Чем лучше цель, тем целимся мы метче.
Вино плещется за прозрачным стеклом, стоит кромке бокала отпрянуть от поалевших губ, а язык мимолетно собирает остатки алкогольных капель с них. Книга на закинутой одна на другую ноге снова шелестит при перелистывании страниц. Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте. Строки впитываются за расслабляющим бокалом красного легче, так думается проще, лишние мысли не мучают, ведь им было бы в пору зародиться. Вот-вот грянет личный кошмар, вернувшись из поездки. И вот дверь открывается, шелестит по паркету прислуга, суетится на кухне персонал — все спешат угодить своему богу, что содержит их и кормит. Стук каблуков лакированных туфель доходит до просторной залы, где на диване отдыхал омега, не оторвавший от строк глаз даже на миг, чтобы удостовериться, что человек за его спиной — действительно тот самый. Но он в этом не нуждается — знает, каким тяжёлым становится воздух, когда приходят по его душу вновь. — Почему, позволь поинтересоваться, первое, что мне докладывают по возвращению, это то, что господин Хонг был убит? — глаза омеги угольками тлеющими стреляют в низкий столик не мигая. — И спустившим курок был ты, — Нэыль прямо за спиной, он чувствует его прожигающий взгляд на затылке. Однако время маску надевать. — Что мне оставалось делать, когда обслуживающий персонал проявляет неподобающее отношение к супругу своего босса? — бесцветным голосом молвит, играет свою роль, обняв руками худые плечи, и клонит в сторону сзади стоящего голову. Поднимается, отложив книгу. — Ко мне приставали, Нэыль, — после паузы поворачивается и пытается выдавить слёзы из глубин янтарных глаз, голос, как инструмент в руке опытного мастера, играет так, как ему надо, на словах дрогнул, являя альфе беззащитность супруга. — Это было… ужасно, — Тэхён не видит выражение лица Нэыля, тупит быстро моргающие глаза в пол, с дрожащей нижней губой вещая заключение: — Его руки касались меня так уверенно, я боялся, что… — и рыбка клюёт — понимает, когда длинную софу обходят и его заключают в объятия крепкие руки мужчины. С губ срывается наигранный всхлип, ладони комкают идеально выглаженную белую рубашку, глаза не выражают ничего, что связано со страхом, лишь тихое ликование, скрытое от альфы. — Меня спасло то, что в каждом автомобиле в бардачке есть пистолет, — завершает своё выступление. Касания мужа чувствуются трепетными, осторожными. Хоть у них с Нэылем не было взаимной любви и страсти, однако какое никакое уважение имелось. Для альфы осквернение чести Тэхёна было таким же отвратным, как и его собственной. Пока они вместе он не позволит омеге страдать от глупости людей. Жаль только понять не может, что главной бедой является он сам. — Уже всё в прошлом, — мужчина отстраняется, в его глазах ни капли сочувствия или тревоги за супруга, лишь холодная напускная отстранённость. — Ступай отдохни, я скажу, чтобы к тебе прислали врача. — Не стоит, — отрекается Ким, — просто нужно отдохнуть, — утирая побежавшую по щеке слезу, берёт оставленный на столике бокал и отходит в свою комнату. Надежда на то, что смог надавить на жалость и убедить в своей лжи тихонько тлеет в груди. Прислонившись спиной к закрывшейся двери, омега задумчиво крутит бокал с остатками вина на дне и косит взгляд на небольшой бутылёк, стоящий на прикроватной тумбочке — последний из подарков Чонгука, но предназначенный не ему. Нэыль не отличался романтизмом, никогда не проявлял активно свои чувства к нему, ограничиваясь безэмоциональными формальностями, его любовь насколько фантомна и неустойчива, что под сомнением встаёт мысль: верит ли он сам в свои чувства к Тэхёну? Хотя о чём это он… Такому человеку, как О Нэыль, несвойственны светлые чувства как любовь, которую он годами пытался впаять омеге через близость и официал подарков. — Что тебе ещё нужно, чтобы ты перестал смотреть на меня, как на пустое место? — спросил как-то раз, где-то через два года после заключения брака, в одном из ресторанов, подхватив мягко ладонь Кима и нежно огладив пальцы. — Подарки