***
— Ты же был моим напарником! — Дмитрий Дубин, может, и был бы, если бы его не оставили доучиваться в университете МВД. В офисе «Вместе» не нашлось ни одной батареи, чтобы можно было привязать к ней майора. Кресло было только одно, поэтому пришлось Игорю добровольно дать приковать себя к столу. Добровольно, потому что в третий раз получить по голове небьющейся бутылкой шампанского было выше его сил. И его головы. — Я начал доверять тебе! А ты! Как ты мог? — вопрошал майор. — Предатель! Дима снял очки, убрал их в карман формы и смотрел на него, не моргая при приписанном ему, точнее Дмитрию Дубину, астигматизме, сверху вниз. — Вы всерьёз думаете, что стажёр стал бы терпеть ваши выходки? Любой, хоть немного уважающий себя человек уже написал бы заявление о переводе или написал бы на вас начальству! Госуслуги столько не посылают, сколько это делали вы, — холодно процедил Дима. — У меня приказ руководства — сопровождать вас и выявлять нарушения в Главном управлении Санкт-Петербурга. После упразднения ФСКН МВД превратилось в новую наркомафию, хотя должно было бороться с наркотиками. Полиция по числу взяток обогнала даже чиновников. ФСБ и МВД — вечное противостояние кто кого первым посадит за превышение полномочий или коррупцию. Раздался голос Сергея: — Так вы поэтому подались в ФСБ, а не в полицию? Дима отмахнулся. — Видели цены на художественные принадлежности? Если работать в полиции честно, о рисовании можно позабыть. — А Стрелков? Он не ваш? — недоверчиво поинтересовался Игорь. Подумать только, всё это время его сопровождал фсбшник, а он и не заметил! Чёртова спецслужба с их секретностью во всём! — Женя. — Дима цокнул языком. — Да, я попросил руководство прислать его и Михаила, чтобы они изображали типичных работников ФСБ, как их видят полицейские. Наглые, высокомерные чекисты-особисты в дорогих смокингах вместо формы, которые забирают работу своего профиля у полиции и больше ничего не делают. — Но Разумовского ведь Стрелков допрашивал? — усомнился Игорь. — Человек с улыбкой — это он. На что Дима изобразил ну просто ангельски милую улыбку. — Я тогда и догадался, что он какой-то неправильный полицейский, — фыркнул Сергей. — Заявился ко мне, владельцу огромной соцсети, в офис «Вместе». Чтобы попросить переустановить винду! Винду! — вскрикнул и задёргался в кресле Разумовский. — Ты ж программист! А обнови мне ноутбук, а почисти кэш в телефоне! Я не для того красный диплом МГУ получал и становился медийной личностью! — Но ты установил ему винду? — Игорь сощурил глаза. — Дима так улыбнулся, а ещё дал мне шоколадку. — Вздохнул Сергей. Майор порядком оторопел от подобного. — Ты за шоколадку продался? — Вот точно работа не лысого зубастого фсб-мэна с последним «айфоном», а капитана. — За шоколадку с орешками! В моих автоматах есть всё, кроме шоколадок с орешками! А я хотел с орешками! — вздёрнулся Сергей. — И мой портрет в необычном стиле… — Закусил губу. — Что-нибудь сюрное? — Скорее хентайное. — И продолжил кусать губу. Майор всё равно не понял. Наверно, очередное течение в живописи. А вот Юля покраснела и закашлялась. — Да, это была вторая причина, почему я пошёл работать именно в ФСБ, — кратко изложил Дима, вообще не зардевшись. — Ведь если ты работаешь в ФСБ, ФСБ тебя ловить не станет, а Роскомнадзор тобой и твоими сторонними заработками не заинтересуется. — Абсолютная невозмутимость. — Майор, свидетелей ваших преступлений и улик у меня полно, а вот вы. Где ваши доказательства виновности Сергея? Вы же в курсе, что с шестнадцатого года признание вины подозреваемым в суде — ещё не доказательство его вины? Нужны улики. Разумовский прямо оживился, заёрзав в кресле. Майор подрастерялся. — Были детские рисунки и заказ на навороченную сигнализацию в офис. Дима посмотрел на него, как будто ждал, что это шутка. Но Игорь был серьёзен. — Он рисовал костюм? Писал «я всех убью, когда вырасту»? — Нет, обычная чёрная ворона. — Другие подозреваемые были? — Мальчишка из детдома, у которого сестру сбили. Я швырнул ему в спину теннисный мяч, а он не поймал. А Чумной Доктор поймал. Значит, он не Чумной Доктор. От такого