***
Где-то недалеко можно было услышать церковный хор, исполнявший реквием для упокоя души умерших. Став боссом, Буччеллати вложил немалую сумму на похороны своих товарищей, и это было довольно заметно. Триш, Миста, они по очереди прощались с Джорно, шмыгая и неровно дыша. У Триш не останавливались слёзы, а Миста пытался делать вид что он не проронил ни слезинки, но по его лицу было видно, что он тоже тяжело перенёс эту потерю и не готов прощаться, не смотря на то что он знал этого человека ничтожно мало. Буччеллати попросил подождать его где-нибудь в другом месте. В такие тяжёлые моменты ему нужно было оставаться один на один с собой, а в этом случае один на один с Джорно. Бруно встал и медленно двигался в сторону мальчика, слушая эхо от стука его же туфель. На нём была чёрная рубашка с галстуком и привычный пиджак, но чёрного цвета и без застёжек по всему костюму. Остановившись у деревянного гроба, Буччеллати немного растерялся, поэтому вместо слов смотрел на содержимое ящика. Внутри тёмного гроба можно было увидеть белоснежно-белую постель, множество белых лилий и тело Джорно со скрещенными руками на груди, вокруг которого эти лилии и лежали. В руках у покойника был букет красных ликорисов — цветы прямиком с его родины, Японии. Яркие солнечные лучи падали на него сквозь витражное окно, переливаясь разными цветами на волосах и лице, наполняя их блестящим светом. Единственное отличие от его привычного образа было в том, что косичка мальчика была распущенна, и золотые пряди прикрывали часть подушки. После гримирования его лицо не казалось таким бледным и более живым. Из-за этого хотелось думать, что гроб—обычная кровать, а сам Джорно проснётся в любой момент от солнечного света и всё будет в порядке. Но это было невозможно. — Дела с устранением банд по контролю наркотрафика идут успешно. Мы уничтожим всё, что осталось от прошлого босса, — Буччеллати наконец собрался и нашёл в себе силы заговорить, — Пока что управлять целой мафией тяжело, но думаю я справлюсь, хотя бы ради тебя. Взгляд Бруно остановился на той самой брошке божьей коровки. Его осенило, и он поднял голову, вспомнив, что хотел. — Чуть не забыл, — Юноша начал рыться в кармане в поисках чего-то, а как только нашёл, он преподнёс сжатые кулаки к кистям Джорно. Раздался тихий звук застёжки, который означал, что сейчас работает стенд Бруно — Sticky Fingers, который только что незаметно отстегнул пальцы мальчика от основной части кисти. Буччеллати осторожно раскрыл кулак, положив свои обе ладони на небольшое пространство между отстёгнутыми частями тела Джорно. —Я бы хотел оставить тебе часть меня, — Пальцы пристегнулись обратно, но Буччеллати не убирал ладони, — Чтобы я всегда был с тобой. Даже где-то глубоко под землёй. Буччеллати убрал руки. На цветах под руками Джорно появилась золотая застёжка. Та самая застёжка с костюма Буччеллати, которая была его символом. — Я благодарен тебе всей жизнью и душой. Мне будет не хватать тебя. Надеюсь ты уже обрёл покой на небесах. Твои золотые душа и сердце навсегда останутся в моей памяти, — Буччеллати закрыл глаза и приподнял голову. Очень странное чувство посетило его сердце. Это чувство было одновременно холодным и тёплым. Под его влиянием, нервно сглотнув, Буччеллати протянулся к божьей коровке на правой стороне груди Джорно и взял брошь. Казалось бы, это не правильно, забирать у покойного человека вещь прямо из гроба, но сердце подсказывало, что он поступает правильно. Юноша повесил брошь прямо над сердцем. Теперь у них обоих над сердцем есть талисман удачи и символ солнца и жизни. Почувствовав облегчение, Буччеллати выдохнул и напоследок погладил мягкие волосы и гладкое лицо своего бывшего партнёра. Лёгкая улыбка на лице появилась самопроизвольно. Слёзы подступали к глазам. Буччеллати в последний раз внимательно рассмотрел Джорно, и тут же отвернулся, чувствуя, что не может больше сдерживать слёз, и сказал: — Прощай, Джорно Джованна. Это была огромная честь иметь тебя в команде. Я никогда тебя не забуду. Спасибо. Прощай. Раздался звук церковных колоколов. По окончанию похорон, Буччеллати вернулся в церковь и отдал деньги за упокой души Джорно, чтобы самому Буччеллати на сердце было спокойнее. Выходил же он из церкви пытаясь казаться непоколебимым, но очередные слёзы на лице выдавали его. Проходя могилу Джорно, он на секунду задержался. Солнце освещало и могилу, и самого Буччеллати. Брюнет тяжело выдохнул дрожащим голосом и пошёл дальше.Arrivederci, mio amato amico.