тебе неинтересны. Моей любви тебе недостаточно? Тэхён, прикрывая глаза в сладком забытие от неминуемой лёгкости, грустно вспоминает строчку из трагического романа: Как можем мы с тобою говорить о том, чего ты чувствовать не можешь. …Смотря на перевёрнутую страницами вниз книгу, Нэыль цепляет пальцами корешок и поднимает её, разворачивая текстом к себе. — Звали, господин? — за спиной возникает вторая рука — телохранитель, личная тень, служащая только ему. — Выясни, что случилось в ночь смерти Хонга, — медленно листая страницы, лишённые иллюстраций, отдаёт приказ Нэыль. — Действительно ли человек с женой и тремя детьми, служащий мне больше двадцати лет, решится на такой ужасный поступок, как посягательство на честь своего босса? — Да, господин.***
— Хорошо, — констатирует Чон, откидываясь на спинку кресла, — прекрасно даже, — ликующую улыбку скрыть не в силах. Всё идёт как по маслу, уже вот-вот настанет день их победы. — От господина Кима не было вестей? — Он не выходит на связь уже третий день, — отвечает монотонно Хосок, — должно быть, это связано с возвращением О Нэыля в столицу. И, говоря о нём, на неделе планируется вечер «для своих» по случаю его юбилея. — Ничего, недолго его пирушка продлится, — говорит альфа, снова придвигаясь к столу и что-то листая в рабочем ноутбуке. — Вы уже что-то задумали, ведь так? — интересуется Чон. — Не просто задумал, — развернув экран на секретаря, он победно ухмыляется, что выглядит при определённой игре света даже жутко. — А уже реализовал. — Мышьяк? — Добавление его в малых дозах в питьё и пищу приводят к хроническим заболеваниям, а иногда и к летальному исходу — если добавить его слишком много. Уверен, господин Ким позаботится о нашем друге и не оставит нас недовольными. — А если его поймают? — задаёт, чуть нахмурившись, возникший вопрос Чон. — Тогда придётся вмешаться. — Вы его руками расчищаете себе путь к верхушке. — Это не столь подло, как ты думаешь, Хосок. Было бы подло, если бы я один этого хотел. Но так получилось, что в погоне за властью такая фигура, как Ким Тэхён, оказалась солидарна в моих стремлениях занять место Нэыля. Этот союз нам обоим пойдёт на пользу, именно поэтому я рискую своим постом, копая под него, пока Тэхён — жизнью, делая всё, чтобы побыстрей отправить мужа на встречу со Смертью. Как думаешь, что здесь будет сильней: многолетняя обида или стремление к власти? — снова ухмылка красит лицо. Секретарю ответить нечего на это. — Теперь ты понял? — Да, господин.***
Снова вычурность роскошных хором, и вновь их встреча под ночным покровом на балконе. — Тяжело смотреть на губы, которые не можешь поцеловать, — приглушённо говорит омега, находясь напротив Чона в тени за высокой пихтой, что стояла возле прозрачных дверей, ведущих на просторный балкон. — Но ещё тяжелей смотреть на мужа, которого не можешь просто прирезать, — покосив взгляд в сторону света, льющегося из зала. Чонгук усмехается тихо, бросив мимолётно взгляд обсидиановых глаз туда же, и снова возвращается к Киму. У омеги дыхание перехватывает, стоит вновь поймать внимательный взор на себе. Любовь юнцов не в душах, а в глазах. Как же хочется послать всё к чёрту и прямо сейчас, наплевав на все устои, прижаться к телу альфы, утонуть в его объятиях, закрыться от мира, ощутить мягкие губы на коже, на губах, растаять первым снегом под властью чужих рук. Как так получилось, что он так сильно к нему привязался? Как выросла эта безграничная любовь к тому, кто должен был свободу подарить, а сам приковал к себе, её лишив? Как так вышло? Как?! — Как так вышло? — вслух произносит, не в силах найти у себя ответа. Под пронзающими чёрными глазами он, смущённый, опускает впервые взгляд. — Что вышло? — и снова поднимает его, когда подбородок мягко цепляют пальцами, в опасной близости проводя большим у кромки губ. — Что кроме тебя мне теперь ничего не нужно? Деньги, власть, это так меркнет по сравнению с тем, что творится внутри, — совсем тихо, опустив голову. Не думал, что вот так вдруг признается. — Так страшно это