феноменального уровня дедукции стажёр бы уже схлопнулся, а Дима лишь хлопнул себя ладонью по лицу. Тут же убрал её и вдруг выдал: — Даже для полицейского это слишком, Гром. Это ещё хуже вырезок из учебников истории за пятый класс, которые вы развесили вместо улик! На панорамном окне! — сорвался Дима. — Признавайтесь, кто вы? Место работы, должность! Живо! Немедленно говорите! Оттого, насколько резко это было брошено, Игорь сказал на чистом автоматизме: — Майор МЧС. — Не стриптизёр что ли? — выпалила до этого притихшая Юля. Все взгляды устремились к ней. — Что? — Не поняла девушка. — Постоянно ест шаверму и при этом держит себя в превосходной форме. Одевается в полицейского, но вообще ничего не смыслит в профессии. А вы видели, как он отплясывал в казино? Наталкивает на мысли. Внимание вернулось к Игорю. С потолка закапала вода, снаружи задул ветер, прижимая к окровавленному лбу майора короткие волосы. — В детстве я мечтал стать пожарным и спасать людей, но мой отец-милиционер уронил мне на голову обёртку от сникерса. С того момента я решил, что обязательно стану милиционером. К сожалению, тогда милиция стала полицией, а я не поступил в МВД, но смог поступить в МЧС и дослужиться до майора. Шли годы, а я так хотел исполнить свою детскую мечту. Наконец, с появлением Чумного Доктора меня привлекли к себе полицейские, ведь они совершенно не умели работать с огнём и с закрытыми дверьми. Я же понятия не имел, как они работают, прочитал краткое содержание «Преступления и наказания» и три страницы УК РФ. Марго отключила систему пожаротушения, и вода перестала течь с потолка, добавляя драматизма грустной истории о тяжёлом детстве. И демонстрируя майору МЧС, что система рабочая, а не включила её ИИ раньше не чтобы все сгорели, а чтобы никто на луже не поскользнулся и ненароком в разбитое окно не выпал. — Я жил в детдоме, питался чем попало, в восемнадцать лет меня вышвырнули в мир и сказали — квартиру получишь лет через десять, как очередь подойдёт. Но это самое печальное, что я когда-либо слышал! — разразился рыданиями Сергей. Дима мерно стукался лбом о стену, причитая, за что ему такая работа. Вторая служба ФСБ, «Двойка», — защита конституционного строя и борьба с терроризмом. Курирование деятельности Министерства культуры в театрах, музеях и других культурных учреждениях в целях недопустимости антироссийской пропаганды. И поимка террористов. — Вот знаете, — заговорил Игорь. — Если вы так говорите, то, вероятно, как раз не знаем, — ответили ему Сергей с Димой. Майор вздохнул, но продолжил: — У меня был ещё один подозреваемый в деле Чумного Доктора. Он сейчас с нами. Все переглянулись. — Кто-то, кто был везде. В моей квартире, куда подбросил свою взрывчатку. В казино, да-да, в тот день, когда не напялил костюм. Кто вёл трансляции в сети, создал страничку злодея. И у кого хватило сил вместе с Димой не дать нам с Разумовским умереть насмерть. — Кто же это? — удивился Сергей. Это меньшее, что он мог сделать, будучи в костюме Чумного Доктора, после того, как час распинался о мотивации сделать город лучше и посжигать всех коррупционеров. И пытался убить Игоря с его «друзьями». Обёртка от сникерса творила с майором страшные вещи. Игорь поднял ногу и указал на Юлю. — Ты рассказала мне о тёмных делишках Разумовского, чтобы выгородить себя. Ты пришла под видом адвоката, но явно хотела получить чистосердечное в убийствах. И ты же вытащила меня, чтобы я вернулся за Разумовским и выпал с ним в окно, а ты бы продолжила сжигать людей. Юля стоически выдержала обвинение, перестав залипать в телефон. — А вы не думаете, что я Чумной Доктор? — предложил Дима. — Всё же ФСБ, оружие, взрывы зданий? Капсулы взрывчатые, оказавшиеся без герметичной упаковки не среди вещдоков, а в той части Главного управления полиции, где у него несущая конструкция? — Не, вы же ничерта не делаете и только забираете дела у полиции, — непринуждённо бросил Игорь. Дима понимающе кивнул. Юля встала с кресла и прошла в центр комнаты. — Я не Чумной Доктор, — заявила она. — Но и не обычная журналистка. Вы могли бы уже догадаться. — Недовольно хмыкнула. — Везде