужих глазах, нравится быть тем, кого изучают. Но толку от власти и правда не будет, если Ким решит его использовать, чтобы всё сгрести в свои руки и убить после этого Чона. Смысл ему стараться, если его могут убрать, как исчерпавший себя ресурс? — Не заберут, если кто-то отдаст свою взамен, — явно намекая на себя. Он мог бы замять небольшое недоразумение, выставив в случае чего виноватым не Чона, а себя, и тем самым обменял бы его жизнь на свою. Мотив такого поступка уже был озвучен его устами. — Клятва? — Обещание, — исправляет блондин. — Гарант безопасности. Я слов на ветер не бросаю, можете быть уверены. — Как и слова о том, что я Вам симпатичен? — припоминает. — Было ли это уловкой, чтобы расположить меня к себе и повысить шанс на сотрудничество? — Не было. Считайте, что это чистосердечное, озвученное лишь Вам. — Польщён. Но не разбрасывайтесь громкими словами так просто в собственном доме, — наказывает Чон, а у Тэхёна от его близкого присутствия медленно туманится рассудок, ещё и от вина хочется начать творить необдуманные поступки. — У стен везде есть уши, особенно здесь, где каждый ищет лазейку к лишней монете. — Ложь — тоже грех, за который карают невинных или оклеветанных. — Пойдёте на грех, чтобы сохранить нашу тайну? — от этого сочетания слов — наша тайна — у самого невольно приятная дрожь пробегает по телу, томно замирая внизу живота. — Пойду и не на один, — не задумываясь отвечает, а Чонгук тут же накидывает: — Корысть? — Мы все в ней утопаем, как в болоте. — Гордость? — ещё шаг, чтобы ближе. — Возможно. — Похоть? — выдох почти на чужих губах оседает жаром. — С радостью, — шёпотом горячим.yellow flicker beat — lorde
— Со мной? — Чонгук склоняет голову, с интересом наблюдая за чужими действиями. Он не знает, к чему это приведёт, но ему безумно хочется узнать: что же омега выкинет в ответ. Он уже понял, что тот не так прост, как кажется, и может быть довольно непредсказуем и коварен. — Почему бы нет? — вновь не скрываясь, так отточенно и чётко, словно эту мысль обдумывали не раз, а прокручивали, прокручивали в голове, как мантру, при этом не без удовольствия закусывая алую губу. — Не считаю желание грехом, когда оно взаимно. Чонгук готов взвыть от этого омеги. Он слишком невозможен и, чёрт возьми, горяч. Похотливый ангел, дьявол искуситель, как угодно, подталкивающий Чона к обрыву, туда, где кончается самообладание и этикет и начинается амбиция добиться желаемого, а желать сейчас помимо, как правильно заметили, власти, остаётся только омегу в красном. Он клялся себе не влюбляться, когда его дело только пошло в гору, но кажется, что всё идёт наперекосяк уже несколько месяцев кряду с его появлением. Втянув через зубы воздух, держа себя на последней цепи контроля, он опускает взгляд вниз, думая немного остыть, разорвать зрительный контакт, гипнотизирующий, чтоб его, но, пробегая глазами по стройному стану с открытыми призывно ключицами, только хуже себе делает. — Осторожно, — вновь предостерегает, ладони чешутся, так хочется провести пальцем по мягкой, выглядящей в жёлтом свете золотой коже, но он себя одёргивает снова и снова, не позволяет искушению взять верх, — слова могут быть опасны, когда звучат в голове, и смертельны, когда их произносят губы. Вы накликаете на себя беду. — А если я намеренно пытаюсь это сделать? — поднимает голову так, чтобы между лицами расстояния было столько же, сколько у альфы самообладания — его почти не было, и чувствует сгустившийся в воздухе аромат тёмного шоколада с горечью коньяка, едва удерживая себя от победной ухмылки. Чонгук понимает, что проигрывает искушению. Сколько секунд проходит после сказанного он не знает, находит себя уже вжимающим омегу в стену, горячо терзающим его губы, собирая с них остатки вишнёвого бальзама. Руки сминают чужие бёдра через плотно прилегающую к ним ткань, чтобы помочь сесть на стоящую у стены небольшую тумбу, сбросить с неё что-то и спиной омеги сбить картину, что следом отправляется на пол. Даже ягода на губах красная, винная, цвета похоти, страстного желания, затопившего по щелчку пальцев обоих, но ни одно вино не сравнится по сладости и терпкости с ликёрным соком, который Чон слизывает с каждого миллиметра омеги, пока они жарко целуются. Тэхён не уступает, толкается языком, спутывая смоляные пряди в пальцах, возбуждается от напора альфы и почти стонет, когда чувствует, как между ног упираются вздыбленной ширинкой. Ему так хорошо от того, что это именно Чонгук, а не Нэыль, и что он хочет его. Блондин игриво прикусывает ему губу, слыша протестующий гортанный рык, скользит одной ладонью с затылка между их телами по вздымающейся неплохо подкачанной груди, мысленно стонет из-за этого и доходит до брюк, пробегая по торчащему участку ткани пальчиками и слегка сжимая его. Ноги сводит приятной судорогой, когда альфа с щекоткой проводит по внутренней стороне бедра, вызывая лёгкие мурашки. Чонгук вспоминает о своих же наставлениях слишком поздно и всё же отстраняется, видя в обсидиановых глазах отблеск желания, но помнит, что оно не грешно, поскольку взаимно. Не отходит далеко, лишь умеряет свой пыл, оставляет поцелуй на шее и отдаляется только после того, как слегка прикусывает мочку уха поджавшего плечо от щекотки омеги. — Думаю, нам нужно привести себя в порядок, — говорит Чон первым, спуская Кима на пол, тот и сам отлично справился бы, но отказываться от помощи увитых сетью взбухших голубых вен сильных рук не стал. — Мы ещё обсудим все детали, верно? — Тэхён упёрся бёдрами в тумбу и сложил руки на груди, показательно слизывая языком остатки их поцелуя с губ. Чонгук за этим действом следит заворожённо, хочет сам слизывать с мягких ликёрных губ смесь их жидкостей, но одёргивает себя, многообещающе улыбаясь омеге. — Непременно. — И поцелуете снова? — хмыкает. Тэхён даёт начало игре, о которой будут знать лишь они, ещё один их маленький секрет, который он готов сохранить. Запуск отсчёта, знаменующего её начало… — Куда скажете, — обещает в ответ. Знает, что в нём не засомневаются, потому что он верит, а доверие порождает доверие ответное. …Происходит прямо сейчас.