потерять… — Не думай о плохом, — после паузы в несколько секунд говорит Чонгук и, шагнув ближе, прижимает омегу к себе, исполняя его маленькую, неозвученную прихоть. — Скоро всё закончится, тебе не нужно будет переживать о таком, всё будет хорошо. — Чонгук… — Да? Не говори мне то, что я хочу слышать, если захочешь вдруг сделать больно. — Сделаем это как можно быстрее. Отстранившись от омеги, он заглядывает внимательно в его глаза и приглушённо спрашивает: — Ты сделал всё, как планировал? — Ему подадут Смерть на серебряном подносе, как он любит, — без особого сожаления говорит Тэхён. — Хотя такой чести он не заслужил. — Ты бы сделал всё, чтобы он помучился? — А ты можешь предложить мне такую возможность? — в глазах плещется заинтересованность. — Могу постараться исполнить этот каприз, если он останется жив после сегодняшнего. — Думаешь, он может раскусить всё? — Как минимум, у него появились подозрения. За тобой весь день по пятам люди в чёрном ходят, не заметил? Тэхён уводит взгляд и хмурится. Нет, не заметил. Неужели где-то прокололся? — Будь осторожен, — мягко. Омега поднимает глаза и усмехается. — Переживаешь? — А кто же будет на город из моей квартиры смотреть? — ухмыляется Чон, ловя на короткий миг проблеск улыбки на чужом лице. — Сегодня покончим с этим, — шёпотом обещает, склоняясь к Киму и почти невесомо чмокая его в губы, прежде чем уйти с балкона и оставить омегу наедине со своим бешено колотящимся сердцем. Чонгук внимательно наблюдает со стороны, держа стакан с «Хеннесси» в руке, стоит в тени, с которой практически сливается, ловит взором стоящего в отдалении омегу со своим другом, тоже перешедшем на их сторону, контролирует начало спектакля. Тэхён же, покручивая бокал с соком вместо вина в руке, остаётся задумчивым. — Думаешь, старый хрен обо всём прознал и готовится к нападению в собственном доме? — спрашивает Чимин, отпивая из своего. — Он всегда был слишком дотошным и подозрительным, даже приставил за мной следить своих амбалов, — скашивает взгляд в сторону, где стоял один из них. Чимин делает то же самое и невольно напрягается. — В любом случае, рассчитывайте на нашу поддержку, а ты держись ближе меня, если хочешь выбраться живым, — на грани слышимости бурчит, а потом переводит тему. — А пока время ещё есть, расскажи лучше, что у вас с ним? Мне ждать новых заголовков после сегодняшнего? — Расскажу, когда сам пойму. — В смысле? Боишься, что это подстава и тебя просто использовали? — Не хотелось бы в этом убеждаться. Чимин задумчиво поджимает губы и смотрит в сторону Чона, делающего вид, что отрешённо беседует с Намджуном, на деле же посматривающего за всем происходящим. — Если в твою сторону будет сделан лишний вздох, его сразу уберут, ты в курсе? — Ты делаешь это потому, что наши семьи дружат? — Я делаю это потому, что мне омерзителен Нэыль. Ну ещё потому, что твоя симпатичная мордашка довольно часто меня веселила статьями в прессе, было бы ужасно допустить твою смерть. Без тебя будет очень скучно в наших кругах. — Сочту то, что мои проблемы тебя веселят, за комплимент, — поднимает свой бокал Тэхён и стукается им с бокалом нахально улыбающегося Чимина. — Так получилось, что чужие проблемы всегда веселят тех, кто их не наблюдает.milck — monster
Чонгук мрачно стоит в отдалении, чувствуя в груди беспокойство за то, что должно произойти с минуты на минуту. — Не передумал? — интересуется Намджун, уловив настроение альфы, и отпивает алкоголь. — Нет, — твёрдо заявляет Чон, а сам на Тэхёна смотрит периодически. Волнение играет именно из-за него. В случае чего он может пострадать. Это ему не нравится. Хочется оставить омегу в отдалении от всего этого, где-то скрыть, но тот же не станет сидеть на месте. На случай, если Нэыль всё быстро поймёт, есть запасной план. Даже если гад не помрёт сразу от отравления мышьяком, его нужно будет добить, а что он сделает, пока подыхает, — неизвестно. Нужно быть готовыми ко всему. Шоу начинается тогда, когда Нэыль, испив из своего бокала, начинает кашлять и задыхаться, покачивается на