таскаюсь за Разумовским, знаю чуть ли не всю его биографию. Какой фирмы у него кеды, у кого и за сколько он сигнализацию в офис заказал. Когда он ложится спать. У меня в гардеробе много чёрных вещей. Я так же, как и Разумовский, люблю быть в центре внимания, потому что мне не хватало этого в детстве. И угрозами недополицейских, которые влезли в мою квартиру, чтобы угрожать, меня не напугать. Игорь повернулся к Диме. — Дерзай, капитан. В конце концов, из нас только ты реально работаешь в органах. Дима посмотрел через плечо на девушку. — То, что у вас алиби, я понял, когда вы подговорили меня сбежать вместе с Громом из участка. За его вызволение руководство бы мне ничего не сделало. А вам? Вероятно, тоже, потому что неблагодарное это дело — садиться в тюрьму из-за того, кто прочитал три страницы УК РФ, но прошёлся почти по всем статьям. — С практикой мне проще, чем с теорией. — Улыбнулся Игорь. — Что вы — сирота, — не отвлекался Дима. — я понял в машине, когда мы застряли в двухчасовой пробке на въезде в город. — Оглянулся на Разумовского. — Спешили как могли, но вы понимаете, вечер, пригород, все с работы. Сергей не сердился, ведь почти сутки терпеливо ждал майора в своём офисе-башне, никуда не выходя. А вдруг он бы пошёл пройтись до парка, и раз как в это время Гром бы его задерживать приехал? Он же не в костюме и голову не успел помыть, не побрился, не побрызгался духами! — Я уже лёг спать, когда Марго сообщила, что наш майор прибыл. Пришлось попросить задержать его на полтора часа, чтобы я привёл себя в порядок. — Да, — угрюмо подтвердил Игорь. — Сидел и ждал у лифта, пока он марафет наведёт. Дима щёлкнул пальцами. Все разом замолчали. Он же не дал забыть про Юлю, про которую все опять почти забыли. — Только сирота может есть печенье на соседнем сидении так, чтобы не упало ни крошки, — начал Дима. — Вы пытались стащить у меня табельное, когда полезли целоваться. Приёмчик в духе детдомовских. — Язык совать в чужой рот в духе ФСБ? — парировала Юля. — Для милого, глупого стажёра вы слишком хорошо им владеете. И не украсть табельное, а отпугнуть гаишника, — оспорила Юля, сообразила, что как-то неоднозначно это прозвучало и поправила: — Не в этом смысле! Он бы увидел целующихся и не стал просить показать права, которые я дома забыла! Смотрела я в ваши зелёные глаза и видела приближающиеся проблемы. — А я смотрел на ваши красные губы и думал, насколько качественная помада. Сколько её оттирать потом. Но я очень хотел есть, а печеньем вы отказались делиться, поэтому пришлось схитрить, чтобы незаметно изъять у вас оставшиеся печенюшки. «Думай, думай» майора додумалось до мыслей, что у них с Разумовским было и-то как-то поромантичней. Странно, стыдно, но по-настоящему. Понял бы раньше, танцевал бы в казино его. — Вы настолько не хотели идти в армию, где бы выполняли чисто мужские дела: готовили на всю роту, мыли полы, стирали в тазике или в речке, гладили одежду. Что подстрекли девушку с журфака поменяться местами. Я знаю, кто вы, — заявил Дима Юле. — Кто она? — Не знали, а потому спросили Гром с Разумовским. Юля усмехнулась. Тронула серёжку в виде пчёлки и вмиг на месте красноволосой блогерши в белой рубашке, синих джинсах и ботинках оказался мужчина во всём чёрном. — Я бы надел что-нибудь поцветастее, но поздно понял, что поставил стирку, — произнёс он. А кто он? Майор до сих пор не сообразил. Разумовский же часто моргал и шептал, что зря не выспался, уже глюки начались. Потому что вместо Юли стоял не кто иной как умерший год назад в Сирии Олег Волков.***