месте. К нему подбегают несколько амбалов, пытаясь удержать, чтобы не упал, а он вытаскивает у одного из кобуры пистолет и слепо стреляет куда-то, где, предположительно, должен был стоять Тэхён. — Сука, — рычит, а кругом хаос начинается: все кричат и спешат сбежать из особняка, кто-то, списав стрельбу на свой счёт, начинает стрелять без разбора во всех в ответ. — Беги, — подталкивая омегу, говорит Чимин, но Тэхёна тут же хватает один из людей охраны Нэыля за руку, уводя из зала. — Тэхён! Чёрт, — ругается и посылает несколько своих людей за ними. Он дал слово, что не оставит его, значит, сделает всё, что в его силах, чтобы спасти. Омега изворачивается в чужих руках, брыкается, всеми возможными способами пытается выбраться, но его руки заламывают, бьют в живот, чтобы не сопротивлялся, и уводят в неизвестном направлении. Чонгук уворачивается от пуль всех, кто здесь ещё остался, со своими людьми и людьми Намджуна бежит туда, куда уводят Нэыля, видя перед собой только цель в виде альфы. Он не должен успеть очухаться. Наконец настал тот час. Неужели он сейчас убьёт его и заберёт своё место в верхушке? Предвкушение смешивается с хлынувшим в крови адреналином, когда он переворачивает один из столов, чтобы скрыться за ним от залпа пуль, стремившихся пронзить мягкую плоть. Чонгук показывается лишь на секунду, чтобы оценить местонахождение врага, пытающегося убить его, и скрывается снова, чтобы подняться и выстрелить тогда, когда у того опустеет магазин. — Иди, я прикрою! — кричит Намджун. Чонгук срывается с места, схлёстывается в рукопашном бою с одним альфой из охраны Нэыля и вырубает его одним чётким ударом прикладом по виску. По запаху пороха и смерти Чон находит его, обессиленного, опирающегося на руку своего телохранителя, трясущейся рукой закрывающего рот во время кашля — выпил недостаточно, умирать будет долго. — Не сомневался, что это ты, Чон, — ухмыляется гадко О, усмехаясь криво в конце. — Знаешь, было ожидаемо получить что-то такое от тебя. Даже приятно, что я не ошибся в догадках. — Правда? — щурится Чонгук, иронизируя. — Поздно же до тебя дошло это. — Скажи спасибо моему горячо любимому мужу, который слишком тупо сдал себя, не продумав все детали до конца. Только сейчас Чонгук замечает, что рядом, скрывшись за двумя людьми, сидел на коленях Тэхён с испачканным в крови лицом и завязанными за спиной руками и смотрел странно так, непривычно. С нескрытым чувством вины. — Вы затеяли интересную игру, не спорю, вот только недооценили своего врага, — говорит Нэыль и по одному короткому жесту его руки к виску Тэхёна приставили дуло пистолета. Омега остался сидеть неподвижно, однако Чонгук знает, что ему сейчас безумно страшно. У Кима пульс моментально подскочил, ускорился и бьёт набатом в ушах слишком громко. Руки за спиной немного подрагивают, он не знает, что будет дальше, не думал, что сможет так легко попасться и подставить Чонгука. — Я даю тебе выбор: омега или власть. Сердце Тэхёна замирает. Он Чону никто, не более чем любовник, чем пешка для достижения истинной цели — власти, места главы города, его единственного короля. Перед выбором он не поставит его ни во что, когда стоит цель, ради которой он всё это затеял и к чему шёл все эти годы. Но ведь надежда есть… Чонгук смотрит на уже не на шутку напуганного омегу, уже не скрывающего страха в глазах, следом на Нэыля, который думает, что Чон сделает выбор, который будет ему на руку. Однако у альфы свои планы на этот счёт. Он пришёл побеждать. И уйдёт со всеми трофеями, которые только есть. — Не в твоём положении давать мне право выбора. С того света вряд ли тебе понадобится власть здесь. Вдруг здание резко пошатнулось от неизвестного импульса. Люстры затряслись, свет замигал, а враги начали озираться по сторонам растерянно. — Услышь и запомни мои слова, Нэыль, потому что я скажу лишь раз, — говорит преспокойно Чонгук, делая шаг к альфе; и снова дом сотрясается и уже не прекращает вибрировать. — Никогда не угрожай тем, что мне дорого, иначе лишишься головы. На этих словах альфе, что стоял подле омеги, сносят голову точным снайперским выстрелом, пустив брызги крови разлетаться по стоящим рядом альфам и вздрогнувшему Тэхёну. Следом за этим раздаётся автоматная очередь по амбалам из охраны, старающимся отстреливаться в ответ в пустоту. Дом трясётся, это нарушает равновесие и подкашивает стоящих мужчин. Чонгук пользуется чужим замешательством, подбегает к омеге, смотрящему на него блестящими глазами, поднимает, освобождает руки и утягивает в сторону выхода, оставив Нэыля своим людям. Приказ: взять живым. Когда дом крушится, а все, кто в нём были, успевают выбраться, Тэхён прижимается к альфе, обнимая так крепко, как только может. Чонгук прижимает хрупкое, дрожащее тельце к себе, жадно вдыхая его дурманящий аромат у шеи. — Я думал, что ты бросишь меня, — признаётся Ким, всхлипывая. — Глупости. Я разве давал тебе повод сомневаться? — Ты не давал поводов не сомневаться. — Я обещал тебе власть, Тэхён, а без жизни она не имеет веса. Без твоей жизни моя власть не имеет веса. Она лишь в твоих руках, как и моя жизнь. Я не мог оставить тебя там. — И что будет дальше? — отстранившись, спрашивает омега. Чонгук, утирая разводы от солёных слёз, отвечает: — Наша новая эра. Твоя и моя.***
gangsta — kehlani
Смотря на себя в напольное зеркало, он не может до сих пор поверить, что эта реальность действительна. Проводя по молочной шее с блестящей на ней подвеской из белого золота, уходя под ткань чёрного шёлкового халата, который он накинул немногим раньше, отказывается верить в это. Прошло уже несколько месяцев с момента покушения на Нэыля, как и столько же с его смерти, которой омега занялся лично, приказав не убивать мужа ядом — это было бы слишком просто. От воспоминаний, как он кричал, на губах появляется безумная улыбка. Как он корчился в муках, когда Ким сначала вгонял иголки под ногти, потом безжалостно их отрывал; как оставлял порезы на самых чувствительных частях тела и напоследок лишил ублюдка его члена, которым тот посмел осквернить его когда-то давно. Слабак умер от болевого шока на месте. И всё равно Тэхён не может остаться недовольным. Он заставил Нэыля кричать, страдать, молить о пощаде. Тот, оказывается, становится таким нытиком, оказавшись перед лицом самого настоящего дьявола, которого сам же взрастил. О, он помнит испуг на чужом лице, когда омега заявился с лёгкой улыбкой к нему, прикованному к железному столбу, обездвиженному и беспомощному. Помнит этот взгляд, когда черти в глазах были замечены. — Я хочу, чтобы ты почувствовал, каково мне было все девять лет брака с тобой. Наслаждайся. Чонгук как-то раз наблюдал за ним, замерев в дверном проёме. Омега его тогда не увидел, самозабвенно продолжал вырисовывать кончиком кинжала метки на теле Нэиля и из-за криков не услышал его появления. Чон тогда смотрел на него с восхищением. Насколько настрадался Тэхён, что так безжалостно и с садистским удовольствием вгонял остриё снова и снова. Он безумен, кровожаден и мстителен, когда дело касается его свободы. Чонгук тогда влюбился в него ещё больше, слушая между воплями врага тихое бормотание омеги, диктующего каждый проступок мужа, за который он расплачивается. Теперь, когда с ним покончено, Тэхён не может насладиться своей новой жизнью. Просыпаться каждый день с Чонгуком, чувствовать его сильные руки на себе, отдаваться без остатка лишь ему, разделять время, досуг, иногда работу, власть — непереносимое чувство. Кажется, омега наконец счастлив. И сейчас, стоя у зеркала, смотрит на узоры, оставленные несколькими минутами ранее альфой, отлучившимся с каким-то звонком. Тэхён, времени не теряя, накинул халат и пошёл попить воды, да так и замер напротив своего отражения. Ему слишком нравится то, что он видит. Перекрашенные в смоляной цвет немного растрёпанные волосы, которые он неторопливо приглаживает, выглядящая совсем белой кожа, усыпанная синеющими следами, стройные ноги, также покрытые лиловыми розами, огонёк в лисьих глазах и блаженная улыбка. Сердце заходится от одной мысли, что это всё реально. Девять лет страданий