— Год, как меня нет в живых, а Госуслуги требуют платить налоги. После смерти! — Естественно, — спокойно отреагировал Дима. — Мы же в России. Здесь, если вы умрёте, вас ещё и на работу могут вызвать, и повестку в военкомат вручить. — Хоть мужчине, хоть девушке с документами мужчины? — Покосился на него Олег. — Конечно, — незамедлительно согласился Дима. — У нас настолько уникальная страна, что патриархат соседствует с равноправием. Девушка может пойти служить. Чем не феминизм? Про то, что последнее — это не про права женщин и запреты прав, а про военкомов, которые уже так устали ловить срочников, что посылали служить кого попало, не глядя, Дима умолчал. Не трепаться же ему перед журналистом! — А в Сирию она как попала? — Не унимался Олег. — Лучше всех мыла пол в части и умела обращаться с нарисованным на асфальте макетом автомата сорокового года выпуска. Уверен, эти умения в Сирии были высоко оценены. Столько лет служила и только год назад умерла. Одна из прописных истин ФСБ так и гласила — выкручивайся из любой самой странной ситуации, но ни грамма гостайны журналюзгам! Той гостайны, где девушка-срочница по имени Олег с умениями мыть пол и стирать отправилась контрактником в Сирию в должности командира. Вроде угомонился журналист. Прошёлся по холлу и присел возле кожаного кресла рядом с Разумовским. Тот от него показательно отвернулся. — Вот вы все думаете — сбежал от проблем военкомата, потому что не хотел служить. А я всего лишь поздно понял, что образование экономиста мне нигде не пригодится, и что я творческая личность. Мне бы статьи писать, заметки, а не полы веничком в пустыне подметать грядущий год. И вон. — Кивнул на Разумовского. — За этим чудом в перьях смотреть. Говорит сам с собой, рисует до дыр на бумаге и ведёт себя как биполярный. У нас в стране преступников без разбора сажают в тюрьму. Если и попадают в лечебницы, то лечат их аспирином и молитвами, как и в любом светском государстве без официальной религии и храмом через каждые десять метров. Я искал врачей, деньги и параллельно учился на очном и заочном отделении журфака. Потому что и как Юля, и как я прошёл на бюджет. Дима прищурился. Не занимал чужие бюджетные места значит? Не устроился работать в режиме «свободной кассы», а действительно высшее образование аж дважды получал? Вот бы всем срочникам-побегушникам так! — Но когда вы поняли, что нужно что-то менять? Вы же поняли? — на всякий случай уточнил Дима. — Да, помог рыжей воровке картину из Эрмитажа украсть, со спины кое с кем её спутал, — с меньшей решительностью выдал Олег. — Она мне потом эту штуку камуфляжную и подарила. Я тогда осознал, что меня легко втянуть во что-нибудь незаконное, что я так поглощён чужой жизнью, что не живу собственной. Первую зарплату потратил не на сигареты и алкоголь, а на психолога. До сих пор детские травмы пролечиваю. Чёрт с картиной, думал Дима, пусть полиция разбирается, всё равно не разберётся, пока там такие, как Гром, водятся. Этот побегушник наверняка сейчас сбежит с убийцей! Надо было как-то незаметно об этом спросить! — И вы не попробуете сбежать с Разумовским? — Но для незаметности Дима иногда был чересчур прямолинеен. — Я всё ждал, когда вы поймаете ещё и Грома, чтобы потом отдать вам записи с камер видеонаблюдения и Марго. Мы с ней всё то время, пока я был жив и когда вроде как умер, переписывались. — Олег пожал плечами. — Бедная. — Посмотрел куда-то в угол стены. — Сдалась после десятого вопроса за день, надеть ли фиолетовую или фиолетовую рубашку. — Предательница, — прошипел Разумовский и, помедлив, уточнил: — Вы собрались отправить меня лечиться в психушку с молитвами и анальгетиками, где надо мной ещё и опыты ставить начнут?! Дима рассмеялся. Правда, повеселел, а не нервы сдали. — В интересах ФСБ вылечить вас раз и нормально в хорошей клинике. Не волнуйтесь, Москва приложит руку к тому, чтобы вам предоставили лучшие условия проживания. — Но я так не хочу! — воспротивился Сергей. — Я полгорода взорвал, людей сжигал, и меня будут лечить? Не пытать, не насиловать, а лечить? Кто мне будет сопереживать и писать, какой я бедный и несчастный? — А мы Грома с вами отправим, раз ему обёртка от сникерса житья не даёт, — оптимистично предложил Дима. Сергей моментально изменился в лице. — Сажайте, куда посчитаете нужным! — Просиял он, заглядываясь на майора. Гром неловко отвёл глаза, смущаясь. Как говорил ему Фёдор Иванович, если тянутся к тебе люди, не отталкивай их. Навряд ли начальник полиции имел в виду случаи, когда вас вдвоём отправляют в дурдом. Но ведь это тоже сближение! — Майор МЧС под видом полицейского ловил преступников. Интересная будет статья о психическом здоровье, — пораскинул Олег.