того стоили, определённо. Попив-таки воды на кухне, омега возвращается в спальню, где к чёрному интерьеру добавились вкрапления золота. Чонгук уже лежал в кровати, невозмутимо что-то отмечая в телефоне, но стоило Киму мелькнуть в поле зрения, тот сразу откладывается за ненадобностью. Тэхён, словно кошка, подбирается к альфе, сбросив халат около изножья кровати, ложится рядом, немного залезая сверху, тянется для поцелуя и получает его. Чон обвивает тонкую талию одной рукой, приподнимается, приняв сидячее положение, и нависает над податливым телом снова. Ему так мало его неземной красоты и пластичности, как и мало его всего. Рука спускается ниже, очерчивает округлую ягодицу и скользит по бедру, чтобы закинуть его на свою талию. Тэхён обнимает альфу за шею, льнёт навстречу прикосновениям, послушно обвивает ногами его торс, позволяет языку коснуться своего, углубив поцелуй, и тихо стонет. — Дьявол, как же ты прекрасен, — говорит, обжигая дыханием шею, Чонгук, когда неторопливо входит в податливое, расслабленное тело. Тэхён напрягает пальцы, оставляет следы на чужой спине, подставляется под приятные касания и, кажется, каждый раз умирает и воскресает рядом с альфой. Если Ким дьявол, то Чонгук сам Сатана, имеющий над ним безграничную власть. — Мы так точно опоздаем, — отвечает омега, сбито дыша вместе с Чоном и постанывая, когда в очередной раз тело пронзает импульсом наслаждения. — Плевать, — сжимает мягкие бёдра в пальцах альфа, слабо прикусывая маняще выпирающую ключицу. — Виновникам торжества можно. Будь моя воля, я бы там вообще не появлялся. — Надо, — говорит Тэхён и высоко стонет, когда в него резко входят и замирают, а после отстраняются, нависнув сверху, и говорят: — Сейчас мне нужен только ты и никто больше, — и впивается требовательным поцелуем в распахнутые приветливо губы. Пусть подождут. Короли часов не наблюдают, особенно когда праздник в их честь. Плевать Чонгук хотел на весь официоз, хоть и хочется показаться, заявить о своей обретённой власти. Омега в его руках крушит всё, заставляет хотеть только его и забывать обо всём, что он заимел со смертью Нэыля. Самый настоящий Дьявол во плоти. Но на приём приходится пойти. И на нём омега выглядит как никогда прекрасно, а главное — счастливо. С самым довольным видом Тэхён идёт с альфой под руку, избавившись от оков на своём пальце, служащих последним напоминанием о прошлой жизни, держит спину прямо и показывает всем стервятникам, шепчущимся за его спиной, что феникс после возгорания воскрес в свою лучшую версию. Сильную, могущественную, что выше всех их вместе взятых. Неподалёку Тэхён видит улыбающегося ему с фужером Чимина, салютующего бокалом. Рядом с ним стоит не менее довольный Намджун. К ним они с Чоном в первую очередь и направляются. — Тебе идёт искренняя улыбка, — заявляет Пак, стоя подле своего мужа и осматривая вид омеги с головы до ног. — Власть тебе к лицу. Чонгук собственнически прижимает омегу за талию к себе, улыбаясь вместе с ним и выглядя донельзя довольным жизнью. — С коронацией, — говорит в шутливой форме Намджун, но каждый присутствующий здесь понимает, что от шутки здесь только формулировка, на самом же деле город и впрямь обрёл новых королей, что будут сильней и хитрей предыдущего. Взяв бокал с золотым — как и весь арендованный роскошный зал — шампанским, Тэхён произносит тост: — Да здравствует новое будущее. — Да здравствует новое будущее, — вторят ему Намджун и Чимин. Чонгук же, опустив взгляд на омегу, ловит его пленяющий взгляд и, невзирая на присутствующих в зале важных людей, склоняется для поцелуя. Чёрный и красный слились, золото плеснуло в деталях, счастье отразилось искрами в глазах, на душе наступил покой. Теперь у Чонгука есть всё, о чём он мог мечтать, — безграничная власть над всем и всеми, статус, характерный сильный омега ему под стать. А Тэхён наконец обрёл то, чем так долго грезил, — свободу, любовь, счастье. Отныне и навсегда они — короли над всеми и властелины сердец друг друга. До самой смерти. А дальше — только встреча в Аду.